Нинурта никак не мог ожидать, что боль его ночной любовницы окажется намного сильнее его воздействия, нейтрализовавшегося всплеском эмоций Ривки, едва обретшей силы двигаться и ринувшейся в чем мать родила к пленнику, обхватив его за плечи, глядя прямо в глаза. Александр, точно каменный, не двигался, не мог расслабиться в ее руках, лишь только смотрел на свою жену, ставшую, как оказалось, любовницей Нинурты.
— Отпусти меня, — выплюнул он, пахнув на нее зловонным дыханием, но Ривка попыталась прижать его к себе.
— Нет, Александр…
— Стража, уведите зверя к Инанне, пусть сама приводит в порядок своего пленника, — с отвращением бросил Нинурта, подойдя ближе и морща нос.
Он больно схватил Ривку за ключицу и поднял на ноги.
— Зверя… — лишь сорвалось с ее губ.
— Не смей возвращаться в мою постель, дорогая, пока не смоешь с себя этот запах.
Александра увели, подталкивая вперед дулами лазерных ружей, и Ривка смотрела на его отдаляющийся силуэт, ощущая себя обманутой. Она резко развернулась к Нинурте и толкнула его, не в силах больше сдерживать эмоции.
— Ты, самодовольный ублюдок, в этом и был твой план? Унизить моего мужа еще сильнее? Он едва похож на себя после заточения, а ты решил его добить? — она отталкивала его, а он только смеялся, не отбиваясь от ее рук. — Или ты решил унизить меня таким образом? Ты и так делаешь со мной все, что хочешь! Неужели в тебе нет ни капли гуманности?
— Гуманность? Разве это не определение, свойственное людям? — он все же перехватил ее руки и, подняв и взвалив в на плечи, понес в ванную, чтобы охладить под ледяным душем. Вскоре, как только она успокоилась, продрогнув до костей, он залез к ней, включив теплую воду.
— И ты думаешь, я буду с тобой спать и впредь? — рявкнула она, попытавшись его ударить.
— Будешь, и еще как! — вовсе не раздражаясь из-за ее поведения, обронил он. — И, возможно, участь твоего мужа не будет такой уж ужасной, — он грубо развернул ее лицом к стене, собираясь в очередной раз самоутвердиться. — Мне казалось, тебе вчера понравилось, но сегодня я вновь чувствую твое отвращение, и оно снова подкрепляет мой интерес.
— Ублюдок… — лишь проскрежетала Ривка, снова почувствовав его в себе.
— Я — законный по крови наследный принц Нибиру, а ублюдок — твой муж, рожденный от такого же убюдка, которому достался титул принца только из-за бесхарактерности Ану, влюбленного в его наложницу-мать.
— Краткий урок нибируанской истории? — Ривка, тяжело дыша, расхохоталась, а он, зарычав от гнева, натянул ее волосы, заставив выгнуться.
— Нравится грубость? Я могу относиться к тебе, как к рабыне, а могу быть тем, чего ты заслуживаешь. Но ты должна понять, что не быть тебе более с Мардуком… Я предложу тебе лучшую жизнь.
— Стать наложницей такого, как ты?
— Ты уже моя, Ребекка, — он больно сжал её грудь, двигаясь глубоко и резко, так, что ее локти с силой впечатывались в кафель стены. — И ты будешь моей до тех пор, пока не надоешь мне…
С гортанным рыком он остановился, вздрагивая всем телом, а она, игнорируя грубость, лишь видела перед глазами лицо изможденного мужа, которого ждет еще более ужасная участь в лапах твари с таким же, как у нее, лицом. По щекам Ривки текли слёзы, казавшиеся совсем незаметными из-за воды, стекающей по лицу.
Нинурта оставил ее одну, спустившуюся на пол, униженную и раздавленную. Именно этого он добивался; даже не ненависти Мардука, с чьей женой он теперь спал, а ее тотального поражения после семи лет равнодушия.
Собрав остатки гордости, Ривка смогла выйти из этой вопиюще и безобразно дорого обставленной ванной комнаты, размером с ее довольно большую спальню в Малакате. На постели уже дожидалась ее выглаженная и выстиранная форма, которую принесли слуги. С ненавистью и остервенением натягивая брюки на влажные ноги, Ривка думала лишь о том, как сладка будет ее месть Нинурте, и что она лично перережет ему глотку, невзирая даже на то, что это право принадлежало Александру.
