Подняться на ноги нет сил, но Тору, каким-то чудом, удается встать и заставить себя идти... Идти. Нужно просто идти. Переставлять ставшие каменными ноги, приказывать сознанию фиксировать происходящее. По лицу бегут капельки пота, стекают по шее... Все тело бьет ознобом, бросает то в холод, то в жар...
Остается только одно желание – упасть в эту отвратительную чавкающую грязь, и отключиться. Навсегда.
Но Тор шагает, впечатывая ступни в мягкую землю, не обращая внимание на ветки, хлещущие по лицу... Он должен. Должен найти брата. А чтобы это сделать, ему нельзя сдохнуть в лесу.
Дорога появляется неожиданно. В какой-то момент бывший бог просто понимает, что стоит на асфальте, чуть влажном от прошедшего ночью дождя... А напротив – обшарпанное здание бара.
Тор переходит трассу и толкает тонкую, плохо держащуюся на петлях дверь.
Зал все так же полупуст. За стойкой – давешний парень бездумно трет стакан, что-то тихо напевая...
– Доброе утро, – Бог Грома пересекает полутемный зал и садится на высокий табурет.
– Здравствуйте, – лениво тянет бармен, совершенно не обращая внимания на помятый вид посетителя, на мокрые волосы и грязь на лице, – кофе?
– Пожалуйста, – Тор с трудом вспоминает, что кофе – это что-то горячее. Джейн часто пила этот темный, приятно пахнущий напиток.
– С сахаром? Со сливками? Простой? – парень равнодушно скользит глазами по лицу громовержца.
– Все равно, – Бог Грома достает монеты, – где я могу обменять их на ваши деньги?
– Обменник за углом. Идемте. Я обменяю вам. Лучше на доллары. Это выгодней.
Через десять минут Тор держит в руках несколько толстых пачек хрустящих купюр.
Смешные и глупые людишки. Расплачиваться бумагой... верх безумия. Но ему все равно. Главное что теперь не нужно заботиться об условиях существования. Бармен тут же предложил номер в придорожной гостинице.
Кофе обжигает губы, оставляет во рту странный привкус... Мелькает мысль, что людям, с их невозможно высоким болевым порогом и слабостью все же нужно отдать должное. Они научились с этим жить...
И ему, закрывшему себе дорогу во все миры, оставшемуся без божественных сил – остается просто смириться. И заняться поисками. Найти хоть какие-то зацепки. Есть мизерный шанс, что Локи окажется именно в Мидгарде.
Тор ставит пустую чашку на столик, и медленно идет к выходу.
И вдруг ветхое здание начинает ходить ходуном, сотрясается до самого основания, в окна бьет нестерпимый белый свет... Ударная волна сбивает с ног слабое человеческое тело, и бывший бог, отшатываясь, обреченно шепчет:
– Отец?!
____________________________________________________________________
Прошу прощения за небольшой объем главы.
Скорее всего, после нее последует небольшой перерыв (день/два). Мне хочется увидеть картину происходящего в целом, а для этого нужно время. Еще раз, прошу прощения.
Глава 7. "Ты будешь молить о смерти".
Боль – это не страшно. От нее можно абстрагироваться, заставить себя терпеть... К одиночеству – тоже можно привыкнуть, если умеешь держать свой разум в чистоте. Но когда исчезает надежда – это поистине страшно. К этому привыкнуть нельзя.
В ледяной камере Йотунхейма, даже будучи личной шлюхой извращенца-Бюлейста, Локи надеялся. Невнятная, почти угасшая – но надежда теплилась в опустошенном сердце.
Локи действительно верил, что Тор придет. Верил в почти невероятное... Но верил. Сейчас же...
Когда тебя мучает тот, кого ты больше всего любишь – это больно. Не только физически, нет. Болит душа. Вернее то, что от нее осталось...
Естественно, трикстер понимал, что сущность, приходящая изо дня в день в его камеру – не является его братом, но... Что бы ни твердил разум, ощущения, передающиеся организму с помощью пяти чувств – гораздо сильнее него...
Каждый раз, сплевывая кровь, глотая слезы, Локи твердил себе, что Тор любит его... что он никогда бы не поступил так со своим младшим братом... Но когда мучитель появлялся снова, трикстер все чаще ловил себя на том, что в момент боли, когда сознание почти отключалось – губы с ненавистью выговаривали имя Бога Грома.
Маг прикрывает глаза, вспоминая губы старшего, скользящие по лицу. Стирающие кровь и слезы... Теплые руки, прижимающие его к груди... Трикстер подтягивает колени к груди и пытается вспомнить ощущение защищенности, которое дарил ему брат. Его голос... И прикосновения.
