В молодые годы Александр Пушкин зачитывался «Историей государства Российского» Карамзина, только что увидевшей тогда свет. Прочел ее, по его же словам, «с жадностию и со вниманием». «Древняя Россия казалось найдена Карамзиным, как Америка – Коломбом», – заметил поэт.
Кстати, Пушкины упоминаются в «Истории государства Российского» двадцать один раз!
В пушкинских воспоминаниях о Карамзине есть и такие слова: «Некоторые из людей светских письменно критиковали Карамзина. Никита Муравьев, молодой человек умный и пылкий, разобрал предисловие… Мих. Орлов в письме к Вяземскому пенял Карамзину, зачем в начале Истории не поместил он какой-нибудь блестящей гипотезы о происхождении славян, т. е. требовал романа в истории – ново и смело!»
В истории правда превыше всего – вот главное для Пушкина. Историческая наука начала XIX столетия не располагала еще многими достоверными фактами и свидетельствами, полученными лишь в недавнее время и способными опровергнуть «норманнскую теорию».
Под впечатлением «Истории» Карамзина, которую поэт называл «подвигом честного человека», а возможно, и трудов Татищева (его более ранней «Истории Российской с древнейших времен»), Александр Пушкин пишет поэму «Вадим», к великому сожалению, так и не оконченную.
Летописные сказания сохранили имя Вадима Храброго, славянского князя, восставшего против варяга Рюрика и убитого им. Никоновская летопись указывает даже год восстания – 864-й. Пленителен и благороден у Пушкина облик юного князя, первым дерзнувшего подняться за «славянскую свободу».
Если следовать единственно признанной в пушкинскую эпоху версии о призвании варягов на Русь, все логично: Вадим восстает против завоевателей, готов «умереть за свободу Новгорода».
И нет ни малейшего сомнения, что так бы оно и было: свободолюбивые славяне, «народ нетерпеливый, старинной вольности питомец горделивый», изгнали бы чужеземцев, чему подтверждением и пушкинская поэма.
Вероятнее всего, борьба Вадима с Рюриком – это те самые княжеские усобицы и распри, которыми столь изобилует древнерусская история, – «и въста родъ на родъ», «воевати почаша сами на ся…».
Историкам будущего еще предстоит расчистить напластования поздних эпох, чтобы восстановить истинный смысл деяний наших пращуров. А значит – создать научно достоверную картину становления российской государственности.
Первый славянский князь Рюрик. Его далекий потомок Александр Пушкин написал однажды строки, равнозначные целой поэме: «…Клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество, или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам Бог ее дал».
«Во славу Руси ратной»
Гордиться славою своих предков не только можно, но и должно; не уважать оной есть постыдное малодушие.
Вещий Олег
Сын Рюрика Игорь лишился отца в младенчестве. Рюрик умер в 879 году – сыну его в ту пору было не более двух лет. Известий о точной дате его рождения нет, вероятнее всего, это 877–878 годы.
По свидетельству летописи, Рюрик перед смертью передал правление своему родственнику Олегу, назначив его опекуном малолетнего сына.
Летопись повествует, как князь Олег, прозванный Вещим, со своими воинами – славянами, чудью, меря, кривичами, варягами – прошел из Новгорода по пути «из варяг в греки», взяв в 882 году Смоленск, город днепровских кривичей, и Любеч. Посадив там своих «мужей», он «приидоша» к Киеву.
В том же 882 году хитростью заманил Олег в свой лагерь правивших тогда в Киеве князей Аскольда и Дира. Там, на высокой днепровской круче, они и приняли свою нежданную смерть. По летописи, Олег будто попрекнул Аскольда и Дира, что они не князья и «не княжеского роду», и вынес к пленникам малолетнего Игоря со словами: «Вот он, сын Рюрика».
Со смертью князей-соперников Олег становится могущественным киевским владыкой. «И сел Олег, княжа в Киеве, и сказал Олег: «Да будет матерью городам русским»«. Олег, взимая дань со многих славянских племен, объединил под своей властью древлян, северян, радимичей (С.М. Соловьев называет его «собирателем племен»). Он же, князь-нарядник, «нача городы ставити» и «боронить» русские земли от «ворогов». Отомстил Олег и «неразумным хозарам» – борьба с ними закончилась освобождением радимичей и северян от «хозарской» дани.
В 907 году князь совершил свой знаменитый поход в Византию: «…поиде Олегь на конех и на кораблех, и бе числом кораблей 2000. И прииде къ Царюграду…»
Византийцы, напуганные вторжением столь могучего войска, без сражения запросили мира, и он был принят русскими – «и заповеда Олегь дань даяти…».
Договор, заключенный с Византией в 911 году (кстати, это первый на Руси известный письменный памятник), сулил большие выгоды русским, благоприятствовал торговле и мореплаванию.
