Когда мы пришли в светёлку, на столе уже стояла крынка молока и краюха свежеиспечённого хлеба.
- Ой, какая прелесть! – восхитилась Катя, попробовав молоко с хлебом.
Я тоже попробовал, что-то зашевелилось в памяти от знакомого вкуса. Я встретился со своей женой взглядом, и она улыбнулась:
- Кто-то говорил, что устал! Ишь, как глазки загорелись! – я осторожно обнял её, ласково поцеловал, потом ещё, потом уже Катя не стала сдерживаться, крепко обняв меня, целуя всё, что попадётся.
Подхватив её на руки, понёс на кровать, удивляясь про себя, какая она стала лёгкая. Ещё совсем недавно с трудом удерживал её на руках, а теперь Катенька показалась мне невесомой. Я даже не спешил её отпускать, прижав к себе. Катя счастливо хихикала. Я тоже был счастлив.
…- Мой! – шептала Катя, взяв мою голову в свои нежные ладошки и разглядывая меня, - Ты знаешь, какой стал красивый? – Она провела рукой по моей голой спине, отчего по коже пробежала волна трепета.
- И не такой уже костлявый, сильный! Хорошо, здесь нравы строже, чем у нас, иначе не успевала бы отгонять от тебя девчонок!
- Ты мне льстишь, - шептал я в ответ, - красивее тебя я никого в жизни не видел! Все ребята при виде тебя падают в обморок, или застывают на месте! Я… - я хотел сказать, что ревную, но передумал, - я люблю тебя, Катя, по-настоящему люблю, и это не слова!
- Тоничек, а я уже говорила тебе, что ты часть меня, я просто задыхаюсь от любви, от желания. Давай ещё…
На другой день, после завтрака, Вакула проводил нас до ворот, спросив, всем ли мы довольны.
Мы чистосердечно поблагодарили гостеприимного Вакулу, особенно за молоко и хлеб.
- Мы корову держим, - улыбнулся Вакула, - и пекарня своя. Ребята сами спекли для вас каравай, подоили корову! Очень уж ты красива, Лада! Ратибору все завидуют белой и чёрной завистью.
Тепло простившись с Вакулой, мы поскакали в город. Теперь на нашем пути был только один постоялый двор, дальше нет селений. Наверно, есть какие-то хутора, но нам было неудобно об этом спрашивать.
Дорога до постоялого двора была такая же, как и предыдущая, только пару раз мы пересекли замёрзшие речки, через которые были перекинуты мосты, да однажды нагнали обоз, который повернул на наш тракт с просёлочной дороги. С обозом даже ехала охрана.
Увидев нас, обозники торопливо уступили дорогу, когда же мы приблизились, сняли шапки и низко поклонились.
До постоялого двора, где мы дали отдых лошадям, ничего не произошло.
Хозяин с дочкой, стреляющей в меня огромными синими глазами, накрыл нам на стол, в маленькой комнатушке, для господ. Мы не возражали, всё равно никого не было.
- Хозяин, седмицу назад, или раньше, может, позже, не останавливался у тебя кто-нибудь подозрительный? – спросил я.
- Подозрительный? – переспросил хозяин, назвавшийся Перваком, - Тут все подозрительные… кроме вас, конечно, бояричи, - поправился он, - Но были, были. Один мне не понравился, не нашей породы, чёрный, горбоносый, с ним был мальчишка лет семнадцати - восемнадцати, славянин.
Мы с Катей посмотрели друг на друга, решив для себя сделать зарубку на носу. На всякий случай.
- А что, отец, ещё не всё вывезли? – спросил я, - Обоз мы обогнали.
- Так праздник же! – удивился Первак, - Коляда, Коловорот!
- О! – хлопнул я себя по лбу, - С этими делами совсем забыл! Катя, Солнцеворот уже! Новый Год!
Катя недоумённо посмотрела на меня, и я подумал, что искусственно выращенные дети не знают праздников, у них учёба, работа, отдых, стандартные развлечения.
- Мы уже потеряли счёт дням, - засмеялся я, чтобы сгладить удивление, с каким посмотрел на Катю Первак, - Лада думала, что до праздника ещё далеко, а он уже настал!
Катя тоже улыбнулась, сказав, что мы решили проверить себя на службе в дозоре, но переоценили свои силы, и вот, возвращаемся домой, к батюшке с матушкой.
- Ох, и будет вам на орехи! – покачал головой хозяин заведения, - Я свою дочку точно выдрал бы!
