Но моя дура решила, что ее это все не касается, и меня слушать не стала. Самки в этом смысле вообще особые создания — хочешь, чтобы она сделала то, что тебе надо, проси не этого, а ровно противоположного.
В один прекрасный вечер она снова отправилась выкинуть мусор, и не вернулась. Совсем. Я-то ушел на охоту, и не сразу чухнулся.
Только на второй день спохватился — почему ужин не готов. Поискал ее — нету. Пошел у всех спрашивать — никто не видел. Тогда я скумекал, в чем дело и прогулялся до Нижнего озера.
Там было тихо. Я поискал следы — но вода все смыла. Только в одном месте на песке еще оставалась вмятина, как будто проволокли что-то тяжелое. Я пригляделся, и увидел, что в воде что-то плавает.
Подцепил это палкой и вытянул — оказалось, кишки и прочая требуха. Я их обнюхал и исследовал, нашел желудок, вскрыл его, и обнаружил внутри полупереваренные куски оленины.
Тут у меня сомнений не осталось — последний раз на ужин у нас была как раз оленина. Внутренности — это все, что мне оставил Безглазый Ужас от моей самки.
Тут я, конечно, разозлился и пошел за боевым топором. Не хватало еще, чтобы всякая сволочь оставляла меня без жены. В конце концов, жена — моя собственность, и плюс ко всему у нее были самые красивые сиськи в районе.
Надо было проявить себя самцом и отомстить.
Пришел я в нору, а там — тихо.
Понимаете, обычно каждый мой вечер начинался с вопля: «Серошку-у-ур!». И дальше: пойди туда, сделай то, принеси это.
Ни ночью, ни днем покоя не было. В первом же выводке она принесла четверых малышей, в следующем — еще четверых, а в третьем и вовсе шесть.
Сами подумайте, сколько требовалось мяса, чтобы всех прокормить. Я дома почти не появлялся — на охоте пропадал. А потом всех детей надо было пристраивать, кого куда.
Словом, полежал я в тишине, подумал, да и не пошел никуда. Решил пожить для себя.
Сыновья из последнего выводка уже подросли, орки быстро самостоятельными становятся, и я их расселил.
Новую самку я выбирать не торопился. Конечно, питаться дома было удобней, чем в общей кухарне с другими холостяками, да и в норе образовался знатный бардак, но зато никто меня не пилил, над ухом не зудел и не надо было носиться в поисках добычи. Сдал раз в неделю свою норму в кухарню — и делай, чего хочешь.
— Короче, — сказал я эльфу. — Устраивайся.
В это время снова заявился Ургл, притащивший мне с кухарни два куска лосятины и жареного глухаря. Поскольку я караулил эльфа, то сказал, чтобы еду мне поставляли в нору. Я же не могу отлучаться.
Я поставил доску с мясом на пол, а потом подошел к сидящему на мехах эльфу.
— Руки, — приказал я.
Эльф неуверенно протянул вперед связанные руки. Я достал кинжал и быстро перерезал веревки, краем глаза отметив, как пленник перепугался. Решил небось, что я его зарезать хочу.
Стал бы я кровью пол в собственной норе заливать. Ха.
— Без глупостей, а то шею сверну, — прорычал я ему в лицо. — Кормить тебя с рук я не собираюсь. Вот еда — сам справляйся.
Я гордо уселся на пол и вгрызся в свой кусок лосятины. Эльф сидел и молча смотрел на меня.
— Чего? — с набитым ртом спросил я. — Или ты ждешь, что я тебе за столом прислуживать буду?
— Я не ем мяса, — ответил эльф.
Я аж мясо на себя уронил. Ничего себе заявочки. И чем его тогда, спрашивается, кормить? У нас, кроме мяса, нету ничего.
— Это — лосятина, — помахал я своим куском. — Если ты думаешь, что я тебе человечину или жаркое из эльфа подсовываю, то зря.
Пленника перекосило.
— Это просто лось, — возмутился я. — Его люди тоже едят. И гномы.
— Я — не человек и тем более не гном! — сверкнул глазами пленник. — Эльфы не едят мяса животных. Вообще.
— А что вы едите? — я чуть не взвыл.
Так и знал, что все будет только хуже. Капризы сплошные.
— Мы едим растения — овощи, фрукты, спаржу… — начал перечислять эльф, но я не выдержал.
— Спаржу?! — заревел я. — Ты издеваешься, что ли? Откуда у орков спаржа? Ешь, что дают! Я с тобой возиться не собираюсь! Фрукты ему! Откуда я их тебе достану — из задницы выну?!