Бог Безумия проводит пальцами по запястью, охваченному железным браслетом наручников, ведет по татуировкам, выбитым на предплечье... Руны знакомые, но смысла маг уловить не может. Взгляд останавливается на верхнем символе и застывает. Трикстер в который раз заставляет себя вспомнить все значения этой руны. Итак, их четыре на разных языках. К какому языку принадлежит этот знак? В целом татуировка что-то говорит о подчинении... Но никаких признаков контроля нет, да и зачем он здесь?
Может, начертить таблицу? Сопоставить значения... Хотя какой в этом смысл? Локи зло усмехается, издеваясь над самим собой. Он мертв. Обречен на вечные муки... Какое ему теперь дело до странных надписей, выбитых на руке? Пальцы подхватывают с пола острый осколок камня, и маг примеривается к первой татуировке. Попробовать срезать кожу...
Клеймо на груди вдруг начинает пульсировать болью, отдающейся в самом сердце. Будто раскаленный штырь вонзается в грудь... Локи болезненно выдыхает, прижимая ладонь к пульсирующему болью ожогу и... наручники, пережимавшие запястья, вдруг со стуком падают на пол. То же происходит и с цепями на ногах...
Трикстер испуганно замирает, сжимается в комок, ожидая новой боли... Но ничего не происходит. Только дверь со скрипом распахивается, открывая выход...
Локи медленно поднимается на дрожащие ноги и, морщась от боли, делает первый шаг. Рассеченные вчера плетью ступни болят. Но уже терпимо. Гораздо более сильные неудобства доставляет боль другого рода... Локи с ненавистью смотрит на кровь, ручейками стекающую по бедрам. Даже в Йотунхейме все подживало быстрей. Спины будто нет, она тоже превратилась в боль... Иссеченная кожа висит лоскутами.
Нога оскальзывается на окровавленных камнях при входе, и трикстер судорожно вздрагивает, сглатывая крик боли, проезжаясь лопаткой о косяк...
Наконец, он в длинном пустом коридоре, ведущем куда-то во мрак... Маг оборачивается к камере, вспоминая, что в углу должна была валяться его рубаха, но никакой двери нет и в помине. Она просто исчезла, и взгляд упирается в неровную черную стену...
Вокруг теперь непроглядная, всепоглощающая тьма. И абсолютная, мертвая тишина, нарушаемая лишь рваным дыханием трикстера.
И вдруг... Будто нитка света протягивается откуда-то издали. И знакомое прикосновение... даже нет... Просто чувство, что рядом брат. Ощущение безопасности...
– Тор? – неуверенно шепчет маг, осторожно идя по подсвеченному пути.
В ответ – молчание. Но присутствие брата становится ощутимее... Ярче. И трикстер чувствует, как пустоту в груди заполняет странное чувство... Благодарность? Благоговение?
Локи закусывает губу, чувствуя, как по телу катится волна возбуждения. Не вовремя... но присутствие брата настолько явственное, настолько близкое...
Трикстер на ходу поводит ладонью над свечением, чуть прикрывая глаза. От сияния идет сила. Такое Бог Безумия чувствовал лишь однажды – дотронувшись до молота брата.
Все становится на свои места...
– Зачем? – вслух спрашивает маг у пустоты, – Тор, неужели ради меня ты пошел на это?
Продать бессмертие за мертвого брата... Когда-то Локи уже проворачивал подобное, за что поплатился сейчас... Но он-то остался при своей вечности, а вот Тор...
Горло пережимает спазмом. Чувства, клубящиеся в груди, не расшифровываются, не поддаются осознанию...
– Насколько же сильно ты меня любишь, брат?! – выговаривает Локи, снова обращаясь к пустоте, – что еще ты сделал ради меня?
Он вернет старшему то, что невольно отнял. Локи сжимает кулаки, царапая ладони ногтями. Он вернет...
Окровавленные ступни оскальзываются на острых камнях... Ноги подгибаются от усталости, запинаясь о любое, даже самое ничтожное препятствие. А Локи только кривит губы в вымученной, непонятно для кого показываемой, улыбке. Хотя, скорее всего, он смеется над собой... Плевать. Так легче. Наверное...
В висках набатом стучит кровь, изуродованная спина горит огнем, будто по ней водят зажженным факелом... И трикстеру кажется, что это просто очередная пытка. Что невидимый мучитель просто ждет, когда он упадет без сил, чтобы... Нет-нет-нет... Нет! Локи закусывает губу, впиваясь зубами в тонкую кожу, разрывая ее до крови... Он не остановится. Он должен идти...
Вспышка – и все пространство вокруг заливает холодным красноватым светом, настолько ярким, что трикстер падает на колени, закрывая ладонями лицо...
