Я выжидающе посмотрела на девушку. Я знала ее имя, но ждала – когда же она сама представится. Повисла долгая тяжелая пауза, во время которой Олеся постоянно переводила взгляд с Олега на меня. Турка равнодушно строгал свои стрелы.
В конце концов Олеся еле слышно пролепетала:
– Меня зовут Олеся…
То ли она боялась чужих людей в принципе, то ли стеснялась именно меня – непонятно… А Турка стойко молчал. Странная, однако, компания…
– Турка не говорит, но все хорошо слышит и прекрасно соображает – пояснил Олег, предвосхищая мои вопросы. Да уж – его присутствие значительно упрощает мне жизнь. Я села у костра слева от него, а за мной примостился Домка.
Я заметила, что багажа у моих новых приятелей прибавилось. На земле валялись баулы из грубой мешковины, а чуть дальше – мохнатые тряпки, чьи-то шкуры. Похоже – Олеся с Туркой ходили не только за водой.
– Итак, чем же мы будем потчевать наших гостей? Кабанчика еще предстоит дождаться, пока можем лишь предложить перекусить. – Олег, протянув руку, взял один из мешков, развязал его и стал жестом фокусника доставать оттуда продукты. – Хлеб, яблоки, творог и ммм… – достав какую-то зелень, он блаженно принюхался – укроп! Чего желает наша умудренная годами и опытом почтенная мадам?
Я решила все же извиниться:
– Олег, ну пожалуйста – прекрати кривляться. Извини за то, что я тебе там наговорила. Я потом подумала и поняла, что ты во всем прав. Прости меня и давай будем без шутовства и на «ты», как и до того разговора. Хорошо?
Он смотрел на меня с такой радостью и улыбался так заразительно, что я не выдержала и тоже расплылась в улыбке.
– Ну как – мир? – и я протянула ему руку для пожатия в символическом жесте примирения.
– Мир, Таня, мир – я хочу его не меньше тебя.
Моя рука продолжала одиноко висеть в воздухе. Я с недоумением посмотрела на Олега. Тяжело вздохнув, он ответил:
– Мне приходится напоминать, что я дал обещание не дотрагиваться до тебя без крайней на то нужды.
Я вмиг помрачнела от этого лицемерия и отдернула руку – ведь он прекрасно знает, что вовсе не рукопожатия я имела в виду, когда он давал обещания.
И в этот момент громкий, заливистый хохот раздался с другой стороны костра. Оказывается – смеялся Турка. Вот уж немой так немой!
– Но ты же говорил, что он немой! Я думала, у него что-то с голосовыми связками, а тут такой хохот! – с недоумением обратилась я к почему-то покрасневшему Олегу.
– Нет, Татьяна, со связками у него все в порядке – он может смеяться, наверное – может и плакать, иногда он даже напевает какой-нибудь мотивчик… У него просто нет языка.
– Как это нет языка?
– Вот нет и все тут, отрезали ему язык.
– Кто?
– Ну, этого я не знаю. А что нет языка – знаю, потому что его остатки он мне показывал.
– Ужас какой… И давно это случилось?
– Ну как тебе сказать… Когда я встретил своих друзей, Турка уже был нем, причем, наверное, давно – раны не было, все уже срослось… Да и ничего ужасного здесь нет. Просто язык примерно вдвое короче и немного другой формы. Жаль только, что говорить он не может.
– А почему вообще «Турка»? У турок, насколько я знаю, совсем другой тип лица и вообще…
– Как я понял – его так прозвала Олеся… Ну, «басурманин, иностранец» – для нее это все Турка… Сейчас его все так зовут. А настоящего имени, похоже – никто из нас и не знает…
Да уж – вот так история… Мне в моей мирной жизни с такими ужасами не приходилось сталкиваться… Мелькнула мысль попросить Турку показать язык, но тут же исчезла. Я вообще плохо переношу всяческие увечья, есть у меня какая-то брезгливость – даже вид гладкой и давно заросшей кожей культи руки, которую мне как-то довелось увидеть – вызывает сильнейшее отвращение. Увидев Туркин язык – меня наверняка бы перекосило, а несчастный парень мог бы на это обидеться. Хотя, несчастным он и не выглядит. Олег говорит, что это с ним давно – наверное, привык. Давно… Во время разговора я успела забыть о том, что со мной произошло, что здесь понятие «давно» имеет совсем другое значение. Но ведь…
– Олег, а я вот не пойму – ты говорил, что вы ищете выход десятилетия – это как понимать? Ты здесь ходил сопливым карапузом и уже искал выход?