Эльф скрестил руки на груди и задрал подбородок.
— Я не ем мяса. Недопустимо лишать жизни живое существо ради своего желудка.
Сказал, как отрезал.
Я едва сдержался, чтобы ему по зубам не вмазать.
Мрак и Бездна, вот за что, за какие такие провинности мне это все? Жил себе спокойно, никого не трогал, и зачем меня сотником назначили?
То есть, понятно, конечно, зачем и почему. Потому что я в нашем районе самый рослый, сильный, выносливый, сообразительный, и боевой опыт в настоящих битвах есть.
Правильно папаша говорил — не высовывайся и прикидывайся тупым, меньше спрос будет и меньше проблем.
Чего я его не послушал?
— Пойду попробую найти тебе еду растительного происхождения, — передразнил я его, вставая. — Сиди тут. Учти — Ургл у дверей караулит. А он, если что, тормозить не будет — пырнет ножом в печень, и до свидания, милое создание.
Голодный и злой, я вышел из норы, отвесил оплеуху Урглу, чтобы зло сорвать, и потащился в кухарню со слабой надеждой, что у кухаря Орхлука в запасах завалялось хоть что-то, что подойдет этому недотроге недокормленному.
Понятно теперь, почему эльфы все такие костлявые. На траве-то не отъешься.
========== 3.Побег ==========
Подоспел я аккурат вовремя — кухарь Орхлук как раз закрывал кухарню на засов изнутри. Я ускорился, схватился за одну из створок воротец, и потянул на себя.
— Чего тебе? — зарычал кухарь, кося на меня своим единственным глазом.
Кухарем Орхлук стал после того, как вернулся из похода с простреленной в трех местах ногой, вытекшим глазом и глубокой раной на боку. Удивляюсь, как его вообще живым донесли, но орка убить не так-то просто.
Выжить он выжил, но скособочился, и бегать уже никак не мог — нога почти отнялась. Так, ползал, хромая и дергаясь. Ясное дело, что охотиться он уже не годился, и его определили в кухарню — стряпать для холостяков и распределять запасы.
В кухарне Орхлук отъелся, выправился и обнаглел. При еде-то отираться. Со временем он стал всем заведовать, и взял себе аж сразу двух молодых справных самок. На то, что он подворовывал в кухарне, Орхлук отлично содержал обе семьи, и малыши у него всегда были толстенькие и лоснящиеся.
— Погоди запирать, — сказал я. — Мне нужна еда для ценного пленника.
— Тебе Ургл отнес два шмата мяса и птицу, — разозлился Орхлук. — На трех пленников хватит. Или ты сам все сожрал?
Тут я разозлился и рванул воротину на себя. Кухарь чуть не упал таблом вперед, но я успел схватить его за грудки и поднял над собой, повыше, и заревел ему прямо в перекошенную морду:
— Молчать! Будешь огрызаться на сотника — сам в застенок загремишь! Дело государственной важности!
Услышав про это, Орхлук сразу вытянулся в струну. Я вообще люблю пользоваться этой фразой. Про дело государственной важности. Потому что никто толком не знает, что это такое, но все зато сразу чувствуют глубокое уважение.
Встряхнув Орхлука еще раз, я поставил его на пол.
— Чтоб ты знал, старая скотина, эльфы мяса не едят! — назидательно поднял я палец вверх.
— Откуда мне-то знать, я эльфами не интересуюсь, — проворчал Орхлук. — Мне в свое время одного раза хватило, спасибо. И что они едят?
— Все, что само по себе растет — овощи, фрукты, спаржу, — важно пояснил я.
— Спаржу?! — уставился на меня Орхлук. — И где я ее тебе возьму? Из задницы выну?
— Я тебе из задницы кое-что другое выну, кишки твои вонючие, — зарычал я, прижав уши. — Бери, где хочешь, но чтобы была мне еда для пленника.
Охая и причитая, Орхлук повел меня в кладовые и мы стали искать «растительную пищу». В итоге отыскалось три лежалых зеленых яблока, горсть лесных орехов и пучок укропа.
— Не отдам, — возопил Орхлук, прижимая укроп к груди. — Это приправа для жареного быка, на праздник! Я ее у гномов на последней мене выменял!
— Один раз выменял, и еще раз выменяешь, — безжалостно ответил я, и отобрал у него укроп.
