С последними словами Тревор подмигнул Брайану, и первым вошел в кромешную тьму путей.
- Ты был искренен со мной, благодарю тебя за это, - нагнав Тревора, горячо заговорил Брайан. - У меня никогда не было братьев и сестер, я жил всегда сам по себе, не имея друзей. Почему-то они, все остальные жители моей деревни, казались мне не такими, как я. Я был отшельником в центре жизни. Вы показали мне людей с другой стороны. Раньше мне было интересно только изучать их, понимать их тайные замыслы. Но, клянусь своей силой, ведь теперь это главное, что есть во мне, я был бы рад вашей компании, даже не скажи ты, что помогаешь мне как брату. Я удивительным образом привязался к вам. Хочу надеяться, что не только потому, что вы скрасили мое одиночество, это было бы слишком меркантильно с моей стороны. В вас я нашел родственные души, до этого родство я чувствовал только с матерью.
Брайан все больше распалялся, пока и Гвин, и Тревор не встали по обе стороны от него и не положили ему на плечи руки.
- Не стоит терзать свое косноязычие, мы видели твои чувства еще до того, как ты их начал высказывать, - нарочито грубовато посоветовал Тревор. - Ты не захотел оставлять у эльфов Гвина и пошел на заведомо провальное испытание, взяв на себя всю ответственность за его результаты. Судят по подвигам, а не по речам. Твой подвиг сделал тебя моим братом.
Гвин ободряюще сжал плечо Брайана. Он еще был слишком слаб, чтобы позволить себе прежние шутки, но и такой поддержки было достаточно Брайану. Он протер лицо ладонью, и взглянул на тьму по-новому.
- Тьма не опасна нам, я уверен, что сами по себе переходы не таят в себе страшных препятствий. Мне даже кажется, что на этих тропах невозможно причинить вред человеку. Здесь возможна лишь смерть по естественным причинам, поэтому давайте поторопимся в поисках выхода.
И они пошли в левую сторону, вроде как по логике рассудив, что к эльфам ни попали, поворачивая все время направо. Конечно, из-за чудища им пришлось немало петлять, но выбрать направление все равно было необходимо, почему бы не пойти налево.
Через какое-то время Гвин совершенно обессилел, и понадобилось сделать привал, который плавно перетек в ночевку, поскольку остальные, как оказалось, тоже растеряли большую часть сил. Первым, как ни удивительно, проснулся Гвин, и растолкал остальных. Они продолжили путь наверх. Хотя ощущения, что они движутся в гору, не было изначально. Скорее казалось, что они вновь куда-то спускаются. И Тревор уже дважды порывался повернуть назад и начать путь в правую сторону, но остальные ему не позволили, боясь заплутать. Ведь по дороге им попадалось немало ответвлений. Однако вскоре стало очевидно, что они действительно спускались, когда склон под ногами стал почти отвесным, и они с криками полетели вниз.
Приземлились удачно, ничего не сломав ни себе, ни друг другу. Вокруг царила та же тьма, но чувствовалось присутствие воды: тянуло прохладой и свежестью. Общим голосованием было решено использовать первый факел. Впереди действительно расстилался бескрайний водоем. По крайней мере, факел не давал столько света, чтобы разглядеть дальний берег. Присутствие воды напомнило о собственной жажде жуткой сухостью во всем организме. Горло начало драть, и Брайан с трудом удержался от того, чтобы мгновенно не нырнуть в подземное озеро. И еле успел удержать от того же необдуманного поступка двух своих друзей. Причем удерживать приходилось в полную силу, напрягая все свои мускулы, накачанные в кузне, хоть до этого оба его брата казались довольно тощими и хрупкими.
- Стойте! Стойте же! Опомнитесь! - Уже вопил им в уши Брайан пересохшим горлом, продолжая сжимать их шеи. Они оказались самыми не юркими частями тела обезумевших братьев, поэтому Брайан переместил именно на них свой захват.
Те, наконец, ослабили рывки и обвисли в его ладонях.
- Вы в своем уме? Что с вами? - Ярость все еще вырывалась из Брайана в виде криков. - В воде может быть кто угодно, она может быть даже отравлена! А вы будто не слышите меня.
Тревор потряс длинными черными волосами и вскинул голову.
- Это было колдовство. Я уверен в этом. Кто-то настойчиво гнал меня к воде утолить жажду, если бы не ты, я уже лежал бы там целиком, впитывая влагу каждой клеточкой тела.
- Меня обуревали схожие мысли, - признался Гвин.
