-И так будет с каждым бараноголовым у стен Иггенсбурга,- произнес Эдмунд пристально глядя в глаза старика,- слава Иггу! Слава Одину!
-Слава!- громыхнуло со стен.
-Завтра,- сплюнул старик,- ваш проклятый город падет и все вы, погрязшие в скверне Локиэля, будете очищены пламенем Златорогого. Жди этого и бойся, язычник!
С этими словами он развернулся и зашагал к реке. За ним, бросая ненавидящие взгляды на защитников города последовали и его спутники.
Весь последующий день Иггенсбург никто не тревожил- осаждавшие еще зализывали раны после атаки. Однако Эдмунд понимал, что это лишь отсрочка- лазутчики доносили, что к армии Рейха постоянно подходят подкрепления, да он и сам видел, как за рекой то и дело взмывают все новые знамена. Командир армии Рейха, кузен императора Бернгард Кельнский слыл осторожным полководцем и, после первых поражений, решил не начинать штурма, не достигнув подавляющего превосходства над противником.
К вечеру на болотах к югу от города заполыхали костры. Ветер донес до стоящего на стене Эдмунда отчаянные крики, сопровождаемые монотонным песнопением.
-Они сжигают наших пленников, милорд,- произнес подошедший сзади Бранд.
-Знаю,- улыбнулся краем губ Эдмунд,- ну что же, они в своем праве.
Его слова заглушил грохот и над восточной стеной взметнулось облако пыли- с дюн снова принялись обстреливать город. Стрельба шла всю ночь, не прекратившись даже утром, когда пришедший с моря густой туман, наполовину скрыл город. Но и в этом тумане Эдмунд видел, как звякая сталью, в свисте стрел и грохоте выстрелов, шла к Иггенсбургу имперская армия, чтобы стереть с лица земли непокорный город.
Никогда еще этот унылый болотистый край не видел столь огромного войска. Впереди шла нерегулярная пехота, - разбойный сброд вытащенный из всех окрестных тюрем и насильно мобилизованные пленники из местных крестьян, до войны подвластных Мерсии -наименее ценная часть имперского войска, посланная на убой. За ними шли закованные в сталь наемники -боссонцы и луизитанцы, затем конница - герцоги и графы со своими вассалами. Среди них выделялась тяжелая кавалерия Бернгарда- рослого грузного мужчины с красным лицом, ехавшего под знаменем с Волчьим Крюком . Но главной ударной силой этой армии стали пешие и конные воины Ордена Святого Михаила. Между закованных в сталь братье шли монахи в черных и коричневых рясах громко распевавшие библейские псалмы, рунические поэмы Хеймдалля и воинские гимны Ордена.
Новый сокрушительный залп из бомбард, сразу с востока и запада, потряс стены города. Одновременно на стены города обрушился дождь из стрел и пуль кулеврин. Осажденные отвечали, но реже - Эдмунд велел беречь снаряды до начала штурма, сказав бомбардирам сосредоточить усилия на том, чтобы вывести из строя артиллерию противника. Ядра и осколки камня, сеяли смерть меж защитников Иггенсбурга, разбрызгивая их кровь и мозги по крепостным стенам. Под прикрытием огня к стенам города подкатывались первые людские волны, и первые осадные лестницы ложились на стены, чтобы дать ход обезумевшему людскому потоку. Стрелы, пули, потоки кипящей смолы и кипятка, раз за разом сметали обезумевших от страха крестьянских "ополченцев", но они вновь и вновь кидались на стены, подгоняемые плетьми боссонских наемников. Кровь потоками стекала в Ам, окрашивая воды его в красный цвет- до тех пор, пока волны тумана шедшего с моря, не скрыли реку из вида.
Поверх груд мертвых тел, доверху заполонивших оборонительные рвы, по приставленным заново осадным лестницам, на стены устремились орденские братья. Мерсийцы обрушивали огонь почти вертикально вниз, но имперцы, неся большие потери, продолжали взбираться на стены. С земли, прикрывая их, летели стрелы и пули, поражая защитников города. Продолжали громыхать бомбарды с востока, в тумане уже не разбирая своих и чужих- на восточную стену уже карабкались вальбержцы.
