- Убери нахрен это отсюда, - взвизгнул фальцетом толстяк.
На сегодня кое у кого порнушка отменятся, - подумал Савельев и по лицу его пробежала злорадная ухмылка.
Но откуда в свежих трупах личинки? - подумал он тут же. Никогда такого не видел за все двадцать два года работы. И он аккуратно ступая по кафельному полу, покатил жирный, похожий на жабу труп в холодильник.
13
Генерал Гордеев открыл дверцу шкафа в своем аскетическом кабинете с обязательной ковровой дорожкой вдоль стола для совещаний, за которым находилась небольшая комната отдыха, а в ней - личный сейф, не такой дорогой как у Президента, но абсолютно защищенный новейшими противовзломными технологиями. Сейф обошелся в сто семьдесят пять тысяч долларов, он открывался по комбинации сложного кода и радужной оболочки глаза, умел контролировать внутри температуру и влажность, обладал системой распознавания лиц и голосов, имел дистанционное управление, мог, в том числе, мгновенно уничтожить свое содержимое так, что потом ни одна экспертиза не могла бы в точности ответить, что находилось внутри.
Расчетливыми, точными движениями генерал открыл сейф, на мгновение замер, потом достал изнутри бутылку армянского коньяка сорокалетней выдержки, налил в маленькую серебряную рюмку и залпом выпил.
Оглянувшись через плечо, словно желая удостовериться, что в кабинете кроме него никого больше нет, он извлек из сейфа небольшой алюминиевый контейнер с черной ручкой как у чемодана и двумя защелками. Контейнер был холодным. Генерал открыл защелки и потянул за ручку.
Внутри, без движения и признаков жизни лежала крупная, буровато-черная личинка морфиды.
Генерал Гордеев посмотрел на часы. Интересно, сколько Президент дал времени начальнику охраны? До утра? А может быть, до полудня, вряд ли больше. Потом лучшим выходом для полковника Строева стало бы самоубийство из наградного пистолета. Президент не простит ему кражу бабочки. Что угодно, но не бабочки.
Он потер руки, - пока все складывалось как нельзя удачно: отставка, а то и тюремный срок для начальника президентской охраны полковника Строева, на чью должность вот уже шестой год метил генерал, становился не призрачной надеждой, а вполне ощутимой реальностью. Гордеев прекрасно понимал, что найти вторую бабочку морфиды на европейском континенте не получится, ее можно было бы купить у азиатских дельцов, но для этого требовалось время. Неделя или две, как минимум.
Именно поэтому, прежде чем нести Президенту саквояж, прибывший из Бразилии, он достал из него одну личинку морфиды и положил в свой сейф. На всякий случай. По документам морфид поступило шесть штук, пятеро признаны нежизнеспособными комиссией на кафедре энтомологии, одна попадет к Президенту, так что все точно. Небольшой подлог стоил ему двадцать пять тысяч долларов. Он просто сказал, что давно мечтал о такой бабочке. И они поверили. За двадцать пять тысяч кто угодно бы поверил.
14
- Господин Президент, посылка прибыла. - Министр выслушал ответ по красному телефону прямой связи без номеронабирателя, взял за ручку стоящий на столе большой серебристый саквояж-холодильник, двинулся было на выход, но повернув голову к большому прозрачному окну остановился, - там, вдалеке виднелся золоченый купол с крестом - генерал перекрестился: «С богом», - сказал он про себя, и, подумав, добавил - «К черту!»
Машина дожидалась у входа. Черный бронированный лимузин. Через пятнадцать минут генерал Гордеев стоял у входа в кабинет Президента.
- Как все прошло, надеюсь, проблем не возникло, - спросил Президент, поглаживая массивный чемодан.
- Как обычно, все хорошо.
- Посмотрим? - Президент не спрашивал разрешения, он приглашал взглянуть. Он, конечно же, хотел проверить, все ли на месте. На месте ли самое главное, ради чего затевалось мероприятие. Редкая бабочка, названия которой Гордеев вызубрил наизусть, повторяя его как мантру во время ежеутреннего бритья: МОРФИДЫ.
