====== Часть 1 ======
Мехико, 2 декабря 2010 года
Суровый охранник распахнул дверь в прохладную декабрьскую ночь Мехико, освещенную огнями большого города и оглушенную пронзительными девичьими визгами и воем .
Их выпустили наружу, словно четверку гладиаторов на схватку с дикими зверьми, на потеху толпе. Живите, наслаждайтесь славой, пока на арене.
И они натянули доспехи звёздности и пошли – современные гладиаторы, кумиры юных, сквозь толпу и крики, мимо тянущихся рук и умоляющих глаз.
Первым, принимающий оглушительный удар восхищения – фронтмен, утонченно-утомленный, в узких дизайнерских кожаных брюках, высоко зашнурованных ботинках-платформах, прибавляющих десяток сантиметров росту и небрежную элегантность походке, в полупрозрачном обтягивающем свитерке со стразами Сваровски. Тонкие пальцы с тяжелыми серебряными перстнями. Раскосые глаза, цвета дымчатых топазов, с золотистым оригинальным мейк-апом, высокие точеные скулы, капризные пухлые губы с подковкой пирсинга. Собранные после концерта в небрежный хвост черные длинные волосы в переплетении прихотливых косичек. Толпа восхищенно выстанывала пульсацией всеобщего восторга, обхватывая жадными взглядами изысканный силуэт:
- Том… Том… Том…
Билл – старший брат-близнец знаменитого фронтмена, гитарист известной группы, давшей этим вечером завершающий концерт тура «Welcome to Humanoid city» в Мехико, спокойно шествовал следом, принимая свою долю неприкрытого девичьего восхищения. Этот хищник умел разбивать сердца – одним лишь быстрым оценивающим взглядом темных наглых глаз, точными жестами изящных сильных рук, так умело и сладко перебиравших на сцене струны гитары. Мешковатая рэперская одежда скрывала очертания выносливого жилистого тела, но в каждом движении чувствовалась сексуальность и первобытная сила. Агрессивный макияж и воинственный ирокез завершали опасный облик. Гитарист группы «Токио Отель» не без основания слыл ловеласом, а поклонницы шептались, что продюсеры заставляли девушек подписывать документы о неразглашении на пороге его спальни, и только поэтому мир не полнился правдивыми рассказами о невероятных способностях плейбоя Билла.
Два оставшихся участника рок-группы, не такие эффектные и скандальные, как близнецы Каулитц, спокойно двигались за фронтменом и гитаристом. Казалось, они вовсе не переживали из-за меньшего восторга. Бас-гитарист Георг Листинг, невысокий и атлетичный, с мечтательными русалочьими глазами, лениво заправлял за ухо русую длинную прядь. Ударник-виртуоз Густав Шеффер, единственный профессиональный музыкант в группе, насмешливо обводил толпу внимательным карим взглядом. Наверняка у шутника-блондина уже созревали уморительные скетчи по поводу проведенного концерта.
Продюсеры группы, довольные окончанием тура, снисходительно разрешили парням расслабиться в лучшем клубе Мехико.
Билл был слегка пьян и весьма доволен. Волнение и усталость последних концертов начали отпускать, только что в чилл-ауте какая-то смуглая красотка сделала ему превосходный минет и ускользнула без лишних вопросов. А завтра они летят домой и будут отдыхать перед поездкой в страну мечты – Японию.
В углу Билл заметил одиноко сидящего с коктейлем Тома. Это было скверно. Если младший брат напивался в уединении, не привлекал к себе внимание, не оттачивал искусство соблазнения, устраивая танцы на столах, и не осваивал местный пилон на маленькой сцене – дело близилось к скандалу.
Ожидания оправдались. Едва за сдвоенным номером близнецов захлопнулась дверь, Том стянул с пышного хвоста цветную заколку.
- Ужасно болит голова!
Дорогущая тонкая куртка полетела в угол. Том скинул неудобные сапоги-платформы и укоризненно сверкнул взглядом на упавшего в кресло близнеца.
- Почему бы тебе не принести мне таблетку от головной боли?
- Я устал и я пьян, – лениво отреагировал Билл.
- Тебе все равно, как я себя чувствую и что со мной происходит. Ты развлекался с телками весь вечер и не обращал на меня внимания.
