Пролог.
Вечерело. Полная пучеглазая луна барыней катилась по небосводу, словно подразнивая не успевшее спрятаться за горизонтом солнце. Среди голых, окаймленных лесополосами полей тянулась колея, змеей выгибаясь вблизи островка автобусной остановки - небольшой заасфальтированной площадки, на которой возвышалась крытая каменная конструкция. Там стоял старый тощий человек - местный учитель истории Павел Андреевич Весницкий. Он был небольшого роста, узкоплечий, черноволосый. Густая шевелюра, до сих пор не отмеченная ни единым седым волосом, являлась предметом гордости учителя. Поникшие пугливые серые глаза, нахмуренные жидкие брови и поджатые напряженные губы выдавали нервозность и раздражение, которые испытывал Павел Андреевич в настоящий момент.
Изредка поглядывая на свои старенькие часы, он, сильно щурясь, смотрел на запад - оттуда должен был приехать новый молодой учитель. Директор школы попросила Павла Андреевича встретить коллегу и проводить к дому, который деревня выделила прибывшему специалисту.
- Как раз познакомитесь со своим помощником, - фальшиво улыбаясь, говорила она. - На меня он произвел самое благоприятное впечатление.
При этом и директор, и Павел Андреевич понимали: из центра едет не помощник, а преемник. Весницкому в очередной раз недвусмысленно намекали на пенсию. Но уходить из школы Павел Андреевич не желал. Убеждённый холостяк, он был безумно влюблён в свою работу. Правда она не отвечала ему взаимностью: коллеги холодны со стариком, директор не скрывает желания поскорее избавиться от него, ученики считают его чрезмерно строгим и из-за этого недобро подшучивают над ним, постоянно возникают проблемы с недовольными родителями. Тем не менее, Павел Андреевич продолжал настырно держаться за место.
"Рано вы меня со счёта списали, - часто вступал в мысленный спор с коллегами Весницкий. - Выжить меня не получится, как не старайтесь, работу я люблю, предан ей, в отличие от вас".
На самом же деле, как и всякий одинокий человек, он страшно боялся старости и осознания собственной никчемности, потому и не уходил. До сегодняшнего дня кадровый дефицит - извечная головная боль директора любой сельской школы - играл старику на руку, но с приездом нового предметника все менялось. Школа была небольшой, с избытком хватало и одного учителя истории.
Погрузившись в очередную воображаемую словесную баталию (на этот раз с директором), старик не сразу понял, что слышит шум двигателя, доносившийся издалека. Вскоре из-за поворота, весело сверкая фарами, вынырнул и сам автомобиль - старенький зелёный "Москвич". Машина подъехала к остановке, застыла, продолжая шумно сопеть. Услышав неровное тарахтение двигателя, Весницкий подумал о дыхании запыхавшегося толстяка или астматика во время приступа. Из автомобиля вышел старомодно одетый молодой человек. На нём были широковатая летняя рубашка, каковые носили лет десять назад, брюки не по размеру и сандалии по виду ещё советских времен Павел Андреевич сощурился, стараясь лучше рассмотреть черты лица новоприбывшего. Веснушчатый, скуластый, улыбчивый он наверняка пользовался популярностью у девушек.
- Здравствуйте, - приветливо произнёс мужчина. Вы, наверно, Павел Андреевич? Глеб, - представился молодой человек, протянув руку.
- Рад знакомству, - выдавив улыбку, Весницкий заставил себя пожать руку новичку. - По батюшке вас как? А то, знаете ли, неудобно к малознакомому, пусть и молодому человеку, панибратски обращаться.
Глеб широко улыбнулся, продемонстрировав крупные, красивые, идеально белые зубы.
- Глеб Максимович. Свиридов, если вас вдруг и фамилия заинтересует, - улыбнулся юноша. - А вы ведь не в селе родились. Сельские запросто на ты переходят, а об отчестве и не задумываются.
- Нет, как и вы родился и заканчивал институт в городе. Потом по распределению попал сюда, к этому месту и прикипел - настолько понравилась сельская жизнь, - сказал Весницкий.
Глеб кивнул, указал рукой в сторону машины.
- Ну, садитесь, поедем. Только подсказывайте, а то я был здесь всего раз и ехал не сам, а на автобусе.
