В итоге Его Величество отменил церемонию обмена подарками и, собрав всех в тронном зале, сам преподнёс своему кузену подарок весьма символичный - меч. Король не в первый раз за последние недели произнёс речь о будущем крестовом походе, а закончил её следующими словами:
- Пусть этот меч послужит на благо христианства и этого королевства. В походе ты, кузен, станешь одним из моих капитанов.
Капитанами звались военачальники в королевской армии, а Матьяш, вручая оружие, не только обещал Ладиславу Дракуле должность, но и подтверждал, что кузен теперь больше не узник, ведь узнику носить оружие запрещалось. Этой речью Его Величество, казалось, угодил всем, и зал наполнился криками ликования, но Илоне не захотелось даже улыбнуться. "Как же странно всё-таки мой муж обрёл свободу", - думала она, вспоминая брачную ночь. А затем подумала, что муж, обретя свободу, сразу же попал в новый плен, поскольку теперь обязан делать всё, что повелит Матьяш. И сбежать нельзя: брачные узы держат так же крепко, как цепь.
* * *
На третий день свадебных торжеств Его Величество устроил охоту на оленей, и пусть подобное развлечение могло показаться утомительным, Илона была довольна, потому что во время охоты могла находиться в стороне от мужа.
Когда все, собравшись во внутреннем дворе, уселись верхом и шумной толпой двинулись прочь из резиденции и из города, Ладислав Дракула ехал подле жены, улыбался и даже иногда клал руку в перчатке поверх жениной руки, но как только началась охота, толпа невольно разделилась. Мужчины ринулись вслед за оленями и борзыми псами, а женщины отстали и ехали вслед за звуком охотничьих рогов: ехать в дамском седле не очень-то удобно.
Илоне всё это казалось обычной прогулкой по зелёному светлому лесу. Ехать приходилось быстро. Но не настолько быстро, чтобы забыть про корни деревьев, о которые лошадь может споткнуться, или о ветках, которые так и норовят ударить по лицу. Пусть супруга Дракулы ещё три недели назад - в гостях у сестры - говорила, что обрадуется, если умрёт вскоре после бракосочетания, но вот теперь совсем не хотела упасть с лошади и свернуть себе шею.
В итоге Илона увидела только самый финал охоты, когда олени уже лежали на земле, псари оттаскивали борзых в сторону, а охотники спешились и теперь разглядывали свою добычу.
Очевидно, Ладислав Дракула хорошо проявил себя, поскольку Матьяш похлопал его по плечу и сказал:
- Молодец, кузен, - но Илона так и не услышала, за что король похвалил её мужа, потому что над ухом тут же раздался взволнованный щебет Орсольи, обращавшейся к ней и к Маргит:
- Вы только подъехали? Значит, вы не видели, как Его Величество поразил оленя стрелой? Она попала прямо в шею. Так метко! Ах, как жаль, что вы не видели! Надо было ехать быстрее.
Илона снова посмотрела на оленей, но тут же отвернулась, поскольку наступил черёд собакам получить свою часть добычи. Кто-то из слуг как раз вспарывал одному из оленей брюхо, чтобы борзые могли полакомиться кишками и прочим, что не годится в пищу людям. Очень грязное зрелище.
Так же собирались поступить и с остальными оленями, поэтому Илона задумалась, сможет ли заставить себя съесть хоть кусочек оленины, когда туши убитых животных будут освежёваны и насажены на вертела.
Меж тем настало время отправиться на поляну неподалёку, где под присмотром госпожи Эржебет и госпожи Аготы уже были накрыты столы, установленные прямо на траве.
По счастью, здесь, в лесу все вели себя свободнее, и новобрачной уже не требовалось сидеть за столом вместе с мужем. Сославшись на то, что в последние дни она слишком много съела, Илона отправилась прогуляться пешком в соседнюю рощу. Маргит и Орсолья вызвались сопровождать кузину Его Величества на прогулке, но, по правде говоря, Илона бродила по роще совсем не долго.
Солнце так приятно припекало сквозь зелёные ветви, а лесная трава была такая мягкая, что новобрачная уселась под дубом, прильнула спиной к стволу, подставила лицо тёплым солнечным лучам, еле проникавшим сквозь листву, и почти сразу заснула.
Старшая сестра и Орсолья уселись рядом и сначала пытались будить "соню", но в итоге добродушно посмеялись и оставили в покое.
- Ах, бедняжка, - с улыбкой в голосе произнесла Орсолья. - Значит, минувшие две ночи муж совсем не давал ей спать?
- Орсолья, до чего же ты ещё глупая! - беззлобно произнесла Маргит. - Нашла бедняжку! Вот лет через пятнадцать ты узнаешь, что жалеть надо тех бедняжек, которым никто спать не мешает.
Наверное, они говорили и дальше, но Илона, конечно, не слышала, а проснулась оттого, что левой щеке стало щекотно. Открыв глаза, жена Дракулы увидела прямо пред собой лицо мужа. Как оказалось, он склонился над ней и легонько водил по её щеке сорванным лесным цветком - синим колокольчиком.