- Так развлекался бы тоже, – усмехнулся Билл, медленно стаскивая пропитавшуюся запахами клуба худи. Не то чтобы он действительно не контролировал себя от опьянения, пара коктейлей уже выветрилась из головы, просто было лень следовать капризам Тома.
- Ко мне приставали незнакомые мужики, – капризно выдал младший брат. – А ты даже не заметил. Вот ты такой всегда. В прошлый раз, когда случился тот скандал с Бушидо, меня сначала отбивали Густ с Гео, потом Йост и только после ты подключился!
Билл знал эту пьяную манеру близнеца – припомнить все обиды сразу, и лишь обреченно поднял глаза к потолку, вытаскивая длинными пальцами сигарету из помятой пачки.
- И кстати, Йост такая же похотливая скотина, как и все остальные, – стервозно наябедничал Том. – Он меня после интервью пытался прижать, пока ты сисястой ведущей глазки строил!
- А нехуй было лезть со своим каминг-аутом, – равнодушно заметил старший брат. – Говорили менеджеры, чтобы подождал. Но ты же Дива, тебе же надо прямо вот сейчас, для эффекту неожиданного! «Должен признаться, женское тело не привлекает меня так, как мужское!» – очень похоже передразнил Билл знаменитое высказывание фронтмена недельной давности, которое до сих пор лихорадило прессу и интернет. – Вот мужики и полезли с удвоенной силой! Выбирай любого!
- Ты меня не любишь, – печально и нелогично отозвался Том, потерянно уселся на край кровати, моментально приобретая сходство с брошенным плюшевым медвежонком. – Ты мог бы меня остановить.
- О! – от удивления Билл глотнул дым и закашлялся. Из глаз брызнули слезы.
- Да-да, – воспользовавшись вынужденной паузой брата, продолжил Том. – Ты старший, ты умный. И опытный.
- А то, что я не в курсе твоих планов, не принимается в расчет? – прокашлял Билл.
- Ты должен был почувствовать. Мы близнецы, но не ощущаем связи, о которой говорим фанатам. Это так грустно… – раухтопазовые глаза Тома повлажнели.
- Не начинай снова, – поморщился Билл, выкинул сигарету.
Младший близнец плавно двигался по тому сценарию, в конце которого предполагалась истерика на тему «никто меня не любит и не заботится». Таким образом фронтмен сбрасывал оставшиеся после концертов негативные эмоции, но с недавних пор Билл сильно уставал и от эксцентричных выходок брата на публику, и от отдачи после. Гитарист предчувствовал назревающий конфликт, словно громовые раскаты на клубящемся черными тучами горизонте. Причины были – и альбом, и тур состоялись исключительно благодаря усилиям руководства, продюсеры так часто трясли перед парнями копиями контрактов, что бумаги превратились в маловразумительные тряпки. У Тома не писались песни, не складывались стихи, поэтому у Билла не шла музыка, близнецы метались и психовали, а Густав и Георг не понимали, как должен окончательно звучать материал. В результате весь альбом «Гуманоид» сочинила продюсерская группа, и Том отчаянно кривился, накладывая голос не на свои эмоции. Фронтмен капризничал, заносил в райдеры сумасшедшие требования вроде экзотических фруктов не по сезону, дизайнерских элементов декора и редких ароматов. У Тома болело горло, Билл ощущал это своими саднящими после концертов связками, хотя консилиум врачей хором твердил об успешной операции двухгодичной давности.
Том точно повторил скептическую гримаску брата.
- Врачи врали, – словно услышав промелькнувшие за секунды мысли близнеца, выговорил он. – Связки утратили эластичность, операция прошла неудачно. Я теряю голос, Билл. Последние концерты держусь только на препаратах. Вчера наш доктор получил окончательные результаты осенних исследований. Еще один концерт и я вообще замолчу.
- Почему ты не сказал? – тихо спросил Билл. Страх сковал горло.
- Ты меня не слышишь, – пробормотал Том, жмурясь куда-то за брата. Билл оглянулся – за спиной находилось зеркало, обрамленное широкой оправой в стиле «этно».
- Я потерял свою личность вместе с возможностью петь. У меня нет идей, в душе не звучит музыка. Я больше не фронтмен Том Каулитц… – глядя в зеркальную поверхность, говорил Том, и близнец со страхом слышал равнодушный, с застарелой болью, голос. – Кто будет мной? Может, ты, Билл? Может ты?
