– Чей, и пироги печь ему станешь, коли пожелает твой князь? – вставила быстро Павлина Куприяновна.
Спустила взгляд свой с потолка до старосты Лебедка и хмуро отвечала:
– Пироги мы у Лидуськи купить всегда успеем. У ней только пироги с блинами и получаются хорошо. Поможем соседушке.
Опешила от такого поворота староста и замолчала надолго. Примолкла и Варвара Лебедка, в книгу свой взгляд злой вперив.
Наконец, вздохнула тяжело староста от такого гостеприимства холодного и, положив по-дружески руку свою на плечо девице, сказала серьезно:
– Скучно живешь ты, Варвара. Проворонили тебя родители. Да мать, помнится, в деревне так и звали Валька Ворона. Каркала и каркала на мужа своего, не стесняясь, вот и докаркалась – развалила счастье. Вон и у тебя мозги набекрень растут.
Скривилась Лебедка, позеленела от таких слов, да ничего не ответила.
– Упустили мы вас… – Сама себе вещала Павлина Куприяновна. – Беда это, Варя. Беда… – встала и раздосадованная вышла прочь из темной избы.
***
Долго собиралась, сердцем беспокоилась, не спала всю ночь, а на утро решила Павлина Куприяновна в средний домик заглянуть к третьей сиротке. В народе девчонку Лидусей Блинком прозвали. Частенько Павлина Куприяновна девушку встречала: то за водой, то за хворостом, то за грибами-ягодами бегущую. Со стороны ничего плохого не скажешь – девчонка как девчонка. Можно и красавицей назвать, а можно средненькой. Фигуры как Аленки Шустрой Щуки не уродилось, роста и осанки, как у горделивой Варвары Лебедки тоже не замечалось. Так себе – хорошенькая, ничего примечательного.
Вздохнула перед порогом Павлина Куприяновна и вошла в сени. Да застыла в дверях, носом воздух втягивая, ароматом сдобы да яблок печеных полного. А зайдя, радостно разулыбалась, глядючи на стол устланный мукой, на очаг разведенный потрескивающий, на шторки-половики-наволочки, расшитые маками да гвоздиками. Так и стояла в дверях Павлина Куприяновна и от запахов сладких совсем забыла поздороваться, головой крутя, разглядывая светелку девичью. Обернулась Лида на присутствие чужое и ахнула.
– Тетенька, да вы что ж в дверях стоите-молчите, меня пугаете?! И не предупредили о приходе! Я б раньше встала да тесто поставила, как раз поспели бы пироги к этому часу. Ох-ох-ох, – защебетала девчонка от смущения, от чего лицо ее светлое преображалось на глазах в прекрасивое, что не хотелось глаз оторвать.
– Как поживает старшая дочка? – поправила рассыпавшиеся из-под косынки волосы Лида, от чего лицо в муке смешно перепачкала. – Как средний сын живет? Здоровы ли внуки? – продолжала красавица, умудряясь одновременно расспрашивать со вниманием и быстро порядок наводить: закончить начатое, гостью усадить, самовар поставить греться. Отвлеклась Павлина Куприяновна, разомлела от запахов и тепла, стала на вопросы отвечать, которые волновали сердце ее материнское. В самом деле, давеча заболел внук, боялись за него всей семьей. Да спасибо все уладилось. Потом вспомнила зачем пришла и рассмеялась шумно своей забывчивости и гостеприимству теплому.
– Ох, я и глупая, завалила вас вопросами, – вдруг стукнула себя Лидуся Блинок по розовому лбу. – А вы верно по важному вопросу зашли.
– Да, это я варежку разинула от твоей шустроты да доброты, – погладила по плечу нежно девушку Павлина Куприяновна. – Я ведь вот что хотела узнать – как живешь? Как поживаешь? Всего ли хватает? Сирота ты у нас, да и родители при жизни не шибко баловали. – Всмотрелась староста в светлые глаза лучистые девчоночьи, нечаянной слезой вдруг наполнившиеся.
– Живу хорошо, не жалуюсь. Подруги лучшие есть на то: и компанией, и помощью посильною помогают. Вот у Варвары сегодня именины. Жду приглашения да готовлю угощения.
– А что ж ты-то готовишь? Варвара – не безрукая.
