Локи задушено тихо охает, вцепляясь ногтями в бедра и шепчет:
– Боги... брат... это... не нужно...
И всхлипывает, когда Тор берет глубже, почти до половины...
А Бог Грома почти задыхается от какого-то непередаваемого чувства нежности, страсти, желания доставить как можно больше удовольствия. То как Локи выгибается, почти откровенно стонет, безуспешно пытаясь сдержаться...
– Стой! – тонкие пальцы вцепляются в волосы, останавливают... – остановись, я не хочу кончать так...
Трикстер вдруг переворачивается, оказываясь сверху. Мягко перетекает к паху, дергает завязки пояса и сразу заглатывает до конца. И Тор вскрикивает, чувствуя, как головка трется о мягкую слизистую горла... А маг плотно сжимает губы и ведет по всей длине. Облизывает нежную кожу, перехватывает рукой и ускоряет движение.
В глазах вспыхивают мириады звезд, из горла вырывается стон. И Тор проваливается куда-то в безвременье. Остаются только губы брата, плотно обхватывающие напряженный член.
А трикстер будто изощренно издевается. То вбирает до основания, то отпускает, только чуть щекоча языком. И Бог Грома со стоном отстраняется, останавливая младшего.
Поднимается, притягивая его к себе, и целует в блестящие припухшие губы. Зарывается пальцами в черные волосы трикстера и, задыхаясь, спрашивает:
– Мы можем продолжить? Ты хочешь?..
Локи молча берет его руку и кладет на свою поясницу, чуть прижимая. И утыкается лбом в плечо старшего, пряча вспыхнувшие смущенным румянцем щеки.
Бог Грома гладит неровные линии шрама, спускается ниже, теряя голову от ощущения бархатной гладкой кожи. Раздвигает ягодицы и дотрагивается пальцами до напряженного кольца мышц. Поглаживает, пытаясь успокоить тут же напрягшегося мага... и шепчет:
– Я буду осторожен, слышишь?
В ответ Локи только сильнее прижимается к громовержцу, обхватывая за шею.
– Думай только обо мне, – просит Бог Грома, нашаривая на тумбочке плоскую банку с жирной мазью для синяков. Сдирает крышку и, зачерпнув густую субстанцию – растирает в пальцах, чтобы согреть.
– Да... – хрипловато шелестит трикстер, – только о тебе...
И Тор мягко проводит по бархатистой ложбинке, спускается вниз, чуть надавливает на отверстие, смазывает кожу и медленно проталкивает кончик пальца, судорожно прислушиваясь к каждому вздоху брата.
Маг напряженно застывает, не издавая ни звука. Просто замирает, будто кукла...
– Доверься мне, – громовержец поднимает лицо младшего за подбородок и вглядывается в изумрудные глаза, – я не они...
– Да, брат, – без выражения выговаривает Лофт, – не переживай. Все хорошо.
Тор клянется себе, что уберет из голоса брата эту пустоту. Заставит изумрудные глаза вновь блестеть...
И поймав губы трикстера в поцелуй – глубже вводит палец. Гладит сжавшиеся стеночки, пытаясь хоть немного уменьшить дискомфорт.
Младший настолько узкий, что становится страшно. Невольно вспоминается жуткая картина, подсмотренная в воспаленном сознании. Насколько же ему должно было быть больно тогда... И Тор крепче прижимает мага к груди.
Растягивает отверстие, разминает... Палец скользит по смазке уже почти легко... И Бог Грома чуть поколебавшись – добавляет второй. И чувствует, как трикстер неосознанно впивается ногтями в его шею. Рвано дышит, явно пытаясь сдержать стон...
Тор замирает и тихо спрашивает, прикасаясь губами к впадинке за ухом:
– Тебе больно? – голос предательски подрагивает.
В ответ Локи поводит бедрами, насаживаясь на замершие пальцы и вдруг тихо, почти удивленно ахает, закидывая голову.
Громовержец целует открывшуюся шею, скользит языком по тонкому шраму под подбородком... И двигает рукой, задевая пальцем чуть заметную выпуклость, заставляя младшего вскрикнуть и выгнуться, расслабляя колени.
– Еще... – горячечно шепчет трикстер, – пожалуйста, еще вот так...
И Тор мягко касается пальцами, чуть сгибает фаланги, проталкиваясь глубже... И маг всхлипывает, подаваясь навстречу руке. Громовержец едва не кончает, чувствуя, как пульсируют вокруг пальцев мягкие стенки, как края отверстия сжимают пальцы...
– Давай, Тор... – выдыхает вдруг младший, – я хочу тебя... внутри...