Том всхлипнул, вскочил с кровати, схватил с тумбочки громоздкий кувшин и с силой швырнул мимо близнеца прямо в свое отражение. Вместе со звоном осыпавшегося стекла Билла охватила липкая дурнота, и он откинулся на кресло, не замечая, как Том, с остекленевшим взглядом и по-детски беспомощно полуоткрытым ртом, бесформенной кучкой брендовой одежды упал на пестрый индейский ковер.
Мехико, 2 декабря 2010 г.
От резкого порыва ветра окна распахнулись, впуская в номер прохладную декабрьскую ночь Мехико, освещенную огнями большого города и оглушенную пронзительными девичьими визгами. Неугомонные обожательницы следили за группой днем и ночью, толпились у дверей отелей, громко выражали свой восторг, преданность и любовь.
Том тихо закрыл окно и отошел к кровати. Темное помещение освещалось лишь светом луны. По белым стенам скользили тени от верхушек деревьев, показывая экзотическое сказочное действие. На постели разметался Билл. Во сне его публичная личина Дивы сменилась скорбной гримаской, между черными бровями залегла морщинка, чувственные губы умоляюще изогнулись. На короткое время Билл стал настоящим, и Тома в очередной раз охватила волна сожаления и отчаяния. Парень обхватил себя за голые плечи и отвернулся к зеркалу, висевшему на противоположной стороне. Насупленные брови и жестко поджатый рот выдавали невеселые мысли. Плохо, все плохо. Том ощущал, как быстро, с каждым часом рушилась их жизнь. Прессинг вокруг становился невыносимым. Билл ощущал это тонкой душевной организацией, нервничал, выдавал себя. Выдавал ИХ. Дьявольски ревновал. Устраивал эмоциональные выяснения отношений, едва за близнецами закрывались двери номеров. Друзья и команда знали. Поклонники догадывались. Уже и массенмедиа начинали всерьез интересоваться неродственными отношениями знаменитых братьев. Чтобы отвести подозрения, пиар-служба разработала чудесные образы Билла-романтика и Тома-мачо. Парни исправно поддерживали имидж, но Билла категорически не устраивало поведение близнеца, его заигрывания с девушками, регулярные сообщения о загулах и двусмысленные рассуждения настоящего соблазнителя.
Билл защищал свою территорию с одержимостью дикого зверя. Том вздохнул, пристально вглядываясь через зеркало в лежащую на постели обнаженную фигуру. С некоторых пор нежный солнечный братишка превратился в ненасытное чудовище, жаждущее секса, пытающееся страстными и опасными играми доказать исключительное право на близнеца. Доводил рассудительного старшего брата до такого состояния, что Том терял голову от зашкаливающего возбуждения и ярости, оставлял яркие отметины на обожаемом хрупком теле, вырывал из Билла стоны и крики боли, а потом терзался горьким чувством вины.
Том зажмурился, затем широко раскрыл глаза. Ресницы слиплись от непрошенных слез. Искусанные губы нестерпимо болели, но еще больше заболела душа, когда парень увидел следы страсти на своем сильном теле – длинные царапины на плечах и руках, укусы на шее, на внутренней стороне бедер… и россыпь синяков на изумительных ногах брата, на его тонкой талии и белых ягодицах. Том знал, что сильнее всего у близнеца саднило внутри, и назавтра младший будет незаметно хмуриться и болезненно сжиматься… И все же победоносно улыбаться, держаться необыкновенно прямо и расправлять гордые плечи. Фронтмен. Дива. Идеальный. Любимый и единственный.