От неожиданности Илона отпрянула и в итоге стукнулась затылком о ствол дуба, на который оперлась. На лице мужа отразилось беспокойство:
- Я напугал тебя? - спросил он, а Орсолья и Маргит, которые по-прежнему сидели рядом, но не помешали Ладиславу Дракуле будить супругу, захихикали.
- Нет, не напугал, - ответила Илона. - Просто я забыла, что нахожусь под деревом.
- Ушиблась? - продолжал спрашивать муж.
- Нет. Причёска меня спасла. Узел на затылке - как подушка.
Произнося это, Илона старалась, чтобы в голосе не проскальзывало раздражение. Ей хотелось бы спросить: "Зачем ты пришёл? Что тебе сейчас от меня нужно? Здесь ведь не спальня!" - однако следовало сдержаться и промолчать, а муж, не догадываясь, что неприятен супруге, отдал ей цветок:
- Ты в сотню раз прекраснее, чем он.
Илона посмотрела на колокольчик, вдруг подумав: "Почему цветок? Почему не пирожное?" - и опять вспомнила, что прошлое осталось в прошлом. Человек, который сейчас склонился над ней, не был Вацлавом и даже не был тем мальчиком, который когда-то вложил ей в руки ящерицу, а затем сказал: "Ты смелая". Помнится, Ладислав Дракула тоже сказал ей: "Ты смелая", - но совсем по другому поводу.
"С чего ты взяла, что этот человек похож на тех, кого ты знала прежде? - спросила себя Илона. - Он другой. И ты его совсем не знаешь, а когда узнаешь, тебе это наверняка не понравится".
IV
День охоты был последним днём торжеств, а на следующее утро новобрачные смогли наконец переехать из дворца в собственный дом, расположенный в Пеште, городке рядом со столицей, на противоположном берегу Дуная.
Супругов сопровождали родители невесты, а по настоянию Илоны поехала и Маргит. Дорогу показывал какой-то усатый чиновник, одетый нарядно, но не очень богато. Оказалось, он занимался благоустройством дома и очень гордился своим поручением, полученным от Его Величества, поэтому порученца заметно огорчал скептицизм, проявляемый родителями новобрачной.
В первый раз скептицизм проявился, когда выяснилось, что Илона и остальные женщины не могут ехать в колымаге и должны воспользоваться крытыми носилками, ведь переправляться через Дунай придётся на пароме, а колымага там не поместится - лишь трое носилок и три верховые лошади.
- Что же это за глушь такая, если туда даже на колымаге не доедешь? - удивилась мать Илоны, на что королевский чиновник вежливо возразил:
- Ну, что вы! Это вовсе не глушь.
Паромами служили большие вёсельные лодки, которые по форме больше походили на корыта. Острого носа ни у одной из них не было, зато вместо носа имелась вторая корма.
Лодка, не разворачиваясь, плавала по реке, приставая к берегу попеременно то одной кормой, то другой. Как только этот паром причаливал, через корму на пристань перекидывались деревянные мостки, чтобы одни пассажиры могли выйти, а другие - загрузиться, и так с утра до темноты.
- А мы не утонем? - спросил отец Илоны. Он, спешившись вслед за зятем и королевским слугой, с подозрением глядел, как на паром заводят лошадей и заносят пустые носилки.
- Ошват, никто из нас не утонет. Я ручаюсь, - произнёс Ладислав Дракула, первым ступив на мостки парома и подавая руку супруге: - Ты ведь не боишься? Нет?
- Не боюсь, - ответила Илона, вдруг обнаружив, что за последний месяц эта фраза стала привычной.
Держась за мужнину руку, она прошла по мосткам, не таким уж шатким, а когда судно отошло от берега, то стало казаться не таким уж утлым. Илона даже решилась пройтись по парому - хотела подойти к родителям, но муж шепнул:
- Куда ты? Побудь со мной.
Супруга Дракулы осталась на месте и лишь смотрела, как яркое солнце отражается в волнах реки и рассыпает по воде сотни бликов, от которых хотелось сощуриться. Это мешало разглядеть приближающийся Пешт, который подобно Буде стоял на самом берегу Дуная, обнесённый каменными крепостными стенами.
- Никогда не была в Пеште. Только видела его издали, - сказала Илона мужу, избегая неловкого молчания, а затем спросила: - Сколько нужно времени, чтобы обойти весь город? День? Два?
- Не знаю, - ответил муж.
- Не знаешь? - удивилась Илона. - Ведь ты жил там около месяца.
- Да, - кивнул Дракула, - но у меня не было возможности узнать, насколько велик город. Мне не разрешалось бродить по улицам. Всё, что я знаю, это дорога из моего дома до храма, а ещё - дорога из моего дома до пристани, к реке, - он как-то по-особенному улыбнулся. - Я ходил на пристань не так часто, как в храм, но помню этот путь, будто прошёл его тысячу раз, ведь он вёл меня в Буду, на встречу с тобой. Хочешь, перечислю всё, что есть на этом пути? - Муж сильнее сжал супруге руку.
