– Спасибо, тетенька, – поцеловала просительница руку старосты. – Спасибо тебе большое! Разреши иногда к тебе заглядывать, послушать речи твои мудрые?
– Конечно, приходи, Варя, – обрадовалась Павлина, – я старая становлюсь, люблю поболтать.
Девушка встала, поклонилась и ушла лицом светясь.
Луна полная осветила деревню светло-светло как днем, хотела Павлина Куприяновна спать пойти, да сердце мучило дело незаконченное.
Подошла к столу мужнему, где Кронид Егорыч думы думал, открыла книгу Путевую Дворовую и, глядя в окошко задумчиво, записала в графе: Алена Никитина – пропала без вести.
А Варвару с этой ночь лунной записала в правую сторону. И сердце старосты на место встало.
Пошла спать укладываться, ибо поутру после бессонной ночи только молодые весело на работы бегут, а старым костям – покой нужен.
Конец
«Староста маленечко злится»
Часть первая. Староста жалуется.
Жизнь в деревне Вечканово текла размеренно и своим чередом: кому слаще свеколки с медом запеченной, да чаем сладким с чабрецом за столом дубовым в семье дружной под смех родни любимой; у других скучно и тоскливо – в одиночестве при лучине потухшей, в досаде на судьбу окаянную; у кого сытно и потно – в пене пивной да в солениях жирных; у кого в празднике именинах; а у кого в горе безутешном о потере невозвратной. Одним словом, суета сует, да всем по горошку, что уродился от посевов сердечных по весне благодушной. Что посеял, то и пожнешь – как в народе говорят.
А в домике расписном, что посредь деревни доброславной, разросшейся до пределов городских от жизни спокойной и размеренной, жила-была староста премудрая, многоуважаемая Павлина Куприяновна.
Лежала староста на печи, укрывшись пуховыми одеялами, да встать не могла от кашля безудержного, что обуял старушку. Мучилась, да не жаловалась, в помощь ни друзей, ни родственников любимых и любящих, по первому зову готовых примчаться не звала, хоть и тяжело приходилось одной жить, о хозяйстве, дворе, доме большом заботиться.
И пироги сдобные, невестками с утра припеченными, на столе на тарелочке с голубой каемочкой располагались – да кусок в горло не лез.
И травы лечебные под потолком висели, внуками по лету припасенные с полей да лесов, чтоб хвори враз выгонять – да сил не хватало хозяйствовать.
И соседи добрые под боком, прибежали б – только свистни. Да не было настроения видеть ни души в этот хворый час.
Так лежала и кашляла натужно, телом сотрясаясь.
Как вдруг в дверь кто-то постучал. Не хотела, было, Павлина Куприяновна вставать – так гости вечерние не званые в окно давай трезвонить, стекло колотить.
Поднявшись кряхтя, побрела староста открывать. И днем и ночью отдохнуть премудрой не давали человеческие напасти – и денек поболеть нельзя.
А сени весело открылись, замками распахиваясь, и влетела, в объятия падая, давняя подруга Павлины Куприяновны, – Галина Будимировна, что много лет назад замуж вышла за славного мужа соседней деревни, куда пешком два денька топать из Вечканово. И хоть хмуро Павлина Куприяновна от болезни неприятной встречала, завидев давнюю любимую подругу, что сто лет в обед не виделись, разулыбалась, объятия широкие расставляя, щеки бледные для поцелуев подставляя. Всегда радостно друзей верных узреть, не смотря ни на что. Расцеловались, наобнимались, наохались да наахались, и пошли-таки в дом за стол садиться чаепитничать.
Глядь, Галина Будимировна кашель нехороший заприметила да бледность на лице, да бессилие в руках, и давай причитать на подругу безответственную, запустившую болезнь в дом свой светлый:
– Что ж ты, Паечка, очумела совсем?! Одичала что ль? Не топлено, самовар холодный! А ты каркаешь кашлем страшным, словно ворона подбитая, бобылём старым на печи разлеглась, заразу подпитывая. Совсем ты детей своих не любишь! Обездолить их решила от самодурства старческого, – между тем разводила огонь в печи Галина Будимировна.