Билл тихо всхлипнул во сне. По бледной точеной скуле скатилась теплая слезинка. Том напряженно всматривался в зеркало, но вместо знакомых силуэтов видел двухголовую гидру, сплетенную хвостами в преступный похотливый танец. О, если бы можно было прожить все сначала! Том ни за что не предался бы страсти так неистово, так безоглядно и неосторожно! Остановился бы в отношениях с Биллом на нежно-братских, построенных на взаимном доверии, без патологического врастания друг в друга. Но сейчас уже поздно, все вокруг провоцировали близнецов на нервные метания, вынуждали постоянно оправдываться, выслеживали, контролировали каждый шаг. Билл держался из последних сил, ослепительно скалился, профессионально работал на интервью, и лишь Том замечал бешенно пульсирующую на изящной шее жилку, грозящую вот-вот порваться от давления стремительного тока отравленной крови. Все чаще Том ощущал неминуемое приближение скандала с последующими судами, разбирательствами, выяснениями обстоятельств, наказанием…
Сегодня ему было особенно страшно. Том не помнил, как отыграл последний концерт тура, как участвовал в автограф-сессии и давал интервью местному телеканалу, как добрался в отель. Пьянящие неистовые ласки Билла привели его в возбужденное состояние и теперь, пережив яркое отчаянное удовольствие, Том угрюмо пялился в отражение, изо всех сил желая изменить, исправить… Сделать хоть что-нибудь.
Билл плакал во сне.
- Мы справимся, лишь бы от нас отстали… – сказал зеркальному двойнику Том и внезапно ударил кулаком по гладкой поверхности.
Зеркало неожиданно легко треснуло, ослепило крупными осколками, будто ломая привычный мир…
Яркий свет зимнего солнца светил в незашторенные окна. Дверь сокрушалась от ритмичной барабанной дроби. По угадываемой мелодии и профессиональной подаче моментально проснувшийся Билл тут же определил личность раннего визитера. И не ошибся. В номер ввалился бодрый и свежий Густав Шеффер, с влажными светло-русыми волосами и, по обыкновению, в шортах. За широкой спиной ударника маячил Георг Листинг, плутовато сверкая камышово-зелеными лисьими глазами.
- Доброе позднее утро! – пискляво приветствовал он.
- Уже пора вставать? – высунулся из-под одеяла Том.
Билл повернулся на голос младшего брата, осмотрелся, вдруг замечая, в каком странном номере они провели ночь. Комната оказалась супружеской спальней с широкой кроватью посередине, на которой близнецы и проспали, каждый со своего края. Том откинул одеяло, осторожно вытянул ноги и плавно вылез из тщательно свитого на ночь уютного гнездышка.
Густав с Георгом переглянулись и громко захохотали. Билл окинул взглядом протиравшего сонные глаза Тома, улыбнулся уголками губ – братишка и правда выглядел уморительно в своей любимой пижаме с мишками и голубыми сердечками, хотя и не до такой степени, чтобы ржать настолько оглушительно. Парни покатывались, словно видели старую пижамку впервые в жизни.
- Какая у Томачи ночнушка веселенькая, – отсмеявшись, заметил Густав. – Даже у меня руки просят поняшкать!
Том потянулся и осторожно почесал голову в проборе между туго заплетенными косичками.
- Вы зачем притащились в полном составе? – поинтересовался он, а Билл сладко зевнул во всю пасть, нашарил лежащие рядом на стуле спортивки. Георг пожал плечами.
- Кое-кто видимо забыл, что через час интервью на местном радио. А Дэйви вчера несколько раз напоминал!
- Что-то я не припоминаю, чтобы ты раньше называл про «Дэйви» – тихо, но отчетливо выдал Билл.
Басист заметно смутился, поджал нижнюю губу.
- Пожалуй, я перебрал вчера, – просовывая косматую голову со стоящим набок жестким ирокезом в горловину вытянутой футболки, продолжил наблюдения Билл. – Надо уменьшить обычную дозу виски-кола.
- Вы поссорились? – внезапно спросил Густав.
Близнецы удивленно переглянулись.
- Почему это? – подал голос Том, выпутываясь из наивной ночной кофты.
- Всем известно, что Билл пьет виски только когда поругается с Томом, – отозвался Георг.
- Ну что ты, – весело тряхнул черным ирокезом Билл и фамильярно облокотился на плечо басиста. – Если каждый раз, когда мы ссоримся с мелким, заливать виски-колу, то я очень скоро сопьюсь!
Георг осторожно покосился на острый локоть, находящийся в опасной близости от лица.
- Кого ты мелким назвал, швабра?! – возмутился Том и запустил снятыми с тонких ног штанишками в старшего брата.
Продюсер Дэвид Йост оказался в комнате близнецов, когда полуголые Каулитцы швыряли друг в друга нетяжелые предметы, а Густав и Георг отстраненно следили за побоищем.