Он фыркнул:
– Нет, конечно… Я попал сюда в девятнадцать лет, и здесь провел около восемнадцати лет.
Я только испуганно хлопала глазами:
– Так что – тебе под сорок на самом деле? Но как же это возможно? Ты же явно и с бритвой еще не знаком… У тебя же вон растет три волосины в два ряда… Ты же выглядишь на двадцать с копейками…
Он криво усмехнулся:
– Я же рассказывал тебе о замедленных процессах… Точнее спросишь у Учителя, но, насколько я понимаю – скорость старения в пять – семь раз меньше…
Я недоверчиво скривилась. Олег продолжал:
– Твое право – верить мне или нет… Но у нас нет причин обманывать тебя.
– А вы, Олеся и Турка? Тоже старперы на самом деле?
Так как они не пожелали со мной разговаривать, то за них ответил Олег:
– Олеся здесь немногим больше, чем я… Года на три дольше. А вот Турка – даже не знаю, но, насколько я понимаю – он тут появился чуть ли не первым… Точнее тебе скажет старик.
Я даже опешила от неожиданности – так это они здесь все намного старше меня? От осознания этого мне стало как-то не по себе и я поспешила сменить тему:
– Как вы так без календаря и без часов живете? Совсем никак время не отмеряете? – для меня стало приятной неожиданностью то, что я произнесла это спокойно, без паники, слез и истерик. Видно – начинаю привыкать…
– Много раз мы пытались это сделать, хотя особого смысла в этом и нет. Когда нужно начинать готовиться к зиме – мы понимаем и так, по похолоданию и по изменениям в окружающей природе. Беда в том, что Олеся с Туркой абсолютно безграмотны, а возлагать на одного человека такую задачу – дело ненадежное. Но, если тебя это так интересует – то есть один человек, мы называем его Учитель – так вот он ведет какой-то свой календарь, и ведет уже давно.
Я остолбенела:
– Как это – безграмотны?
Олег усмехнулся:
– Да очень просто – в их время грамотность была мало кому доступна… Но им и так неплохо живется…
– Что значит – в их время?!
– А я не сказал тебе? Мы все здесь из разных времен… Турка вообще из древних, Олеся – не очень… Ну, если сравнивать со мной… Некоторые – из одного времени, например – я и Ефим… Ты с ними всеми потом познакомишься… Что касается меня – то я попал сюда из тысяча восемьсот двадцатого года от Рождества Христова…
От таких откровений я просто выпала в осадок. Я отказывалась верить в то, о чем говорит этот сорокалетний мальчик… Мой мозг кипел от натуги, а мыслительный процесс сопровождался, по-видимому, ошарашенной физиономией. Олег, горестно и криво ухмыляясь – смотрел мне в глаза и, наверно, читал мои мысли.
Мне стало стыдно, очень стыдно… Мы ведь теперь в одной лодке, они взялись во всем мне помогать – хотя вовсе и не обязаны были. Могли бы бросить меня, или вообще не подходить с самого начала – а издали наблюдать, как я схожу с ума от неизвестности и отчаяния и бросаюсь с обрыва. Какая сейчас, по большому счету, разница – кто из какого года или века пришел?! У нас одна беда и одна цель – вернуться назад!
Олег, видимо – уловил искреннее раскаяние и благодарность в моих глазах, так как сменил гнев на милость и просто, даже как-то по-домашнему, сказал:
– Да ладно, чего уж там. Забудь. Ужинать будешь?
ГЛАВА 8
Мысль о еде, как о чем-то вполне понятном и знакомом – вернула мне расположение духа и уверенность в себе.
– Да. Не откажусь. Я ведь с утра ничего не ела, да и Домка тоже.
– В таком случае – давай приступим, пока еще хоть что-нибудь осталось – Олег с улыбкой указал на Олесю и Турку, которые, не дожидаясь нас – уже вовсю жевали несчастного поросенка. Да уж, пока мы беседовали о времени – они его даром не теряли.
– Извини, посуды у нас сейчас нет, но если ты голодна – я думаю, это неважно. Как гостья, выбирай себе лучший из оставшихся кусков.
