Судьба ушаковского собрания непроста. После смерти Ивана Ушакова все семейные бумаги перешли к младшему брату Владимиру, а после его кончины в 1878 году – к сыну Григорию. (Григорий был рожден от брака его отца Владимира Ушакова с крепостной – поступок по тем временам более чем смелый!) В свою очередь, его сын – Николай Григорьевич Ушаков, внучатый племянник сестер, и стал хранителем семейных бумаг. Жил он в 1930-х годах в Симферополе и занимал скромную должность счетовода. К фамильному архиву относился весьма ревностно, благоговел перед семейными реликвиями, но отказывался показывать их кому-либо. И даже, когда просьбы нетерпеливых пушкинистов стали походить на требования, пообещал сжечь (фамильная черта!) все бумаги. Понять Николая Григорьевича можно – в те годы принадлежность к дворянскому роду отнюдь не приветствовалась: из солнечного Крыма легко можно было угодить в Заполярье или на Колыму.
Однако Коцюбинскому путем сложнейших, подчас курьезных переговоров удалось убедить владельца архива передать семейные бумаги в государственный фонд. Найденный архив был приобретен дворцом-музеем в Алупке, там и хранился. Так счастливо были спасены старые письма, словно наполненные живыми голосами.
«Огончарован»
Из письма Екатерины брату И.Н. Ушакову (28 апреля 1830 г.):
«В Москве новостям и сплетням нет конца, она только этим и существует, не знаю, куда бы я бежала из нее и верно бы не полюбопытничала, как Лотова жена. Скажу тебе про нашего самодержавного поэта, что он влюблен (наверное, притворяется по привычке) без памяти в Гончарову меньшую. Здесь говорят, что он женится, другие даже, что женат. Но он сегодня обедал у нас, и кажется, что не имеет сего благого намерения, mais on ne peut répondre de rien (но нельзя отвечать ни за что – фр.).
Его брат Лев приехал с Кавказа и был у нас, он очень мил и любезен и кампанию сделал отлично, весь в крестах. Вот его bon mot (острота – фр.) про А. Серг., когда он его увидел бегущего на гулянье под Новинским за коляской Карсов:
Подпись: «Барышня с Пресни».
В скорую свадьбу поэта не верила, пожалуй, лишь одна Екатерина. Не хотела верить. И как все изменилось для нее за один, казалось бы, месяц. Ведь еще в марте все было по-иному.
Из письма князя П.А. Вяземского – жене в Москву (20 марта 1830 г.):
«Из Москвы уже сюда пишут, что он женится на старшей Ушаковой. Почему же нет? А шутки в сторону, из несбыточных дел это еще самое сбыточное».
Из письма М. П. Погодина – С.П. Шевыреву в Рим (23 марта 1830 г.):
«Говорят, что он (Пушкин) женится на Ушаковой старшей и заметно степенничает».
И как быстро наметился перелом – светская молва словно точнейший барометр.
Из письма князя П.А. Вяземского – жене в Москву (27 марта 1830 г.):
«Все у меня спрашивают: правда ли, что Пушкин женится? В кого же он теперь влюблен, между прочим? Насчитай мне главнейших…»
Считать долго не пришлось. Ровно через месяц из Петербурга летит новое письмо.
Из письма князя П.А. Вяземского – жене (26 апреля 1830 г.):
«Нет, ты меня не обманывала. Мы вчера на обеде у Сергея Львовича выпили две бутылки шампанского, у кого попусту пить двух бутылок не будут. Мы пили здоровье жениха».
Из письма князя П.А. Вяземского – Пушкину (26 апреля 1830 г.):
«Гряди, жених, в мои объятья!.. Поздравляю тебя от всей души. Дай Бог тебе счастия, и засияй отныне в жизни твоей новая эра».