Знаменательно и то, что «варяг» Олег, обещая блюсти договор, клялся, по славянскому обычаю, оружием и богом Перуном. А сам договор Руси с Византией начинался словами: «Мы от рода русьскаго…» Летописные страницы поведали, как победитель Олег прибил свой щит на вратах столицы Византии.
«…Разные славянские племена, принявшие имя русских, умножили войска своих победителей. Они завладели Киевом; Олег обосновал там столицу своих владений.
Варяго-русы стали ужасом Восточно-Римской империи, и их дикий флот не раз угрожал богатой и слабой Византии. Она, не в состоянии отражать их набеги силой оружия, льстила себя тем, что связала их ярмом религии». Эти пушкинские строки – еще одно подтверждение тому, как глубоко знал поэт отечественную историю.
…На ладьях, тяжело груженных серебром и заморским товаром, воротился Олег с дружиной в Киев. «…И жил Олег, княжа в Киеве, мир имея со всеми странами».
Умер Олег в 912 году, прокняжив тридцать три года. По сказанию Львовской летописи, погиб князь от укуса змеи, таившейся в черепе некогда любимого им коня.
Деяния Олеговы и сама смерть его воспеты Пушкиным. «Тебе кажется Олег не нравится; напрасно, – спорил поэт с Александром Бестужевым. – Товарищеская любовь старого князя к своему коню и заботливость о его судьбе— есть черта трогательного простодушия, да и происшествие само по себе в своей простоте имеет много поэтического».
Князь Игорь
Год смерти Олега – 912-й – становится началом фактического княжения Игоря Рюриковича, хотя Игорь и считался великим князем с 879 года – года смерти отца.
«Игорь в зрелом возрасте мужа принял власть опасную: ибо современники и потомство требуют величия от наследников государя великого или презирают недостойных», – полагал Н.М. Карамзин.
Игорь продолжил великое дело объединения земель, начатое его отцом и Олегом. За время княжения он подчинил своей власти тиверцев и уличей (их земли стали частью Киевского государства), подавил восстание древлян (восточных славян Полесья и Правобережной Украины), которые после Олеговой смерти не замедлили отделиться от Киева.
Дважды (в 941 и 944 гг.) Игорь совершал походы на Византию. Первый из них закончился жестоким поражением: русская флотилия была сожжена «греческим огнем» у стен Царьграда.
Но уже через три года после неудачного похода Игорь, вновь собрав огромное войско, двинулся на Византию. На сей раз нарушенный договор был восстановлен, и, как прежде, Византия обязывалась платить Руси дань, «иже имал Олег». Впервые в договоре с Византией 945 года Древнерусское государство именовалось Русской землей – «знак большей твердости в отношениях к стране, теснейшей связи с нею».
Игорю, первому из русских князей, пришлось столкнуться с воинственным племенем печенегов. «Русские, ставшие грозой для самых далеких народов, сами подвергались нашествиям своих соседей болгар, печенегов и половцев», – справедливо заметил Пушкин. Правда, в 915 году, когда кочевники-печенеги только появились в русских землях, князь заключил с ними мир. Но уже через пять лет Игоревы дружины мерились силой мечей и быстротой коней с воинственным племенем.
Игорь, как и Олег, прокняжил на Руси ровно 33 года. Осенью 945 года Игорь с дружиной отправился в земли древлян, где собрал с племени обильную дань. Но показалась она Игорю и его дружинникам малой, и тогда отправил он добро под надежною охраной в Киев, сам же вернулся к древлянам за новой данью. И собрались на совет во главе с князем Малом обиженные древляне, и порешили так: «Если повадится волк к овцам, то вынесет все стадо, пока не убьют его; так и этот: если не убьем его, то всех нас погубит».
Решение древлянских мужей стало для князя роковым. Византиец Лев Диакон поведал об ужасной казни Игоря: мучители привязали его к двум согнутым деревьям, и те, распрямившись, разорвали тело на две части. «…Судьба определила ему погибнуть от своего неблагоразумия», – так заключил Карамзин жизнеописание князя.
…В сентябре 1827 года приятель поэта А.Н. Вульф записал в своем дневнике: «Играя на биллиарде, сказал Пушкин: «Удивляюсь, как мог Карамзин написать так сухо первые части своей «Истории», говоря об Игоре, Святославе. Это героический период нашей истории…»
Великая княгиня
Предание нарекло Ольгу Хитрою, церковь Святою, история Мудрою.
Воительница
Сумрачны и суровы древлянские леса. Редкие солнечные лучи, чудом пробившиеся сквозь лесную чащобу, серебром вспыхивают на остриях пик и шлемов, веселыми «зайчиками» отражаются от высоких щитов… В 946 году огромное войско, ведомое киевской княгиней Ольгой, вступило в Древлянскую землю.
