— Ещё немного и мы срастёмся мозгами, — сказала Даша.
— Я больше с тобой в душе не моюсь, — ответила я и засмеялась.
Мы смеялись над любой мелочью, иногда до поросячьего визга, мешая Таку спать, частенько ночами она просыпалась от взрыва хохота в комнате, зло бурчала что-то себе под нос и снова засыпала. Она была самой спокойной из нас и, наверное, уже жалела, что поселилась именно в этой злосчастной комнате — эпицентре суматохи и постоянного бардака, ведь она была чистюлей. У Гюнай, Даши и у меня на столах вечно разрывались гранаты, мы не успевали убирать весь свой хлам, как тут же захламляли пространство заново. Баночки кремов, ушные палочки, открытые тени для век, какие-то компьютерные провода, заколки, расчески и средства гигиены — среди всего этого иногда сложно было отыскать нужные вещи. Чего стоили наши шкафы, на которых бесстыдно сушились трусы и лифчики…
Забежала Чон Мин, без спроса свистнув с Дашиного стола печенье, что-то проболтала на полурусском-полукорейском и её сдуло из комнаты. Всё съестное, лежавшее на наших столах, по праву считалось общим, поэтому она всегда без стеснения заходила и тырила печеньки. Однажды я пришла в комнату, обнаружив на своем столе пустую коробку и груду фантиков. Так родилось шуточное прозвище «барсеточница». Чон Мин была до невозможности милой кореянкой, она училась в старшей школе и с невероятным энтузиазмом изучала русский язык, удивляя окружающих своими знаниями. Всего полгода изучения, и она говорила уже вполне неплохо, конечно, простыми фразами, но если мы начинали объяснять что-то, переходя с корейского на английский, она забавно хмурилась и строго просила: «по-русски, пожалуйста», вполне чисто, почти без акцента.
Конечно, толком поспать нам не удалось, несмотря на усталость после далекой экскурсии в Кёнджу, а также прогулки по Кёнсондэ. Всем было интересно, что же со мной стряслось. В очередной раз услышав сонный голос Лейлы, то есть, Таку, предпочитающей, чтобы мы использовали псевдоним, а не имя: «потише, девочки», мы на минут пять притихли, а потом возобновили болтовню с новой силой. Только обсудив, казалось, уже все возможные темы, вплоть до мистера Дарси из романа Джейн Остин «Гордость и предубеждение», мы сладко заснули. Кажется, кто-то опять захрапел…
***
Хангыль — корейский алфавит.
Ачжощи* кор. — (아저씨) — дядя, обращение к мужчинам старшим по возрасту.
Оппа* — (кор. 오빠) — обращение к старшему брату или парню немногим старше тебя.
Рощиа сарамиэё* (кор. 러시아 사람이에요) — русский(ая)
Муллаё* — (кор. 몰라요) — не знаю.
========== Глава 2 ==========
Если вечером я ещё как-то вползла на кровать-чердак, расположенную над письменным столом, по жутко неудобной лестнице, то с утра готова была проклинать всё на свете, так как вместе с бедром отчего-то сильно скрутило поясницу, а также близлежащие к месту удара суставы и мышцы. Обстановка комнаты была, в первую очередь, продуманно-эргономичной, что, в принципе было удобно, но только не после того, как тебя сбила машина, и твоя драгоценная задница стала похожа на спелую сливу. Размеры синяка я, конечно, преувеличивала, но ущерб от него был всё ощутимее. Едва не грохнувшись с лестницы, я призвала на помощь Дашу, подставившую своё сильное плечо инвалиду, и потащилась умываться. Встали мы пораньше, так как собрались на пляж. Как и следовало ожидать, некоторые решили не ехать, а выспаться как следует, посему в культпоход отправились только Света, Марина, я, Даша, Чон Мин и Ксю. Пришлось снова занимать деньги на проезд, а также брать с собой доллары, обменять для меня которые любезно предложила Даша, так как без паспорта ни в одном банке не станут со мною разговаривать. Всё ещё сетуя на нерасторопность сбившего меня мужчины, с которым мы даже не удосужились представиться друг другу, я понадеялась, что он хотя бы завезёт вещи в течение дня.
