- Иль Хэ… - окликнула я каким-то пространственным туманным голосом. – Ты можешь перевести, что здесь написано?
Он, придвинувшись ко мне вместе со стулом, прищурился и вгляделся.
- Нуна, тут… как сказать по-русски… - задумался он. – Ты молодец, и… ещё немного и ты добьешься цель, которую… перегородила…
- Цели, которую поставила, - поправила Даша его русский. – Ань, это то, о чём я думаю?
- Угу, - не открывая рта, промычала я, стараясь заглушить в себе непрошеную злобу из-за его внезапного объявления.
На страничке Юн Сона не было ни одной фотографии и ни одной записи на стене, кроме скудной личной информации об окончании какого-то неизвестного мне университета. Вероятно, его страница была просто закрыта от посторонних глаз, однако мне почему-то показалось, что он недавно зарегистрированный пользователь.
- Ань, не кисни, - тут же безапелляционно приказала Даша, наблюдая смятение на моём лице.
- Легко сказать…
- Нуна, и намчжарыль араё?* - без задней мысли спросил Иль Хэ.
- К сожалению… - отозвалась я, поджав губы.
Разозлившись на саму себя, я громко хлопнула крышкой нетбука и забралась на кровать с айподом. Надев маску для сна, я сказала Даше, что они мне ничем не помешают, если останутся, но, не успев воткнуть наушники, услышала ачжощи из коридора, который, судя по всему, грозно ругаясь, выгонял из соседней ксюшиной комнаты Сон Чжина. Я засмеялась в кулак, увидев, как Иль Хэ в панике стал метаться из стороны в сторону, пока Дашка чуть ли ни пинком направила его к гюнаевскому шкафу, где он скрылся полностью, точно в поисках Нарнии. Заглянувший в комнату ачжощи недовольно фыркнул и скрылся. Ксюша вошла следом и тут же зашлась истеричным смехом, глядя на то, как Иль Хэ пугливо высовывается из шкафа, точно белка из дупла.
- Ачжощинын накассоё*? – спросил он её и, получив утвердительный кивок, вывалился из шкафа.
- Он Сон Чжина за ухо вывел из комнаты, - не могла отсмеяться Ксю, прикрывая рот ладошкой.
- Вы ничем постыдным не занимались? – осторожно поинтересовалась Даша.
- Нет, просто рылись в компе, - пожала она плечами. – Даш, в душ пойдешь?
- Да, сейчас, разберусь с этим грёбаным аккаунтом…
- Зачем вам в душ? Вы же только что из бани, - удивилась я, слушая их вполуха.
- Пока мы доехали до общежития, у меня футболка к спине прилипла, да и на улице вымокнуть успели…
Засыпая, я думала, что же творится в голове у Юн Сона, ведь он не написал сообщения, не просто поставил отметку «нравится» на видео и не просто написал комментарий, а вложил в него своё неизменное назидание, хотя я бы на его месте, несмотря на свою не слишком ровную игру на фортепиано, либо оставила восхищённый комментарий, либо вообще ничем не выдала своего присутствия на страничке. С его стороны это выглядело так, будто он не ощущает и малейшей вины за случившееся, а, быть может, я просто снова себя накручиваю… Но как он посмел снова объявиться?… И всё же… он объявился после двухдневного молчания… Совесть? К чёрту его совесть, я должна проигнорировать этот комментарий, а лучше с утра и вовсе удалю…
***
Сонные из-за тяжелых туч на небе, поливающих землю мелкой моросью, мы загрузились в наш родной экскурсионный автобус, чтобы отправиться в Ким Хэ – традиционную деревушку, где нас ждало погружение в корейскую культуру посредством изготовления традиционных вееров и игры на барабанах сальмунори. Унылое состояние никак не способствовало пробуждению, посему веселиться мы с Дашкой начали, только выехав за пределы университета. Строя рожи в объектив снимавшей нас Вики, мы сделали себе начесы, аля Стивен Тайлер в лучшие годы группы «Aerosmith», чем веселили весь честной народ. Прическами всё не закончилось: одолжив у Ксюшки чёрный карандаш для глаз, я сначала нарисовала себе гитлеровские усы, а затем превратила их в подкрученные усики Арамиса и дополнила художество бородкой на тот же манер.
- Гюнай, Гюнай! Гляди, какой мужчина рядом с тобой, а ты спишь! – заверещала Дашка на ухо спящей подруге.