– Тебе еще будет больно... – неуверенно выговаривает Бог Грома, чуть раздвигая пальцы внутри. И трикстера буквально выкручивает судорогой... он вскрикивает, пережимая член у основания и задыхаясь, просит:
– Пожалуйста!.. Тор... я хочу...
Громовержец осторожно вынимает пальцы и подхватывает младшего, опуская его на спину. Подкладывает подушку под поясницу и разводит худые бедра в стороны, помогая улечься удобней.
– Если будет больно... – Тор сглатывает, приставляя головку к пульсирующему входу, – я остановлюсь...
И мягко надавливает, вталкиваясь на несколько сантиметров.
Локи вздрагивает, закусывает губу... Тонкие пальцы сгребают простынь, комкая в кулаках...
Бог Грома наклоняется к губам брата, целует, проникает внутрь, заставляя мага ответить на поцелуй... И прихватывая трикстера за плечи – входит глубже, почти на всю длину.
С губ мага срывается вскрик, заставляющий Тора испуганно замереть. Из уголков зажмуренных глаз – катятся слезинки, сползают по щекам...
– Нет, нет... – с трудом выговаривает Бог Безумия, – ты можешь продолжать. Я потерплю...
– Ты не будешь терпеть, – Тор подносит к губам тонкую ладонь, целует каждый палец... – тебе будет хорошо, я обещаю. Помнишь, как тогда...
И толкается, заглушая стон младшего губами. Целует, жадно схватывая каждый выдох... Слизывает слезы... И судорожно пытается найти тот угол проникновения, который бы доставил удовольствие магу.
И вдруг, когда Тор уже почти боится, что брат так и не отзовется на движение, что выродки, издевавшиеся над ним, отняли у младшего способность получать удовольствие, трикстер сладко вскрикивает и выгибается, обхватывая торс Бога Грома ногами.
– Вот так, да... – шепчет громовержец, покрывая поцелуями мокрое от испарины и слез лицо мага, целует подбородок, шею... и снова возвращается к губам, – ты почувствовал... Тебе хорошо...
– Да... – протяжно стонет Бог Безумия, обхватывая старшего за шею, – да... Тор, пожалуйста...
И громовержец почти судорожно дергает бедрами, увеличивая темп. Обхватывает член брата и в такт толчкам ведет по всей длине... Размазывает большим пальцем прозрачные капельки на головке...
Маг ахает, закидывая голову... И вдруг из его груди вырывается зеленоватое свечение, охватывает братьев...
– Моя магия... – выдыхает трикстер, подаваясь к Богу Грома всем телом, – как ты вернул ее?! Один ведь... он ее... Спасибо... Я...
Стенки сжимают член, обхватывают мягким шелком... И громовержец со стоном кончает, выдыхая имя брата.
Локи всхлипывает, сжимаясь еще сильней...
...и почти кричит, выплескиваясь на живот, пачкая ладонь громовержца. Свет, бьющий из груди младшего, рассыпается фейерверком искр. Они разлетаются по комнате, таят...
Тор осторожно выходит, мягко прикасается пальцами к расслабленному отверстию, проверяя, не сделал ли больно.
Локи жмурится, перехватывает его ладонь и задерживает...
– Это... – смущенно выговаривает маг, – приятно...
Бог Грома обводит пальцами влажное от собственной спермы колечко мышц, гладит... И целует тонкие губы брата. Перекатывается на бок, вытаскивает из-под спины младшего подушку и перекладывает под голову мага. Расправляет густые черные волосы, отводит в сторону...
А трикстер улыбается, разглядывая лицо старшего. В глазах Бога Безумия больше нет пустоты. Там любовь. И Тор чувствует ее. Но как-то иначе... Так, будто – это его собственное чувство...
– Чувствуешь, да? – вдруг, будто считывая мысли брата, спрашивает трикстер, – я тоже... Это из-за того, что у нас одна вечность теперь... – и вдруг, совсем тихо добавляет:
– Я люблю тебя. Жаль только, что...
И осекается. Замолкает, глядя в потолок.
– Жаль? – переспрашивает Тор, – что-то не так? Я... сделал что-то... не то?
Локи качает головой и поднимает уголок губы в грустной улыбке:
– Все хорошо, брат. Все будет хорошо. Спи. В душ потом...
И кладет голову на грудь Бога Грома, закрывая глаза.
А Тор еще долго смотрит на умиротворенное лицо младшего. И умоляет всех известных и неизвестных богов сохранить этот покой хотя бы ненадолго...
Глава 27. "Память".