Самый популярный в Корее пляж Хэундэ как всегда встретил нас ковром из корейцев на желтых надувных кругах, которых в море плавало по пять штук на квадратный метр. Мы уже не удивлялись, что, избегая загара, половина местных купалась в одежде или гидрокостюмах, кепках и очках. Я же без загара выгляжу, мягко говоря, болезненно, так что стараюсь чаще подставлять лицо солнцу и, что называется, поджариваться. Синяк, торчавший из-под плавок купальника, наверняка привлекал к себе немало внимания, хотя, объективно говоря, беспокоил меня саму куда больше, чем окружающих. Мы с опаской ретировались от мужчин арабской наружности, навязчиво просивших сфотографироваться с ними. Иной раз мы чувствовали себя обезьянками где-нибудь в Геленджике, пора было начинать брать за это деньги. Даже американцы, от которых мы такого могли ожидать в последнюю очередь, как-то раз подкатывали с этой просьбой. Напрыгавшись на довольно сильных волнах, мы развалились на арендованных подстилках под тентами. Недосыпание давало о себе знать, хорошо еще вчера не пили; инициатива исходила обычно от меня или Жени, который вчера таки надрался. Вот ведь малолетний алкаш, да ещё и в одиночку!
Дашка притащила воды, чем спасла всех от жажды и необходимости самим тащиться в магазин по невыносимой жаре - тридцать пять градусов в тени, при влажности, переваливающей за семьдесят пять процентов. Зная, что никто не понимает русский язык, я вовсе не следила за своей речью, а зря. К нам подошел мужчина совсем нерусской наружности. В моей голове моментально стали образовываться подозрения касательно его национальности. Бросив парочку пустых фраз на русском, чтобы завязать разговор, он поведал, что сам родом из Узбекистана, а на чужбину прикатил в целях подработки. Как оказалось, между Узбекистаном и Южной Кореей был установлен безвизовый режим. Даже узбек без стеснения попросил с нами сфотографироваться, за что был вежливо отправлен в дальние залесья. Работая администратором на автомойке, я просто мечтала сбежать от колорита работников из Средней Азии.
- Понаехали в белокаменную, - проворчала я негромко, стряхивая песок с подстилки.
Узбеки развернули «аул» через лежак и постоянно косились в нашу сторону, из-за чего мы нашли единственное верное решение – поскорее убраться с пляжа, тем более что все уже подустали. Заскочив в банк, дабы разменять деньги, мы сразу же отправились назад в общежитие, дружно постановив голодать до ужина, обойдясь коробкой с печеньем и банановым молоком, продающемся в небольших пузатеньких бутылках на каждом углу. В общежитии оказалось, что те, кто не пожелал ехать с нами на пляж, расползлись по разным направлениям Пусана, и на посту осталась только Ан сонсеним, к которой я сразу же побежала с расспросами: не появлялся ли тот мужчина с моими вещами? Оказалось, что нет, да и охранник, предупрежденный о подобной возможности, только развел руками. Напряжение и страх, охватившие меня в тот момент, грозили вылиться в нервный срыв. Даже Ан сонсеним уже не тешила столь радужными надеждами, но об обращении в российское посольство пока не заикалась. Прошло пока что меньше суток, волнение усиливалось, да ещё и недосып медленно, но верно склонял меня к горизонтальной плоскости. После душа, несмотря на все переживания, меня сморил дневной сон, только снилась какая-то бессмысленная, но весьма неприятная белиберда.
Расходившись с утра, я вроде бы перестала чувствовать сильную боль в бедре и пояснице, но вечером с пробуждением она вернулась. За окном было уже темно, когда меня и Дашку разбудила Гюнай, вернувшаяся с прогулки с Миной – корейской подружкой, когда-то бывшей практиканткой в Вон Гване* в Москве.
Далее последовали долгие сборы обратно на пляж, только уже ночной. Хэундэ ночью превращался в место массового досуга молодежи, местной и приезжей, где на каждом углу играли группы, отовсюду слышались звуки живой музыки – именно это соблазнило Гюнай, по её словам, еще никогда не тусовавшуюся по ночам из-за строгости матери, составить нам компанию. Немудрено, что вечер в общаге начался с беготни по соседним комнатам в поисках подходящих шмоток. В итоге, не найдя ничего пристойного в чужих гардеробах, не считая пары побрякушек, девчонки выстроились в коридоре в шеренгу, ожидая самую нерасторопную – меня - в попытке высушить волосы, оставшиеся мокрыми с самого обеденного душа. Белые шорты, некогда бывшие джинсами, и приобретенная на рынке в Нампо свободная размахайка с моськой Микки Мауса очень даже неплохо сочетались, вот только опять я была в почти спортивной одежде. Ещё и кроссовки… Классический образ никак мне не удавался, наверняка из-за привычки носить на работе комфортную одежду, но я планировала приобрести себе здесь удлиненный пиджак. Пора приобщаться к более строгому стилю, подчеркивающему женственность. Надеюсь, что когда-нибудь у меня это получится…
Выйдя в коридор, я обнаружила, что девочек сдуло вниз, а нашлись они перед теликом в гостевой комнате. Тут же выяснилось, что я не последняя, кто собирается, подобно черепахе. Опоздуном оказался, как ни странно, Женя, которого будили сто раз, прежде чем он пришел в себя и сходил в душ.