Президент щелкнул замками, саквояж открылся. Внутри находилось разделенное на отсеки мягким но плотным материалом пространство, занятое прозрачными контейнерами с надписями на латыни. Президент пробежал взглядом каждый из них, но рука его потянулась только к одному, с надписью «Morfo mortis», генерал с содроганием подумал, что могло означать это название.
- Вот она, - почти шепотом сказал Президент, дотронувшись до крайнего слева контейнера, внутри которого виднелась темная, довольно большая личинка. Он опустился на стул, взял прозрачную емкость в ладони и почти прислонил его к лицу, разглядывая на просвет. Руки его слегка дрожали.
Гордеев стоял в полуметре, чувствуя себя крайне неловко, словно подглядывал за чрезвычайно интимным процессом не через замочную скважину, тогда бы, пожалуй, было бы волнительно, но не до дрожи, а стоя буквально внутри самого священного действа. Президент, кажется, забыл о его существовании, но и уйти министр просто так не мог.
Минут пять прошло в полной тишине.
- Что может быть прекраснее? - прошептал Президент, но министр не разделял его страсти.
Ещё как может, - подумал Гордеев, переминаясь с ноги на ногу.
- Вы отлично поработали, - сказал Президент. - Просто отлично. Я хотел поручить это дело своей охране, но вы, пожалуй, справились не хуже. Жаль только, что большая часть личинок погибла, но слава богу, что одна уцелела. Это самое главное. Можете идти, генерал. Я вам очень благодарен.
Гордеев склонил голову, потом отдал честь и вышел из кабинета, слушая как его шаги торжественным эхом разлетаются по президентскому этажу.
15
Президент ожидал, что морфида расправит крылья примерно к сроку проведения совета по безопасности, однако этого не произошло.
Днями и ночами он проводил все свое свободное время за тяжелыми дверьми, скрытыми книжным шкафом в рабочем кабинете, он потерял покой и сон, подчиненные старались не попадаться ему на глаза, гадая, что же могло вызвать такую резкую и длительную перемену настроения Президента. Каждый из чиновников, обязанный присутствовать на совете по безопасности уже десять раз простился со свободой, а некоторые - и с жизнью, что греха таить, многие читали учебники по истории и понимали, сколь переменчива и фальшива бывает фавора. Сегодня Президент пожимает руку, а завтра надевает наручники.
Однако, никто из них не догадывался об истинной причине такого поведения шефа, как никто не мог даже предположить (включая самого начальника охраны), что же скрывается за книжным шкафом. Многие думали, что там гигантский сейф, в котором Президент хранит наличные, ценности, бриллианты, акции и все в таком роде.
И ни одна живая душа на планете Земля не знала, что стройные ряды преимущественно юридической литературы скрывали оборудованный по последнему слову техники невероятных размеров инсектарий - специальное помещение для разведения бабочек, совмещенное с летним садом.
Президент часами сидел перед личинкой в полной неподвижности, наблюдая за ее покоем. Она не шевелилась, не подавала ни единого признака жизни. Будь она гусеницей, все было бы проще, но она уже успела окуклиться и вот-вот должна была превратиться в бабочку. Вот-вот... Периодически он доставал ее из подвешенного состояния, в котором она пребывала и клал на ладонь, согревая своим дыханием. В помещении поддерживался тропический климат, температура достигала тридцати пяти градусов при почти стопроцентной влажности, поэтому при своей астме он не мог долго находиться тут, но все же сидел, пока очередной приступ на начинал подкрадываться к легким. Тогда он вскакивал, открывал сейфовые двери инсектария, отодвигал шкаф и выбегал в коридор, хватая ртом оживляющее шипение противоастматического баллончика.
По мере того, как он все больше и больше времени проводил в инсектарии, приступы усиливались, происходили чаще, тяжелее, и, главное, заставали его врасплох, чего никогда не случалось ранее. Все-таки умеренный европейский климат подходил ему куда больше, именно поэтому он и не пытался самостоятельно отправиться в дебри Амазонки за предметом своей страсти.
Жена его давно жила отдельно, хотя официально они продолжали оставаться супругами, - иногда на протокольных мероприятиях приходилось с ней видеться. Однако он настоятельно требовал от службы безопасности свести к минимуму подобные встречи.
