— Так вы считаете, что одна часть вашей машины едет к родителям, а другая — еще куда-то? — пошутила Гита.
— Я надеюсь, что она доедет туда целой, — сказал Рави.
— Ну так о чем же вы меня спрашиваете? — удивилась Гита.
Они весело рассмеялись.
— Так я и не добился у вас ответа, — настаивал Рави.
— Вам надо научиться не задавать так много вопросов, — весело ответила Гита. — Остановите свой четырехколесный паланкин, и я выйду. Мне надоело вас веселить.
Рави нравилась эта забавная и непосредственная болтовня девушки. Оглянувшись, он сказал:
— Я боюсь показаться невоспитанным, высадив такую прекрасную Апсару посреди дороги.
— Откуда вы знаете, что я богиня Апсара? Вы, наверное, видели тот спектакль?
— Еще бы, я был активным зрителем, — лукаво ответил Рави.
Гита почувствовала, что ее тянет к этому молодому мужчине какая-то непреодолимая сила, и то обстоятельство, что он видел ее во всей красе танца, очень обрадовало девушку.
— А как ваше имя, молодой господин? — бойко спросила Гита.
«Или она не узнала меня, — думал Рави, — или очень искусно притворяется».
— Зовут меня Рави, и вам, по всей вероятности, это известно.
— Мне все известно. Я — колдунья, Апсара и к тому же цыганка, как вам известно, — ответила Гита, продолжая плести цветистый венок из естественного чувства простоты, доверчивости, легкого женского кокетства и беззаботности, так свойственных юному возрасту.
Рави стало казаться, что Зита действительно его не узнала, что само по себе не удивительно: видела она его мельком, да и то в каком-то странном, скованном состоянии. Но полностью он не был уверен ни в чем. Его мучили сомнения.
Несмотря на то, что эта юная особа снова все запутала, Рави был в восторге. Эта легкая, приятная игра, присутствие необычайно обаятельной девушки, колдуньи, возбудили в нем непонятные, спавшие до сего времени чувства.
У Рави было такое состояние, как будто он во сне, или наоборот: раньше спал, а теперь только проснулся. К счастью, дорога в это полуденное время не была загружена так, как в «часы пик», и Рави легко вел машину, иногда отрывая взор от дороги.
Его, как магнитом, тянуло к «Зите», и он то оборачивался к ней, смеясь, то любовался ее отражением в зеркале.
«Зита — это сама жизнь, ее свободное и неудержимое проявление в самых ослепительных красках. Она истинная дочь Индии, она богиня», — восхищался он про себя.
Он легко обгонял велорикш и скутеры — мотоциклы с кабинками, везущие всевозможную поклажу: чемоданы, тюки, корзины, видимо, с железнодорожного вокзала «Виктория».
Волосатые сикхи весело приветствовали Гиту и Рави, помахивая смуглыми руками.
— Вам надо было быть сикхом, — сказала Гита, — вы не были бы таким строгим и важным!
— Зачем же сикхом?! — полушутя воскликнул Рави. — Может быть, мне лучше бы стать членом секты дигамбаров-джайнов, и ходить голым, в «одежде пространства»?
— Но одеваться в «пространство» можно и поверх одежды, — парировала Гита.
— Но, наверное, мне не суждено быть ни тем, ни другим, — продолжал Рави. — А вы знаете о том, что сикхи, разъезжая на велосипедах, сушат свои волосы. По предписанию своей религии они никогда не должны ни бриться, ни стричься, — пояснил он.
— И правильно делают! Это экономно. А вы зачем стрижетесь, вы что, англичанин? — лукаво и язвительно спросила Гита.
— Во-первых, потому, что я не сикх, а во-вторых, я вовсе не англоман. И если на мне европейский пиджак, это еще ничего не значит, — улыбаясь отвечал Рави.
— Да-да, гуру и философ, но встречают-то по одежке!
— Конечно, конечно! Но провожают, моя молодая госпожа, все-таки по уму, — шутливо заключил доктор.
— Ну вот и договорились! — обрадовалась Гита. — Мне нравится, что мы с вами вдвоем, потому что, как говорится, ум — хорошо, а два — лучше!
И они весело и беззаботно рассмеялись.
«Кажется, все идет на лад», — пронеслось в голове Рави, и в его груди, мягко, как рыбка в аквариуме, зашевелилось нежное ощущение радости.