Бросив девчонкам и Сергею – единственному старшечку из нас – что покурю на улице, я просочилась в открывшиеся двери общаги за кореянками, тоже решившими провести ночь вне общаги. Только закурив сигарету, я едва не поперхнулась дымом, увидев внизу лестницы, ведущей во дворик возле общежития, знакомую белую бэху, а ещё неприлично оголенную неизменно вызывающими у меня тонны ненависти шортами пятую точку. Вика, кажется, мило общалась с моим водителем, держа в руках розовый пакет этюдхауза и мой черный клатч. Изобразить умирающего лебедя, спускаясь по лестнице, у меня удалось, вот только по глупости я не подумала выкинуть сигарету – в Корее, пуританской стране, вид курящей женщины считался ещё более уродливым, чем в России, поэтому кореянки по обыкновению ныкались по углам. Мне, наверное, стоило последовать их примеру, вот только соображалка в нужные моменты не работает как нужно. Этот мужчина уже смотрел на меня, так что сигарету выбрасывать было поздно, оставалось только, состроив волевое лицо, «постараться» перестать хромать и со вздернутым носом спуститься к ним.
- Я привёз ваши вещи, - сообщил он кратко, кивнув на скарб в руках Вики, которая с приторной улыбочкой протянула пакет и клатч мне. – Зря вы сбежали, мне казалось, что вы едва можете ходить, - хитрый огонёк в его глазах мне очень не понравился. – Кстати, как ваша нога?
Подавив желание засунуть в его глотку свой кроссовок, я поправила стильные очки без диоптрий и забрала вещи у Вики, которая, подмигнув мне и поклонившись водителю, двинулась к лестнице, где уже стоял ожидавший её чем-то очень недовольный Сон Чжин – один из наших помощников, по совместительству, её парень. Окликнув Вику снова, я спросила, идёт ли она с нами на пляж, но получив отрицательный ответ, обратно всучила ей своё барахло с просьбой закинуть в мою комнату.
- Уже всё в порядке, - соврала я намеренно не слишком убедительно, возвращаясь к диалогу, едва не добавив, что иск против него я подавать не собираюсь. – И я не убегала, а просто пошла в соседний магазин за сигаретами.
- Не знал, что сигареты продают без денег, - усмехнулся он с небольшой издёвкой, скользнув взглядом по моему спортивному наряду.
Ну почему, почему я не надела платье?! Точнее, свой единственный девчачий сарафан, для которого и так редко предоставлялись случаи. Правильно, я надевала его в прошлую субботу на пляж, а ходить в одном и том же не позволяли принципы. Мне нравился мой внешний вид, но… не мартини, не мартини*… На моём водителе же сегодня были обыкновенные, чуть зауженные к низу чёрные брюки и тёмного цвета рубашка в мелкий рисунок, выгодно подчеркивавшая стройность и довольно широкие для корейца плечи.
- Я только в магазине вспомнила, что забыла сумочку…
- И как это воспринял таксист? – беззастенчиво поинтересовался он, усмехнувшись в кулак.
Да, сохранить лицо мне не удалось, и только сейчас я подумала, что не обязана отчитываться перед каким-то незнакомым мне человеком. Правда, всё равно я вела себя как дура.
- Пришлось одалживать денег у согруппников, - сдалась я с потрохами и поддержала его смех, изо всех сил стараясь не быть наигранной. Вообще, он бы мог догадаться подождать моего возвращения.
- Я вас напугал или чем-то обидел? – спросил он в лоб, чем вызвал усиление желания по заталкиванию обуви в его глотку. Казалось, что этот вопрос стёр с его лица весь налёт веселья. – Мне стоит за что-то извиниться?
- Нет, что вы, я просто… Мне было не очень уютно в том кафе… Я вас совсем не знаю, не следовало туда идти, да и официантка как-то странно смотрела, - нашла я новую отговорку, на которой мне пришлось притормозить, напряженно выуживая слова из своего скудного английского словарного запаса.
- Простите, если это доставило вам неудобства. Надо было просто сказать, я бы сам отвёз вас в университет. Кстати, ваша подруга сказала, что вы здесь изучаете корейский язык, если я правильно понял.
Надо же, он действительно собирался продолжать наш диалог, что, конечно, радовало, но все равно немного настораживало.
- Да, у нас небольшая программа на август, - закивала я, поглядев вверх во двор, где уже собирался народ.
