– Мисс Грейнджер, не это ли ищете?
Помахивая ее вещами в воздухе, причем так, что лямка бюстгальтера болталась прямо у его живота, Люциус материализовался из высокой травы. Господи! А она-то, глупая, еще надеялась побыть в уединении…
– Малфой! – единственное, что с негодованием удалось произнести Гермионе.
– Да, мисс Грейнджер?
Этот ублюдок улыбался. Улыбался!
– Сейчас же верни мне одежду, ты, чертов муд…
– О, боги… и где же ваши манеры, дорогая? Неужели вы никогда не слышали о том, как нужно просить правильно?
– Верните мне мою чертову одежду. Пожалуйста.
С притворной невинностью Малфой усмехнулся.
– Но, мисс Грейнджер, если хорошенько поразмыслить, то вы можете просто подойти и взять её, не так ли? Или вас при виде меня постигла некая слабость, что не можете выйти из воды самостоятельно? Может, помочь?
– Нет, мерзавец! – сердито махнув кулаком, взбешено крикнула Гермиона. – Я голая, и вам это хорошо известно, черт побери! Сейчас же отдайте одежду!
Развернувшись, Люциус направился к близлежащему валуну и аккуратно положил вещи на нагретую поверхность. Потом повернулся лицом к Гермионе и, сложив руки на груди, нахально ухмыльнулся и произнес:
– Подойдите и возьмите сами…
________________________________________
Четверг, 19 июня 2004, 11:14.
– Мисс Грейнджер, я сожалею, что… повел себя… так.
Не отвечая, Гермиона продолжила колотить кокосовым орехом по острому краю скалы с такой силой, что Малфою стало немного страшно. Несомненно, сейчас она воображала вместо кокоса его собственную голову.
– Мне на самом деле, жаль… Извините, – продолжал настаивать он, но ответа так и не дождался.
Не сказать, что б Люциус Малфой был человеком, известным своими извинениями, чего уж там. Извинялся он, обычно, только в тех редких случаях, когда действительно ощущал вину, что случалось нечасто. Но не сейчас. Поскольку в данный момент Гермиона имело полное право злиться на него, и винить ее за это Люциус не мог. Да и никто б не мог – после событий вчерашнего вечера.
Нет, Малфой не сожалел о своем поступке. Конечно же, нет! Вид, открывшийся ему, когда безумно разъяренная Гермиона метнулась к валуну (подпрыгивающая грудь, торчащие соски), стоил ее молчаливого сегодняшнего гнева. О… то, что он увидел, останется в памяти навсегда. Люциус сомневался, что даже Обливейт сможет справиться с этими божественными воспоминаниями.
А вот Гермиону, в отличии от него, сей факт не радовал. И выглядела она не только разозленной донельзя, но и безумно смущенной. Честно говоря, Малфой предпочел бы, что б на него, как обычно, кричали и сыпали проклятиями, чем молчать уже почти сутки. Но… ответом на все его извинения было лишь молчание. Долгое, гордое молчание, с высоко поднятой головой и все розовеющими лицом и шеей.
Люциус снова почувствовал угрызения совести, правда, не слишком сильные. Что ни говори, а сладкие воспоминания о её нежных холмиках сводили чувство вины до минимума.
– Хорошо, хорошо… Чем я могу заслужить прощение? Что мне сделать?
Клак!
– Может, принести свежей воды?
Клак!
– Насобирать еще кокосов?
Клак!
– Построить замок из песка?
Клак!
– А может лучше реальный? В Котсуолде?
Звук ударов затих, и Люциус тут же обеспокоенно напрягся. Твою ж мать! Постройка замка в Котсуолде обойдется ему в астрономическую сумму…
– Если предлагаете сделать нечто, чтобы я простила вас, мистер Малфой, – спокойно и с достоинством произнесла Гермиона, лицо которой все еще розовело. – То справедливости ради нам нужно сравнять счет.
– Хотите, чтобы я побегал тут голым?
Лицо ее порозовело еще сильней, а поджатые губы превратились в тонкую линию.
– Да.