— Вот мы и дома! — сказал Рави, остановив машину у небольшого старинного особняка в стиле древней индийской архитектуры.
— Итак, я не задаю больше вопросов, а приглашаю вас посетить моих родителей, — с этими словами он вышел из машины, открыл тяжелые ворота и, поспешно вернувшись в машину, въехал во двор.
Гита, как зачарованная, смотрела на красивый особняк, на чистые садовые дорожки, на ухоженные цветники и густые развесистые деревья.
— Это дом моих родителей, — весело сообщил Рави и помог Гите выйти из машины.
Они вошли в холл. Слуга почтительно поприветствовал их и доложил, что господин Чаудхури и госпожа Алака скоро должны прийти.
— Хорошо! Мы поднимемся наверх, а ты принеси нам чего-нибудь прохладительного и, разумеется, фруктов, — распорядился молодой хозяин.
— Будет исполнено, господин, — и слуга, сложив ладони у подбородка, смиренно отвесил поклон и удалился.
Гита смотрела на него с веселым удивлением. Богатая обстановка, безукоризненный вкус и роскошь поразили воображение бедной цыганки.
— О-хо-хо-хо-хо! Вот это да! А родители ваши богачи, кажется! — воскликнула она.
— Вы так думаете?
— Это же сразу видно!
— Но то, что сразу видно, не всегда раскрывает нам истины, — заметил Рави. — Вот вы, в тот день…
— В тот день? В какой? — удивилась Гита.
— Да в тот, — продолжал настаивать Рави.
— Стойте! — Гита сделала вид, будто она действительно вспомнила. — А… а, в тот? А что же тогда случилось?
— Да как вам сказать, — нерешительно начал Рави, — словом, вы мне представились тогда такой, как будто вас только что обмазали кремом и обваляли пудрой и даже не объяснили, для чего этот странный и никому не понятный маскарад, в котором не было ни капли смысла!
— И это была я? — удивилась Гита.
— Понятно, не я! — пошутил Рави и тут же добавил: — Но сегодня другое дело, сегодня вы такая…
— Какая? — поинтересовалась Гита.
— Простая!
— Ах! Просто цыганка! — и Гита залилась веселым и искренним смехом.
— Да, похожа на нее, пожалуй, — со вздохом подтвердил Рави и спросил: — А знаете, что я вам скажу?
— Что же? — поинтересовалась Гита.
— А…а, — тянул Рави и, наконец, решившись, сказал: — Не стоит терять времени. И пока не приехали мои родители, все-таки оденьтесь как-то иначе. Сари все же привычнее.
— Сари? — переспросила Гита.
— Да, сари.
Когда они поднялись наверх, Гита спросила:
— Рави, вы хотите меня переодеть для того, чтобы я выступила перед вами, потанцевала, да?
Рави поначалу опешил, но тут же пришел в себя и ответил как можно серьезнее:
— Как вы могли так подумать? Просто не надо так часто поражать моих престарелых родителей: то вы экстра-стиль, то цыганка! Зачем же это? Не стоит, Зита!
Гита не говорила ему своего имени, и то обстоятельство, что Рави назвал ее Зитой, несколько ее озадачило.
«Может быть, он ослышался, когда смотрел мое представление? А не связано ли это с той Зитой, которую ищут и которая так похожа на меня?» — размышляла Гита. Но эти мысли тут же вылетели из ее головки, и она весело воскликнула:
— А отчего это вам не нравится мое платье? — она подбоченилась и отставила в сторону красивую ножку.
— Очень нравится. Но я все-таки прошу вас переодеться, Зита. Мне не хочется травмировать лишний раз воображение моих родителей, — убеждал ее Рави. — Вы не согласны?
— Нет, я согласна, — весело ответила Гита.
— Это комната моей младшей сестры, — объяснял он, — она недавно вышла замуж и уехала за границу. Там, где она живет, сари не носят, наденьте то, которое вам понравится, — и Рави открыл шкаф.
Гита была поражена количеством и красотой нарядов.
— Надеть? — удивленно спросила она и, несколько помедлив, решилась.
— Ну хорошо, я посмотрю, — и она решительно двинулась к шкафу.
Не заметив лежавший на полу конек, она нечаянно наступила на него; нога ее «поехала», и она непременно упала бы, если бы Рави вовремя не подхватил ее.