Из письма В.Л. Пушкина – князю П.А. Вяземскому (27 апреля 1830 г.):
«Александр женится. Он околдован, очарован, огончарован. Невеста его, сказывают, милая и прекрасная. Эта свадьба меня радует и должна утешить брата моего и невестку».
…И не дано было знать пресненской барышне Катеньке Ушаковой, что тем же числом, что и ее письмо к брату, было помечено и жизненно важное для Пушкина послание.
Из письма А.Х. Бенкендорфа – Пушкину (28 апреля 1830 г.):
«Его Императорское Величество с благосклонным удовлетворением принял известие о предстоящей вашей женитьбе и при этом изволил выразить надежду, что вы хорошо испытали себя перед тем как предпринять этот шаг, и в своем сердце и характере нашли качества, необходимые для того, чтобы составить счастье женщины, особенно женщины столь достойной и привлекательной, как м-ль Гончарова… Что же касается вашего личного положения… в нем не может быть ничего ложного и сомнительного… никогда никакой полиции не давалось распоряжения иметь за вами надзор».
Письмо шефа корпуса жандармов и начальника III отделения Его Императорского Величества канцелярии Александра Христофоровича Бенкендорфа прежде всего предназначалось будущей теще, «маминьке Карса», опасавшейся за политическую благонадежность жениха своей Ташеньки. И надо полагать, было незамедлительно ей представлено.
Преград для свадьбы больше не существовало. Словно прорвалась некая плотина, и события понеслись стремительным потоком.
В начале апреля 1830 года поэт вновь делает предложение, и оно принято!
«Я был счастлив, счастлив совершенно, а много ли таковых минут в бедной жизни человеческой?»
(Из романа «Капитанская дочка»)
Пушкин – родителям С.Л. и Н.О. Пушкиным (6—11 апреля 1830 г.):
«Мои горячо любимые родители, обращаюсь к вам в минуту, которая определит мою судьбу на всю остальную жизнь.
Я намерен жениться на молодой девушке, которую люблю уже год – м-ль Натали Гончаровой…
Я получил ее согласие, а также и согласие ее матери. Прошу вашего благословения не как пустой формальности, но с внутренним убеждением, что это благословение необходимо для моего благополучия – и да будет вторая половина моего существования более для вас утешительна, чем моя печальная молодость».
С.Л. Пушкин – сыну (16 апреля 1830 г.):
«Тысячу, тысячу раз да будет благословен вчерашний день, дорогой Александр, когда мы получили от тебя письмо. Оно преисполнило меня чувством радости и благодарности… Да благословит небо тебя и твою милую подругу, которая составит тебе счастье».
Н.О. Пушкина – сыну (16 апреля 1830 г.):
«Да будут услышаны молитвы, которые я воссылаю к Нему, моля о твоем счастье… Будь уверен, что если все закончится согласно твоим желаниям, м-ль Гончарова станет мне так же дорога, как вы все, мои родные дети».
Пушкин – князю П.А. Вяземскому (2 мая 1830 года):
«Дядя Василий Львович также плакал, узнав о моей помолвке. Он собирается на свадьбу подарить нам стихи».
Дядюшка благословил своего племянника самым поэтическим образом. Кстати, он, в отличие от многих, не отказывал в любви к жениху красавицы-невесты, верил в их обоюдную любовь.
Племянник-поэт дядюшкиному совету внял.
Пушкин – родителям (3 мая 1830 года):
«Могу вам сказать лишь то, что вы уже знаете: что все улажено, что я счастливейший из людей и что я всей душой люблю вас».
«Ожидание решительного ответа было самым болезненным чувством жизни моей…
Я женюсь, т. е. я жертвую независимостию, моею беспечной, прихотливой независимостию, моими роскошными привычками, странствиями без цели, уединением, непостоянством.
Я готов удвоить жизнь и без того неполную. Я никогда не хлопотал о счастии – я мог обойтиться без него. Теперь мне нужно на двоих – а где мне взять его…
Отец невесты моей ласково звал меня к себе… Нет сомнения, предложение мое принято. Надинька, мой ангел, – она моя!..