- Почему же колдовство не подействовало на меня? - Недоверчиво спросил Брайан.
- Видимо, потому что ты сам тот еще путешественник по чужим головам, - хохотнул Тревор. - Ты же говорил, что у некоторых друидов против тебя была защита, почему бы не допустить мысль, что твое умение тоже является защитой от чтения мыслей и от внушения чужих.
Сейчас внушение не ощущалось. То ли внушающий порядочно ослаб, то ли ушел куда-либо и затаился. Одно точно - это было живое существо. Призраки внушать не умеют. На счастье живых. Брайан вновь вознес факел над головой, и они внимательно оглядели видимое пространство. Не было поблизости ни туннелей, ни тропы какой-либо. Только стена позади них. На ней отверстие, из которого они выпали, на уровне глаз самого высокого из них. И впереди озеро. Влезть обратно по отвесному желобу, по которому они скатились сюда, было невозможно. Через стену ходить никто из них пока не научился, заходить в озеро больше не было ни у кого желания. Оставалось сидеть и думать. Или хотя бы просто сидеть, если думание ни к чему не приводило.
Последним они и занялись, каждый в меру своего рвения. Через какое-то время Брайану надоело сидеть, и он, прихватив единственный горящий факел, направился к берегу, исследовать водоем с более близкого расстояния. Подходил он осторожно, периодически останавливаясь и приглядываясь к незыблемой поверхности черной воды. Такой же черной, как окружающая его мгла. Не видя ничего, грозящего его здоровью, Брайн подошел вплотную к береговой кромке и рискнул опустить в воду руку. В конце концов, похоже, что вода - единственный путь отсюда. Ничего не произошло. Рука, которую Брайан вынул из озера, была того же цвета, что и прежде. Ничего не покрывало кожные покровы, а жидкость, которую он зачерпнул, казалась такой же прозрачной, как в горных ручьях. Но он не спешил обманывать себя. Что-то влекущее их к воде, вряд ли желало им добра и пеклось об их жажде. Поэтому он еще раз внимательно осмотрел жидкость в руке и слизнул кончиком языка пару капель. Организм сразу воспротивился и потребовал большего, но Брайан заставил себя развернуться и отойти, чтобы проверить, как он отреагирует на состав воды. Именно так проверяли подозрительные источники торговцы, судя по их рассказам. Были, правда, еще какие-то способы, похожие на колдовские, но для них требовались дополнительные инструменты и материалы. А Брайану оставалось полагаться только на силы своего организма. Если вода небезопасна, пара капель не должны принести существенного вреда. Пояснив наблюдавшим за ним спутникам суть своего эксперимента, он прилег рядом с остальными, и все принялись ждать.
Когда им показалось, что прошло достаточное количество времени, хотя, конечно, они слишком торопились, чтобы выжидать слишком долго, они, не отставая друг от друга, поспешили к воде. Брайан продолжал нести факел, поэтому первый разглядел нечто, что заставило его испустить из груди жуткий крик. Гвин и Тревор, опустившиеся к воде, подняли голову. Их крик запоздал на пару мгновений и отдался в сводах пещеры эхом крика Брайана.
Над ними висело на тяжелых цепях нечто настолько жуткое, что было невозможно сразу подобрать этому описания. Когда Брайан сумел справиться с первым ужасом, и поднял факел, сброшенный им на землю, он разглядел, что у существа, которое, не отрываясь, смотрело на него, внушая животный ужас, не было век. Точнее веки были, но они были словно привязаны к свисающим лохмам волос. Волосы на голове закованного в цепи, были вполне человеческие. Хотя глаза, казавшиеся белыми, наталкивали на другие мысли. Как и рот, которого не было. Приглядевшись, Брайан снова вскрикнул. Рот был, но запекшийся в одну сплошную линию с подбородком и скулами. Казалось, нижнюю часть лица оплавили. Правда, следов от ожогов не было. Ужаснувшийся Брайан перевел взгляд на тело человека. Все же ему казалось, что эта тварь пришла из их мира. Цепи насквозь пронзали ладони свисающего, хотя в такой жестокости не было нужды, остальное тело было столь туго стянуто оковами, что выбраться из такого кокона было бы не под силу даже великану. Кровь на ладонях давно запеклась, а железо, казалось, вросло в плоть. И тут белесые глаза впились в Брайана, не давая тому сдвинуться с места. "Мне трудно пробиться в твою голову, значит, ты тоже друид. Помоги мне, брат".