- Ясно, значит, потом снова в Россию, - сам для себя заметил он. – Ончже буто хангугорыль пэуго иссо?* – спросил он, решив вынести мне мозг, хотя вопрос был до ужаса простым.
- Иуоль бутоё**, - ответила без промедлений я, читая на его лице явственную заинтересованность, которую нельзя было отнести к сарказму. Может, до него всё-таки дошла причина моего ухода из кафе? Откуда такая смена поведения?
Задав ещё пару элементарных вопросов, он заметил толпу, спускающуюся по лестнице вниз. Однако каково был моё удивление, когда я увидела в компании наших Нам Юна, который что-то оживлённо обсуждал с Женей. Синхронно побросав на нас заинтересованные взгляды, будто стая глупых голубей, группа проплыла мимо. Сонсеним, коротким кивком поздоровавшись с водителем, сказала мне, что они подождут на остановке. Гюнай, подгоняемая жениными тычками под рёбра, с громкими воплями понеслась вниз по довольно крутому склону дороги, заставив меня в очередной раз улыбнуться мужчине, будто извиняясь за избыток шума, издаваемого нашей компанией.
- Куда вы собираетесь?
- Сначала в кафе поесть, а потом на Хэундэ гулять, - ответила я безо всякой задней мысли, но была сбита толку последующим предложением:
- Могу я вас подвезти? – он посмотрел на крутой спуск дороги от университета, находящегося на нагорье. – Наверное, вам ещё тяжело ходить.
- Всё в порядке, - в очередной раз заверила я, но кажется, с ним такие номера всё так же не проходили.
После очередной попытки отговорить, он всё-таки убедил меня в моей неспособности передвигаться самостоятельно, галантно открыл дверь авто и попросил пристегнуться. Деревянными пальцами пытаясь закрепить ремень, я не могла снова не вспомнить его возможных опасений касательно судебного иска. Джип легко и мягко тронулся с горки и углубился в недлинный туннель, над которым проходила оживлённая трасса. Русские, ушедшие недалеко, как всегда громко болтая и смеясь, загружались в один из автобусов под номером «1». Притормозив возле остановки университета, являющейся конечной, мой спутник опустил водительское стекло и спросил у Ан сонсеним, ожидающей меня снаружи, в какое кафе мы идём сегодня, но то было всё, что я поняла. Они перекинулись ещё парой фраз и к моей неожиданности обменялись телефонными номерами. Сонсеним смотрела на меня так, будто ожидала каких-то протестов, но я лишь недоуменно пожала плечами.
Я не пыталась возразить, когда вслед за отъехавшим стареньким, но чистым автобусом Хёндай, набитым моими дражайшими согруппниками, тронулась и бэха, только чувствовала себя крайне неудобно еще и из-за того, что, глядя в заднее стекло впереди идущего автобуса, видела буйство Даши и Гюнай, отчаянно отмахивающихся от Жени и, почему-то, Ксюши. Странно, Ксюша всегда была примером скромности, ну, не считая того эпизода недельной давности на пляже, когда решила поиграть в игру «напои соседа» с корейцами. Хотя чего таить, она и тогда являлась скромным, тихим и неподвижным… бревном, которое мы не могли сдвинуть с места и которое не хотел брать «на борт» ни один таксист.
Спутник с усмешкой наблюдал за переполохом впереди, изредка издавая тихие смешки.
- Эти русские такие странные, - с американским акцентом процитировала я фразу из фильма «Ширли-Мырли».
- Прошу прощения? – естественно не понял он, так как фраза прозвучала на русском.
- Ничего, просто одна поговорка… Мысли вслух.
Мы выехали на более широкую дорогу, обогнали автобус и оставили его далеко позади, странно, что в тот момент на центральной трассе было так мало машин. Я не успела одуматься, когда, миновав Кёнсондэ, мы уже въехали на подвесной пусанский мост – местную достопримечательность; моя группа ещё наверняка даже в метро не спустилась. Я как всегда с упоением смотрела на вид ярко освещенного второго по популярности в Корее пляжа Кванали, пестрящего разноцветным неоном, из-за которого на небе отражалось чуть желтоватое свечение. Ночь окрашивала город в невообразимые краски и цвета, да и сам мост, изящной громадиной пересекающий залив, светился подобно ёлочной гирлянде - вид на него с пляжа открывался просто восхитительный. В какое кафе сказала везти меня сонсеним, я так и не поняла, но знала, что наши снова хотели есть курицу, а на Хэундэ я насчитала подобных заведений не меньше пяти. Прибудем мы значительно раньше, поэтому, либо спутнику придётся довольствоваться моим обществом несколько дольше, либо же бросить меня несчастную на произвол судьбы. Не нравилась мне подобная неизвестность.