"Она даже не раздумывала - взяла его, как есть!" - неодобрительно подумал о директоре Весницкий.
Мысль эта распекла Павла Андреевича, практически незнакомый ему Глеб уже вызывал неприязнь. Мечтая поскорее с ним распрощаться, Весницкий направился к автомобилю и по привычке решил сесть сзади. Однако молодой человек его остановил.
- Подождите! - сказал он. - Багажник у меня заклинивает, поэтому я ложу вещи на заднее сиденье. С трудом их утрамбовал, дверцу открыть - вывалятся. Садитесь вперёд.
"Ложу, - усмехнулся про себя Павел Андреевич. - И они хотят взять этого грамотея вместо меня!"
Спорить он не стал, уселся спереди, Глеб завёл машину, и они поехали.
- Сейчас до деревни добраться нужно. Пешком было бы быстрее, а так придётся круг сделать, - подсказывал Весницкий, про себя отмечая состояние автомобиля: сиденья рваные, кое-где прожжённые, переднее стекло в трещинах, бокового со стороны Павла Андреевича так и вообще не было. Закончив объяснения, Весницкий замолчал и, стараясь не смотреть на молодого человека, стал смотреть на дорожные столбы. Улыбчивость и вежливость юноши не смягчили предубеждённого старика, Глеб раздражал Павла Андреевича всё сильнее.
- Красивые места, - заговорил Глеб. - Но ребята тут должно быть озорные.
Весницкий пожал плечами.
- Ребята как ребята, - нехотя ответил он.
- Помню, к нам в детдом попал один сельский. Здоро-о-овый был. А баловень какой... Воспитательницы за голову хватались.
- А вы в детдоме работали? - из вежливости проявил интерес Весницкий.
- Нет, я сам детдомовский. Мать умерла, когда мне четырех не было, а от отца только имя и осталось. Бросил нас до моего рождения.
Павел Андреевич никак не прокомментировал слова Глеба, но устыдился своей предубежденности - парню в жизни и так нелегко пришлось.
- Правда, - продолжил Глеб, - тот мальчик умом не блистал. Разговаривал на каком-то кошмарном диалекте, суржик или что-нибудь в этом роде. Здесь-то дети сообразительные?
- Всякие попадаются, - ответил Весницкий. - Вам лет-то сколько, Глеб Максимыч?
- Не полных двадцать четыре.
- Молодой совсем. Поработать уже успели или это первое место?
- Пытался, да в городских школах сейчас туго с зарплатой.
- Здесь не лучше, - хмыкнул Весницкий.
- Ну как сказать. В городе квартиру снимать приходится, а в деревне жилье выдадут бесплатно.
- Я слышал, детдомовским выдают жилье.
- По закону оно может и так, да на деле имеем то, что имеем - даже комнаты в общежитии я не получил. По зарплате здесь может и хуже, но и расходы не такие. Опять-таки, на проезд тратиться не нужно. По продуктам я узнавал, тут дешевле. Плюс к тому местные из совхозов с овощами всегда помогут. Если на коммуналке экономить, зарплата на то и выйдет. Но в деревне к учителю отношение особое, не то что в городе.
- С чего вы взяли?
- Так говорят. А что, не правда?
Весницкий хмыкнул.
- Неправда. Никакого особого отношения не ждите.
- Понимаю, зависит от того, как себя поставлю. Но надеюсь, ребята меня полюбят.
"Как же, - подумал Павел Андреевич. - Меня за тридцать с лишним лет не полюбили, а тебя полюбят".
- Само собой, само собой, - протянул он вслух.
Снова в разговоре возникла заминка. Молчание затянулось. Когда они доехали до деревни, Глеб остановился на въезде и вопросительно просмотрел на Весницкого. Задумавшийся Павел Андреевич опомнился.
- Езжайте прямо метров сто, первую развилку пропускайте, а на следующей нам направо, - сказал он.
- Уютно, - заметил Глеб, разглядывая ухоженные деревенские дома, расположенные по обеим сторонам дороги.