– Варя занята шибко. Новый том про рыцарей священного креста начала. А там лучше не отвлекаться, а то нить повествования в раз потеряешь. Я пробовала вместе с ней, да на тесто отвлеклась – сразу позабыла, что за чем идет. Придется заново…
– Да, пироги они такие – требуют внимание, – согласилась Павлина Куприяновна и заохала от удовольствия, вкушая первый горяченький из печи выманенный.
– Прям мармеладом во рту тает. Что ты с начинкой делаешь, от чего вкус волшебный такой становится?
– Так я медом смазываю и день держу-придерживаю, что б пропиталася. А потом сразу в огонь! С пылу с жару корочка берется карамельная.
– Ох, Лидок Блинок, ну ты и искусница, – нахваливала пироги гостья уважаемая.
– Да где там, – разрумянилась Лида у печи, доставая остальные, – это меня матушка научила, когда у нее редкий час отдыха выпадал.
Улыбнулась от разговоров теплых Павлина Куприяновна, на душе светло стало. С таким умением, заботой, расторопностью за девку не стоило беспокоиться. И что б полезной быть, не стала на разговоры время тратить, а допив чай, помогла допечь пироги да убрать со стола. А как засобиралась домой, Лидуся ей кулек с собой завернула тех, что больше всего полюбились с повидлом.
***
Вернулась Павлина Куприяновна домой радостная и, засев за книгу Путевую Дворовою, еще мужем начатую, так и записала: Девка Алена Володькина – распутная. Добра не ждать. На пустословие лишь способная. Левая колонка. Дальше. Девка Варвара Никитина скучна и скудоума, скупа и зла сердцем. Добра не ждать. Левая колонка.
Девка Лидия Середина. Хороша и пригожа. Хозяйственна. Душой ангел. Достойна хорошего. Правая колонка.
Закрыла книгу старую и успокоилась, зажила как обычно, временами за девицами поглядывая, через других расспрашивая кто чем живет, на праздники гостинцы посылая, сережки с бусами да куличи сладкие с изюмом.
***
Однако ж время бежит, свое привносит без спроса и позволения.
Нежданно-негаданно постучалось счастье в средний домик. Большой человек из соседнего селения через знакомых Куликовых прознавал про местных девушек, об умениях их и талантах, желая хорошо старшего сына женить. Куликовы, как водится, старосту спросили; посоветовала глава присмотреться ко многим, в том числе к Лидусе Блинку. Приходили сваты знакомиться на смотрины и остались довольны.
И в один из дней приехали на расписных повозках сваты с семейством и женихом во главе на официальные представления. Лидуся, будучи сиротой, попросила Павлину Куприяновну в качестве матери семью представлять. Староста с большим удовольствием согласилась, позвав своих тестя с братом, чтобы видела богатая сторона, что за сиротой стена стоит, имеются заступники.
Пришли, как положено, и самые близкие подруги, дела свои пресильноважные отложив.
Сели за стол, где самовар дымил, сапогом похрапывая, и давай разговоры разговаривать: так мол и так – вот такие дела.
Пока хвалили жениха, все сватов слушали, охая да ахая от удалости да резвости, богатства да положения молодчика, Павлина Куприяновна пристально за ним поглядывала. Он тихо сидел, не выпячивался, не краснел, не тушевался, светелку разглядывал. Кинул взгляд и на подруг, что по правую да по левую руку погремушками разряженными сидели. Кинул да не остановил глаз, а вот на Лидусе Блинке перестал по сторонам пялиться. А диво было дивное, как хороша была девушка в этот счастливый день. Медовое благодушие от нее по всему дому расходилось лучами золотыми, верное и чистое сердце не могло такое не заметить.
А когда закончили смотрины да представления, первыми родители жениха встали и подарили подарок знатный, от которого все рты разинули. Сережки с перстнем серебряным красоты необычной лишь принцессы достойной.
Свекровь будущая молвила:
– Не стесняйся подарок принимать, девушка. Мы решили, коли ты нам понравишься, если ты и впрямь так хороша, как говаривали, подарю тебе мои украшения, что в свое время моя свекрушка дарила. Только вижу я, что ты еще лучше, чем рассказывали.
Подняла голову Лидуся и приветливо улыбнулась женщине, и в поклон глубокий раскланялась, подарок принимая. Понравился ей жених и семья благородная понравилась…
***
Сыграли свадебку знатную, гуляли неделю целую, песни пели веселые – до хрипоты, танцевали – пока с ног не валились. Пир был на весь мир! Стол заполнен яствами: пирогами да щами. Понаехало друзей с родней – весь свет. Все веселые молодые да резвые. Одна лишь Павлина Куприяновна всплакнула, зная, что золотая умница в другое селение уезжает. Там светлее теперь станет, а здесь темнее чуток.