Локи выныривает из мутного омута сна резко, болезненно... И замирает в ожидании привычной вспышки боли. Сжимается в комок, зажмуриваясь... Но нет даже неприятных ощущений. Только тепло. Обволакивающее, родное... И маг понимает, что лежит, прижавшись всем телом к брату, положив голову на широкую грудь старшего. А Тор обнимает его за плечи. Так крепко, будто боится, что потеряет...
За окном полная непроницаемая тьма, бьет по подоконнику дождь... Бог Безумия слышит мерный стук сердца, ровное дыхание старшего... И ему кажется, что все это нереально. Что пошевелись он – и волшебный покой исчезнет. И все вернется на круги своя. Боль, страх, беспомощность... То, чего он заслуживает.
А Тор вдруг, будто чувствуя состояние младшего, касается ладонью его волос, гладит... Трикстер ловит руку и оставляет у себя в волосах. Приятная тяжесть широкой ладони успокаивает... И магу безумно хочется, чтобы Тор не просыпался сейчас. Ведь едва старший откроет глаза – он уйдет...
Локи вообще не очень хорошо понимал, почему Бог Грома остался с ним после... всего. Неужели ему не противно? Не мерзко дотрагиваться... Скорее всего, он просто слишком сильно устал, поэтому и заснул рядом...
Маг утыкается носом в теплую кожу брата и замирает.
Не уходи...
Только не уходи...
Тор слышит эту мольбу настолько отчетливо, что, кажется, будто кто-то проговаривает слова в самое ухо... Безнадежно, не веря в то, что его услышат, поймут...
Бог Грома, не открывая глаз, запускает пальцы в волосы младшего, чуть массируя затылок. И чувствует, как ледяная ладонь перехватывает руку, сжимает, пытаясь задержать...
Неужели ему не противно?
И Тор чувствует, как трикстер прижимается еще ближе и замирает, будто боится, что его оттолкнут...
– Я не уйду, – тихо выговаривает Тор, чувствуя, как вздрагивает от звука голоса маг, – ты не останешься один, слышишь?
– Я разбудил тебя, прости, – хрипловато извиняется Лофт, зачем-то поправляя одеяло, – я не хотел.
Бог Грома подтягивает младшего чуть выше и целует сухие губы, наслаждаясь тем, что брату не больно. Что своими прикосновениями он не доставляет трикстеру дискомфорта.
Локи почти судорожно обхватывает громовержца за шею и жадно отвечает. Истерично, надломлено... Так, что становится страшно.
И вдруг... Будто мутной волной накатывает безумный, ничем не обоснованный, страх перед болью. Перед одиночеством... В глазах вспыхивает жуткий, отвратительно-кровавый кадр. Мучительные крики, сладострастные замечания... Характерные движения тел... И корчащийся на полу, буквально распяленный между мучителями младший. Тор почему-то очень четко видит его искаженное страданием, мокрое от крови и слез лицо. А в зеленых глазах – отвращение. Ненависть. Глухая, направленная внутрь...
Громовержец вздрагивает, но заставляет себя успокоиться. Мягко гладит мага по спине, успокаивающе проходится языком по тонким губами и шепчет:
– Этого больше нет. Ты не там. Больно больше не будет...
А Локи дергается, замирает... В широко распахнутых глазах – ужас, боль... Он вглядывается в лицо старшего, будто пытаясь найти там какое-то выражение... А потом соскакивает с кровати, змеей выворачиваясь из рук Бога Грома. Отшатывается к стене и как-то беспомощно смотрит на брата.
– Все нормально, – просит Тор, осторожно садясь на край постели и замирает, боясь спугнуть тут же напрягшегося трикстера, – чего ты испугался?
Локи только вздрагивает от звучания его голоса и вжимается в стену. Зеленые глаза лихорадочно блестят, по виску сползает капля пота...
Бог Грома медленно поднимается и делает шаг. Еще один... Маг напряженно следит за движениями, вцепившись пальцами в стену, оставляя на серых обоях борозды... Худое тело бьет крупная дрожь.
Тор делает еще шаг, чуть боком подходя к младшему, чтобы контролировать любое его движение. И когда громовержец уже почти рядом, уже мягко протягивает руку, чтобы положить ладонь на плечо трикстера, тот истерично дергается, пытаясь отшатнуться, но только натыкается на угол и Бог Грома обхватывает мага за талию, притягивая к себе.
Трикстер упирается ладонями в грудь старшего, пытаясь вырваться. Тяжело хрипло дышит, будто загнанный зверь... И Тору становится страшно. Страшно до судороги, прокатившейся по спине.
– Локи, что случилось? – предпринимает еще одну попытку Бог Грома, прижимая Лофта к стене, – скажи мне. Пожалуйста!