Отец и мать сидели в гостиной. Первый встретил меня с отверстыми объятиями… У матери глаза были красны. Позвали Надиньку – она вошла бледная, неловкая. Отец вышел и вынес образа Николая чудотворца и Казанской богоматери. Нас благословили. Надинька подала мне холодную, безответную руку. Мать заговорила о приданом, отец о саратовской деревне – и я жених.
Итак, уж это не тайна двух сердец».
(Именно Наталия Николаевна сохранила этот пушкинский набросок, признанный автобиографическим, и много позже передала рукопись издателю собрания пушкинских сочинений П.В. Анненкову.)
«Нас благословили… Что чувствовал я, того не стану описывать. Кто бывал в моем положении, тот и без того меня поймет, – кто не бывал, о том только могу пожалеть и советовать, пока еще время не ушло, влюбиться и получить от родителей благословение».
(Из романа «Капитанская дочка»).
Н.А. и Н.И. Гончаровы (Пригласительный билет на торжество по случаю помолвки их дочери):
«Николай Афонасьевич и Наталья Николаевна (siс!) Гончаровы имеют честь объявить о помолвке дочери своей Натальи Николаевны с Александром Сергеевичем Пушкиным, сего Майя 6 дня 1830 года».
Не нужно иметь большого воображения, чтобы представить, каким потрясением стала эта весть для Катеньки Ушаковой, дошедшая до нее в тот же день! Ее соперница, эта «неприступная крепость» Карс, с тихой радостью «сдалась» на милость победителя.
Из «Путешествия в Арзрум», глава вторая:
«Участь моя должна была решиться в Карсе. Здесь должен я был узнать, где находится наш лагерь…»
Из черновых тетрадей Пушкина (автобиографический отрывок):
«Участь моя решена. Я женюсь… Та, которую любил я целые два года, которую везде первую отыскивали глаза мои, с которой встреча казалась мне блаженством – боже мой – она… почти моя».
Екатерина Ушакова виделась с поэтом в Москве 30 апреля 1830 года. Тогда, в храме Святых Бориса и Глеба, что на Поварской, венчалась ее младшая сестра Елизавета с Сергеем Киселевым, приятелем поэта, а Пушкин был поручителем со стороны жениха. А незадолго до этой свадьбы имя Екатерины вновь упоминается в письме поэта вместе с именем Натали.
Пушкин – князю П.А. Вяземскому (14 марта 1830 г.):
«Третьего дня приехал я в Москву и прямо из кибитки попал в концерт, где находилась вся Москва. Первые лица, попавшиеся мне навстречу, были Н. Гончарова и княгиня Вера…
…А вот что важно: Киселев женится на Лизавете Ушаковой, и Катерина говорит, что они счастливы до гадости».
И еще однажды, в июне того же года, Катенька виделась с Пушкиным. Сведений об их встречах более нет. Но долго еще, очень долго сердце Екатерины Николаевны будет болезненно сжиматься об одном лишь упоминании любимого имени.
С.Д. Киселев жене из Петербурга (19 мая 1833 г.):
«Под моими окошками на Фонтанке … народ копошится, как муравьи, и между ими завидел Пушкина (при сем имени вижу, как вспыхнула Катя). Я закричал, он обрадовался, удивился и просидел у меня два часа».
Наталия Николаевна вот-вот должна была разрешиться от бремени своим вторым ребенком. Об этом тоже сообщает супруге Сергей Дмитриевич, но как-то очень уж не по-доброму:
«…Я зван в семейственный круг, где на днях буду обедать, мне велено поторопиться избранием дня, ибо барыня обещает на днях же другого орангутанца произвести на свет».
Не мог тогда он и в самом деле предположить, что это его «домашнее» послание, предназначенное лишь жене Елизавете, будет не единожды опубликовано, войдет и в «Летопись жизни и творчества А.С. Пушкина».