Забрав добычу, я вернулся к себе в нору. Ургл доложил, что все в порядке, явно намекая на то, что ему пора отвалить. Я его отпустил на все четыре стороны, и вошел внутрь.
Эльф сидел, закутавшись в шкуру снежного барса, и смотрел на огонь в очаге.
— Вот, — буркнул я, вываливая ему на постель свою добычу. — Все, что нашлось.
Эльф взял яблоко, понюхал, вздохнул и откусил кусок. Принялся жевать. Я поморщился — как он только это ест.
Я вернулся на свою постель и занялся мясом. В чем-то польза от этой его травоядности есть — все мне досталось.
Жевал я, а сам украдкой посматривал на эльфа. Мне было любопытно — я же их никогда так близко не видел.
Лицо у него было с очень нежной кожей, все черты — тонкими. Узкие губы, розового цвета, как брусника примерно, скулы высокие, лоб тоже, щеки гладкие, с румянцем. Зубы совсем плохие — маленькие, белые, затупленные.
Короче, мне не понравилось. Орки красивее.
Но тут вдруг я впервые обратил внимание на его уши. Они были чем-то похожи на наши — тоже заостренные на концах, плотно прижатые к голове, но совсем маленькие и лысые, без пуха. Вот как у орка-малыша, причем самочки.
Мне это показалось очень забавным, и я ухмыльнулся. Захотелось его уши пощупать. Если орка что-то заинтересует, ему обязательно надо это понюхать, потрогать, лизнуть.
Эльфа заметил мою ухмылку, перестал жевать и уставился на меня.
— Что?
— Чего? — ответил я.
— На что ты так смотришь? — нахмурился эльф.
— На твои уши, — честно ответил я.
Эльф раскрыл рот и чуть яблоко не выронил. Сидел и хлопал глазами, как сова при ярком свете.
— И… что с ними не так? — наконец выдавил он.
— Смешные, — пожал я плечами. — Без пуха. Мерзнут, наверное.
У орков уши большие, острые, покрыты короткой шерсткой. Зрение — не наша сильная сторона, а вот слух и нюх отличные.
Эльф неуверенно поднял руку и пощупал свое ухо.
— Обычно не мерзнут, — сказал он. — Как-то даже никогда не думал об этом.
Я облизал пальцы, завернулся в шкуру и улегся спать. Сидеть всю ночь над эльфом — глупая идея. С закованными в кандалы ногами он все равно никуда не уйдет. А если решит на меня напасть, то я услышу. Я сплю чутко, как всякий хищник. Между нами — десять шагов, успею среагировать.
Я обернулся через плечо и увидел, что эльф сидит и таращится на меня, как будто я перед ним голый танцую, а не лежу себе.
— Спать ложись, — велел я.
— Ты просто ляжешь спать? — уточнил он.
Поверить никак не мог, что я вот так запросто завалюсь дрыхнуть, а его так оставлю, со свободными руками.
— Да, и тебе советую — день давно на дворе, — зевнул я. — Ты небось надеешься сбежать, но я тебе не советую. От моей норы только два хода — налево по главному коридору, где любой встречный орк просто голову тебе оторвет. Там кстати, парни патрулируют иногда.
А если не парни, то все равно кто-нибудь шатается. И бежать тебе придется через все пещеры. А второй ход, узкий, ведет направо, и заканчивается в Огровой пещере, где обитает Безымянный Ужас. Туда тем более соваться не советую.
— Ты имел в виду — Безглазый Ужас? — уточнил эльф.
— Нет, именно Безымянный, — ответил я. — Безглазый Ужас живет в Нижнем озере, это в другую сторону совсем. А Безымянный Ужас гораздо опаснее и ужасней. Все, спи.
С этими словами я с головой завернулся в шкуру и сладко уснул. Есть у меня такая привычка — когда переволнуюсь, то первые полчаса после отруба сплю, как мертвый.
Я же думал, что все этому идиоту как следует разъяснил. И любое разумное существо с вершины пищевой цепочки поняло бы — шансов нет, и бежать некуда.
Откуда ж я знал, что у эльфов с логикой еще хуже, чем у наших самок.
Во сне меня посетило беспокойство — я заворочался, что-то почувствовал, но никак не мог проснуться. Как будто меня кто оплел прозрачной паутиной, и я все бился, пытаясь вылезти.
А потом тишину пронзил истошный вопль. От него паутина разлетелась вдребезги, и я в секунду оказался на ногах. И за эту секунду успел понять — кричал эльф. Никто из орков бы не смог таким голосом вопить.