Она вышла из спальни, завязав волосы в небрежный пучок. Слезы высохли, сила воли вновь переборола уныние, даже невзирая на то сколько боли принес ей вид мужа. Казалось, что он выглядел даже хуже пленника концентрационного лагеря во времена холокоста. Ни жив, ни мертв, сломлен и истощен. А каким чудовищным метаморфозам могло подвергнуться его сознание, и есть ли шанс излечить его душевную травму?
Из тронного зала, как Нинурта называл свой кабинет, доносились голоса — мужской и женский. Инанна, держа в руках бокал вина, одетая, как всегда, в одно из своих платьев, напоминавших наряды египетских женщин, восседала в кресле и смеялась, по-видимому, отмечая столь долгожданный подарок Энлиля, решившего, что ужасов тюрьмы для Мардука недостаточно.
— Стало быть, ты отдалась моему дяде, так, Ребекка? — Инанну забавлял внешний вид Ривки — мокрые волосы, ни грамма косметики.
Ривка, поднеся браслет к губам, набрала нужную команду и приказала:
— Живкович, подайте машину к башне Нинурты, — равнодушно и обыденно приказала она и только тогда посмотрела на Инанну. — Доброе утро, ваша светлость, пьете с самого утра? Что вы делаете здесь, когда ваш подарок дожидается у вас в покоях? — саркастично бросила Ривка, подарив той испепеляющий взгляд. — Или брезгуете находится подле своего пленника, пока его не приведут в должный вид? А может, решили посмаковать это вблизи меня, чтобы удовлетворить свою темную душу? Если она у вас, конечно, есть…
— Как ты смеешь? — тут же раздраженно бросила та и, резко поднявшись, выплеснула вино прямо в лицо Ривке, вызвав лишь самодовольную улыбку. — Ты совсем потеряла страх, маленькая сука? Господин, немедленно прикажите выпороть ее!
Но Нинурта молчаливо наблюдал за двумя девушками, которые находились на грани безумия — одна уже долгие тысячелетия, вторая, не боясь, переступала эту черту лишь сейчас. Он смотрел в упор на Ривку, и в глазах его неожиданно загорелось одобрение, следом — улыбка одними уголками губ. Он сидел в своем привычном кресле, наблюдая за ними, точно за макаками в вольере, и ожидал, когда же они сделают что-то воистину глупое.
— Ваша светлость, я на сегодня свободна? — учтиво склонив голову, спросила Ривка, игнорируя гнев и просьбу Инанны.
Она утерла лицо рукавом пиджака.
— Подойди сюда, Ребекка, — властно приказал он, и когда она подчинилась, он обнял ее и притянул к себе для страстного и долгого поцелуя, словно и не было того жестокого обращения в ванне. — Будь осторожна, дорогая… — отпустил он ее, последний раз проведя ладонью по щеке.
Теперь, испускающая пламя из ноздрей Инанна не посмеет тронуть Ривку, так как та принадлежит наследнику престола. Однако теперь достанется ее мужу. Вот только иного выхода нет. Нельзя показывать слабость перед этой сукой, иначе будет еще хуже. Ривка становилась жестокой от безысходности, понимая, что за её своенравие Мардук получит не один дополнительный удар кнутом. Нинурта был прав, тюрьма не так страшна, как плен этой сумасшедшей маньячки.
Выйдя за дверь с высоко поднятой головой, Ривка улыбалась, будто одержала некую победу. Наверное, то было подступающее безумие. Она даже подавила усмешку, вспомнив лицо разгневанной Инанны, но стоило ей сесть в машину, как налет необъяснимого веселья схлынул, вернув на место намного более уместные эмоции.
— Домой… — лишь только с трудом проговорила она, и Живкович тронулся с места, а она горько зарыдала, забравшись на сидение с ногами и обняв коленки.
Ривка знала, что сегодня много дел, но не могла успокоиться, рыдая навзрыд от бессилия и агонии боли из-за постоянно встающего перед глазами лица Александра. Она думала над тем, чтобы наложить на себя руки — подавленная, злая, уставшая, она должна залечивать раны мужа, но вместо этого оказалась во власти его отвратительного кузена, использовавшего их обоих, чтобы потешить свою черную душу. Живкович остановился на подземной парковке высотки, в которой жила Ривка, но не вышел из машины, чтобы открыть дверь, так как госпожа все еще рыдала на сидении авто, а он ничем не мог помочь. Он прекрасно понимал, чем могла закончиться ночь, проведенная в башне Нинурты, и только ждал, пока истерика утихнет, позволив Ривке взять себя в руки. Она всегда брала себя в руки, потому что была сильной женщиной, верной своим идеалам, понимающей, что в этом мире от нее зависит слишком многое, чтобы позволить себе раскисать.