…Будучи уже в зрелых летах (ей было за пятьдесят), Екатерина Николаевна задумала оставить свои мемории потомкам.
Е.Н. Ушакова, в замужестве Наумова, племяннику Н.С. Киселеву (начало 1860-х гг.):
«Мое повествование о Пушкине будет очень любопытно, в особенности описание его женитьбы».
Благое желание исполнено так и не было. Но все же, вольно или невольно, именно ей, Катеньке Ушаковой, любимой и отвергнутой, и суждено было это свершить: воскресить своими письмами, быть может, самые счастливые и самые тревожные дни в жизни поэта.
Екатерина Николаевна скончалась в июне 1872 года в возрасте шестидесяти трех лет, пережив свою былую соперницу, Наталию Николаевну, почти на десятилетие. А спустя три месяца, в сентябре того же года, умерла и ее младшая сестра Елизавета, в семействе которой был счастливо сохранен бесценный «Ушаковский альбом».
Пушкинская Москва: виртуальная и живая
Давным-давно нет уже гончаровского дома на Большой Никитской. Он был снесен еще в конце позапрошлого века за ветхостью, а на его месте выстроен изящный каменный особняк. Нет ныне и московского дома Ушаковых.
В 1821 году статский советник Николай Васильевич Ушаков перебрался со своим семейством из Тверской губернии в Москву, где и поступил на службу в Комиссию по делам строительства. Тогда Пресня, считавшаяся городской окраиной, была одним из любимых мест прогулок москвичей, так называемых «Пресненских гуляний».
«Сие место, – как писалось в старинном путеводителе, – было некогда подобно Неглинной в болотистом и тинистом состоянии. Вкус и искусство все преобразили. Деревья, непрестанно питаемые прохладною влагою, пышно раскидывают зеленые ветви свои и как будто бы любуются собою в прозрачной поверхности обширных прудов. Какое гулянье и какие виды!»
Здесь были насажены великолепные цветники, сооружены искусственные водопады, построены затейливые беседки, и дважды в неделю играл оркестр. На Пресненских гуляньях москвичи не раз встречали и Пушкина вместе с очаровательной Катенькой Ушаковой.
По счастью, сохранились старинные литографии, где Пресненские пруды представлены во всей красе, с горбатыми мостиками, соединявшими их берега. Когда-то, чтобы добраться до Ушаковых, Пушкин (то в экипаже, а то верхом), должен был обязательно проехать по одному из них…
Малый Предтеченский переулок ведет к храму. Собор красив и величествен, весь словно сияет первозданной белизной стен, украшенных небесно-голубыми медальонами с ликами святых, и золотом крестов. Храм Рождества Святого Иоанна Предтечи (отсюда и название здешних переулков) счастливо уцелел в смутные годы безвременья. И даже службы в нем так ни разу не прекращались с самого начала его основания – семнадцатого столетия!
Глава семейства Николай Васильевич Ушаков был одним из почетных прихожан храма. И в 1828 году, когда возникла необходимость в постройке новой теплой каменной трапезной, он был одним из тех, кто поставил свою подпись под прошением к московскому митрополиту Филарету: «Статский советник Николай Васильев сын Ушаков руку приложил». Причем имя его поставлено в списке третьим, сразу же за именами настоятеля и старосты.
В прошении упоминалось и имя архитектора Федора Михайловича Шестакова, которому поручалось «смотрение… за прочностью постройки, равно и за приличием и благолепием отделки внутренней и внешней». Но именно архитектор Федор Шестаков возглавлял и строительство храма Большого Вознесения – приходского храма семьи Гончаровых, того самого, где в феврале 1831-го венчался поэт.
И над головой невесты Наталии Гончаровой держали брачный серебряный венец, украшенный образком-медальоном… святой Екатерины! Имена двух соперниц каким-то чудесным, причудливым образом соединились еще раз…