Та, лениво приоткрыв один глаз, проморгалась, посмеялась, но тут же, обняв сумку, снова уснула, с чем мы были в корне не согласны.
- Тихо, - шепотом попросила я и хитро добавила: – Давайте ей татуху на плече нарисуем?
- Я за голову Сталина! – тут же загорелась Даша.
- У меня есть идейка покруче, - подмигнула я ей и скомандовала: - Женя, держи её!
И как бы Гюнай не вырывалась, постоянно твердя одно «андуэ», через несколько секунд на её смуглом азербайджанском плече красовалось всего три буквы – «В.Д.В.», над чем ржал весь автобус…
- Ну зачем? – запищала она, скуксившись и выпятив нижнюю губу. – Могли бы нарисовать что-то миленькое, цветочек там, ну, или не знаю, сердечко.
- А что? Идея! Женя, обведи татуху сердцем, - перебросила я ему карандаш по воздуху, но Гюнай на неудачу поймала его в воздухе. – А давайте её так в Москве выпустим второго августа? – снова не удержалась я от нацистской шуточки, на которые Гюнай никогда не обижалась.
- Андуэ, сумасшедшая женщина!
- Мичин гончжу*! - бросила в её сторону Чон Мин, смеясь.
- Андуэ, нан кынян гончжу, - с чувством и расстановкой с милой рожицей поправила её Гюнай.
- Мичин кимчхи! – засмеялся Сон Чжин.
- Йа, тонсен! Чинча наппын аи!
- Нуна-а-а…
Чуть позже, стирая влажной салфеткой с лица жирный карандаш, к тому же оказавшийся ещё и водостойким, я наигранно злобно глядела мимо складного зеркальца на Ксюшу.
- Посмотри, что ты сделала, я теперь похожа на уголовника с щетиной! - рычала я.
- Очень жаль, - флегматично заметила Ксюша.
- Да, очень жаль, - засмеялся следом Сон Чжин.
- Да ты у меня его жрать будешь! – продолжала я ломать комедию.
Мне и Гюнай едва удалось смыть художества с кожи, когда мы уже подъехали к воротам деревушки, где жизнь остановилась пару сотен лет назад. Несмотря на неприятную погоду, мы успели насладиться традиционными домиками с пагодами, нафоткаться всей группой под какой-то вывеской на китайском, и засели мастерить веера, смеясь над потугами друг друга в попытке ровно наклеить части цветных бумажек на белый веер, отличный от привычных нам складных. Деревянная ручка длиной в сантиметров десять переходила в закрепленную в неё бумагу, кругом растянутую на тоненьких деревянных спицах. Не у всех получилось изобразить аппликацию в виде ветви сливы: у кого-то она вышла кривой и громоздкой, над чем мы все долго ржали, а мою работу, что приятно, даже сфотографировала преподаватель, обучавшая нас этому нехитрому ремеслу.
После этого нас ждал накрытый в столовой стол, где подали суп с капустой, очень напоминавший кислые щи, но какой-то невкусный, посему мне пришлось немного поголодать, потому что есть без всего рис, который подавали практически к любому блюду в Корее, я тоже не стала. Далее мы изучали сальмунори, стараясь выбивать поставленный ритм. Я не поспевала за старичком-преподавателем, дубасившим по барабанам с невероятной скоростью, постоянно терялась, но так же быстро находилась и вливалась в работу. Проходящие мимо туристы с интересом заглядывали в открытую дверь и снимали нас на камеры.
На обратном пути в университет мы заскочили в Пусанскую Русскую Школу, которая являлась принимающей стороной в нашей поездке, а дальше разбрелись по разным сторонам. Я с девчонками отправилась в гипермаркет неподалёку, где на втором этаже мы приобрели себе по паре кед, а так же няшные парные футболки для Ксюши и Сон Чжина. Парные футболки на влюбленных в Корее мы видели очень часто, корейцы не чураются проявления чувств и с удовольствием показывают, что у них в отношениях всё ладится.
Устав от шоппинга и постоянной беготни, мы отправились в общагу, где мою идею посетить в пятницу ночью какой-нибудь клуб или просто погулять приняли почему-то только Гюнай и, к сожалению, Вика, которую я в мягкой форме попросила одеться прилично. Однако, завершив все сборы, я вышла в коридор, откуда заметила сидящих во дворе на сырых лавочках её и какого-то знакомого на мордочку симпатичного студента, который, кажется, в самом начале отпуска попался мне в одних трусах на этаже мальчиков. Вика, увидев меня, весело замахала ладошкой и подлетела ко мне уже на лестнице, сообщив, что у неё свидание… Ага, так мы, значит, переживаем из-за Сон Чжина… Никакого упрека с моей стороны не было, я просто чуть усмехнулась, глядя на то, как она расцвела за какие-то полчаса разговора с этим юношей.
