А все дело было в том, что кровь в нем заговорила. Чуть опускались сумерки, она томила, звала, гудела, как пчелы в улье. Простыни промокали до нитки, Варвара Михайловна замучилась менять. Он пытался спать днем, чтобы случайно не нарисовать карту. Черную книгу подальше запер, не рвал больше из нее страниц. Но зов становился невыносимым, и он побежал к соседям за молоком. Филя решил, что в этот раз он нарисует карту для себя и завяжет с адским ремеслом навеки.
В два пополудни в комнату зашла Вера. В последнее время она была сама не своя: хмурая, тусклая, волосы повисли мочалкой, губы рассохлись, как корыто. Под глазами залегла синева. Духи и те подешевели. Уж не кремом ли от комаров она себя мажет, думал Филя, внюхиваясь. Может, к ней пристает в банях гигантский кровосос?
- Послушай, Филя, - сказала Вера устало. - За тобой должок, помнишь?
- Помню, - ответил Филя и напрягся. Что она от него потребует? Деньги были на исходе, впору побираться, да кто ему подаст? Отощать бы еще на полпуда, тогда можно сесть на паперти и шапочку прихожанам протягивать.
- Пора платить.
- У меня нечем, - пробормотал Филя, краснея. - Подожди немного, я найду работу, и тогда отдам.
- Деньгами ты со мной не расплатишься. У тебя столько нет, и никогда не будет. Хотя ты же картограф, чем черт не шутит? Только мне дожидаться, пока ты разживешься деньгами, не с руки. Мне сейчас надо.
- Чего же ты тогда хочешь?
Он спросил, а сам уже понял. Карту, карту ей! Будь она неладна! Ведь ничем не помогла, вместо краба омара подсунула. А он плати!
Вера посмотрела на него печально и сказала:
- Я тебя продала, Филенька. Дешево продала.
- Кому?.. То есть как продала?
- А вот так. Он приедет сегодня, работать на него будешь.
- Кто приедет?
- Благодетель, - тихо сказала Вера.
Филя захлопал глазами, как совенок, которого только что вытащили из дупла. Он продан в рабство? Это как? Отменили же его, государя императора батюшка отменил! Он свободный человек, а не горшок какой-нибудь, чтоб им торговали в базарный день.
- Но я не хочу на него работать!
- Тогда он тебя убьет, - просто сказала Вера, подымаясь. - Сочувствую.
- Постой, зачем ты так со мною? За что?
На лицо Веры наползла кислая мина.
- Разве это за что-то делают? Я ему была должна, а ты - мне, вот и в расчете.
- Три шкуры дерешь, Вера, - сказал Филя, стискивая зубы. - Знал бы, не связался.
- Жизнь - стерва, Филенька. Жизнь - стерва.
На секунду ему показалось, что она плачет, но когда Вера повернулась к нему лицом, он понял, что это были не слезы, а странная пелена, которая окутывала роговицу, как кисея.
- Да ты... да ты что-то колешь? - в ужасе спросил Филя.
- Только посмей пикнуть! Пожалеешь, что на свет родился. Ничего я не колю, просто не выспалась, ясно? Разговор окончен, жди гостей.
Разъяренная, Вера умчалась. Филя в растерянности метался по комнате. Что ему делать? Вера попала в западню, как вызволить? Что он знает о наркотиках? Ровным счетом ничего. Читал в книжках, отец рассказывал, как его товарищ от них сгинул. А чем лечить - никто не сказал. Может, запереть Веру в чулане на пару дней, чтобы отошла, поговорить, вдруг одумается? Или в госпиталь сдать? В наши дни все исцеляют - и свинку, и чуму. И заразы мужские. Медицина далеко шагнула, прогресс и прочая, прочая.
Ничего хорошего в голову не приходило. Вера пропадет ни за грош, если он не придет к ней на помощь. С Витей говорить бесполезно: он горячий, наломает дров, и русалка ухнет в пучину разврата окончательно - из одной только вредности, в пику ему. Матери тоже открываться не след: она вся изведется, а толку не будет. Оставался один человек - Валентина. Филя пока не понимал, чем она может помочь, но голос внутри него говорил: верно, верно! И он принялся ждать полуночи.
Филя не заметил, как задремал. В буржуйке тихо догорали сосновые полешки, с кухни струился ватрушечный аромат. И вдруг что-то заметалось, захлопали окна, двери, под ноги прыснул сквозняк. Филя недоуменно приоткрыл один глаз и увидел, что поодаль стоит здоровенный детина в узком, не по размеру костюме. Детина вертел головой, на бычьей шее шевелился белесый пух.