***
Прошло время. И плохое, и хорошее забылось в суете сует, туманом воспоминаний добрых устлалось, словно мхом пушистым поросло.
Однажды вечером, на ночь глядя, когда черемуха благоухает и особенно приятней спать в саду становится, чем в избе, постучали в дверь к Павлине Куприяновне.
Никого не ожидала староста в столько поздний час, но пошла открывать, в уме перебирая кому понадобилась. Сердякины помирены, Веселовы усмирены, Верендякина вчера разродилася, Орешкин теленка нашел…
– Здравствуй, Павлина Куприяновна, – поздоровалась тихо Аленка Шустра Щука, прячась в платок.
– Здравствуй, девица. Случилось что? – удивилась женщина.
– Можно поговорить?
– Заходи. Хочешь чая или водички яблочной?
– Спасибо, ничего не хочу, – грустно молвила Алена. – Знаю я, что давненько хожу у тебя в черных списках. Пришла просить, чтобы ты меня оттуда вычеркнула и перенесла в светлый список. Ибо много несчастья мне твоя книга несет. Никто из уважаемых и богатых семей жениться не желает. Ходить ходят, а как жениться – так на таких простушках удачливых как Лидка наша, – и как заревет белугой, слезы по румяным щеками размазывая. – Прошу, сотри из черных страниц. Я – сирота, некому помочь, некому за меня заступиться, ничего за душой нет, сама как могу кручусь, себе помогая.
Слушала Павлина Куприяновна Аленку и думала в какой раз: не глуп народ, когда прозвища раздает.
– А не думалось ли тебе для начала, деваха, от чего это ты ко мне в черные списки попала?! А не приходило ли в голову твою бестолковую, что своим поведением легким себе славу такую состряпала?! А не задумывалась ли ты на досуге, что ни гроша, ни друга, ни заступника у тебя нет, ибо ничего дельного ты не стоишь?! Вот и пришел час расплаты!!! Богатые люди, чей, не глупые, чтоб богатство свое на игрушку-блестяшку растрачивать, когда она и так сама в руки падает. А бестолковым ты в самый раз, вот они петухов перекрикивая, на заре кукарекуют у твоего окошечка, – сурово выговаривала Павлина Куприяновна, а потом, глядя на ручьи горькие, растаяла.
– Что же мне теперь делать-то? – всхлипывала Аленка Шустра Щука.
– Скажи ей-расскажи-по полочкам разложи, – уже не так грозно молвила староста. – Ох, и мало тебя в детстве пороли, мало воспитывали. Вот в орехе-то пустота и образовалася, – легонько стукнула кулаком по голове зареванной девушки.
– Дай совет, тетенька…
Вздохнула Павлина Куприяновна и села на лавку, горестно на гостью полуночную посматривая.
– Во-первых, никто про тебя у меня ничего не спрашивал. Никому ничего я не говорила. А коли спросили бы – ничего б и не сказала! Был б жив Кронид Егорыч – всыпал бы в бока твои сытые и отправил на работы полевые, бездельницу, что б честным трудом пропитание добывала. Да нету батюшки. А мой тебе совет не радостный. Собирайся и уезжай отсюда в другие края, да подальше, там, где никто никогда про Вечканово слышать-не слыхивал. И никому не рассказывай, кто ты и откуда. Чтобы слава твоя не догнала тебя в чужом краю.
На месте выбранном соврешь чего-нибудь. Ты это дело хорошо умеешь! Скажи: плохо жилось сиротинке, бедные края, злые люди, ты одна хорошая…
Встала Павлина Куприяновна и отошла в другую комнату, а вышла в руках с мешочком монет, достоянием накопленными для подарка для дочери, и с шубой белой кроличьей своей новопошитой.
– В дорогу держи. Далеко идти придется. Слезы утри, они тебе ни к лицу, ты не пропадешь.
Обустроишься на новом месте, побыстрее мужа выбирай. Да не привередничай! Пока твой характер и там не раскусили. Бери мужика поглупее, что б любил – все прощал. Постарайся все сказанное не забыть. Новый дом – новая жизнь, – и перекрестив, дала благословение.