– Не ругайся, Галя, я только чуток решила похворать. Никто б и не заметил, – дружественно оправдывалась староста.
– Вот пожалуюсь сыновьям твоим, вот расскажу дочерям и невесткам, вот оповещу деверей со сватами да кумовьями, что обманщица Павлина Куприяновна, решила со света себя изжить, лишить семью-фамилию соучастницы своей главной. Эх, видел б тебя Кронид Егорыч, – всыпал бы тебе по первое число! – расставляла яства и посуду для чаепития Галина Будимировна. – Ты лицо общественное, достояние родных! Себе не принадлежишь, – отогревала самовар гостья, сапогом качегаря, и красиво краснея лицом то ли от работы, то ли от негодования.
– А если б я не зашла любимую дружку мою проведать, так и зацвела бы ты в своем болоте кашлем да хрипом?! – заваривала травы горькие душистые, лекарственные в славном чайнике с цветами расписными по боками.
Посмеивалась Павлина Куприяновна расторопности, хозяйственности и угрозам незлобливым. Приятно было так на лавке сидеть, укутавшись в платки, да на нянчанье милостивое смотреть, узнавая сердце золотое старой подруги любимой.
– Какими судьбами, Галя, в нашем краю?
– Так, внука сватать приехали за красавицу вечкановскую, ну, и я увязалась родню с друзьями повидать – люблю праздники. – Тепло улыбнулась Галина, ватрушку кусая и чай горячий задувая. –Вот, думаю, загляну к Паячке-подружечке, гостинец привезу-порадую, чаю ее душистого отопью, речей стоумовых послушаю, шуткам дивным посмеюсь. Давно, ведь, не виделись… Жизнь такая пошла – хлопоты да заботы. Спасибо, Господи, приятные, свадьбы да именины.
Павлина Куприяновна тоже раскраснелась от благодушия: от ухаживания да внимательности кашель прошел, тепло стало в избе и на сердце.
– Ну, рассказывай, отчего это ты в тоску зеленую окунулася, где настроение свое потеряла, почему прячешься от людей в берлоге своей? – и серьезно на старосту хворую воззрилась Галина Будимировна, ожидая ответа правдивого. Не было никогда секретов между женщинами, знали друг друга до последней черточки.
Вздохнула тяжело Павлина Куприяновна, лицом мрачнея:
– Видишьли, Галя, тяжело мне в последнее время с людьми общаться стало. Не могу более честно от души с ними разговаривать. Не хотят люди правду слышать, расти и улучшаться, а только жаловаться гожи. Вот, скажем, просят меня о помощи, – собираю помощников; те наизнанку выворачиваются, а эти горемычные вдруг отнекиваются, уверяя, что никогда в подмоге не нуждались. И все напрасно для них, все ненужным оказывается. А потом петух жареный в мягкое место клюнет – опять бегут. И не могу я им больше в глаза смотреть. Вот дала б по башке ложкой – да с них как с гуся вода, только жалуются: сначала на родных, соседей, потом и до меня очередь доходит. Забываются и вновь ко мне же прибегают жаловаться. И если б только жалобами дело заканчивалось, а то ведь горе-беда с ними творится, я же вижу. Вот какиедела пошли в Вечканово, Галечка. Мыслилось мне повыгонять их с деревни, Кронид Егорыч может быть так и поступил бы, да сердце кровью обливается – не выход это. Должна я ключик найти, разобраться, что это такое натворилось, отчего люди помешались умом и совестью.
– Что-то ты, Павлинушка, преувеличиваешь, –недоверчивопомотала головой собеседница. –Во всякой семье не без урода, как говорится, есть и бестолковые, и подлые в селах, но ты что-то раздуваешь до масштабов вселенских.