Рядом с Эдмундом упало ядро, отправив в Хель трех керлов и чудом не зацепив его самого. Принцу некогда было радоваться спасению - на стену уже взбирались воины в ненавистных плащах с бараньей головой. На Эдмунда навалилось сразу двое - первый удар сорвал с него шлем, но ответный удар принца разрубил врагу и шлем и голову. Одновременно мерсиец вскинул вторую руку, отбивая щитом меч второго имперца. Тут же мерсийский рунный клинок вгрызся в тело монаха, разрубая кольчугу и погружаясь глубоко в тело. Эдмунд рубил, колол, сек, чувствуя как его охватывает ярость берсерка, ругаясь и хохоча, не обращая внимания на обрушивающиеся на стену ядра, радуясь тому, что умрет, так и не увидев падения города. Рядом с ним столь же яростно рубился Бранд, другие тэны и керлы, обуянные священным безумием Одина схлестнувшимся с фанатизмом братьев Святого Михаила.
Внезапно, будто вынырнув из кровавого омута, принц увидел, что рядом с ним нет ни одного живого врага - как будто ослабел неумолимый поток возносящий вверх все новые и новые полчища. Снизу слышались недоуменные возгласы, панические вопли, раздраженные выкрики командиров. А потом со стороны моря послышался ужасающий грохот и Эдмунд, посмотрев на север, увидел, как выступившая из тумана громада форта на отмели, покачнулась и обрушилась в воду Из стремительно рассеивавшегося тумана в гавань вошел исполинский корабль, напоминающий плавучий замок. Над ним развевались знамена с Белым Драконом Мерсии и Пляшущим Скелетом Люти. С громоздкого строения посреди судна грохотали пушки, осыпая ядрами воинство Рейха. А следом в гавань входили драккары и когги поменьше и с них уже слышались воинственные крики белобрысых варваров. Эдмунд прислушался - восточная стена тоже перестала содрогаться от непрерывных бомбардировок. Запыхавшийся гонец, подбежавший к нему сообщил, что обстрел прекратился, зато слышатся разрывы со стороны дюн. Принц улыбнулся.
-Игг принял нашу жертву,- раскатисто рыкнул он, заглушая шум боя,- эй, там внизу! Открыть ворота!
Атакованные с двух сторон, понесшие большие потери на стенах Иггенсбурга, имперцы дрогнули, смешавшись и расстроив ряды. Часть из них, пытаясь перестроиться, оказались загнаны в болотную грязь, где кавалерия оказалась беспомощной перед градом стрел, ядр и пуль. А с моря подходили все новые драконоголовые корабли и с диким криком, больше напоминавшим волчий вой, вступали в бой все новые варвары - низкорослые и гиганты, татуированные и в звериных шкурах поверх доспехов, с волосами заплетенными в косы и бритые наголо. Призывая на помощь Отца Битв и Хозяйку Смерти и множество иных кровожадных богов они в слепой ярости кидались на имперцев, на которых и так наседали вырвавшиеся из Иггенсбурга мерсийцы.
Впереди атакующих на черном как ночь коне, скакал великан в шлеме в виде медвежьей головы, круша черепа и ребра огромной булавой. Вот он прорвался к Бернгарду, занесшего меч, чтобы размозжить голову противнику. Сталь со звоном ударилась о сталь и удар великана оказался столь силен, что вырвал меч из рук герцога. Второй удар вышиб Бернгарда из седла, проламывая его доспех и размозжив грудь. В следующий миг копыта черного коня раскололи череп покалеченного военачальника.
Эдмунд не видел гибели вражеского командующего- на него внезапно вылетел ландкомтур Генрих. Кто-то сбил с него шлем и седая грива, выпачканная кровью, делала германца похожим на демона войны. При виде Эдмунда глаза имперца сверкнули безумным блеском.