- Вы кто? - спросил Филя. - Что вы здесь делаете?
Детина недоверчиво покосился на него и выпятил толстые губы уточкой.
- У! - сказал он.
- Что «у»?
- Ууурод! - вымолвил детина.
Филя подпрыгнул.
- Знаете что, гражданин, выметайтесь! Я вас сюда не приглашал. Оскорблять будете других, понятно?
И тут Филя осознал, что совершил страшную ошибку. Детина растопырил ручищи так, что пиджак на нем хрустнул, и угрожающе двинулся вперед. Филя прыгнул со стула с резвостью лани и забился за шкаф.
- Последний раз предупреждаю - уходите, - крикнул он оттуда, нащупывая старую швабру. Если что, можно ткнуть в живот. Хотя для такого Голиафа больше подошло бы средних размеров бревно.
Пока детина медленно огибал стол, в комнату вошли еще двое - суетливое тощее существо на птичьих ножках и дородный господин в дорогом шерстяном пальто цвета топленого молока.
- Барин, обождите, - трещало существо. - Вот я пыль отряхну. Боже, какой свинарник! Не замарайте ручку-с! Пожалуйте сюда.
Барин лениво обозревал комнату, как будто она успела ему наскучить. Существо полой пиджака протирало Витин стул.
- Прошу, садитесь. Знал бы куда едем, шелку бы захватил или креслице. Нечто на таких стульях сидят?!
- Сидят, еще как сидят! - мрачно заявил Филя из-за шкафа.
- А, вот он где спрятался! - обрадованно вскричало существо. - Васька, тащи его сюда.
Детина кивнул и потянулся за шкаф, крепко ухватывая Филю за грудки.
- Отпусти, сволочь! - закричал Филя, брыкаясь. - Я полицию вызову. Убери руки, ты, верзила!
Но сладить с Васькой он не смог. Тот легко приподнял его над землей, тряханул и швырнул на пол, как окурок. Филя больно ударился подбородком о ножку кровати, во рту собралась кровь. «Ах, черти! Ну, погодите!» И он смачно сплюнул прямо на белые ботинки барина. Пока Васька соображал, что к чему, Филя отполз подальше, повалил стул и спрятался за ним. Если к нему полезут, получат удар всеми четырьмя подкованными ножками.
Существо всплеснуло руками и с рыданьем принялось оттирать ботинки манжетой. Детина Васька застыл в ожидании команды.
- Василий, стой, где стоишь. Сима, довольно, - неожиданно грозно сказал барин. Голос его был тонок, говорил он медленно, с растяжкой. - Устроили тут цирк! Кто вам сказал, что его можно бить?
- Так он же... мы же, - залепетал Сима, нехотя вставая. Кровь запачкала шнурки и не хотела оттираться.
- Картограф, подними стул и садись, они тебя больше не тронут.
Филя встал.
- Кто вы?
- А то не знаешь? - усмехнулся барин. - Благодетель. Вера говорила?
Филя кивнул. Быстро же свершилась сделка.
- Будем знакомы. Сила Силыч, если хочешь, зови меня просто Сила. А это Василий Пустобрюх и Онисим Чуня, мои помощники.
- Ассистенты? - зачем-то спросил Филя, морщась.
- Можно и так сказать, - уклончиво сказал Сила Силыч. - Садись, не стесняйся. Поговорить надо. Василий, встань к двери и никого не пускай.
Детина отлип от печки и застыл навытяжку у входа. Пиджак продолжал трещать.
- А ты, стало быть, Филимон? Славно, славно, - ласково протянул Сила Силыч. - Уж как ты мне нужен, касатик, ты и представить себе не можешь.
- Зачем я вам? - угрюмо спросил Филя.
- А ты догадайся! - подмигнул Сила Силыч.
- Карты я вам рисовать не буду, - храбро заявил Филя. - Хоть режьте!
- Василий, убеди!
Детина сорвался с места и в два счета оказался рядом с Филей, выкрутив ему руку.
- Уй! Больно, больно! - закричал тот. Сустав хрустнул, готовясь сдаться на милость победителя.
- Идиот, руки не трожь! Куда он мне без рук? В ухо приложи, или еще куда. Всему-то вас учить надо.
Детина отпустил Филину руку и съездил ему пару раз по хребту, а потом для убедительности дал подзатыльника. Филя проглотил злые слова и сказал:
- Неубедительно, Сила Силыч. Можете убить меня, пальцем для вас не пошевелю.
- Сима, неси утюжок.