Окажись в его объятьях другая девушка, он, вероятно, смутился бы. Но сейчас, глядя на эту юную колдунью, он счастливо рассмеялся и почувствовал, как невыразимо нежное чувство к ней шевельнулось в его сердце.
— Конек! — сказал он.
— Конек? — удивилась Гита.
— Роликовый, — пояснил Рави.
— Кроликовый?! — еще больше удивилась она.
— Да нет, роликовый конек для катания. Их надевают прямо на обувь, закрепляют и потом ездят на них, — смеясь, объяснил Рави и с сожалением отпустил Гиту.
— А…а, ездят, интересно, — понимающе тянула Гита.
— Да. Как-нибудь мы сможем покататься. А теперь вам пора переодеваться, а я пойду вниз, посмотрю, не появились ли родители, — с этими словами Рави еще раз взглянул на Гиту и осторожно закрыл за собой двери.
Гита поспешно сняла свое платье и облачилась в легкое, тонкое сари цвета небесной лазури.
«Умению одеваться Гиту учить не надо. Она актриса и богиня, она делает это с профессиональной ловкостью и тщательностью», — думала она.
Через несколько минут Рави поднялся наверх и постучал.
Гита открыла дверь.
Увидев ее, Рави лишился дара речи.
Перед ним стояла необыкновенно милая и прелестная юная дева, словно сошедшая с чистого весеннего облака.
Лазурно-голубое сари, затканное серебряными цветами, облекало ее гибкую обольстительную фигуру.
За окном раздался негромкий сигнал клаксона.
— А вот и мои родители приехали, — опомнившись, сказал Рави и добавил: — Я спущусь их встретить, а вы пока походите по комнате, чтобы привыкнуть к сари: в нем надо делать шаги покороче.
Он вышел.
— Здравствуй, мама, здравствуй, отец, — поприветствовал Рави родителей с легким поклоном.
— Здравствуй, сын, — улыбаясь, ответил отец и поправил очки в массивной роговой оправе.
— Давно приехал? — мягко спросила мать.
— Не очень.
— Садовник сказал, что с тобой была девушка, — с нотками волнения в голосе заметила мать.
— Разве? Да, мама, я вспомнил, — оправдывался Рави, как набедокуривший школьник, — Зита, это Зита. Я встретил ее по дороге, совсем случайно!
— И ты привез сюда эту Зиту? — удивился отец.
— Отец, мама, она не такая, как мы о ней думаем! Она другая! Абсолютно! — стал убеждать Рави родителей.
Мать и отец переглянулись. Они заметили, что их сын совершенно переменился. Они не помнят его таким возбужденным, сияющим и радостным, пожалуй, с отроческих лет.
— Мы уже видели, какая она, — равнодушно бросил отец.
— В тот день для нас было устроено небольшое представление, — объяснил Рави.
— Не может быть! — удивилась мать.
— Да, мама, именно так. И сегодня она показалась мне совсем иной. Это поразительно, поверь мне. Очаровательнее девушки я не видел! Бывает же так!
Мать и отец молчали, осмысливая вдохновенную речь сына.
— Не знаю, как убедить вас. На словах этого не расскажешь! — возбужденно продолжал Рави.
— Ну так не томи, покажи нам свою красавицу в ином свете! — поторопил его отец.
— Сейчас! — обрадовался Рави и легко взлетел вверх по лестнице.
Он постучал в дверь и, робея, вошел. Гита, в ожидании его, расхаживала по комнате. Рави двинулся по направлению к ней, но, наступив на конек, упал и весело рассмеялся.
— Конек? — с веселой издевкой спросила Гита.
— Конек! — радостно отозвался растерявшийся Рави. — Их надевают…
— Надевают на ноги и катаются, — подхватила Гита.
— Да, — в тон ей ответил Рави.
— И падают иногда, — продолжала Гита лукаво.
— И падают даже, — подтвердил Рави, — и, кстати, мои родители внизу. Вы как?
Они счастливо улыбались друг другу. Гита протянула руки навстречу Рави и ответила:
— Я готова.
— Тогда пойдем? — спросил он.
— Пойдем, — ответила Гита, решительно направляясь к двери.
Рави, заметив, что Гита держится слишком свободно, дал ей совет:
— Вы все-таки индийская девушка, так? Стало быть, и походка ваша и весь облик в присутствии моих родителей должны быть робкими.
