Как бы то ни было, отец не желал видеть в своем доме того, кого считал ублюдком и поэтому в ночь на Лиго отдал плачущего младенца бродячему сигоноту, направлявшемуся туда где средь топких болот населенных черными водяными ящерицами, возвышался Пеколспил- цитадель жрецов Пеколса, бога смерти. В дни великих празднеств здесь приносили человеческие жертвы. Одним из способов жертвоприношения было утопление младенцев в расплавленном воске, что и собирались сделать с новорожденным. Но, когда жрец, под речитатив песнопений опустил младенца в огромный чан, то воск будто бы свернулся вокруг хнычущего комочка плоти, образовав огромный пузырь, внутри которого еще шевелился ребенок. И тогда верховный жрец Пеколса рек, что бог не желает смерти этого ребенка. Так он получил новое рождение, а вместе с ним и новое имя, которым его нарек жрец.
Имя это было - Урм.
Все это он узнал уже, когда подрос - из рассказов жрецов Пеколса. Сам он не знал иного дома кроме Пеколспила, где он рос покорным рабом темного бога. Из всех жрецов Ульмигерии, служители Пеколса больше всех восприняли проповеди бхайравитов- если жрецы в Ромове вернулись к почитанию трех главных богов- Перконса, Потримпса и Пеколса, то в Пекоспилсе ныне учили, что Перконс и Потримпс всего лишь другие лики единого Бога Смерти. Да и остальных богов и духов - прусских, земгальских, жемайтских,- жрецы Паколса стали почитать в причудливом и жутком обличье, сильно отличным от тех божеств, что испокон веков почитали в Ульмигерии. Темные обряды с незапамятных времен сохранившиеся в прусских и литовских чащобах сливались с учением Кровавого Бога, превращаясь в нечто новое - и оттого еще более страшное.
Память Урма сохранила лишь отрывочные воспоминания о том, что с ним делали жрецы Бога Смерти. Обряды во время которых он целую ночь сидел по шею в болотной воде, отдаваясь на съедение пиявкам, позволяя ползать по себе священным черным ящерицам, почитавшимся как вестники Пеколса. Он лежал ничком перед идолом в виде исполинской ящерицы, повторяя про себя заклинания внушенные ему жрецами, но смысла которых он не понимал., пока жрецы покрывали его тело Урма глубокими надрезами, вливая в них змеиную и ящеричью кровь. Они же заставляли его есть мясо болотных гадов, учили понимать язык змей и жаб и медитировать на янтаре, вызывая в памяти картины Века Драконов. Когда Урм достиг совершеннолетия, над ним был проведен тайный обряд, после которого он научился превращению в Гивойтса - исполинскую зубастую ящерицу, которую служители Пеколса насылали на своих врагов. В темноте ночи, в густых зарослях или болотной топи, черная тварь подстерегала свои жертвы и разрывала их на куски, как ласка цыпленка.
Ему исполнилось двадцать, когда смелый вор с Запада выкрал из святилища в Пеколспилсе тщательно сберегаемую святыню- кусок янтаря в котором застыл огромный комар с брюхом полным драконьей крови. Урм шел за ним через болота, чаши и море, не побоялся дойти до огромного города на Западе и растерзать святотатца в шумном доме полном народу. Взяв в зубы талисман Урм добрался до моря и направился на восток. Но скользкая черная гадина, в обличье которой он пребывал , не выдержав голода, разгрызла кусок янтаря и сожрала уродливое насекомое, напившись крови древнего дракона.Так Урм приобрел способность к перевоплощению в разных гадов- не только Гивоитса, но и многих других, - а заодно и обрел свободу от власти жрецов Пеколспилса. Теперь он был предоставлен сам себе - впервые за всю свою жизнь.
Первым делом он отправился в Сарнате. Когда вся деревня праздновала рождение Звайстигса - Бога Солнца, Урм в обличье человекоящера ворвался на главную площадь и принялся истреблять пьяных сельчан. Он впал в кровавую горячку: одним движением могучих челюстей откусывал головы, поедал свежее мясо, пил теплую кровь и никак не мог насытится. За ночь он вырезал всю деревню, не пощадив даже самых глубоких стариков и грудных детей, а после ушел отсыпаться в болота.