- Папа! – воскликнула девочка, оказавшаяся здесь же.
- Ой, прости, Отрада, не заметил… - смутился отец. А мы поняли, что любимую дочь он и пальцем не тронет, что бы она ни сделала, но и боится за неё до дрожи.
- Вы знаете, что, в окрестностях, лихие люди за детьми охотятся? – спросил я.
- Слышали, как не слышать! – расстроился Первак, - Теперь Отрадушку боюсь в город, на праздник отпустить, и хозяйство оставить не могу, а жена моя преставилась в прошлом году. А вы не боитесь?
- Нет, отец, не боимся, мы обучены сабельному бою, из лука стреляем неплохо.
- Так-то оно так, но могут из засады подстрелить, сетью поймать.
- Есть такой риск, – согласились мы, - но волков бояться – в лес не ходить!
- Это так! Соскучились по батюшке с матушкой?
- Что есть, то есть, - ответил я за обоих.
Отдохнув, мы пустились в дальнейший путь. Опять на нас никто не напал. Я скакал, и думал, что безмятежная дорога наверняка сулит нам весёлые дни в городе. Вспоминал прошлую ночь, проведённую с Катей, а сердце уже замирало от горя и тоски, представив, что нас ждёт впереди.
Когда солнце начало клониться к закату, появились стены города, сложенные из могучих брёвен.
По углам стояли башни, выдвинутые вперёд, чтобы не было слепых зон. По стенам укрытым навесом, ходили караульные. Ворота были широко распахнуты, в них въезжали и выезжали обозы.
Нас никто не задержал, лишь караульные удивлённо посмотрели нам вслед.
С одной стороны, было хорошо, что нас принимают за детей князя и боярина, с другой, не спросишь дорогу к княжескому терему. Впрочем, проскакав по широкой улице, мы сами нашли его.
Дело в том, что начинался праздник, и князь поздравлял горожан с Колядой.
Посовещавшись с Катей, решили пока остановиться в гостинице, оставить там лошадей, снять комнату. Так и сделали. Только гостиницы оказались все заняты, приехал народ из ближних и дальних селений, посмотреть на городские игрища, спустить заработанное потом и кровью серебро.
- Ну что, Лада, приютит нас твой батюшка? – невесело пошутил я.
- Наверняка приютит, - отозвалась Катя, - особенно, когда узнает, что мы самозванцы. Однако, что нам делать с коняшками? Они же устали, есть хотят, пить…
- Выхода нет, надо идти к князю. Грамоту ведь отдать надо!
- Постой! – Катя хлопнула себя по лбу, - есть у меня письмо одному человеку!
- От кого? – спросил я, насторожившись.
- Неважно! Человек этот – купец, живёт здесь в собственном доме. Поехали!
Как только моя подруга ориентируется в таких запутанных улочках? Тем не менее, выбрались из оживлённого центра в тихий, почти пустынный уголок города.
Постояв, Катя сориентировалась, и, подъехав к высокому забору, постучала кнутовищем в ворота.
Сделав мне, знак спешиться, соскользнула с седла.
- Здесь неприлично въезжать во двор на лошади, - пояснила она.
Ждали мы довольно долго, Катя ещё постучала в калитку. Наконец открылось небольшое окошко, появилась бородатая харя.
- Что надо? – спросила харя.
- Хозяина позови.
- Нету хозяина, у князя он!
- Ты что, не видишь, кто к нему приехал, морда? – возмутилась Катя.
- Я вижу, ваша милость, только хозяин не велел!
- Возьми хотя бы заводных лошадей на постой, мы разыщем хозяина, и вернёмся, неудобно одвуконь по городу ездить!
- Что, батюшку опасаетесь? – ехидно спросила харя.
- Не твоё дело, - хмуро сказала Катя, - отворяй ворота!
Как ни странно, ворота распахнулись, нас встретил хитро улыбающийся привратник, к нам уже спешил мальчик, принять лошадей.
- О, и вы здесь! – поклонился мне привратник, - куда же без вас, боярич!
Любит, видно, пошалить княжна, коли нам нигде не удивляются, ни на засеке, ни здесь, на купеческом подворье. Мы сняли поклажу, навьюченную на лошадей, где были упакованы сабли. Нам объяснил Микула, что в городе запрещено ходить с оружием, а если не желаешь расставаться с ним, эфес с ножнами должны быть завязаны специальной тесёмкой.
- Комнату ту же займёте? – спросил мужик.
- Да, только бы баньку нам, или хотя бы бадейку в комнату.
- Хорошо, будет вам и банька, и бадейка.
- Сейчас, Третьяк, проводи нас в нашу комнату, мы оставим свои сумки, сходим к батюшке налегке. Вести у нас для него.
- Вот даже как! – крякнул Третьяк, - провожая нас к терему, вернее, к пристройке с отдельным входом.
- Извини, Лада, там не топлено, сейчас велю протопить, пока вернётесь от батюшки… если вернётесь, будет тепло!
Я удивлялся всё больше и больше. Катя ведёт себя здесь, как хозяйка!
Третьяк провёл нас в просторную светёлку, в которой был стол со стульями, сундуки вместо кроватей, маленькое слюдяное окошко освещало комнату вечерним светом.
Мы скинули надоевшие рюкзаки, поставили их в угол, осмотрелись.
- Вот, Лада, возьми, - Третьяк подал Кате ключ, - от задней калитки.
- Отдохнуть бы, да некогда, - проговорила Катя, подавая Третьяку серебряную монетку, проводи нас на улицу. Третьяк кивнул, и вывел нас в пустынный проулок.
Отойдя от терема, я спросил, что за чудеса здесь происходят.
- Никаких чудес, - вздохнула Катя, - здесь живёт двоюродный брат Микулы. И вот же совпадение! Лада и Ратибор такие проказники, что не могут спокойно дня прожить! Они давно помолвлены, мало того, любят друг друга и дружат с детства. Здесь у них тайная комнатка для убежища от батюшкиного гнева. Шалят детки, Тоник, потом здесь скрываются, а купец, Любослав, потакает им. Да и как не потакать княжьей дочери, хоть и сорвиголове?
- Вот уж не думал, что в древности такие девчонки были! – искренне удивился я, - Но как ты всё это узнала? Микула же думал…
- Вольха рассказал, - призналась Катя, - Просто завела разговор, он всё и выложил. Оказывается, почти все в городе нас знают, и наши проказы всем известны, кроме наших батюшек.
- «Наших», - усмехнулся я. Катя ничего не ответила, быстро шагая по улице.
На площади, недалеко от княжьего терема, уже начали разжигать костры, возле них собралась детвора, грея озябшие руки. Ночью будут игрища, славяне начнут праздновать праздник Коловорот, радоваться, что Солнышко опять возрождается, день увеличивается. Будут жечь яркие костры, чтобы помочь солнышку, славить Даждьбога и Сварога, Ярилу.
Мы пробрались к высокому крыльцу, попросились к батюшке князю. Нас проводили в горницу.
Оставив одних, пошли доложить князю. Через некоторое время князь вышел к нам. С ним вошёл мужчина, выправка и гордая осанка которого выдавала его, как кадрового военного, скорее всего это был воевода. Удивлённо посмотрев на нас, князь спросил:
- Куда собрались? Я вам что сказал?!
- Не гневайся, батюшка, - поклонилась Катя, ну и я, заодно, - вести у нас с засеки тревожные.
Катя протянула князю грамоту. Князь недоверчиво взял грамоту, сломал печать, развернул, принялся читать. Чем дальше читал, тем выше поднимались у него брови.
- Про поганых понятно, про хана Кучука понятно, про вас непонятно! Когда вы успели совершить столько подвигов?! Какие пленные, какие дозоры?! Лада?! Ратибор?! Что за шутки?!
Мы смиренно поклонились, Катя показала князю глазами на мужчину, который стоял рядом с ним.
Князь округлил глаза:
- Ты уже отцу Ратибора не доверяешь?
Опа! – побледнел я.
- Простите нас, батюшка князь, но мы не ваши дети, - пробормотала Катя, - мы просто похожи. Нас гонцами выбрал Микула, чтобы мы побыстрее передали вам донесение.
Князь переглянулся с отцом Ратибора, потом вышел, отдал какое-то приказание, и снова вошёл, внимательно нас разглядывая. Через некоторое время в горницу вошла… Катя.
- Звал, батюшка? – спросила она князя.
- Посмотри, дочка, не знаешь ли ты этих ребят, - указал он на нас.
Лада взглянула на нас, и покраснела:
- Это же Ратибор, батюшка, вы же знаете…
- А рядом с ним кто стоит?
Лада пригляделась и побледнела:
- Не может быть!
- Вот и я говорю, но подождём ещё одного героя.
Ждали мы недолго, к нам в горницу вошёл Ратибор, поклонился князю, своему батюшке, только потом увидел нас. Лада уже пришла в себя, стояла, рядом с Катей, скромно потупившись.
Князь тоже решил пошутить:
- Ратибор, где твоя Лада?
- Как где? – удивился Ратибор, уверенно поднимая руку, однако так и не показал, увидев двух одинаковых девушек.
- Что же ты, Ратибор?
Не только Ратибор растерялся, Катя тоже с удивлением смотрела то на Ратибора, то на меня. Мне не менее приятно было видеть двух совершенно одинаковых девушек.
Наконец, настоящий Ратибор сделал выбор. Сначала он хотел было взять руку Кати, но, видимо, по одежде, признал свою Ладу. Ну и хорошо, а то Лада уже готова была задать своему другу трёпку.
- Ну вот и разобрались, - вздохнул князь, - какая удача, что вы пришли сначала ко мне, а не встретились в городе! Вот устроили бы мне с Добрыней праздник!
- Это да! – кивнул хмурый боярин, - Думаю, Ратибора теперь надо запереть.
Ратибор возмущённо посмотрел на отца.
- На всякий случай, - добавил Добрыня, - было у нас в городе два несчастья, теперь четыре.
Я подумал, что он ещё не знает, насколько прав. Если события вокруг нас закрутятся, несдобровать настоящим Ладе и Ратибору.
- Ну а вас как звать? - спросил князь у меня.
- Катя… Екатерина и Антон.
- Христиане, что ли?
- Почему вы так думаете?
- Хм! Святая Катарина, святой Антоний. Не бойтесь, у нас нет гонений на чужую веру, не то, что у вас.
- Где же вас устроить? – задумался князь.
- Позвольте нам поговорить с Ладой и Ратибором? – спросила Катя.
- Поговорите, - махнул рукой князь.
Катя отвела в угол ребят, и начала им объяснять, что мы поселились в их тайной светёлке.
- Только батюшке не говорите, где вы поселились, умоляюще прошептала Лада, - Если вы ему понадобитесь, я вас найду!
Мы поклялись, что тайну не раскроем.
- Катерина, Антоний, вижу, вам надо и отдохнуть, и погулять хочется. Только о том, что знаете, никому ни слова.
- А мы? – спросила Лада
- Что вы?
- Мы хотим с ними.
- Понятно, хотите, - вздохнул князь, - я бы тоже с ними побеседовал подольше, но ребята устали, скакали весь день. Может, останетесь здесь? Вы, кстати, как? Вместе живёте, или нет?
- Мы женаты! – поспешил сказать я, заметив, с какой завистью глянул на меня Ратибор. Я вздохнул: знал бы ты правду…
- Для нас топят баньку, простите, нас ждут, - сказала Катя. Тут уже вздохнула Лада. Наверняка намеревалась пробраться к нам, поговорить перед сном.
Отказавшись от провожатого, мы поспешили туда, где сняли светёлку.
На улице уже стемнело, ярко горели костры, жители и гости города веселились, некоторые надели шубы мехом наружу, кто-то переоделся в женскую одежду, катали зажжённые колёса с четырьмя спицами – знаком Мира, с четырьмя сторонами света, его ещё называли знаком Солнца.
Этот знак так и рисовали, но получался замкнутый Мир, тогда решили открыть выход, стёрли края сторон света, получился Солнечный знак, свастика.
Когда пришли «домой», в светёлке уже было тепло. Взяв рюкзаки, вышли во двор, нашли Третьяка, спросили, готова ли баня. Попросили, чтобы мальчик проводил нас.
Третьяк, если и удивился, не подал виду.
- Что, Тоник, устал? – спросила меня Катя, когда я парил её.
- Столько событий случилось сегодня! – согласился я, удивляясь сам себе, что не появилось желание. Впрочем, удивляться было нечему, я заметил, что Катя кого-то нашла в толпе, который её заинтересовал, сразу стало тяжело на душе.
В горнице уже был накрыт стол с незатейливым ужином, состоящим из каши, молока и хлеба.
Поужинав, выбрали сундук пошире, улеглись на нём, было тепло, уютно, щиток печки выходил как раз рядом.
- Тоник, я соскучилась по тебе, - прошептала Катя, прижимаясь ко мне. Сразу потекла по жилам кровь, мне стало радостно и весело, я начал целовать свою любимую, и опять потерял голову.