Грозная княгиня-мстительница восседала на белом красавце скакуне, а чуть поодаль от нее, крепко вцепившись в поводья боевого коня, гарцевал маленький всадник – единственный сын Ольги, Святослав, надежда ее и отрада.
Радовалась и печалилась Ольга, глядя на маленького княжича. Будто в ратных доспехах он и родился – так ладно сидит на нем кольчужка, так ловко подогнан к детской головке шлем. Настоящим воином растет сын. И лишь льняные пряди волос, кольцами выбившиеся из-под шлема, выдают возраст Святослава – «бе бо детескъ» еще княжич.
Мрачны думы княгини. Принял князь смерть мученическую от древлян. Нет больше Игоря, нет у нее мужа, у сына – отца, у киевлян – великого князя. Не по годам рано примет боевое крещение сын. Не суждено Святославу свидеться с отцом: никогда больше не приласкает Игорь маленького княжича, не посадит его на коня, не обучит всем ратным премудростям. Что ж, она, мать, заменит отца осиротевшему сыну, воспитает его достойным Рюриковичем.
Больно Ольге, словно это ее сердце разорвали на две половинки, и кровоточит оно беспрестанно… Живы в памяти Ольги горькие видения. Не успела оправиться от скорбной вести, не просохли еще слезы на лице ее, как пожаловали на княжий двор послы из Древлянской земли. Нет, не повиниться перед вдовой пришли они – разбередили только раны сердечные своими недостойными речами: «Мужа твоего мы убили, так как муж твой, как волк, расхищал и грабил, а наши князья хорошие, потому что ввели порядок в Деревской земле, – пойди замуж за князя нашего, за Мала».
Ничем не выдала гнева своего княгиня – повелела киевлянам воздать честь послам. Понесли важных послов к княжьему терему в ладье (а те важно восседали в ней, кичливо поглядывая на людей), да так и сбросили древлян вместе с ладьей в приготовленную яму – заживо и погребли. Приняла Киевская земля тех знатных мужей.
Не замедлило явиться следом и второе посольство – очень уж хотелось князю Малу обрести власть и могущество, став мужем киевской княгини. Лучшие из лучших древлянских мужей пришли к Ольге на поклон. Приняла их княгиня ласково, просила после тяжелой дороги в бане помыться, а после и говорить с ней о сватовстве. Знала, что никому из них не суждено более видеть ее: усердные слуги уж обкладывали баню хворостом, подносили огонь к сухим поленьям.
Свечой полыхнул деревянный сруб, взметнулись из него алые языки пламени, вознося к небу отчаянные крики и мольбы. Жаркую, огненную баньку устроила Ольга ненавистным посланникам…
Но гнев княгини, казалось, не ведал границ. Тризна, которую справит Ольга по своему убиенному мужу, будет стоить жизни еще пяти тысячам древлян. Жаждой мести полнилось, разгоралось ее сердце. Все думы, все помыслы Ольгины об одном – покарать обидчиков. И пока не исполнит задуманного, не будет сердцу ее покоя. По его зову и привела она рать в Древлянскую землю. Ведомо ей: сын должен отомстить за отца.
…Властно взмахнула Ольга рукой, и Святослав, не спускавший глаз с матери, изо всех сил метнул копье в противника. Копье, пущенное слабой детской рукой, пролетело совсем немного и упало у передних ног коня. И воскликнул воевода: «Князь уже начал, последуем, дружина, за князем!»
Сигнал к бою был подан, и сошлись рати. Под натиском княжеской дружины древляне отступили, заперлись в своих городах. Ольга же с войском осадила город Искоростень, где так бесславно погиб ее муж. Все лето безуспешно осаждали город киевские ратники, и тогда Ольга вновь пошла на хитрость. В знак примирения потребовала она от искоростеньских жителей принести ей от каждого двора по три голубя да по три воробья. Ольгины воины, как только стало темнеть, привязали к лапкам птиц зажженные труты и выпустили их на волю. Птицы полетели к своим гнездам под крыши домов и сараев, и заревом великого пожара озарилось ночное небо над Искоростенем.
Так повествует летописец Нестор в «Повести временных лет» о мести гордой псковитянки Ольги, вдовы великого князя киевского Игоря.
Созидательница
Княгиня Ольга не случайно народной молвой величалась мудрой, вещей. Свершив свой суд, она же установила и разумные пределы дани и сроки ее сбора. «…Ловища ее сохранились по всей земле, и есть свидетельства о ней, и места ее и погосты, а сани ее стоят в Пскове и поныне, и по Днепру есть места ее для ловли птиц и по Десне, и сохранилось село ее Ольжичи до сих пор», – писал почти полтора столетия спустя после правления княгини киевский летописец Нестор.