Целый год потом он бродил по Ульмигерии, держась болот, озер или больших рек, наводя страх на деревушки, а порой - и окраины больших городов. Наконец слухи о чудовище дошли и до жрецов Пеколса, устроивших беспощадную охоту на отступника. Лишь чудом спасшись, Урм бежал далеко на юг, в края, где даже жрецы Бога Смерти не могли его достать. Так, после долгих скитаний он пришел в этот край
В плавнях Псицы к тому времени прежнее народоправное вече, на котором выкликали военачальников-"князей" подмяли жрецы-колдуны касаков- единственные в здешнем обществе, чье звание передавалось по наследству. Выдвигая в князья угодных им людей, сосредоточив в своих руках чуть ли не всю местную торговлю, они быстро сообразили, как можно использовать неожиданного пришельца для укрепления своей власти. Объявленный посланцем Цмога, Урм стал богом-мстителем, в разных обличьях настигая и убивая тех, на кого указывали ему жрецы. Взамен он получал богатые жертвы в устроенном для него святилище. Особенно ему нравилась дань молоденькими девушками, которых он почти не видел в болотах Ульмигерии.
-Дурак ты- скучающе протянула Рисса, когда Урм закончил свой рассказ, - так по глупому провалиться. Я бы нашла способ узнать побольше у этих твоих жрецов, а сбежала бы лишь после того, как нашла способ рассчитаться за все не только с глупой деревенщиной, но и с теми, кто так долго держал тебя в рабах. Чего ты достиг болотный червяк - овладел в совершенстве одной-единственной способностью и решил, что этого достаточно, чтобы считать себя богом? Ты даже охранные руны не смог распознать, - я этому научилась чуть в первый год своего обучения. Впрочем, если я займусь твоим воспитанием из тебя еще может выйти толк,- напоследок смягчилась она.
-Все же, - продолжила ведьма- твое искусство перевоплощения помогло тебе выжить в этих болотах, а значит поможет и нам. Ты надеюсь еще помнишь Чьим именем ты принес мне клятву верности?
-Разве это можно забыть? - угрюмо произнес Урм.
-Вот и хорошо- значит ты не будешь возражать против небольшой прогулки на Север?
-Куда?- хмуро спросил Урм.
-В Лють,- усмехнулась Рисса,- я все таки единственный наследник Готланда. Надеюсь, что королева Вамма примет своего вассала. Ну, а потом, так и быть, можешь вернуться сюда.
Рисса лукавила - она, разумеется, не собиралась отпускать столь неожиданно доставшегося ей слугу-оборотня и в Великой Люти. Несмотря на ее демонстративное презрение к болотному перевертышу, она знала , что его способности были если и не уникальны, то по крайней мере весьма редкими у колдунов Запада. Рисса, видевшая смысл своей жизни в том, чтобы овладеть могуществом древних, не могла пройти мимо этого существа, волею судеб овладевшим таким редким даром. Однако об
этом она промолчала - не стоит пока лишать надежды загнанного в угол Урма.
Тем не менее, оборотень, видим, почуял неладное.
-Госпожа Рисса, но это очень далеко - заныл Урм- и я никогда не бывал там. Я хорошо знаю Ульмигерию, но не земли к востоку и к северу от нее. Да и там жрецы едва почуют мой след, убьют нас обоих.
-Не прибедняйся, моя хитрая ящерка- подмигнула Рисса- я нашла у тебя в хижине много золотых монет и украшений- в том числе и из Хуланского ханства. У нас порой бывали купцы из тех мест - я тут видела у тебя браслет, что делают только в Биляре. Признайся, ты ведь бывал и там, прежде чем осесть тут? Я права, Урм? - она пристально посмотрела на оборотня, напускная веселость слетела с ее лица.