– Спасибо, но я… вегетарианка.
Удивленно вскинутые брови, широко распахнутые глаза, приоткрытый рот и пауза.
– Э… То есть ты не ешь мясо, рыбу и яйца. Так? Уж в этом отношении ничего не изменилось?
– Да, ты прав – у тебя неплохие познания о вегетарианстве…
– Моя мать была вегетарианкой.
– А-а.
Тут я заметила, что невозмутимо жующий до этих пор Турка смотрит на меня с явным неодобрением, даже со злобой, будто прожигая меня насквозь своими угольно-черными глазами. Мне стало как-то не по себе – и я даже перешла на шепот, обращаясь к Олегу:
– Чего это он так, а? У него персональная непереносимость вегетарианцев?
– Да нет. Просто доступная для нас еда – это мясо, рыба, ягоды и грибы. Мясо – самая доступная. Турка – действительно хороший охотник. Я ему и в подметки не гожусь, хотя тоже уже имею кое-какие навыки. Зато рыбу я ловлю неплохо – может, даже не хуже, чем он. Руками. Так вот – все это рыбно-мясное изобилие мы потом вымениваем в деревне на хлеб, овощи и молоко. То есть, получается – каравай хлеба для нас ценнее, чем целая туша дичи. Тем более, что за хлебом нужно идти в деревню, а дичь убил – и ужин готов.
Ну вот – как все перевернуто с ног на голову! Мое вегетарианство никому и никогда не доставляло проблем, так как копеечные крупы, овощи и фрукты, иногда молочка – не идут ни в какое сравнение с дороговизной и сложностью приготовления мяса. Не говоря уже об этическом аспекте… В моем, в нормальном мире… А здесь – все наоборот!
– Извини, я не знала. Ну… тогда я не буду есть… – я уже готова была расплакаться.
– Да ладно – не будь такой категоричной… Так что же тебе предложить из имеющегося?
– Ты что-то говорил насчет творога и хлеба… И яблок…
– На вот, держи. Не подумай, что нам жалко этой еды – при этом Олег бросил взгляд на Турку, будто предостерегая его от возражений, хотя – как немой может возразить? – В это время года охота труда не составляет, так что уже завтра в деревне мы можем выменять еще еды. Да там для тебя и другой еды хватит…
Все это было произнесено, по-моему – не столько для меня, сколько для успокоения Турки. Ну что ж, я думаю – они и сами разберутся…
Хлеб был немного черствым и очень грубого помола, причем какого-то непривычного вкуса, но, полежав немного у костра – сразу обрел мягкость и ароматность. Зато завернутый во влажную тряпицу творог превзошел все мои ожидания – мягкий, сочный, нежный и почти не кислый. Хотя мне пришлось есть его руками. Яблочки же оказались так себе – видимо, какой-то дикий сорт. Укропа я съела всего одну веточку, так как его вообще было немного, а я еще и не могла забыть, с каким наслаждением Олег его нюхал и как торжественно мне его представлял – наверное, он тоже ценен для них. Удовольствие от еды портили только сверлящие голову тревожные мысли – чем же я буду кормить Домку? Мясо они уже почти все съели, а ведь я, узнав, что для них это самый доступный продукт – задумала накормить пса именно им.
– Спасибо огромное, было очень-очень вкусно! – совершенно искренне провозгласила я, закончив трапезу. Я действительно проголодалась за сегодня, очень уж трудный был день – так что мой ужин показался мне просто райской пищей.
– Не за что, будь здорова. Ты мало ешь. Не обижайся, что я так бесцеремонно заглядываю тебе в рот… Просто, пока ты ела – я соображал, что же предложить тебе утром, если сейчас ничего не останется. И вообще, на многие вещи мы здесь смотрим проще – таковы обстоятельства.
– Я не обижаюсь. И вообще – ты очень заботлив как для едва знакомого человека. Спасибо тебе за это. Можно чуть-чуть воды?
Олег протянул мне свою жуткую флягу, ответив немного смущенно:
– Это обычное гостеприимство, не стоит благодарности.