Илона смутилась:
- Прошу тебя, не нужно.
- Не нужно перечислять?
- Не нужно так крепко держать меня за руку.
* * *
Сам город родителям новобрачной тоже не понравился. Дощатые пристани, деревянные домики служебных построек рядом, каменные домики пригорода, возвышающаяся за ними крепостная стена с широким зевом открытых ворот, шпиль католического храма, виднеющийся из-за стены, - казалось, всё вызывает у родителей невесты неудовольствие.
- И наша дочь станет жить в таком месте? - спросила мать Илоны, стоя на пристани и почти с презрением оглядывая всё вокруг. - Какой-то захудалый городишко.
Агота неодобрительно смотрела даже на людей, проходящих мимо, а ведь это не были какие-то оборванцы - самые обычные прохожие, да и пристань была не грязнее, чем с противоположной, будайской стороны.
Маргит молчала, не принимая ничью сторону, отец хмурился, но тут Илона почувствовала, что не может молчать. Стало обидно, но не за себя или за мужа, а за ни в чём не повинный город и его ни в чём не повинных жителей. Ведь ясно же было, почему родители ругают всё вокруг - им не нравится новый супруг младшей дочери! И пусть во время приготовлений к свадьбе и самих торжеств эти чувства скрывались, дабы не вызвать неудовольствие короля, но теперь Ошват Силадьи с женой больше не могли и не хотели сдерживаться.
"Пусть им не нравится мой супруг, навязанный мне, - думала Илона. - Но зачем же так несправедливо относиться ко всему, что так или иначе связано с этим человеком!" Вот почему новобрачная вдруг воскликнула:
- Да что вы, матушка! Вспомните Эрдели, откуда вы совсем недавно прибыли. Разве центром Земли Силадьи не является такой же город как этот? А когда я жила в Эрдели с вами, мы вместе ездили туда на ярмарку и не думали, что едем в неподходящее для нас место.
- На ярмарку - это одно, но жить я бы там не стала, - ответила мать, конечно, не желая признавать, что погорячилась.
- А как же другой городок неподалёку? - продолжала Илона. - Матушка, вспомните то время, когда был жив дядя Михай. В то время вы, отец, Маргит и я жили в небольшом замке рядом с маленьким городком. Тот городок был гораздо меньше, чем Пешт, однако я ни разу не слышала, чтобы вы или отец говорили о том месте с неудовольствием. Пешт ничем не хуже.
Ладислав Дракула улыбнулся в усы, довольный. Он улыбнулся бы более явно, но сдерживался из уважения к семье своей супруги.
Меж тем родители Илоны продолжали хмуриться, Маргит по-прежнему не принимала ничью сторону и сохраняла бесстрастное лицо, а Илона, видя всё это, огорчённо вздохнула. Она-то хотела, чтобы отец с матерью стали веселее, но вместо этого получилось, что супруга Дракулы опять защищает своего мужа, как три дня назад, когда мать увидела пару крохотных синячков и сказала, что Дракула во время брачной ночи повёл себя слишком грубо.
* * *
После разговора на пристани, который так и не закончился примирением, женщины сели в носилки, а мужчины - на коней, но путь продолжили молча.
Только однажды это молчание было нарушено - когда все двигались через большую площадь, расположенную недалеко от пристани. Чиновник, всё ещё не терявший надежду на то, что семья Силадьи останется довольна, показал рукой налево, на большое каменное здание с мощными стенами и невысокой колокольней, судя по всему стоявшее здесь уже не первую сотню лет:
- А вот это главный католический храм города.
Илона узнала шпиль колокольни, который видела с пристани, и за который заступалась, как и за весь город. Именно этот храм Илоне теперь предстояло посещать каждое воскресенье, поэтому прежде, чем родители успели что-то проворчать, она громко произнесла:
- Очень хорошо.
Дом, в котором новобрачным теперь предстояло жить вместе, даже издалека светился новой побелкой и оказался достаточно большим. Как и все окрестные здания, это жилище имело два этажа, над которыми поднимался скат черепичной крыши с печными трубами.
На фасаде помещалось восемь окон в каменных рамах. На втором этаже - четыре трёхстворчатых, а на первом - тоже четыре, но двустворчатых, то есть узких. Окна нижнего этажа архитектор объединил в пары и сдвинул ближе к краям дома, потому что следовало оставить место в середине, где находились массивные деревянные ворота, обрамлённые ажурной каменной аркой.
В одной из створок виднелась маленькая калитка. Илона услышала, как эта калитка хлопнула (наверное, кто-то из слуг, всё время выглядывая на улицу, поджидал приезда хозяев и скрылся, увидев их), а затем ворота распахнулись.
- Прошу за мной, - произнёс королевский чиновник, первым въезжая в дом и даже не пригибая голову - так высока была арка.
Само здание чем-то напоминало дом дяди Михая в Буде, теперь занимаемый отцом Илоны. Так же, как дядюшкин дом, этот казался внутри больше, чем снаружи. За воротами, как и во всех подобных строениях, начинался длинный каменный коридор, а справа и слева в стенах виднелись ниши для сидения.