На улицах кружилась детвора, многие с любопытством глядели на автомобиль, беззастенчиво тыкали в его сторону пальцем. Видимо опасаясь кого-нибудь ненароком сбить, Глеб сбавил скорость, и москвич тащился не быстрее черепахи. Весницкий рассеяно здоровался с ребятами, бродившими по обочине и не упускавшими шансов заглянуть в окна проезжавшего мимо них автомобиля. На повороте им попалась компания девушек, одна из которых - светловолосая - заметила Весницкого и кивнула ему. Павел Андреевич невольно улыбнулся и тепло ответил на приветствие. Это не укрылось от Глеба.
- А это кто? - спросил он.
- Моя ученица, Аня Астахова, - продолжая улыбаться, ответил Весницкий. - Дочка одного местного, Митьки. Тоже у меня учился. С детства был неприятным человеком. Но Аня в мать пошла. Вежливая, предупредительная, прилежная. Очень хорошая девочка.
- А что мать?
- Мать умерла в том году.
- И часто у вас такое случается?
- Какое такое?
- Ну, умирают люди часто?
- Да с каждым годом всё чаще. Молодые уезжают, старики остаются. Это вы какой-то странный, из города да в деревню, - как бы подшучивая, сказал Весницкий.
Глеб слабо улыбнулся, ничего не ответил.
Проехав ещё около полукилометра они очутились у довольно неряшливого домишки с заваленным забором-сеткой.
- Вот и ваш дом, Глеб Максимович. Неказистый, хозяева его давным-давно бросили. Зато глиной утеплялся, потому за зиму расход дров поменьше. Знаете ведь, что ни газа, ни воды у нас нет, только колодец да печка?
Молодой учитель рассеяно кивнул, осматривая дом со стороны.
- Работы не мало, - вздохнув, заключил он.
Весницкий про себя усмехнулся. Похоже, напрасно он боялся за своё место. Изнеженный горожанин максимум до зимы протянет, а там убежит, проклиная гиблую деревню. Эти мысли грели душу.
- Уж не мало. Вы ещё не видели, что внутри творится. Директорша наша заставила ребят прибраться, мебель притащить. Хотела уютный вид придать. Да только ничего у нее не вышло. Пойдемте, покажу.
- Калитка на щеколду закрывается, войти может любой, - продолжал он по дороге к дому. - Боятся у нас некого, некоторые даже на ночь не запираются, но в городе, говорят, жить привыкли по-другому.
- Мне приходилось гостить в деревнях, - сказал Глеб, окидывая беглым взглядом двор. - Знаю, что да как. Это сарайчик? - спросил он, указывая на небольшое деревянное строение с покосившейся крышей.
- Нет, свинарник. В огороде курятник есть. При желании хозяйством обзаведётесь.
- Посмотрим-посмотрим.
Они поднялись на невысокое крыльцо, Весницкий достал ключ из кармана и открыл тяжелый железный замок, висевший на двери.
- Замок только наружный, изнутри закрывается на щеколду, - пояснил Павел Андреевич, наблюдая за реакцией Глеба.
Они переступили порог. В небольшой прихожей постелили коврик, заляпанное краской оконце кое-как вытерли, в углу поставили тяжёлую железную вешалку. Разувшись, Весницкий проводил Глеба в зал, обставленный более чем скромно: голый свежеокрашенный пол, небольшой письменный столик, табурет, кресло качалка и широкая тумбочка да старый телевизор, установленный на ней. Предметы интерьера были расставлены беспорядочно, оттого пустующая комната казалась ещё уродливее. Когда Павел Андреевич включил свет, стало ясно, что убирались здесь небрежно - на полу и подоконниках отчетливо различима чёрно-серая пыль, в углах серебрились ниточки паутины. Заметив это, Глеб явственно поморщился.
- Дом, как видите, большой. Здесь у вас кухня, а там две комнаты и спальня. Кровать вроде бы сюда принесли, да где-то сундук стоял. С мебелью первое время будет худо, но уверен, вам помогут. У народа полно ненужного барахла, они с удовольствием поделятся, кто за копеечку, а большинство по доброте душевной, - сказал Весницкий. - В принципе всё. Вот ключ от замка. Если хотите, могу помочь разгрузить вещи.
- Разгружать особо нечего, - Глеб махнул рукой, - скромные пожитки.
- Ну как знаете, - напрашиваться он не стал. - Тогда обживайтесь, не буду вам мешать. До свидания.