Вздохнула второй раз тяжело староста, ибо зря слов на ветер никогда не бросала. Отпила горячий чай и продолжила:
– Мысли стали появляться оставить службу. Только языком обмолвилась, – люди уважаемые на дыбы встали, уж очень много лет на мне все дела завязаны, привыкли все к укладу Кронидом Егорычем заложенному. Доверие со всех сторон. Да и я, честно сказать, что делать буду без работы каждодневной? Да и сил во мне – мерено-немерено. Чувствую в себе много резвости, бодрости, только вот настроение потерялось. Как увижу издалека тех, кому помочь не могу, покой и доверие теряю. Умом ведь все понимаю, – назидательно сама себе повысила голос Павлина Куприяновна, – что каждый своему счастью кузнец, и никто не может ни научить, ни за него жизнь прожить. Поэтому, как вижу этих непутевых, так дар речи теряю. Жизнь их наказывает страшней моих упреков с назиданиями, и вся критика в жалость оборачивается. А эти несчастные думают, что правда за ними сталась, и опять продолжают могилу себе рыть, на неприятности напрашиваясь.
Вот скажи мне, подруга верная, неужели я состарилась, потеряла ума ясность?
– Думается мне, Паечка, дорогая моя подруженька, что и в самом деле настроение свое где-то ты посеяла. Вот где корень твоих бед насущных и кашля яростного! Поэтому сделаем так: у тебя останусь на пару деньков погостить! Поухаживаю за тобой, в баньку пойдем попаримся, отдохнем душой, на сватовство полюбуемся – порадуемся за молодых. Так тоска пройдет стороной, – и крепко обнялись подруги добрые. Хороший был план, обоюдо-одобренный.
Улеглись спать на печи теплой и до глубокой ночи молодость вспоминали, в потолок темный вглядываясь, будто видя там юность свою разноцветную.
***
Утром встали две подруги, умылись, помолились и пошли баньку мыть-топить, мечтая провести день в отдыхе и размеренности. Давно не виделись, накопилось разговоров важных, где и душу отвести можно и совета доброго спросить. А где, как не в баньке русской отдыхать и беседовать?
Разгорелась печка, разогрела дерево, разнося дымной аромат на округу. Согрелась банька, камнями скрипучими поскрипывая, веники березовые в пару подготавливая, что б те своим волшебными природными свойствами исцелили раны душевные и телесные.
Разлеглись на скамьях кедровых в пару горячем-густом, что и топор вешать можно, и стала удивляться Галина Будимировна подруге своей:
– Не вышло изтебя старушки путевой, Павлинушка. И телом, и красотой – все девица писаная с моей молодости. Сколько тебе летом стукнет?
– Пятьдесят семь лет, – улыбнулась Павлина Куприяновна.
– Сухощавая, ровная, жилистая, словно кобылица благородная. А волосы какие?! Хоть и седые, да густые и мощные, точно как у девки молодой, – восхищалась подруга.
– Так и ты, Галя, не стареешь, а молодеешь на глазах. Морщины-то только лучистей лицо твое веселое разрисовали. И сама словно пушинка летаешь – все успеваешь.
И обе расхохотались шумно. А потом поддала Павлина Куприяновна жару на камни, пар окончательно баню затмил так, что коленки собственной не видно стало. И давай париться задушевно! Галина Будимировна вышла на малек в предбанник воды напиться да освежиться и слышит в дверь кто-то стучать торопится. Открывает, а там девчушка с глазами испуганными просит старосту позвать.
– Выходной у Павлины Куприяновны! Пойди позови кого-другого: хоть сына ее старшего, хоть среднего, хоть младшего. Все живут не далеко, – отвечала Галина Будимировна, дверь собираясь прикрыть.
– Знаю, тетенька, только ж ее сыновья и попросили передать ей два слова, – не уходила девочка.