Гюнай всё сетовала на то, что придётся утаить о походе в клуб от матери, которая бы ни за что её не пустила. Разрядившись, точно ёлки, мы с ней двинулись в путь, едва успев выйти до закрытия дверей. Место, в которое мы отправились, посоветовал, как ни странно, Нам Юн, не далее, как сегодня объявившийся в Какао токе у Чон Мин; так же Нам Юн поведал, что у него всё отлично, и он отъедается домашними харчами. Очень рада за него…
В Сомьёне – районе, где располагался клуб «Пиксы», оказалось не меньше людей, чем на ночном пляже в выходные. Он чем-то напоминал сеульский Хондэ, но здесь не было какой-то суматошности, что ли. Минимум иностранных туристов и максимум корейской молодёжи, перебегающей из кафе – в бар, из бара – в клуб, или просто снующей взад-вперед по улице. Я заманила Гюнай на чашку кофе с бельгийскими вафлями в «Angel-in-us», где мы проболтали почти час, обсуждая Алестера и этого идиота Юн Сона, при воспоминании о котором у меня сжимались внутренности. На смену боли и беспокойству пришла ярость. Вообще, я уже не удивлялась изменчивости своих чувств и была уверена, что они ещё успеют надоесть мне всем своим спектром. Гюнай трогательно поправляла заколку-бантик, что передал со мной её любимый англичанин, и рассказывала, о чём они переписываются. Если она будет в Лондоне, он обязательно покажет ей город и излюбленные местечки.
Наш столик привлекал немало взглядов, но мы этого совсем не замечали, увлеченные собственными рассказами. Выйдя на улицу в неплохом расположении духа, мы с удовольствием прогулялись по оказавшемуся довольно большим райончику в поисках клуба, а найдя его, ещё очень долго ржали на всю улицу, так как его название было вовсе на «Пиксы», а «Fix», просто у корейцев было своё произношение английских слов.
То, что нас ждало внутри – невозможно было описать словами: полуголые кореянки в бикини и на высоченных каблучищах разгуливали по душному клубу, вертя попами перед молодыми людьми, которые были также оголены, но по пояс, и почти каждый был перепачкан флуоресцентной краской всевозможных цветов. Эпик фейлом всего этого безобразия оказались водяные пистолеты в руках каждого второго, посему мы очень быстро стали желанными мишенями. Какой-то кореец нагло стащил с моей головы котелок и ушел плясать неподалёку, но Гюнай без слов сбегала за моей шляпкой, за которой был теперь глаз да глаз. Наверное, мы были трезвыми, посему было трудно поддаться всеобщему веселью. Нужно было срочно накатить… Но кроме слабеньких коктейлей в этом клубе намеренно не подавали ничего крепче, посему мы решили потусоваться в каком-нибудь соседнем баре, где зависли почти на два часа с разговорами «за жизнь». На входе обратно в клуб мы увидели, как оттуда под руки волокут какого-то пьянющего парня. Потихоньку безобразие в клубе стало принимать неадекватный поворот, нас хватали за все выделяющиеся места, а Гюнай и вовсе с визгом пришлось выпутываться из чьих-то потных объятий.
- Отвратный клуб! - возмущалась она, когда мы вышли на улицу, чтобы прогуляться, так как времени до открытия общаги оставалось где-то полтора часа, а в помещении, полном ненормальных пьяных корейцев, оставаться не хотелось. – Я и не знала, что есть тут такие…
- Там просто была вечеринка в бикини.
- Но эти девушки в купальниках… и чего они визжали, когда их хватали? Сами виноваты… - внезапно изменилась она в голосе.
Мы еще немного погуляли, зашли в магазин за вкусняшками и бич-пакетами и потихоньку тронулись на поиски такси. Поправляя сползшие леггинсы, я чуть отстала от подруги, чтобы подтянуть их, но сложилась пополам в приступе дикого хохота.
- Гюнай… - пыталась выдавить я. – Гюнай… повернись…
- Чего? – сразу же насторожилась она, но я беззастенчиво потыкала пальчиком в сторону её задницы, где на чёрной ткани платья остался розовый отпечаток флуоресцентной краски в виде характерной пятерни.
- А-а! Стыд-то какой! – заверещала она на ультразвуке.