Они пожали руки и старый учитель ушёл.
...
- Кто это был? - спросила рыженькая Катя Белкина у Ани Астаховой, когда зеленый москвич уехал прочь.
- Пал Андреич, - ответила Аня. - А с ним парень какой-то.
- То был новый учитель, - уверенно заявила Катя.
- Ты разглядела? Какой он из себя? - оживилась полненькая Тамара Тёркина.
- Нет. Темно, хоть глаз выколи, как я его разгляжу.
- А я знаю, где он жить будет, - сказала Белкина. - В брошенном доме на Ульянова. Там лет пять как никто не живет. Нас гоняли туда убираться, пока вы в лагере были.
Глаза любопытной Томы загорелись.
- А давайте сходим? - предложила она.
- Зачем? - удивилась Катя.
- Хоть посмотрим на новенького. Интересно же, - настаивала Тома.
Катя пожала плечами, посмотрела на Аню.
- Пойдём?
Аня не хотела признаваться, что как и Тома, хочет посмотреть на новенького, поэтому ответила неопределенно:
- Как хотите.
- Тогда идем, - постановила Тёркина.
Девочки свернули вслед за только что проехавшей машиной. Фонарей в деревне было немного, да и из имевшихся работали не все. Лишь необычайно яркая луна освещала поросшую травой грунтовку. Словно партизаны на разведке, девочки старались не шуметь, почти не разговаривали друг с другом. Заметив Павла Андреевича, бредущего с понуро опущенной головой и нашептывающего себе под нос невнятные речи, они затаились в тени ивы, растущей у дороги.
- ...говорить не обучен, - ворчал учитель, проходя мимо, - а ему детей доверяют. Будто мне не шестьдесят, а восемьдесят. Взять да и уйти, посмотрим как тогда...
Катя ухмыльнулась и покрутила пальцем у виска. Девочки захихикали, дождались, когда старый ворчун отойдет достаточно далеко, выбрались из укрытия и продолжили свой путь.
Машину нового учителя они увидели издалека благодаря свету фар, которые парень оставил включенными. Дверцы были открыты нараспашку - похоже, вовсю шёл процесс разгрузки. И правда: молодой парень выскочил из дома наружу, схватил какие-то ящики с заднего сиденья и потащил их обратно в дом. С позиции, которую заняли девочки, разглядеть новенького было невозможно.
- Ростом не удался, - язвительно заметила Катя.
- Зато плечистый, - возразила Тома.
- Вы как хотите, а я пойду ближе, - заявила Аня. - Раз уж пришли, глупо глазеть издалека.
Аня смело двинулась вперёд, подруги засеменили следом. Стараясь не попасться новому учителю на глаза, девчата перебежали через дорогу, обогнули дом и перелезли через забор в том месте, где он почти повалился. Подобравшись к окну спальни, они замерли чуть в стороне и стали наблюдать.
По всей видимости, свои вещи учитель сносил сюда - у стены возвышалась башня из пяти коробок. Вскоре в проёме появился и сам учитель, волочивший старый и на вид тяжелый матрас.
- Да он неряха, - заметила Катя. - Матрас словно с помойки. Не пойму, в земле он его вымарал что ли.
Свернув его, мужчина отложил матрас в сторону и начал двигать кровать, расположение которой ему не понравилось. Повернув изголовье к дверному проёму, он удовлетворенно хмыкнул.
- Еще и суеверный, - добавила Катя.
- Почему? - спросила Аня.
- Говорят же, спать ногами в сторону дверей нельзя, - пояснила Катя. - Вот он изголовье и разворачивает.
Положив матрас на кровать, он накрыл его клеенкой и только после этого стал стелить простыни.
- Не такой и неряха, - возразила сама себя Катя. - Может денег на новый не наберет.
- Странный он, - заметила молчавшая до того Тома. - Историки, наверно, все такие.
Произнесла это она довольно громко, её грубый утробный голос услышал учитель. Девочки начали шикать друг на друга, Аня собиралась убегать, но Катя удержала её и, приставив палец к губам, заставила остаться на месте. Учитель подошёл к окну и стал вглядываться в темноту.
- Здесь кто-то есть? - спросил он.
Девочки молчали. Учитель приятно улыбнулся.