– Локи, сын Лафея! – окликает его насмешливый женский голос, – стоит передо мной на коленях. В нашу прошлую встречу ты был не так учтив...
Бог Безумия вздрагивает и резко встает на ноги, стискивая зубы. И только потом открывает глаза.
Свет померк и теперь огромная пустошь, усеянная острыми осколками гранита, утопает в ровном сером сумраке. А на камне, ровно напротив мага, сидит женщина, в переливающемся сером облачении. Иначе ее одежду назвать нельзя... Высокий воротник закрывает стройную шею, а черные длинные волосы волнами лежат на плечах.
Локи гордо вскидывает подбородок, стараясь не морщиться от пронизывающей с ног до головы боли.
– Решил уйти просто так? – Хель закидывает ногу на ногу и окидывает трикстера пронизывающим взглядом. – Не выплатив долга?
– Я ничего не должен тебе, – Локи выдавливает из себя самую издевательскую улыбку, на которую способен.
– Мне заплатили за тебя. Хорошо заплатили... – в ладони у богини появляется светящийся белым светом шар, – но ведь только я решаю, на каких основаниях отпускать моих... гостей. Как и ты когда-то предложил свои условия, я предлагаю свои.
Трикстер обреченно прикрывает глаза, пытаясь сосредоточиться и найти выход из сложившейся ситуации.
А Хель, зло улыбаясь, продолжает:
– Ты ведь любишь своего брата, верно? Так любишь, что готов за него на все... Так не похоже на обычного Локи. Мне нравится. Представь себе человека, который помнит, что мог любить. Помнит, как любил... Но больше не может испытывать этого чувства. А теперь возведи его в ранг бога и помножь его жизнь на бесконечность... Оставь эту память с ним и отними чувства. И дай ему силу вдвойне большую, чем была.
– Хочешь сделать меня зверем? – маг чувствует, как на лбу скапливаются холодные капли испарины. И в отместку за слабость, впивается ногтями в ссадину на ладони.
– Я лишь хочу, чтобы ты исполнил свое предназначение. Мир падет, утопая в крови. А останки некогда былого величия – сгорят в очистительном, всепожирающем пламени Рагнарека.
– Ты глупа, – трикстер дергает уголком рта, обозначая высокомерную ухмылку, – еще не сбылось ни одно пророчество, предвещающее конец света. Бальдр жив и благополучно заливается вином на своих ежедневных пирах.
Хель обнажает в улыбке ровные белые зубы с выступающими клыками:
– Пока жив. Но это поправимо. Кому как не тебе знать, что жизнь очень хрупка...
– С чего ты взяла, что я добровольно выполню все это? – Локи судорожно соображает, ища смысл во всем этом безумии. Впервые в жизни Бог Лжи чувствует себя обманутым.
– Добровольно? О, нет... – улыбка на лице Владычицы Смерти становится шире, – ты ведь видел на своем теле татуировки? Это мои знаки... Они подавляют любое сопротивление. Мне пришлось дорого заплатить, чтобы выбить их на твоей коже... Настолько дорого, что мое время скоро истечет. И я не желаю тратить то, что осталось на глупые разговоры с лживым предателем. Но уверяю тебя, что после всего, когда ты осознаешь, сколько жизней ты отобрал, увидишь деяния рук своих, когда твои чувства вернутся – ты будешь жалеть, что твой брат вытащил тебя отсюда. Ты будешь молить о смерти, но она не придет... Локи, Сын Лафея.
***
Холод. Всеобъемлющий, вымораживающий мысли... Темный, будто живой... Он вгрызается в плоть, выпивает последние крохи тепла... Во мраке – это страшно вдвойне.
Локи пробует пошевелить хотя бы пальцем, двинуться... И как ни странно – это получается. Трикстер ощущает под ладонью ледяной камень, его шершавую, царапающую кожу поверхность... Оттолкнуться обеими руками – и подняться на ноги.
Не так уж и сложно.
Бог Безумия проводит по лицу ладонью – и вдруг понимает, что просто стоит с закрытыми глазами. Разлепляет склеившиеся от слез ресницы... От слез?! Маг удивленно дотрагивается до мокрых дорожек на щеках.
По какому поводу он мог плакать? Трикстер сжимает пальцами виски и вдруг... чувствует, как кожу буквально покалывает от переполняющей магии...
Короткое заклинание – и он видит теперь все. Взгляд проникает сквозь камень, лед... И натыкается на настороженную фигуру, прижавшуюся к скале. Йотун явно что-то чувствует, его тело напряжено...
Легкое движение руки – и камень, загораживающий йотунхеймского воина от мага, рассыпается в пыль. А Локи, с непонятной даже ему самому злобой, улыбается своему первому врагу.