— Александр в Бад-Тибира… — всхлипывая, выдавила она, не в силах даже открыть застланных слезами глаз.
Живкович резко обернулся с переднего сидения.
— Великий Анкиа на Земле? Госпожа, где он сейчас? — возбужденно спросил он, не в силах сдержать радости от того, что господин хотя бы жив.
— Отныне он узник Инанны, — пробормотала Ривка, но Живковичу удалось уловить смысл ее слов. — И, Дрейк, он не похож на себя. Он слаб, истощен и похож на немощного голодного старика. В его глазах было безумие… Быть может… Он и вовсе не узнал меня.
Глаза Живковича наполнились ужасом. Он был на все сто процентов лоялен Великому Анкиа, несмотря на принадлежность к клану Нинурты. Но сейчас его жалость адресовалась вовсе не Александру, а покинутой, забывшейся в своем горе женщине, которую, возможно, смогли сломать за сегодняшнюю ночь.
— Вы должны быть сильной, госпожа. Вы нужны мне и другим анкийцам. Вы нужны людям. Без вас все мы пропадем, — уверенно, отделяя каждое слово, сказал он. — Если вы дадите слабину, у нас не останется надежды.
Она посмотрела на него красными, опухшими глазами.
— Но кто даст надежду мне, Дрейк?..
***
Гах-ги каб-газ — шумерская лексика — обитель убийц
========== Глава 17 ==========
- Негоже сидеть нам, сложа руки, когда Великий Анкиа на Земле в заточении. Он ведь в башне Инанны, верно? - задумчиво проговорил Акрам Баракат, приложив к губам кулак.
- Они ведь этого и добиваются, министр Баракат, - устало озвучила всеобщую мысль Ривка, наконец приземлившись в кресло после бессмысленного нарезания кругов по кабинету. - Мы не должны действовать, - и, не дав раскрыть рта Энгельсу, продолжила: - Уж поверьте, Амадей, и меня бездействие приводит в отчаяние. Он все-таки не только мой господин, но и муж.
- Пока он находится у Инанны, мы, стало быть, будем просто сидеть сложа руки, - обратил вопрос в утверждение Андерсен. - Канцлер права, это провокация. Нибируанцы слишком подозрительны, они не могут поверить в то, что мы бездействуем.
Ривка, переведя взгляд с одного на другого, дала дробь пальцами по столешнице.
- Так может, сделать то, что они ожидают?
- Что вы имеете в виду? - непонимающе сдвинул брови Врахнос, тронув свой греческий нос.
- Полагаю, нам нужно создать видимость того, что мы действительно что-то замышляем, по крайней мере, чтобы вытащить своего господина из плена. Небольшая авантюра, которая сможет прикрыть наши настоящие дела. Согласитесь, от анкийцев, чьего господина пленили, сложно ожидать тотального повиновения. Это логично, что мы можем замышлять что-то за их спинами.
- Даже мелкая пакость может стоить нам жизней, - резонно заметил Андерсен.
- Но что, если рискнуть мне, не давая нибируанцам повода думать, что здесь замешаны вы? - задумчиво проговорила Ривка.
- Исключено, - тут же оборвал Демокритос. - Без единого прокола мы семь лет успешно скрываем подпольную деятельность и множим силы. И нужны еще долгие десятилетия, прежде чем мы сможем дать отпор. Сейчас нам точно нельзя рисковать, канцлер. И если на вас падет тень или, хуже того, пленят, то это может лишить надежды и мотивации очень многих зависящих от вас анкийцев.
- И солдат, которые встали на вашу сторону под знамёна ордена Шемеш… - добавил Андерсен.
Ривка помассировала виски, понимая, что речи министров звучат более чем логично.
- Возможно, наши с вами встречи скоро станут совсем редкими, и на какое-то время вы останетесь без связи со мной, - Ривка покраснела от стыда, ведь должна была сообщить министрам довольно личную информацию.
- Вас куда-то посылают, канцлер? - задал вопрос Энгельс.
- Не совсем. Нинурта настаивает на ограничении моего личного пространства, - брезгливо бросила она, не в силах выложить всю правду сразу.