Онисим метнулся в коридор и принес огромную сумку, из которой ожесточенно принялся выкидывать на ковер пыточный арсенал - устрашающего вида щипцы, прутья, гвозди, намордник вроде собачьего, целую связку кляпов и наконец крепкий утюг старинного фасона. Филя сжался от страха, наблюдая, как помощник сыпет угольки в поддон утюга и раздувает их во всю силу легких.
- Дедушкин агрегат, - заметил Сила Силыч. - Традиции и все такое. Сима, приступай!
И Онисим задрал на Филе рубашку до лопаток.
- Стойте! Я буду на вас работать.
- Умница моя, - сказал Сила Силыч, исходя отеческой улыбкой. - Сима, убери утюг, не нервируй мальчика. Василий, пусти его, а то кости переломаешь, доктора не соберут.
Детина разжал лапищи, и Филя закашлялся, разбрызгивая кровавую слюну. Утюг остывал у ножки стула и зловеще шипел.
- На чем, бишь, мы остановились? - спросил Сила Силыч, возводя очи горе. - Кажется, о работе. Так вот, у меня, друг мой сердечный, есть одно маленькое дело. Я держу магазинчик на Сенной. Сувениры, редкости всякие, чаи, табакерки. Ну, и карты.
Филя покосился на него. Такой матерый бандит, и всего лишь владелец магазинчика? Ха!
- Не веришь мне? Зря. Договорим и, пожалуй, прогуляемся. Посмотришь мои владения.
- Я по-прежнему не понимаю, зачем вам я? Торгуйте себе на здоровье, кто мешает?
- Ай-ай-ай, грубый мальчик! Тебя приличиям не учили? Василий, научи!
Раз - удар в живот. Два - под дых, благо не со всей силы. Мир померк у него перед глазами.
- Василий, Василий, что же ты делаешь? Не видишь, мальчик задохся. Погладь его по голове.
И к вящему Филиному удивлению Василий нежно погладил его по затылку. Это было мучительней всего. Филя скрипнул зубами и пообещал себе, что если он и нарисует когда-нибудь смерть, то для них, для этой мерзкой троицы. Он выдумает что-нибудь особо зверское, по сравнению с чем Ад покажется заграничным курортом. Доиграетесь, гады, допляшетесь!
- Устал меня слушать? Потерпи, сынок. Я, грешник, все о лавчонке своей толкую. Кто о чем, а вшивый о бане, хе-хе. Был у меня на довольствии старикан, рисовал карты. Да вот беда - помер. Выпил бражки в светлый праздник Христов и окарачунился. Прибрал Господь. Я туда - сюда, нигде нет картографов. Говорят, вымерли, перевелись! И вдруг Верочка, душа моя, говорит: а у нас дома один такой проживает. Возьмешь? Как не взять! Я руки в ноги и к тебе.
- Это вы Веру на наркотики посадили? - спросил Филя.
Сила Силыч посмотрел на него с укоризной.
- Как тебе не стыдно, Филя, возводить на меня, уважаемого человека, члена городского совета, напраслину? Разве я растлитель? Нет, Верочка сама сбилась с пути.
- А вы ее подтолкнули!
- Василий, объясни доходчиво, что я тут не при чем.
Вытерпев удары, Филя с ненавистью уставился на Силу Силыча. «Тебе конец, сволочь! Тебе и твоим выродкам!»
- Как нам дело повести? - продолжал ворковать Сила Силыч, умильно улыбаясь. - Переезжай, что ли, ко мне жить. Не хочешь? Что так? У меня палаты белокаменные, яства сахарные. Лебеди в пруду. Ни в чем отказа знать не будешь.
- Не поеду, - упрямо сказал Филя. - Здесь рисовать буду.
- Ладно, ладно. Ты видишь - я ни в чем тебе не противоречу. Где хочешь, там и живи. А Сима тогда здесь, на коврике разместится, у печки. Правда, Сима? Тебе ведь здесь хорошо будет?
Тот кивнул.
- Вот мы все и уладили! А теперь поехали лавчонку мою смотреть. Подымайся! Василий, подай ему пальто.
Онисим и Василий кинулись одевать Филю, как будто тот был манекен. Не успел он и пикнуть, как его поволокли во двор, выпихнули на улицу и усадили в машину. Василий сел за руль, Онисим сзади, вцепившись Филе в штанину.
- Убери руки, не сбегу! - сказал Филя.
- Правильно, Сима, дай мальчику посидеть спокойно. Василий, трогай!