Я перехватила её руку в попытке отряхнуться.
- Не надо, прошу тебя! Девчонки должны это увидеть! Я тебя умоляю! В темноте все равно не так заметно. Да и розовенькое, как ты любишь…
- Аня! Прекрати!
Наудачу нам тут же попалось такси, в которое я быстренько затолкала подругу и влезла следом, всё ещё давясь от хохота. А ещё у нас для Даши был небольшой подарок…
…На цыпочках зайдя в комнату, мы, надеясь повеселиться, решили разбудить Дашу при помощи взятого из клуба водяного пистолета, чем сильно её разозлили. Однако она быстро зашлась хохотом, увидев отпечаток пятерни на гюнаевском платье, где после сидения в такси осталось всего два пальца, но всё равно четкие-причеткие. Таку в комнате не было, что, несмотря на желание, чтобы она вовсе выселилась, не могло не вызывать рвотные позывы. Я, наверное, впервые за три дня уснула спокойно, даже не вспомнив о Юн Соне…
***
Проснулась я как-то резко и неожиданно от дикого вопля, донесшегося с соседней кровати; лениво выглянув расфокусированным взглядом из-под маски для сна, что нам выдали при перелёте из Абу-Даби в Сеул, я увидела, как Гюнай без страха сломать себе конечности, подобно мамонту, громко спрыгнула со своей кровати, чем окончательно разбудила остальных.
- Гюнай, твою мать, что стряслось? – буркнула я, выглядывая из-за спящей Ксюши, которая, похоже, способна была проснуться только от взрыва.
- Там… там… Такой большой и ужасный!
- Фаллос? – буркнула я злобно.
- Аня-я! Там огромный клоп! – очень мило и испуганно пожевывая ворот ночнушки, сказала она, заставив меня заржать, так как сам бы клоп на комплимент «большой» мог бы ответить только: «Ой, ну, да ла-а-адно», махнув лапкой.
- Даша, ты спишь?
- С ней поспишь, - донёсся глухой голос из-под подушки.
- Через Ксюшу лень перелазить, спасёшь Фиону* от монстра?
Из груды одеяла, где она спала, поднялась рука с соединенными в круг большим и указательным пальцем. Через мгновение Даша сползла с лестницы, не открывая глаз, взяла маленький пакетик со своего стола, затем, всё так же с опущенными веками, забралась на кровать Гюнай, словила чудовище, вытряхнула пакет в окно в коридоре и, точно зомби, забралась обратно в своё логово, тут же засопев в две дырочки.
- Мощно это она, - прокомментировала я, пока Гюнай проверяла постельку на предмет зловоний.
Проснувшись где-то после полудня, группа уехала на горячие источники, я же, не желавшая выходить за пределы университета, хотя погода как-то внезапно наладилась, снова принеся жаркое солнце, решила позагорать на футбольном поле, так как кожа моя становилась бледнее день ото дня. Посидев пару часов с книжкой на свежем воздухе, я решила посмотреть какой-нибудь фильм. По корейскому телевидению уже показывали седьмую серию новой дорамы «Вера», значит, наши русские фансабные группы успели перевести хоть какую-то часть. Я оказалась права, посему, поставив вконтакте на загрузку первую серию, сходила в душ, так как меня ещё на улице обвоняла какая-то клопообразная скотина, и запах не хотел выветриваться.
- О, Марин, ты чего не на источниках? – спросила я удивлённо, встретив её по дороге из душа в комнату.
- Решила хоть денёк посидеть дома, а то мы со Светой постоянно мотаемся, - пожала плечами она. – Чон Мин тоже не попала, должна вот-вот прийти из школы.
- Ясно, слышала, что с гюнаевской задницей вчера приключилось? – спросила я и услышала в ответ подтверждающий смех.
- Да, она утром так возмущалась, так возмущалась!.. По-моему, правда, она была в восторге.
Немного поболтав, мы с Мариной распрощались и разошлись по своим комнатам: я – к сериалу, она - к учебе, хотя официально наши занятия закончились ещё в четверг. Дорама быстро мне наскучила, обычно с первой серии я не впечатляюсь, поэтому терплю до второй-третьей, когда появляется интерес. Сейчас же, я откровенно не знала чем себя занять. Уже и маникюр с педикюром сделала, и вещи сходила постирать, и даже прибрала бардак на столе…
Раздался звук, оповещающий, что в фейсбуке пришло новое сообщение. Без моего ведома развернулось диалоговое окно чата.