Брайан вновь оцепенел. Не может быть! Не может быть это истерзанное существо друидом. Значит, это именно он пытался заставить Гвина и Тревора подойти к воде. Значит, вода не опасна, незнакомец просто пытался привлечь их внимание. Но как он оказался у самого берега, если Брайан совсем недавно подходил сюда и готов был поклясться вновь своей силой, что тут никого не было. Видимо, друид был очень силен, либо мысли Брайана отражались на его лице, поскольку он услышал ответ на незаданный вопрос: " Я действительно очень силен, я верховный друид Кьяртан, может, ты слышал когда-нибудь обо мне. Я овладел тремя стихиями. Воздушная - моя основная, поэтому я умею летать, даже будучи лишенным сил. Именно так я и переместился сюда, несмотря на оковы. Кольцо, прикованное к моей шее, крепится к длинной цепи, протянутой из одной части пещеры в другую, по ней я могу скользить силой воли. Это единственный вид полета, ныне доступный мне. Оковы - волшебные, они не дают мне выбраться из этой пещеры, они не дают мне перемещаться далеко в пространстве, они высосали из меня почти все силы. Много-много ночей я здесь вишу, надеясь на чудо. И вот ты пришел. Ты же поможешь мне, брат? Или вас прислала она, чтобы поиздеваться надо мной?!" Несмотря на то, что диалог был мысленным, Брайан вскрикнул от того шквала ярости, что обрушился на его голову.
- Брайан, что с тобой?! - Вскричал Тревор, будто очнувшийся ото сна. Действительно, Брайан только сейчас понял, что их диалогу никто не мешал. Видно, Кьяртан усыпил их, чтобы они не помешали общению.
- Это...это друид, братья, - прошептал Брайан, до конца не веря словам, которые произносил сам. - Верховный друид, овладевший тремя стихиями. Он просит, чтобы я освободил его.
- Друид? Верховный? - Неверующе повторил Гвин. - Но кто с ним обошелся столь жестоко? Может...может, он заслужил свое наказание?
- Вдруг он относится к друидам-изгнанникам, которые постигли тьму? - Добавил сомневающийся Тревор. - Как он очутился здесь? Ведь к эльфам не ходят по доброму желанию. Либо по великой нужде, либо для сговора.
"Ты слышал вопросы моих друзей, верховный, отвечай. Мы готовы оказать помощь, но уже не раз сталкивались с коварством. Я понимаю, что тебе не составит труда обмануть меня, с твоим опытом и мудростью, но все равно хочу узнать, за что тебя сюда подвесили, обрекли на смерть, столь медленную и жестокую, словно ты - исчадие тьмы. И как ты оказался здесь, в переходах между мирами?"
"Что ж недоверие ваше справедливо. И как бы не хотелось мне утаить свою историю, поскольку она - моя боль и не совсем моя тайна, я вынужден поделиться ею с вами, если ты пообещаешь, что друзья твои будут хранить мою историю и ни с кем ею не поделятся. В твоей чести я не сомневаюсь, трудно обманывать, поддерживая мысленную беседу".
"Трудно, но возможно?" - Проскочила у Брайана мысль, прежде чем он передал суть просьбы друида Гвину и Тревору. Те пообещали хранить его секрет. Чтобы он был уверен в его правдивости, Кьяртан предложил ему воспользоваться мысленными образами, картинками, которые хранятся у каждого в голове, отражая самые яркие события. Однако предупредил, что и он увидит все, что случилось в жизни Брайана. Парень заколебался, но все же решился на подобный обмен, и услышал невероятную сказку.