И они понеслись вперед. Навстречу им попался Витин автомобиль. «Заметил ли он меня? - думал Филя в тоске. - А если и да, что с того? Погонится и застрелит? Да его самого быстрей убьют. Вот если б приехал Ромэн Аристархович! Надо непременно рассказать ему!»
Эта мысль его успокоила. Он обратится в полицию и сдаст головорезов властям. Он не будет терпеть бесчинства! А не помогут, тогда сам. Грех на душу возьмет, обагрится - так все одно пропадать.
- У меня на втором этаже студио, - сказал Сила Силыч, хитро поглядывая на Филю через плечо. - Там все, что нужно для работы. Светло, как в храме, окна до потолка. Это тебе! Будешь полновластный хозяин. Хочешь - рисуй, не хочешь - польку пляши.
«Ага, польку, - подумал Филя. - Танец утюга».
- Куда мне столько света? Я в темноте рисую.
- Так затворись! Я тебе римскую штору повешу. Или ты портьеры предпочитаешь?
- Вешайте, что хотите, хоть рогожу. Мне дела нет.
- Опять дерзишь? - устало протянул Сила Силыч. - Сима, сыграй-ка нам на баяне.
И Онисим достал из сапога финку. Филя в ужасе уставился на сверкающее лезвие и вдруг заметил в отблеске чей-то лукавый глаз.
«Додон! - взмолился мысленно Филя. - Спаси меня! Убивают»
«Так уж и убивают, - проворчал голос у него в голове. - Празднуешь труса, дружок? Потерпишь, не облезешь».
«Облезу! - сказал Филя. - Сейчас, как пить дать, снимут шкуру. Я пропал, погиб! Ты прости меня, что я ругался, не слушался. Помоги, умоляю. Мне сестру вызволять».
«Чуть что, о сестре вспоминаешь. Давно пора ее разыскать. Нарисовал бы карту, и дело в шляпе».
Финка прорезала ткань пальто и вонзилась Филе в бок.
- Аааа!!! - закричал он, вывертываясь.
- Не шуми, - строго сказал Сила Силыч, чуть поворачивая к нему толстый нос. Онисим мерзко захихикал.
- Барин, сыграть вам еще на баяне? Желаете?
- Обожди. Пусть отдышится. Мы же не злодеи, верно?
«Вы суки, - в ярости думал Филя. - Убью, убью, убью!»
«Серьезно? - поинтересовался Додон. - Намерение такое имеешь?»
«Да, тысячу раз да! Скажи, как?»
«А не пожалеешь?»
«Нет, говори».
И Додон рассказал.
Они выехали из Малярово и направились к центру Бурга. Онисим отстранился от Фили и сосредоточенно стирал с финки кровь батистовым платком. Сила Силыч расселся кулем и, казалось, задремал. Праздный люд разгуливал по улицам, сновали прыткие одноколки, из-за поворота высунулся перепуганный трамвай и зачастил, застрекотал по рельсам. Солнце завалилось за дома и оттуда подкрашивало сумеречное небо. Загорались фонари. Филя сидел, сжав челюсти до кислого вкуса. Кровь залила живот, сырая рубашка прилипла к телу. Промокнуть бы хоть ладонью, но он не решался, сидел смирно.
- А вот и моя лавчонка! - неожиданно сказал Сила Силыч бодрым голосом, как будто и не засыпал.
Автомобиль остановился у невысокого здания, пышно украшенного каменными завитками, бутонами и получеловеческими мордашками. Витрина была завалена всякой всячиной - глобусами, наборами монет, подзорными трубами, старинными елочными игрушками, книгами, кусочками ткани, мишурой, бутылками с цветными жидкостями и с кораблями. Филя на минуту забылся и застыл у витрины, как школяр. Рассмотреть бы диковины, покрутить в руках, сдуть пыль с пузатого глобуса!
- Понравилось? - спросил Сила Силыч, похлопывая Филю по плечу. - Хочешь, подзорную трубу подарю?
- Не надо мне ничего, - и Филя сбросил его руку.
Сила Силыч кивнул Онисиму, тот резво подскочил и дал Филе тычка. Хорошо хоть не в ребра.
Внутри лавки царил полумрак, пахло благовониями. Старые половицы сыто скрипели при каждом шаге. «До чего похоже на обиталище Гомункула, - подумал Филя, озираясь». Не хватало только лягушек в гробу и камина. Возле полок ошивался молодчик: вытирал пыль со всех мест, до которых мог дотянутся. За прилавком сидел насупленный старик в степенной жилетке, к которой было прикреплено пенсне в золотистой оправе. Сила Силыч по-хозяйски огладил китайскую вазу, украшавшую прилавок, и спросил: