- Вы хотите поесть курицы? – неожиданно спросил он, когда мы уже подъезжали к пляжу.
- Придётся, - ответила я и пояснила: - Моя группа только ей и питается, впрочем, я не против.
- Прозвучало неубедительно, - заметил он. - Я ещё не ужинал, может, составите мне компанию? Как насчёт Самгёпсаля*? – предложение разделить пищу вместе было подано с особой осторожностью. - Это мясо, которое…
- Знаю, - не очень-то воспитанно перебила я, всё ещё не приходя в себя после внезапного предложения. – Если это удобно, то я не против.
- Отлично, - ответствовал он вроде бы с энтузиазмом.
Зачем я согласилась? Он наверняка будет сидеть с отсутствующим выражением лица и рыться в телефоне, который, к слову, только что затрезвонил какой-то корейской песней. «Ёбосео, нэ, апочжи*…» - так начался разговор, судя по всему, с отцом. Почему он не использует гарнитуру в машине? Хочет ещё кого-то сбить из-за невнимательности? Бросив на меня осторожный взгляд, мужчина сказал ещё пару слов, как будто намеренно избегая простой, понятной мне речи в фразах, и завершил разговор. Лицо при этом у него было наисерьезнейшее. Я же намеренно отстранённо глядела за окно, где уже было пруд пруди молодёжи. Тем временем, машина свернула на пересекающуюся с главной улицу и, проехав пару десятков метров, остановилась возле традиционного ресторанчика, откуда слышался аппетитный запах жареного мяса.
Сквозь прозрачные стекла виднелись похожие на водосточные желоба вытяжки, спускавшиеся над грилями, вмонтированными в низкие столики, за которыми прямо на полу сидели люди. Находясь в закутке, это место наверняка привлекало к себе не слишком много внимания, зато здесь было спокойнее, несмотря на то, что почти все столики были заняты. Сбросив найки и засунув их в галошницу на входе, я подождала расшнуровывающего ботинки спутника, и мы отправились вслед за крепкой невысокой женщиной с бесом коротких кудрей на голове. Протерев прямо перед нами столик, из-за которого, по-видимому, совсем недавно ушли предыдущие гости, она выслушала заказ и через несколько секунд её заменила молоденькая официантка, принесшая графин с водой и два небольших железных стаканчика - в Корее принято запивать пищу водой. Ещё через некоторое время на столе появились традиционные закуски в маленьких тарелках – кимчхи, маринованая сладкая редька, какая-то непонятная трава, похожая на черемшу, только тоньше, не очень аппетитно выглядящие маринованные баклажаны и свежие листья салата. Выудив из коробки на столе железные палочки, мой новый знакомый протянул пару мне.
- Как вас зовут? – неожиданно спросила я, когда мне осточертело молчание.
- Пэ Юн Сон, - спокойно ответил он, наливая воду в стаканчики и не глядя на меня. – Только, пожалуйста, больше не называйте меня ачжощи, я не считаю себя таким старым, - попросил он с усмешкой.
Немного устыдившись, хотя в обращении «ачжощи» не было ничего плохого, да и по возрасту он подходил, я решила представиться:
- А меня зовут…
- Анна, да, я смотрел ваш паспорт, - всё так же нейтрально сказал он, но вдруг добавил, наконец взглянув в мою сторону: - до того, как обнаружил пропуск.
Меня больше интересовало, заметил ли он там два презерватива, но, конечно же, спрашивать об этом я не собиралась.
- Ясно, - вот и поговорили. - Вы живёте в Пусане?
- Нет, я здесь по делам… Я из Сеула.
Только мне удалось вывести его хоть на какой-то диалог, как появилась ачжума*, принесшая на большой тарелке крупные тонкие куски жирной свинины, большие хозяйственные ножницы и щипцы для переворачивания мяса. Пожелав нам приятного аппетита, она удалилась к другим гостям.
Небрежно, но аккуратно бросив тут же зашипевшее мясо на гриль, спутник опустил над ним размеренно гудящую вытяжку и пристально посмотрел на меня:
- Зачем вам корейский язык? В университете учите?
- Нет, просто мне нравится Корея, наверное, дорам насмотрелась, а свой университет я уже закончила, - ответила я, запинаясь.
Корейцы очень любили слушать комплименты в адрес своей страны и нации, но Юн Сон не проявил каких либо патриотических чувств, размеренно подкидывая в гриль странного вида грибы.
- О, какова ваша специализация? – проявил он вежливый интерес.
- Сложно объяснить, - лихо соображая на английском, ответила я. – Я окончила спортивную академию, факультет физической реабилитации. Массаж, адаптативная физкультура для людей с ограниченными возможностями, для тех, кто получил различные травмы.
- Интересная профессия, а кем вы работаете? – продолжил он, только я чувствовала себя будто под лампой.
- К сожалению, не по своей специальности, - скромно ответила я, опустив, что ничего о ней не знаю, так как пять с половиной лет валяла дурака, а диплом купила.
- И всё же?
Немного стыдно было говорить о месте своей работы, так как гордиться было действительно нечем.
- Я менеджер на автомойке… - и сдуру добавила: - Моя мама - начальник.
- Семейный бизнес? Вполне неплохо, - оценил он снисходительно.
- Не совсем, над нами есть головное начальство, управляющее остальными объектами… - чего мне стоило объяснить ему на английском про строительный и хозяйственные магазины, тендеры и бани…
Боже, неужели ему и правда интересно, или он пытается исправиться после вчерашнего вечера?
- Когда вы возвращаетесь в Россию? – не дав расспросить себя о работе, перевел тему Юн Сон.
- Тридцатого августа, - несмотря на допрос, я стала чувствовать себя увереннее, возможно, именно этого он и добивался.
Далее разговор потёк свободнее, я рассказала о своём увлечении музыкой, фортепиано, он же, как оказалось, был увлечен гитарами, поведал о своей внушительной домашней коллекции музыкальных инструментов, правда, свои умения назвал весьма скромными. Мы даже смеялись над какими-то милыми мелочами, но ничего, кроме склонностей к музыке и имени, я о нём не узнала, тогда как о себе рассказала предостаточно.
Напряжение, сковавшее меня поначалу, начало отступать, и мне стало легче орудовать палочками, поглощая заботливо разрезанные Юн Соном куски хорошо прожаренной свинины, правда, выпить чего покрепче всё равно хотелось - для окончательного расслабления и общего тонуса. Цели совместного ужина я так и не поняла, вроде бы он уже не столь часто интересовался моим здоровьем, но и свиданием это назвать было сложно. Скорее, случайно оказавшись в чужом одиночестве, я просто составляла ему компанию, однако след от кольца на безымянном пальце всё так же меня беспокоил, навязчиво мозоля глаза.
Я была для него слишком молодой, да и каких либо намёков, как женщина, не удостаивалась, в общем-то, и от него мне ничего нужно не было. Интересный опыт в общении с взрослым мужчиной, корейцем, но не более того. Сдержанный, вежливый, немного черствый, но, всё же, идущий на контакт. Аккуратно очерченные брови, чуть прикрытые оправой очков, и заколотые на затылке невидимкой блестящие тёмные волосы, свободные к плечам, сегодня в другом освещении показавшиеся мне просто тёмно-каштановыми, выглядели несколько женственно, но такой стиль шел ему, и Юн Сон об этом явно знал. Сеть микроскопических морщинок вокруг глаз ничуть не портила его облика, а напротив, придавала мужественности и серьезности. Не в пример другим корейцам, прячущимся от солнца, его кожа была смугловатой и смотрелась нежной. Осознав, что вот уже пару минут со слегка мечтательным выражением лица и застывшими у губ палочками пялюсь на него, я одним махом осушила стакан с водой и, конечно же, поперхнулась так, что слёзы на глазах выступили. Протянув мне салфетку, Юн Сон не сдержал улыбки, вот только не успел вставить комментарий, как его навороченная мобила, лежавшая по правую руку, завибрировала и стала петь незнакомую мне песню. По мере разговора я заметила, как меняется его взгляд – от напряженного до встревоженного, даже испуганного.
- Простите, но у меня появились срочные дела, - явно обеспокоенный отнюдь не тем, что нам придется расстаться, произнёс он, поднимаясь из-за стола.
Раскорячив затекшие ноги, я со страдальческой гримасой поднялась следом, обронив, что меня уже наверняка ждут на пляже, и он тут же поспешил в этом убедиться, сделав короткий звонок Ан сонсеним. Сообщив, что моя группа расположилась возле спасательной вышки номер «6», он оплатил счёт, кисло посмотрев на меня, когда я попыталась достать из кармана свои мятые воны. Привычка проявлять финансовую самостоятельность не раз ставила меня в неловкое положение. С ним это было явно неуместно.
- До свидания, Юн Сон щи*, - впервые назвав его по имени, попрощалась я у ресторана.
- Я могу довезти вас до пляжа, - сказал он удивлённо, но, судя по спешке, в которой мы покидали ресторан, был благодарен.
- Ничего, я знаю этот район и не потеряюсь, не переживайте. Спасибо за ужин, - вежливо и скромно сказала я, слегка поклонившись, радуясь, что сегодня при встрече с ним не произошло никаких идиотских ситуаций, ну, не считая вранья по поводу побега.
Кивнув в ответ и ещё раз извинившись за спешку, он сел в машину, достав телефон, по-видимому, собираясь совершить ещё один звонок. Я же, забыв про хромоту, пошла своей дорогой, вскоре выбравшись на шумную улицу, думая о том, что, несмотря на странность и сдержанность сегодняшней встречи, мне не хотелось её заканчивать.
- Анная*! - я едва не споткнулась на месте. Повернув голову в сторону проезжей части, я встретилась взглядом с Юн Соном, ехавшим параллельно мне. – Пожалуйста, напишите мне смс, когда встретитесь с друзьями.
Мотнув головой в знак согласия, я ещё раз попрощалась, не заметив, с каким интересом на меня смотрела сидящая в уличной кафешке группа людей внешности янки. Плевать, уж иностранцев стесняться я не собиралась. На подходе к пляжу орала музыка из чьих-то колонок, уличные татуировщики, сидя в окружении фотографий с частями тел с изображением собственных творений, предлагали свои услуги. Рядышком пристроились две развлекательные палатки с шариками, которые нужно было лопнуть прицельным метанием наверняка тупых дротиков. Там же на стене громоздились ряды призов: разнокалиберных милых игрушек - не то, что наши российские автоматы, наполненные жуткой синтетической белибердой: зверьём непонятных цветов с такими уродливыми мордами, что впору снимать в дешёвых фильмах ужасов.
Пробурчав что-то про дурацкие корейские светофоры, заставляющие ждать пешеходов около пяти минут, я пересекла улицу и оказалась на самом пляже, где негде было камню упасть. Пройдя вдоль берега, я не единожды становилась жертвой весьма приветливого, но не очень адекватного поведения корейцев: один юноша, перегородив дорогу с раскинутыми руками, громогласно крикнул: «Hello!», заставив меня юркнуть вбок, что сильно его рассмешило. Гюнай я заметила сразу – она сидела на ступеньке образованного толпой амфитеатра и со счастливым, чуть дебиловатым выражением лица слушала уже знакомую мне по прошлому посещению ночного Хэундэ молодежную группу, расположившуюся спиной к морю на каменной клумбе. Девочка-солистка тоненьким чистым голосочком пела очередную песню, а парни рядом лабали на гитарах, один, задавая ритм, на парочке небольших тамтамах. Где расположились остальные я нашла сразу же, стоило увидеть, как нечто очень шустрое и очень русское, судя по знакомому смеху и комментариям, вихрем носится между лежаками с криками: «Я тебя убью, Женя!». Тот же, по худобе своей сравнимый разве что с веревкой и менее заметный, чем громогласная Даша, удирал, сверкая пятками, по всему пляжу, пока не остановился у самого берега, поджидая её, чтобы толкнуть в воду. Чего-чего, а сила в этом шнурке была богатырская, уж никогда бы не подумала. Но, впрочем, у Даши была тяжелая рука и точный удар. Шлепок пришёлся Жене по плечу, странно, что оно у него не отвалилось…
- Ну как? – спросила сонсеним, смеясь вместе с Ксюшей и Нам Юном над разыгравшимся спектаклем. – Не обидел вас? – с небольшим акцентом сказала она по-русски, как всегда обращаясь на «вы», что уже не так резало слух, но всё равно казалось непривычным.
- Нет, мы просто поужинали здесь недалеко, - пожала я плечами.
- Ты к нему не приставала? – не преминула вставить шпильку Ксюша, наливая мне пива.
- Нет, он какой-то отстранённый, сам по себе.
- Очень жаль, - по обыкновению, надув полные губы, ответила Ксю любимой русской фразой Сон Чжина, которую он использовал даже не в самых подходящих случаях. Фраза эта стала притчей во языцех довольно скоро, и стадный инстинкт постоянно заставлял русскоязычную часть нашей группы повторять её снова и снова.
- Мы вроде бы поговорили, но о нём я ничего не узнала, - стараясь придать лицу более равнодушное выражение, ответила я. – Говорила, в основном, только я…
- Это нормально для корейцев, - махнула рукой сэм*, пока я пыталась найти чистое от песка место на подстилке, обнаруженное возле Сергея, где я и примостила пятую точку, спокойно брякнув ему краткое «Двигай тазом». – Натура такая, как это сказать по-русски? Мы редко когда рассказываем о себе в начале.
- Скрытные… - предположил Сергей, как всегда закартавив на букве «р», что я естественно не преминула передразнить, позабавив Нам Юна, не понимающего ни слова по-русски.
Сергей же, как всегда, состроил милую утиную рожицу, как мы называли его ужимки, но ничуть не обиделся, а только прыснул и неубедительно возмутился: «Ну, Ань…». Ещё у Сергея была бровь, правда всего одна, зато доминировавшая на лице. Я всё вынашивала коварный план проведения операции по обустройству его моноброви разделительной полосой, для чего всерьёз подумывала однажды подкрасться к нему с бритвой, потому что для прополки щипчикам пришлось бы связать его и заткнуть чем-нибудь рот. Украдкой поглядывая на Нам Юна, я предложила перевести тему и говорить по-английски, а то он что-то совсем заскучал.
Начав пить пиво, останавливаться мы не собирались и вскоре уже во всю играли в национальный корейский литрбол с подачи Нам Юна, научившего нас простой потехе. Суть одной из игр была в том, что, каждый человек называл максимум по три числа. Счёт вёлся до тридцати одного, и тому несчастному, на чью долю выпадало это число, приходилось пить до дна. К игре подключились мокрые и все в песке Женя с Дашей. Периодически подвывая, что хочет в клуб, Женя пытался привлечь к своей идее Нам Юна, с чем я в корне была не согласна, да и ему самому, судя по всему, и без клуба было вполне весело. В итоге мне и Жене пришлось тащиться в палатку за добавкой пива, ибо с таким размахом оно довольно быстро закончилось. Веселье набирало обороты, ну а взрыв хохота пришёлся на появление Гюнай - она, кружась в непонятном танце, больше похожем на отпугивание мух, пронеслась мимо нас со счастливой улыбкой, вогнав в ступор непривычного к такому поведению Нам Юна.
- Здесь так здорово, и почему я в прошлый раз не поехала с вами? – возмущалась Гюнай своей несообразительности. – В следующую субботу обязательно поеду, мы ведь ещё здесь побываем?
- В следующую субботу у нас Сеул, - разрушила её планы Ксюша.
- Очень жаль, - сказала Даша и засмеялась.
Гюнай, впрочем, уже не слышала их: продолжая делать руками странные айзербайджанские помахивания, она, подобно маленькому привидению, закружилась обратно к музыкальной группе.
- Она сумасшедшая? – с усмешкой спросил Нам Юн по-корейски, но все его поняли.
- Нет, она просто Гюнай, - с серьёзным видом ответила я и, не удержавшись, закатилась своим «сексуальным смехом».
- Гюнай - такая Гюнай, - добавила Даша и поддержала моё ржание своим ещё более громогласным.
Наигравшись в литрбол, мы решили переключиться на Уно – карточную игру – правда освещение оказалось не столь ярким, чтобы различать цвета карт, и мы быстро бросили эту затею. Женя ускакал в какой-то клуб, устав искать себе компанию. Остальные разбрелись по пляжу. На подстилке остались только я, Сергей, Нам Юн и Ксюша. Ещё я заметила, что Нам Юн с удовольствием поддерживает со мной общение. Ксюша состроила удивлённую рожицу и отвернулась, когда он с улыбкой заправил мне выбившуюся из пучка прядь волос за ухо. Этот жест показался мне несколько интимным, да и в Корее подобные прикосновения считались признаком симпатии. То ли мы были пьяными, то ли ночной пляж действовал на меня романтично, но смену в его поведении невозможно было не заметить.