Глянул — шкуры смяты, эльфа нет. Я выругался и метнулся из норы. Леденея на ходу от страха — крик-то шел от пещеры Безымянного Ужаса.
========== 4. Пощечина ==========
Пока я несся в Огрову пещеру, то по пути чуть не обделался от страха — что эльф копыта отбросил, а из Крепости приказ придет, и я в дерьме, а моя голова — на колу над Вратами Отчаяния. Дерьмовое название, если честно, но и сами ворота Черной Крепости не лучше.
А от Безымянного Ужаса копыта легко не то что эльф, а даже тролль откинуть может.
Попытаюсь объяснить: Безымянный Ужас это такая тварь, которую описать сложно, тем более, что она все время ныкается в самой темноте, и ее мало кто видел. Достоверно известно только одно — рот и жопа у нее точно есть, потому что своих жертв она жрет.
А добывает она их так: подкрадывается бесшумно в темноте и издает беззвучный вопль. Ушами его не услышать, но зато внутри все кишки скручивает, и сознание из жертвы выбивает наглухо. Я сам как-то под этот вопль попал. Но я-то орк, мы не такие чувствительные, плюс я тогда был сильно пьяный. То есть, почти до бессознательного состояния.
Ужас вопил, вопил, а мне хоть бы хрен. Я его на хуй послал, чтобы не мешался на дороге, и дальше пошел. На одном голом инстинкте до норы своей дополз и уснул на проходе. Потом с утра голова лопалась.
Но эльф, конечно, существо тонкой нервной организации, и его этот вопль до самого спинного мозга пронял.
Когда я влетел в пещеру, пленник валялся на полу, в отключке, а из темноты доносилось нехорошее шуршание — Безымянный Ужас полз за ужином.
Раздумывать долго было некогда, я огляделся по сторонам, увидел в углу полуистлевший труп не то гнома, не то небольшого тролля, прыгнул к нему, оторвал уцелевшую ногу, раскрутил и пульнул в темноту.
Судя по тому, как меня оттуда шарахнуло по мозгам и по всей требухе — попал куда надо. Безымянный Ужас явно возмущался, что на его законную добычу посторонние претендуют. И сдаваться не собирался.
Но мне тоже отступать было некуда. Я присел на корточки, взвалил этот костлявый полутруп на плечи, вскочил и помчался оттуда со всех ног.
Ужас тоскливо выл вслед. Надо будет ему потом кого-нибудь притащить, в качестве извинения.
Вынырнув обратно в наш проход, я столкнулся с целой толпой парней — все кто при топоре, кто при тесаке, кто при дубине.
Оказалось, подумали — меня эльф порешил, и бежали мстить и убивать.
Идиоты. Я аж растрогался.
Но в тот момент было не до сантиментов, я рявкнул, разгоняя их с дороги, и влетел в свою нору. Свалил эльфа на шкуры, разодрал ему куртку и рубашку на груди, и прижался ухом — послушать сердце.
Несколько долгих секунд я не слышал ничего, и по позвоночнику у меня тек ледяной пот, но потом — тум-дум.
Живой!
Ох, как я обрадовался! Последний я так раз радовался, когда у гнома золотое кольцо отжал. Но потом снова наступила долгая тишина.
Я сел на колени, положил руки ему на грудь, и чуть надавил. Несколько раз, не сильно, чтобы ребра ему не сломать, но ощутимо.
Эльф вдруг долго выдохнул и задышал. Я перевел дух. Теперь точно не околеет. И как-то так получилось, что огладил его грудную клетку. Инстинктивно, чтобы результат, что ли, закрепить.
И тут мои ладони словно искрами ожгло. Такая у него была нежная, гладкая, шелковистая кожа.
Я замер. Подался вперед, чтобы поближе — понюхать, исследовать. От этого эльфа пахло не укропом или прочей дрянью, от него пахло хвоей. Такой свежий запах, как в еловом ночном лесу после дождя. Я в секунду опьянел. Мне захотелось вытряхнуть его из одежды, и всего обнюхать с ног до головы, облизать, ощупать.
Я уже говорил, что главное мы улавливаем не зрением, а обонянием и осязанием. А ничто меня так, до мурашек, не сводило с ума, как запах хвои в ночном еловом лесу. Когда застынешь, глаза закроешь и дышишь, дышишь, и надышаться не можешь… А на морду тебе еще вдруг несколько капель с ветки упадут, ты облизнешь их с губ — и в них вся тайна и сладость ночи…