Ой ли? Обычное гостеприимство? Пребывая после еды в самом благодушном настроении, я вдруг подумала о том, что, похоже – я этому кареглазому мальчишке нравлюсь. Во время этих размышлений я с улыбкой разглядывала Олега, а он делал вид, что не замечает этого и стойко смотрел в огонь. От моих лирических размышлений и от гаданий – то ли это костер дает такой отблеск Олегу на кожу, то ли он опять покраснел – меня отвлек тяжелый, горестный вздох Домки, вздох полного разочарования в жизни. Таким образом он напоминал о себе, вроде бы ненавязчиво – так как с детства знал, что порядочная собака не должна попрошайничать. Но после этих вздохов я почувствовала себя последней сволочью – сижу тут, наелась, напилась, чуть ли не флиртовать собралась – а псу даже воды не налила. Олег с участием спросил:
– А чем ты его обычно кормишь?
– Ну – по-разному… Говяжьи субпродукты покупаю. Каши, сухой корм, иногда и хлеб, молоко… А сейчас… Кстати, а куда вы денете кости от вашего поросенка?
– Турка их потом закапывает, чтоб не привлекать хищников.
– Но он еще их не закопал?
– Не знаю. Турка, друг мой – а где кости?
Турка мотнул головой куда-то назад, а Олеся нагнулась в ту сторону и скрылась за его спиной – но вскоре появилась, держа на вытянутых руках большое плоское блюдо с костями, в том числе и с обгрызенной головой многострадального поросенка.
– О, вот это дело! Спасибо. Домушка будет очень рад. И тарелка весьма кстати – я все гадала, куда же налить собаке воды.
Домка, естественно – очень обрадовался костям, хотя я и знала, что этого будет маловато… Да и тарелка ну с очень низенькими бортиками – мало в нее влезет воды.
– Кстати, а кто потрошил эту зверюшку?
– Турка.
– Ну и где потроха?
– Глубоко в земле. Нельзя привлекать волков.
– А где точно – сможешь показать?
Олег перевел взгляд с меня на Турку, тот страдальчески возвел глаза к небу, но встал и махнул мне рукой – мол, иди за мной. Олеся взялась светить нам подожженной у костра веткой. Турка поднял палку, которой он, по-видимому, и закапывал потроха – очень уж она подходила для этого по форме – и тоскливо ткнул ею в землю, глядя на меня.
Я так расценила его взгляд: «Если ты, противная капризная девчонка, хочешь накормить этими потрохами свою прожорливую собаку – то сама бери и копай». Ну что ж, так и быть. С самой милой улыбочкой я забрала у него палку и принялась рыть землю. Похоже, он этого не ожидал, так как с оторопелым видом наблюдал за моей работой. А я разошлась вовсю! Палкой, как киркой, я разбивала землю, хотя разбивать там было нечего – земля мягкая и рыхлая, а потом босыми ступнями и руками выгребала ее. Я чувствовала себя кладоискателем, при свете факела пытающимся отрыть клад. Я делала это уже из принципа – не для Домкиной еды, а назло этому надменному Турке. И тут мне в голову пришла блестящая идея:
– Домка, ко мне! Ищи! Ищи!
И дальше все пошло как по маслу. Менее чем через минуту Домка откопал искомое и принялся с упоением его жевать. Как все просто! Я думаю – очень многие, если не все, собаки любят порыть землю, просто огромными лапами это получается быстрее.
Турка стоял напротив меня и пристально смотрел мне в глаза. Может – потому, что он не мог говорить, а может – по какой другой причине, но его взгляд показался мне очень выразительным. При свете Олесиного факела его глаза пугали бездонной чернотой, но все же я нашла где-то в их глубине улыбку и улыбнулась в ответ. Я оказалась права – и ответная улыбка не замедлила появиться и на его губах. Более того, Турка протянул мне руку в знак примирения. Наверняка он, как и я, чувствовал нашу взаимную неприязнь друг к другу еще с момента знакомства – еще бы, ведь он чуть не пристрелил мою собаку! И вот теперь он предлагал мне мир. Как все-таки красит искренняя улыбка человека!
– На руки сольешь? – я продемонстрировала ему свои руки кладоискателя.
С каким-то тихим хихиканьем он полил мне на руки, после чего я с удовольствием крепко пожала ему руку.
ГЛАВА 9
Олег все это время стоял у костра и наблюдал за нами. Лица видно не было, так как он стоял спиной к огню, и я засмотрелась на его силуэт – какие они все-таки красавцы, эти мальчишки – вот что значит жизнь в постоянном движении и охоте, вот что значит – никакого пива и фастфуда!