-Ублюдок с островов!- выплюнул он,- иди сюда! Или ты боишься сцепиться со стариком, презренный пес!
С силой, которую никак нельзя было угадать в пожилом человеке, он обрушил меч на голову Эдмунда, едва успевшего заслониться щитом. Не давая ему опомниться комтур осыпал его градом ударов, тесня к заполненному телами рву. Для своего возраста комтур был быстр и силен, к тому же он недавно вступил в битву, тогда как мерсийский принц уже изрядно выдохся за время осады.
Нога Эдмунда ступила в лужу чьей-то крови, он пошатнулся, едва удержавшись на краю рва. Имперец ударил мечом и принц, хоть и сумел отбить выпад, но не сумел удержать вылетевший из рук клинок.
-Ты проиграл, язычник!- расхохотался Генрих,- приготовься встретиться с Локиэлем!
Ослепленный своим торжеством он чуть помедлил, растягивая радость победы и это промедление оказалось для него роковым- Эдмунд в последнем отчаянном прыжке впечатал кулак в висок имперца. Удар отозвался дикой болью во всей руке, но брату Генриху пришлось куда хуже - шипы железного перстня с хрустом проломили кость. Германец покачнулся и рухнул в ров.
Пошатываясь, Эдмунд встал, чувствуя себя полностью исчерпанным. Не сразу услышал он новые воинские кличи, не сразу понял, что имперцы больше не желают скрестить с ним мечи, а напротив стремительно разбегаются во все стороны. Потом он услышал торжествующий визгливый смех, затем громкое ржание и над головами сражавшихся взмыл белый конь. На нем, хохоча и размахивая чьей-то отрубленной головой, восседал стройный всадник с длинными золотистыми волосами. В другой руке он держал знамя доселе еще не виданное на поле боя - красное с поднявшейся на дыбы белой лошадью.
Знамя Кента.
Иггенсбург праздновал победу. После разгрома под стенами города имперская армия перестала существовать- одни погибли при самом штурме, другие- во время отступления, превратившегося в паническое бегство. Лишь немногим удалось оторваться от преследования. Тех же, кто попал в плен ждала еще менее завидная участь: вдоль стен замка тянулись виселицы, в которых качались тела пленников, также как и на столбах установленных вдоль дорог - так приходилось приносить жертвы Одину, после того как имперцы сожгли все священные рощи. Других пленников топили в море или в болоте как подношение богам моря и земли.
Осада истощила сельскую округу Иггенсбурга - после имперских реквизиций, в редкой крестьянской семье можно было найти хотя бы курицу, не говоря уже о более крупной скотине. Опустели окрестные леса и болота - дичь выбили боссонские лучники. Однако праздничный пир все равно состоялся - высадившиеся союзники были настолько уверены в своей победе, вели за флотом несколько кораблей доверху груженных разнообразной снедью, а на одном из них привезли овец, свиней и даже быка.
Пока простой народ на улицах упивался дрянным пивом, знать пировала в тронном зале наместника Иггенсбурга. Вдоль стен стояли огромные столы, на которых, покрасневшие от натуги трэли таскали из кухни огромные блюда с дымящимся жареным мясом, зажаренной целиком дичью, жареной и копченой рыбой, пирогами с мясом, грибами и ягодами. В окованные золотом и серебром рога рекой лились пиво, эль и южное вино, поглощаемые пирующими в огромных количествах. Между столами ходили полуобнаженные рабыни, в золоте и мехах, соблазнительно улыбаясь воинам; кривлялись карлики и прочие уродцы; скальды и скоморохи распевали хвалебные песни.