-Не вздумай обманывать меня, Урм- тихо сказал Рисса, смотря на него своими огромными глазами, словно выточенными из синего льда- или я очень расстроюсь. Ты же не хочешь, чтобы я расстроилась из-за тебя, Урм? Ведь я могу подумать, что ты решил не соблюдать наш маленький договор и тогда я сделаю вот так- Рисса сделала трудноуловимое движение рукой и щелкнула пальцами, прошептав несколько слов.
Урм выронил недоеденный кусок мяса и в корчах свалился на землю, извиваясь и разбрасывая в разные стороны валявшиеся повсюду кости. Глаза его закатились, так что были видны одни белки, на губах выступила густая пена. Даже Марува на минуту почувствовала что-то похожее на сострадание при виде того, какой неподдельной мукой исказилось лицо незадачливого колдуна. Затем амазонка вспомнила, что это существо хотело с ней сделать недавно и все сочувствие пропало, уступив место брезгливости. Она с отвращением смотрела как тело Урма вытянулось, на нем заблестели мелкие чешуйки, вдоль выступившего хребта, начали вырастать, разрывая кожу, острые шипы гребня. Длинный хвост забил по воде, поднимая тучу брызг.
-Пожалуйс-ста, Госпожа- жалобное шипение вырвалось из безгубого рта- прекратитеее. Я вс-сеее, поняяал. Я проведу вас-с куда вы с-скажите, до с-самого Мореграда, - извиваясь всем телом тварь подползла к ногам Риссы и раздвоенный язык обвил ее кожаный сапог. Северянка позволила слизать болотную грязь с обуви, после чего пренебрежительно оттолкнула ногой Урма, вновь принявшего человеческий облик.
-Ладно, ползи - довольно произнесла Рисса - завтра я с тобой еще потолкую. На сегодня свободен- правда ночевать будешь на свежем воздухе. В твоей хижине отдохнем мы с Марувой - она подмигнула амазонке,- нам надо отдохнуть после ваших болот.
Раздвинув камышовые циновки, прикрывающие вход, Рисса вошла в хижину, где на ложе из сухой травы разметалась Марува. На мгновение северянка застыла, восхищенно рассматривая пышное сильное тело. Перевела взгляд на ее лицо и увидела белозубую улыбку- амазонка оказывается не спала.
-По нашим обычаям,- подмигнула она,- Гиена ложится рядом с сестрой, что прикрывала ей спину в бою. Эта связь много сильнее тех, что бывает между мужчиной и женщиной.
-Мне уже нравятся ваши обычаи,- шепнула Рисса, скидывая одежду. Гибкой белой змейкой она скользнула на ложе, припадая к полной груди. Тонкие пальцы прошлись по темной коже, обводя линии татуировок и ритуальных шрамов. Марува лежала не двигаясь- лишь чуть стало громче дыхание когда Рисса сжала пальцами темный сосок. Миниатюрная северянка целовала нос, губы, смеющиеся глаза амазонки, потом спустилась ниже, лобзая смуглые груди и проводя кончиком языка по плоскому животу. Мурува опустила руку на светловолосую голову и пригнула ее ниже, застонав когда по-змеиному гибкий язык проник в изнывающую от желания влажную расщелину. Темное тело выгнулось дугой, сильные бедра сжали голову северянки и гортанный протяжный крик сорвался с губ чернокожей девушки, содрогавшейся в пароксизмах наслаждения. Наконец Рисса поднялась, тяжело дыша и с мокрым лицом нависла над растянувшейся в блаженной истоме Марувой. Бледное, словно выточенное из слоновой кости лицо, приблизилось к черному и амазонка слилась в жарком поцелуе с северной ведьмой, смакуя с ее губ солоноватый вкус собственной влаги.
Они уснули только под утро - свернувшаяся калачиком Рисса дремала в объятьях сильных рук, положив голову на черную грудь. За стенами хижины, стараясь не шуметь, Урм, в своем получеловечьем обличье, пожирал пойманного карпа. А над накрытыми густым туманом плавнями тускло светило восходящее солнце.