Быстро девушка слезы утерла, радостно с пола привстала, старосту в щеку чмокнула и бывай, как знали.
– Хотя, привычка – вторая натура… – тихо сказала Павлина Куприяновна в след.
Так и сидела, думая о своем, пока в дверь опять не постучали.
***
– Ну, вот и хорошо, что в одночасье, – сказала Павлина Куприяновна, открывая дверь Варваре.
– Здравствуйте, Павлина Куприяновна, за советом пришла, – понуро опустила голову девушка.
– Что ж до утра-то не стерпелось? – холодно говаривала староста, пропуская гостью в дом.
– Хочу просить у вас письмо дорожное и рекомендации, чтоб в гости ехать к Лидусе погостить, – просто молвила девица, глаза опустив.
– Думаешь, раз здесь никто на тебя глаз не положил, там с порога влюбятся? – ахнула женщина. – Нет, милая, солнца луч везде одинаково лицо твое зеленое отразит. Вишь, волна-то злобная по лицу пошла рябью. Не дам я никакого письма! Тебя там в семьей молодой с твоей пользой не хватало, чтоб со скуки смертной все позеленели. Дома сиди! Не позорь деревню!
Тут не выдержала и вторая девица, лицо руками закрывая, шею длинную в плечи пряча, как давай реветь, что есть мочи.
– Ох, и глупая ты, Варя, – прижала к большой груди злобную девицу. – Ох, и неразумная! Надо было б тебя по молодости лупить, чтоб всю гордость ненужную с пылью выбить. Да упущен момент.
Еще больше завыла Лебедка.
– Никто на мне жениться не хочет… Только пустышки с глупышками на вроде Лидуськи всем нужны…
– Опять-двадцать пять! Да с чего ты, дуреха, решила, что можешь другим оценки ставить?! Ведь Бог к тебе смилостивился – послал подругу добрую, верную, с кого пример надо брать, учиться, как не смотря ни на что, сердце свое открытым оставлять и жизни радоваться. А ты все наоборот поняла.
– Что мне делать подскажи…?
Гладила Павлина Куприяновна неразумную сироту по голове и думала. А надумала – сказала:
– Сама давеча размышляла про вас… Вот ведь как получается, деточка, может все хорошо начаться, как у тебя в семье родительской, а потом все испортиться. Пошла-поехала кривая: не смогла мать свой характер унять, не смог отец вразумить ее окаянную, и научили тебя с претензией на мир смотреть. И хоть тысячу книг прочти, а коли главное не наросло, – без пользы они.
А может плохо начаться, да хорошо кончиться. Ведь Лидия, подружка твоя, на пепелище семейном росла, никому не нужная, а урок усвоила, что по-хорошему всегда надо. И голова с сердцем стали дружить у нее, а руки работу делать, какую Бог пошлет. И оценила судьба ее пользу и вернула отобранное.
– Так я просто счастливая жить хочу, – ревела девка.
– Так ведь все хотят! А кто больше всех жалуется – тот больше всех и хочет, только делать ничего для счастья своего не желает. Лишь о себе думает.
– Помоги мне, Павлина Куприяновна. Дай совет, нет больше сил ждать. Все свои рецепты перепробовала.
– Сердце ведь не калоша, что б растянуть его по желанию. Только горе или нужда сердце злое размягчают и увеличивают. Я-то дам совет, да разве ты ему последуешь?
– Все сделаю! Лишь бы больше не злой ходить.
– Тогда слушай и запоминай: коли хочешь счастья истинного – доверься дороге, что судьба тебе уготовила. Прими все, будто подарок долгожданный.
Подняла голову, посмотрела удивленно девушка на женщину мудрую и слезы просохли.
– Как в сказке… – мечтательно молвила Варвара.
– Да, как в сказке, – серьезно повторила староста, и по-матерински по волосам девушку погладила.
– Выходи замуж за первого кто тебя позовет. Полюби его как самого лучшего из людей. Прими со всеми недостатками и разгляди достоинства. Помоги ему стать лучше, чем он есть. А вместе с ним и ты раскроешься. Оттает сердце ледяное. – Улыбнулась Павлина Куприяновна, видя, что слова ее находят ответ в сердце девушки. – А коли будешь стараться от души, – и впрямь разбогатеете, облагородитесь, поднимитесь. Обрати зло в добро.