– Говори, неугомонная, – позволила женщина.
– Передайте: ЧП в Вечканово.
– Ой, – скрылась за дверью женщина, а через мгновение уже распаренное лицо Павлины Куприяновны просунулось.
– Что такое, Клашка?
– Чёй-то произошло у Ратниковых, Павлина Куприяновна, – не хорошо помотала головой девчонка и убежала.
Быстро собрались, волосы мокрые платками цветастыми повязывая на скорую руку, и побежали к тем самым, у кого что-то инфернальное произошло, в народе прозванное ЧП.
Часть 2. Чёй-то произошло.
Прибегают в дальний дом указанный, где семья Ратниковых с сыном проживала. Много народу у избы собралось: все охают, а как старосту увидали – заахали.
«К большой беде!» – Подумалось Павлине Куприяновне.
Только в ворота вбежала и поняла женщина, завидев увиденное, что произошло безвозвратное: на земле дворой огромная туша окровавленная медведицы валялась, а рядышком трое подбитых медвежат; собаки лают-воют надрывно и запах кровитеплой в воздухе повис.
– Что стоите?! –крикнула властно староста мужичью, что лениво пялились на убийство незаконное. –Уберите собак! Людей по домам проводите!
А сама в дом прошла, где уже собрались особы важные в деревне, среди которых сыновей своих суровые лица отметила.
Мать, отец и сын Никитка Ратниковы на скамье у стола сидят, головы повесив; в другом углу плакали.
– Кто посмел? –кинула староста.
– Сын Ратниковых с Еремейкиным и Ложкиным сыновьями медведицу убили вместе с детенышами, – тяжело встал Егор Кронидыч, старший сын Павлины Куприяновны, большой, как отец его, которого Тараном в народе при жизни звали. – Забавы ради… – налились глаза чернотою грозною.
– И как это они только дотащили громадину такую до дома? И, главное, спрашивается для чего? – сурово посмотрела Павлина Куприяновна на молодого виновника, что головою воротнул и горящим взглядом на нее вскинулся.
– Земство общее и каждому принадлежит, – оскалился Никита Ратников.
– Земство – общее, принадлежит деревне Вечканово, что бы жители его за ним смотрели и ухаживали, как хозяева добрые, – понизила голос староста, лицом белея от наглости молодчика. А потом перевела взгляд на отца с матерью и продолжила сурово:– Говорила я вам, уважаемые, плохо вы сына своего воспитываете. Жалуются на него с малых лет за хулиганство. А вы ездили жалобные писать на меня, на учителей да на соседей. Ехидничали и злорадствовали, терпение и милость испытывали. Вот пришел час расплаты!
И повернувшись к людям, хмуро восседавшим по всей светелке, заговорила:
– Что будем делать, люди? За такое преступление – подстрелить медведицу в весенний день да с приплодом – ждет деревню нашу штраф большой. Расплачиваться всем миром придется. Да потом пришлют к нам специальную комиссию поглядеть: откуда это в Вечканово дураки завелись? Других дураков искать будут…
– Никитку с дружками связать и в город везти на осуждение. Грозит им смерть али каторга. Дом Ратниковых продать и с этого штраф платить. Родителей нерадивых в шею гнать с Вечканово. Остальное по ходу решиться, – гневно вещал Игорь Кронидыч, средний сын Павлины Куприяновны. Другие братья молча кивнули, соглашаясь. Закивали остальные присутствующие, что в совете принимали участие.
Заревели-завыли матери. Встал молодчик второй виноватый, заверещал:
– Мы не знали куда идем, Никитка соврал, сказал на птиц, на глухаря…Если б знали – не двинулись бы с места… – назад присел обескураженно.
– Дурак ты, Петька Еремейкин, – отдернул пацана Леонид Кронидыч, младший брат Курдюмовых.
Воцарилось молчание. Тяжело вздохнув, спросила Павлина Куприяновна виновника беды:
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.