Когда-то очень давно друиды существовали без вражды друг с другом. Их объединяла ненависть внешнего мира. Население не было столь благосклонно к ним, как сейчас. Если друид ошибался в предсказании, или король не хотел ему верить, он мог утопить колдуна или даже сжечь. Друиды редко селились в деревнях, жили только в лесу. Ибо там было безопасно и спокойно. А главное - только там было возможно полнейшее единение с природой, миром и богами. Там они постигали смысл бытия, обучались, изобретали, молились. С годами бороться с несправедливостью внешнего мира становилось все труднее. Друиды были миролюбивы, они не умели воевать, они умели лишь просить лес помочь им и молить сидов и богов о защите. Но природа, сколь ни была могущественна, не могла им защитить. Лес помогал лишь прятать следы друидов, уводить преследователей от их костров, путать тропы, но даже деревьям и животным требовался сон. Зимы - вот было проклятие лесных братьев. Каждую зиму они теряли до половины своей численности. И однажды совет решил, что пришла пора найти тайную тропу, ведущую в мир полубогов-сидов, отправить к ним гонца, и умолять дать им силы, чтобы выжить. Выбрали совсем юную девочку, девочку, которая видела многое. Имя ей Крейда. А когда она вернулась, все изменилось. Она овладела огнем, и научила их определять, какая стихия им подвластна, и как с нею совладать. Так Кьяртан, такой же юный, как Крейда, стал воздушником. Их жизнь переменилась. Они больше не убегали. Они сминали преследователей, они могли мстить. Короли преклонили перед ними колени, народ принял их за посланников богов и передатчиков их мыслей. Друиды стали набирать себе учеников не среди тех, кто готов был отрешиться от мира и стремился к единению с природой, а среди детей дворян и королей, чтобы те больше никогда не пытались напасть на них, ведь среди друидов теперь текла кровь их детей и внуков. Друиды освоили воинское дело, и теперь принимали участие в битвах, советовали и оспаривали. Их проклятия могли сминать города. Их исцеления исцеляли лежачих. Они возвысились почти до статуса богов. И вот тогда произошел раскол среди самих братьев. Слишком многим понравилась новая жизнь, многие не желали мудрости, многие не желали приумножать знания. Многие хотели всего и сразу. В этом желании их поддерживала состарившаяся Крейда, которая могла бы до сих пор быть молодой, если бы не поглотившая ее злоба. Слишком поздно вернулась она от сидов в мир людей. Не стало самых близких ей существ - война забрала ее отца и брата. Не было больше любви в ее сердце. Ни к кому. Даже к парню, который всеми силами, даже противоречащими его принципам, пытался добраться до ее вершины и вернуть былую любовь. Или то чувство, что казалось любовью до тех пор, пока Крейда не ушла однажды в лес..."
Кьяртан передохнул, и не шевелящийся Брайан тихонько перевел дыхание.
"Я убивал своих братьев. Убивал в поединках, что по новым правилам, только приветствовалось, но это не облегчало мою совесть. Я забирал их силу. Ведь добровольно силу никто не желает отдавать. Я забрал стихию земли, а затем и огня, чтобы лучше понимать Крейду. Я стал последним огневиком, не считая самой Верховной. И она, казалось, вспомнила меня. Поставила во главе войска друидов, посвящала в свои коварные планы. А я просто любил. Хотя нет мне оправдания за мои поступки. Я подготовил смертоносное оружие против тех, на кого кощунственно поднимать руку, на тех, кто помог нам выжить. Я подготовил друидов для борьбы с сидами. Я впустил в душу тьму, я отрекся от прежних идеалов. Я ненавидел сам себя. И однажды я поделился своими сомнениями с самой любимой девушкой. Она уже не была так молода, как прежде, и далеко не так красива, но я видел ее прежней. Она казалась мне источником света, и я открыл ей душу. Раскрыл все, что терзало меня. Предложил начать вновь обучать друидов добру, обратить их к природе, вспомнить единение с животным миром. Вспомнить, для чего мы нужны. И она поняла меня. Она посоветовала мне пойти к старому холму, найти древний ход и обратиться к эльфийским девам непорочности. Она пообещала, что они выслушают меня и помогут обрести покой в душе, подскажут нам обоим выход, как вернуть всех на прежнюю тропу друидов. И я пришел сюда. В поисках дев, я наткнулся на дорожку из факелов. Мне показалось, что это хороший знак, и я последовал по ним и скатился по желобу, из которого вы сами недавно выпали, сюда. А здесь меня ждала она. Моя любовь. Моя Крейда. Она оскопила меня каким-то издевательским способом, сомкнула мне каким-то тайным темным заклятием рот, чтобы я не мог колдовать против нее. Да я и не смог бы. Слишком сильно было потрясение от ее действий, слишком велика моя вера в нее и моя любовь к ней. Слезы лились из моих глаз, но не от боли, когда цепи пронзали мои руки, а от печали, от светлой печали, что очищала мою душу. Не знаю, поймешь ли ты, юный ученик друидов, как гнетет тяжесть ужасных дел, что ты совершал, не знаю, знакомо ли тебе чувство вины перед сотнями людей и друидов. В тот миг я очистился, Крейда сняла с меня мою вину, за это я благодарен ей за это. Она избавила меня от глупой жестокой любви. И даже заточение помогло мне вновь обрести себя. На прощанье она мне сказала, что это самое малое наказание, на которое она обрекла меня за мое предательство. Что я заслужил гораздо более изощренное, но она меня пожалела".