- Он не может пленить вас без весомой на то причины. Даже с его самодурством он должен осознавать насколько вы важны для анкийцев, и что именно вы служите тем необходимым амортизатором между нибируанцами и земными жителями, - тут же аргументировал Андерсен. - Вы сдерживаете восстания. Без вас хаос распространится по всей планете.
- Мне лестно слышать такое, однако, министр Андерсен, вы преувеличиваете мою значимость. И это не совсем плен. Нинурта сделал меня своей наложницей, - озвучила она состоявшийся факт, и министры на миг замерли с удивленными масками на лице. - И завтра я переезжаю в его башню и буду находиться под бдительным присмотром нибируанских стражей. Даже Живкович не сможет служить связистом между мной и вами. Вы остаетесь одни. Боюсь, вскоре мое участие в собраниях сойдет на нет, и я останусь только в качестве его служанки. В его планах уничтожить моё положение в обществе.
- Неслыханно! - возмутился раскрасневшийся Энгельс, врезав кулаком по столу. - Он не может поступить так с вами! Народ вас любит и анкийцы взбунтуются против такого решения!
- Он уже это сделал, Амадей, - будто бы равнодушно бросила Ривка, но тотчас ее глаза вспыхнули огнем. - Это сделано с целью уничтожить мою власть и унизить меня и моего мужа. Так они развлекаются. Более того, как вы уже в курсе, скоро Землю покроет облако ядовитого желтого тумана, который со временем уничтожит все живое. Нам нужно начать действовать как можно скорее.
- Но мы в сравнении с ними, как блохи перед осами, - печально озвучил Баракат, и четверо министров вздохнули будто бы в унисон. - И искать человечность в тех, кого даже людьми назвать нельзя, более чем бесполезно. Пока Инанна и Нинурта заправляют здесь, никаких улучшений не будет. Для них демократия и равноправие не значат ровным счетом ничего
- При всех своих технологиях они сохраняют монархию. Можно только поблагодарить Великого Анкиа, что он создал нашу цивилизацию такой, какая она есть. Где каждый может… мог быть услышан, - заметил Андерсен.
- Ну почему на Землю не прислали Энки?! - сорвавшимся голосом воскликнул Энгельс, не сдержавшись. - Он, как и Великий Анкиа, уважает расу людей!
- Здесь царица Нинхурсаг, и это что-то меняет? - фыркнул Андерсен. - А ведь они вместе с Энки создавали расу людей. Её отношение к происходящему нейтрально. Она не вмешивается. И, между прочим, это ее сын угнетает Землю и ведет себя неподобающе по отношению к вам, канцлер!
- Он угнетает Землю по приказу царя, - напомнила Ривка, хотя вовсе не собиралась защищать Нинурту.
- Не забывайте, что на Земле еще и Нергал, канцлер, - осторожно напомнил Баракат, имевший дело с ним по финансовым вопросам. - А он родной брат Великого Анкиа.
- Брат, который вместе с Нинуртой сбросил на него ядерную бомбу четыре тысячи лет назад, - как бы между прочим заметила она, вскинув бровь.
- Но может, близкая по крови связь с Великим Анкиа позволит нам заручиться его поддержкой? - все еще питал беспочвенные иллюзии Энгельс.
- Не стройте воздушных замков, Амадей, - вернул его с небес на Землю Баракат. - Не найдется ни одно нибируанца, что может встать с нами на одну сторону.
- Но Энки…
- Что вы заладили - Энки-Энки? - зло передразнил Врахнос, глядя на Энгельса, как на маленького несмышленого ребенка. - Наверняка, путь на Землю ему заказан как раз из-за того, что он мог бы встать на нашу защиту!
- Но его сына держит в заточении Инанна, он же не может просто бездействовать!
- Если бы была хоть какая-то надежда, что он может повлиять на его судьбу… - горько проговорила Ривка, которая и сама понимала, что за годы заточения на Нибиру Энки, возможно, и предпринимал какие-то попытки освободить сына, вот только они пошли прахом. - Нинурта и Инанна не говорят о положении дел на Нибиру при нас, держа в полнейшем неведении - либо намеренно укрывая свои тайны, либо считая, что это нас просто никоим образом не касается.
- Скорее всего, мы имеем дело со вторым вариантом… - промычал Андерсен в кулак.
Обсуждая вещи, на которые они не могут повлиять, министры только тратили драгоценное время впустую, будто бы игнорируя тот факт, что вскоре они останутся без канцлера.