Наутро трое неожиданных попутчиков двинулись к морю, где по словам Марувы, ее ждала галера. Плавни сменились густыми лесами, покрывавшими высокие холмы - первые предвестники начинавшихся далее к югу гор. В долинах средь холмов часто можно было видеть скопления неказистых хижин из плетня, обмазанного глиной и навозом, смешанным с нарезанной соломой. Соломой же или камышом, накрывались и крыши селений. Рисса не могла не могла не отдать должного Урму- даже она, с ее колдовским чутьем вряд ли смогла обойти касачьи селения.
Ночевали на берегу небольшой речки. Урм выбрал место на обрывистом берегу, укрытое от посторонних глаз зарослями колючих кустарников. Тут же в небольшой нише стоял идол, напоминающий одновременно человека, рыбу и ящерицу. Урм поймав в зарослях зайца на ужин и, выпотрошив его, смазал кровью острые зубы, пока Марува что-то шептала, склонив голову перед идолом. Вражда между касаками и черными амазонками, не помешала пришельцам с юга опознать в здешних богах собственных богов и духов в змеином обличье. Вспомнив о Матери-Змее, Рисса тоже прочитала краткую молитву.
Наутро зарядил дождь- серое небо до самого горизонта закрывали тучи, проливавшиеся на землю целыми потоками. Вовремя добравшись до ближайшего холма, Рисса и Марува скоро смогли видеть, как все окрестные речки выходят их берегов, переполняясь клокочущей водой. Урм рассказал, а Марува подтвердила, что подобные дожди являются настоящим бедствием этих мест, порой смывая с лица земли целые селения. Самого Урма, впрочем, это не пугало -он даже спустился к реке, решив раздобыть рыбку в мутной воде. Укрывшись под массивным дубом Марува и Рисса с завистью наблюдали, как быстро двигается покрытое чешуей тело- для Урма такая погода была, не препятствием, а скорей подспорьем. В конце концов перевертыш выловил несколько форелей и девушки их жадно съели, выпотрошив трофейным ножом Риссы. Рыбу ели сырой- все равно в этом насквозь промокшем лесу костер было разжечь негде.
Когда дождь стих, а ревущие селевые потоки обмелели путники тронулись с места. По словам Урма занятые спасением своего имущества, касаки, вряд ли отвлекутся на троих чужаков. Холмы вокруг становились все выше, постепенно превращаясь в настоящие горы, но Урм неизменно находил самые удобные тропки. Уже темнело, когда они, перевалив через очередную вершину, грязные и уставшие, спускались по берегу вздувшейся от дождей горной речки. Вскоре до них донесся рокот волн, затем в лицо пахнуло запахом соли и гниющих водорослей, а затем заросли расступились и путники оказались на небольшой поляне на склоне. Перед ними простиралась большая бухта и лунный свет красиво переливался на водной глади. Присмотревшись, Рисса увидела, на противоположном берегу бухты какое-то мерцание - селение и не из маленьких.
-Цимье,- блеснула белыми зубами невидимая в полумраке Марува,- лишь бы тамошние сюда не вздумали сунуться
-Нет тут никого,- шипящим голосом произнес Урм,- я бы почуял.
Рисса согласно кивнула - она бы тоже почувствовала это. И тут же вздрогнула, когда чуть ли не над ухом вдруг послышался истерический кашляющий смех. Лишь позже, когда из зарослей внизу послышался ответ, она поняла, что это сигнал.
-Они здесь,- удовлетворенно кивнула амазонка,- пойдешь со мной? У бывают торговые корабли из Карфагена, уплывешь с ними.
Рисса покачала головой - она думала об этом, но отбросила эту затею. Одной, через несколько морей, мимо враждебных берегов было бы слишком опрометчиво. Да и неизвестно какие мысли возникнут у карфагенского торговца, когда его попросят принять на борт златовласую девушку. Неизвестно, но догадаться можно - невольничий рынок в Карфагене славился на весь мир.
Была и еще одна причина, по которой Рисса не хотела уходить с Марувой.