Лет десять тому назад Екатерина Борисовна сказала: «Или я или твои блядские бабочки». Он выбрал второе, на всю жизнь затаив обиду и черную злобу за оскорбление. Она не понимает, кто из них блядский, - размышлял он, замыкаясь в себе.
Ему не хотелось даже думать, что кто-то еще может наградить этих неземных фантастических созданий мерзкими эпитетами, втоптать их грязь, уподобив своей низменной сущности, а ведь наверняка за его спиной, узнав про увлечение Президента, сразу же раздадутся злобные смешки, хохот и яростная критика. «Лучше бы он преступностью занялся, а не своими блядскими бабочками» - он почти наяву слышал эти слова из уст хорошенькой ведущей вечернего выпуска новостей.
РАЗВЕ МОЖЕТ ПРЕЗИДЕНТ, РАЗВОДЯЩИЙ БЛЯДСКИХ БАБОЧЕК, СДЕЛАТЬ ЧТО-ТО СТОЯЩЕЕ?
Поэтому про инсектарий никто не знал.
Пусть думают, что он хранит там золото и оружие.
16
Елена Андреевна с легким сердцем бежала на работу ко второй смене, она убирала кабинеты в левом крыле администрации президента вот уже пятнадцать лет, - работа ответственная, не слишком сложная, но требующая точного исполнения инструкций. Если, скажем, в мэрии, как ей рассказывали знакомые и подруги, работавшие в той же сфере, вполне возможны некоторые отступления и послабления, то здесь каждый шаг, каждый взмах ручкой моющего пылесоса был тщательно регламентирован. За процедурой уборки обычно наблюдал дежурный охранник, впрочем за долгие годы совместной работы они относились к своим обязанностям не слишком рьяно, как того предписывали правила. Ее все так же обыскивали перед каждой сменой и после нее, пропускали сквозь рентген, но она привыкла к этим мелким неудобствам, и не обращала на них никакого внимания.
Предстоял последний день ее трудовой деятельности, который, впрочем, уже был почти отпускным: сегодня ее провожали в актовом зале на пенсию, после чего она отправлялась в заслуженный круиз по Средиземноморью с выходом в Атлантику. Она испытывала смутные, пока до конца не понятные ощущения по этому поводу. С одной стороны - свобода, с другой - страх.
- Не суетись, - сказала Елка баритоном капитана морского круизного судна. - Подумаешь об этом завтра.
- Подумаю об этом завтра, - сказала она, опуская щетку пылесоса на темный благородный паркет президентского кабинета. Последняя уборка.
Обычно Президент отсутствовал, когда она убирала. Он почти всегда отсутствовал. Елена Андреевна думала, что у него слишком много дел, чтобы сидеть в кабинете и перебирать бумажки. Она, честно говоря, и бумаг никогда не видела на его столе и вообще, стол не выглядел так, как-будто за ним кто-то работает. Да и сам кабинет... если не брать в расчет тонкий, едва уловимый аромат дорогого одеколона, смешанный с запахом пота, исходящий, видимо, от охранника в неизменном темном костюме, можно было подумать, что в этом кабинете Президент бывает крайне редко.
Естественно, спрашивать о таком не полагалось. Молча делаешь свою работу, категорически не трогая любые предметы и вещи. Если только это не пыль, грязь или... насекомые. Насекомых надлежало уничтожать. Так было написано в пункте сорок семь инструкции. И этот пункт, впрочем, как и все остальные, за все пятнадцать лет работы на этом месте, не вызывал у нее сомнений.
Насекомых требуется уничтожать. Тараканы, мухи, муравьи, мошки, различные летающие и ползающие, любые - не должны находиться в кабинете Президента никоим образом.
Иногда Елена Андреевна могла встретить мелкого муравья, соскочившего, видимо, с подошвы туфель министра и теперь блуждающего по необъятным просторам строго охраняемого помещения. В таком случае она просто засасывала его мощным Керхером и пару раз протирала это место, вглядываясь, нет ли поблизости его собратьев.