За столами собрался весь цвет союзного воинства: светловолосые саксонские тэны и эрлы, поднимали тосты вместе с князьями и боярами Люти, мерсийские жрецы Одина в темно-синих плащах о чем-то спорили с закутанными в черное волхвинями Мары- сейчас никто бы не признал в этих бесстрастных, рассудительных женщинах яростных демониц с распущенными волосами, что метались среди лютичей, завывая словно волчицы, вдохновляя их убивать во имя Богини Смерти. Были тут и фризские герцоги и старейшины эстов и узкоглазые финские шаманы, - все, чье слово имело вес и значение среди всего разношерстного воинства, одержавшего ныне победу. Все они ели, пили, смеялись ужимкам уродцев и, разумеется, раз за разом провозглашали здравницы в честь стоящих у стены трех тронов, на которых восседали хозяева пира.
Правый трон занимал Эдмунд- одевший по такому случаю плащ из лисьих шкур- подарок от лютичей. В этой одежде было нестерпимо жарко, но принц не жаловался, даже учитывая то, что под плащом носил кольчугу. На шее принца красовалась золотая гривна, однако других украшений он решил не надевать - не считая железного перстня с валькнутом. Будто случайно он подносил его к губам, с удовольствием ощущая укусы острых шипов. Махнув рукой он подозвал слугу и тот с поклоном протянул ему рог, полный местного яблочного эля. С наслаждением Эдмунд глотнул ощущая как крепкий напиток щиплет израненные губы.
Слева сидел Ягморт из Люти- гигант в черных доспехах, не снимавший их даже в пиршественном зале. В руке он держал огромную кость, сдирая крепкими острыми зубами полусырое кровоточащее мясо. Рядом стоял трэль, державший в руках огромное блюдо - Эдмунду уже доносили, что готовили Ягморту привезенные им рабы и что мясо, которое он жадно пожирал не было ни свининой, ни говядиной.
Тот кто сидел на троне между Ягомртом и Эдмундом, казался совсем мальчишкой, рядом с великаном бьярмом. На первый взгляд его можно было принять за девушку- лишь с трудом глаз различал золотистый пушок на подбородке и верхней губе. Длинные золотистые волосы разметались по узким плечам, глаза подведены черной краской, по моде карфагенских красавиц, в ушах красовались золотые серьги с драгоценными камнями. Одежда - странная смесь женского и мужского нарядов, увешанная множеством амулетов. Когда молодой человек шевелился, побрякивали вырезанные из кости и дерева фигурки различных животных, среди которых особенно часто попадались изображения кабана и оленя. Оленьи же рога украшали и большую меховую шапку, нахлобученную на голову юноши, а с шеи свисала цепочка на которой болталась каменная фигурка идола, самой выдающейся частью которого было мужское достоинство. Выглядел парень не намного приличней ходящих между столами скоморохов, каждую похабную песню которых он сопровождал визгливым хохотом. Однако синие глаза парня внимательно следили за всем, что происходит в зале, не упуская ни единой детали. Эдмунд знал, что внешний вид обманчив- не один человек расстался с жизнью, потому что не воспринимал всерьез Освальда, короля Кента. Несмотря на свою молодость, он уже был опытным воином, что и подтвердил при нынешней осаде, обрушившись вместе с кентцами и свеями на засевших на восточных дюнах братьев Святой Вальберги. Высадившись, Освальд прямо с берега вступил в бой, опрокинув и разметав оторопевших имперцев. Теперь трофейная артиллерия украшает стены Иггенсбурга, а пленных вальбержцев король Кента лично приносил в жертву, совершая непристойный обряд в честь бога Фрейра, которого, вопреки мерсийским традициями, Освальд почитал наравне с Одином.
-Вам кажется не по душе такие зрелища?- обратился Освальд к Эдмунду, когда меж столов замельтешили гибкие юноши и девушки, жонглирующие зажженными факелами.
-Это забавно,- усмехнулся принц,- но так недолго и до пожара. Что же до меня, то у нас на Островах предпочитают более...жесткие зрелища.
- Похожи земли, похожи и люди, что в них живут, - хмыкнул Освальд,- Ягморт такой же- он родом из суровых краев и знает цену кровавым ристалищам.