— Я постараюсь, — посерьезнев, ответила Гита.
— Прошу вас, не забудьте! — еще раз напомнил Рави.
— Ну я же вам сказала, что постараюсь!
— Хорошо, тогда пошли, — согласился Рави, — и не волнуйтесь! Не забудьте поздороваться и поклониться.
— А как поклониться? — не унималась Гита. При этом она весело улыбалась, словно дразня Рави.
Рави подошел к воображаемым госпоже Алаке и господину Чаудхури и, сложив руки на груди, поклонился.
— Теперь, я надеюсь, вы сможете повторить, ведь вы артистка!
— О да, конечно! — и Гита в точности повторила поклон, но с гораздо большей грациозностью, чем это было необходимо.
Рави недоумевал: или Зита разыгрывает его, или ей действительно никогда не приходилось бывать на приемах и в гостях.
— А кому сначала поклониться? — спросила она.
— Только не мне, — искренне рассмеялся Рави, невольно заражаясь веселостью, исходящей от девушки.
— Сначала надо поклониться маме, а потом отцу. Ясно? — терпеливо объяснял он.
— Ясно. А когда вам? — изобразив наивность, спросила Гита.
— Мне в другой раз, — отшутился Рави.
Господин Чаудхури и госпожа Алака сидели в роскошном холле, отделанном в золотистых тонах.
— Мне кажется, что наш мальчик влюблен, я изумлена его переменой, — сказала негромким и певучим голосом Алака.
— Ты, как всегда, сгущаешь краски, но в этом что-то есть, — усмехнулся в пышные усы супруг.
— А вот и мы, — послышался голос Рави. Они с Гитой медленно спускались по лестнице.
Гита старалась идти со скромной грацией, слегка переигрывая.
Увидев хозяев этого роскошного дома, красивых, благородных и еще не старых людей, она явно растерялась.
В просторном холле было уютно и светло. Пахло благовонием хушбу, розами и горелым сандалом.
На стене напротив висела большая картина в золоченой резной раме. На Гиту смотрел внушительного вида мужчина с пронзительно тяжелым взглядом черных глаз — раджа, один из предков Рави, как она узнала позднее. Он восседал на троне из слоновой кости, под пурпурной сенью, навесом, в парчовом одеянии. На его груди и в чалме, украшенной пучком павлиньих перьев, сияли крупные драгоценные камни. Огромный изумруд, свисавший с чалмы к переносью раджи, блистал, как третий глаз.
— Знакомить мне вас не надо, — с улыбкой начал Рави, — прошу вас, прошу, прошу! Сядем, мама?
— Можно садиться, — ответила Алака.
Все расселись вокруг изящного низкого столика. Воцарилось неловкое молчание. Было слышно, как тикают большие напольные часы. Рави и Гита смущенно хихикали.
Пауза несколько затянулась.
Рави понял, что все его наставления уже улетучились из легкомысленной головки Зиты; положение надо было спасать, и он, слегка наклонившись к Гите, еле слышно прошептал:
— Маме поклонитесь!
— А? — не расслышав, как можно тише ответила Гита.
— Маме и папе поклонитесь! — немного погромче повторил Рави.
Гита, наконец-то уразумев, чего от нее хотят, отвесила изящные поклоны, как учил ее наставник, сначала матери, потом отцу.
Рави облегченно вздохнул.
Чаудхури зачарованно смотрел на юную красавицу, и по его подобревшему лицу было видно, что он доволен.
Алака, с нежностью взглянув на Гиту, поняла настроение сына.
— Все ли хорошо? Все ли здоровы? — спросил отец, соблюдая обычаи Востока.
Гита сообразила, что речь идет, вероятно, о толстухе и ее седовласом муже в очках, но медлила с ответом.
— Отвечайте, — опять зашептал ей Рави.
— А… а! Все хорошо! И у вас здесь хорошо! Мне нравится! — справившись с замешательством, смеясь, ответила Гита.
Рави чувствовал себя не совсем уверенно; он боялся, что «Зита» опять не произведет на родителей должного впечатления. Но по выражению их лиц и интересу, с которым они смотрели на нее, он догадался, что пока все идет хорошо.
— Очень рад, — ответил отец, и продолжал: — А как здоровье вашей тетушки, ну и дядюшки тоже, конечно?