Она почти закончила дальний угол необъятного (самого большого кабинета в здании, разумеется), когда Антон, двухметровый охранник, стоящий в дверях, вдруг переменился в лице, всплеснул руками и смешно присел - все это Елена Андреевна видела боковым зрением: Антон рассказывал ей о прелестях путешествия на океанских круизных лайнерах и она поглядывала на него, чтобы не пропустить ни слова.
Она разогнулась и замерла. Президент идет?! - пронеслось у нее в голове.
Но Антон почему-то вдруг выпрямился, отчего стал еще больше и мощнее, доставая рацию на ходу, он ринулся вглубь кабинета, к книжному шкафу.
Елена Андреевна опешила. Зачем бежать к книжному шкафу, да еще и так быстро, там же никого нет! И тут она увидела, что массивные полки сдвинулись в сторону, позади открылась дверь и из нее вывалился, держась за грудь, Президент. Его лицо было белым как у Арлекина. Глаза широко раскрылись, он держал возле рта баллончик и безуспешно нажимал на колпачок. Ничего. Он почти сполз на колени, когда Антон подхватил его на руки как младенца, и не оглядываясь, стремглав выбежал из кабинета. Ноги Президента болтались словно тряпичные.
Боже, - подумала Елена Андреевна. - Что с ним? Похоже на астму...
- Да, астматик, - сказала Елка. - А жара-то какая!
Елена Андреевна взглянула на открывшуюся дверь, откуда повеяло нестерпимой духотой и странными запахами. Разумеется, заходить туда она не стала бы даже под страхом смертной казни, но... если чуть-чуть взглянуть...
- Можно, - сказала Елка. - И даже нужно. Только вот... Что это?!
Елена Андреевна вскинула голову.
Неземной красоты голубая бабочка вылетела из... она не успела точно заметить, откуда именно, по-видимому, из двери за шкафом, полыхавшим волнами горячего вохдуха. Шланг выпал из рук уборщицы и пружинисто сгибаясь, съехал на пол, пылесос заглох.
Бабочка, размах крыльев который достигал сантиметров двадцати, словно огромный пассажирский Боинг, пролетела чуть выше ее головы, едва не задев голубоватым, с неземными переливами крылом. Она ощутила движение воздуха на своей щеке, дуновение скользнуло по пряди волос и легкое, приятное волнение пробежало в животе, так обычно бывает, когда соприкасаешься с чем-то настолько удивительным, что слова превращаются в дух, а этот дух на мгновение вселяется глубоко внутрь, вызывая неведомое сладострастное удовольствие .
Сердце Елены Андреевны сильно забилось.
Насекомое, - подумала она автоматически. Пункт сорок семь.
Тем временем, бабочка, сделав небольшой круг, села на спинку высокого стула в двух метрах от нее.
- Скорее всего, она и вызвала приступ астмы, - сказала Елка. - Обычно у этих бабочек на крыльях черти что, пыльца и все такое, от чего астматики просто балдеют. Возьми ее и засоси пылесосом.
- Что?! - возмутилась вслух Елена Андреевна. - Ты с ума сошла?
- А что ты с ней сделаешь? По инструкции ты обязана ее прибить прямо сейчас и выкинуть. Если не в пылесос, то хоть в карман. Только быстрей. - За открытой дверью кабинета слышались взволнованные голоса, топот ног, шум раций.
- Ладно. В карман, - согласилась Елена Андреевна. Она оглянулась в поисках газеты или листка бумаги, потом вспомнила про путевку, которую ей вручили в актовом зале, и достала конверт из широкого кармана униформы. Большой конверт в половину листа, как раз поместится.
Елена Андреевна не дыша, подошла к бабочке, ожидая, что та в любую секунду взмахнет крыльями и улетит. Но та сидела почти без движения.
Наверное устала, - подумала Елена Андреевна и по сути была права, оставалось взять ее за крылышки и положить в конверт. Малюсенькое по сравнению с размахом крыльев тельце бабочки не сопротивлялось. Она даже не стала биться в истерике, когда очутилась внутри, а конверт перекочевал обратно в карман. Елена Андреевна ожидала, что сейчас начнутся толчки, стрекот крыльев, может быть даже, какие-нибудь звуки, кто его знает... Но бабочка лежала тихо, словно мертвая.
И на рентгене конверт с бабочкой не вызвал никаких подозрений.