Люциус оказался откровенно ошеломлен. Справедливым человеком от природы он точно не был, но в данном случае необходимо взвесить все шансы дальнейшего развития их пребывания здесь. Сколько придется пробыть на этом острове в полной изоляции – неизвестно. И оставлять у себя за спиной такого врага, как Гермиона Грейнджер, точно не стоит. Но согласиться на ее требования?! Мерлин!
Мысли Малфоя заметались. Так, надо постараться как-то отвлечь ее от этой дурацкой идеи. Неужели же он (с его бойким языком) не сможет найти другой выход для её гнева?
– Мисс Грейнджер, конечно… я понимаю вашу яро…
– Ни слова! Либо вы раздеваетесь, либо разговор окончен. Но когда мы вернемся в Англию, я буду судиться за каждый кнат, которым вы владеете, обвинив в сексуальных домогательствах. А Ежедневный пророк проглотит эту историю с наслаждением, особенно, когда я отдам им свои воспоминания. Мало того, что вы будете вынуждены уйти в отставку, как Министр Магии, вы еще станете и социальной парией. Нет, хуже! Вы снова будете опростоволосившимся Пожирателем Смерти.
Скрипнув зубами, Люциус начал расстегивать рубашку.
________________________________________
11:16.
Когда четыре пуговицы были расстегнуты, Гермиона нервно облизнула губы. Сейчас она уже не была так уверена, что хочет видеть Люциуса голым. А если даже и так, то, конечно, при других обстоятельствах.
«ЧТО??»
Да нет на свете никаких обстоятельств, при которых она захотела бы видеть Люциуса Малфоя голым!
Потому что он – всего лишь обычный пошлый мужлан. Она не могла поверить, что была влюблена в него. Да, именно – была! Но не более. Нет… Господи, ну за что ей это?
Последняя пуговица выскользнула из петли, и порыв ветра тут же выбрал подходящий момент, чтобы театрально сорвать его рубашку с плеч, обнажив грудь, руки, плоский живот, и даже две выступающие косточки бедер, исчезающие в брюках.
Мерлин, да что за глупый бриз, отбрасывающий рубашку и волосы этого гада назад так, что он похож сейчас на модель, позирующую для дурацких гламурных женских журналов?
Гермионе хотелось ударить его. Опрокинуть на песок!
И попрыгать на его костях.
Потому что собственное тело медленно, но верно начало предавать её.
Сбросив рубашку, он уже начал расстегивать ремень, когда Гермиона решила, что выдержать большего она не сможет.
– Достаточно, – произнесла сухо и напряженно. – Боюсь, что меня стошнит, если вы продолжите.
Люциус пристально посмотрел на нее, пытаясь поймать взгляд. Не получилось. Гермиона, даже памятуя о том, что лжецы, как правило, избегают зрительного контакта, просто не смогла встретиться с ним глазами.
________________________________________
11:17.
«Надо же! Какой приятный сюрприз»
Он нагнулся за рубашкой.
Но в тот момент, когда настойчиво и безуспешно пытался столкнуться с ней взглядом, Люциуса осенило: а что, если Гермиона Грейнджер испытывает к нему вовсе и не… ненависть? Блестящая память тут же начала подбрасывать воспоминания о моментах, как раз таки позволяющих усомниться в ее отвращении.
Во-первых, участие в качестве свидетеля на слушании его дела после окончания войны, произошедшее в 1999 году. И ее показания, которые ошеломили его, но за которые же он был ей бесконечно благодарен. Если бы не заявление героини войны о том, что он не сражался в финальной битве, и не ее глубочайшая убежденность и заверения в том, что Люциус Малфой раскаялся и заслуживает снисхождения, то как знать… возможно, он был бы в Азкабане и по сей день.
Во-вторых, полтора года назад, когда он открыто начал бороться за должность Министра Магии: ее странные взгляды, которые порой случайно ловил, ее краснеющие щечки, даже когда она старалась поскорей отвернуться и не показать ему этого.
В-третьих, ее непонятно растущая враждебность по отношению к нему с каждой следующей партнершей, которая появлялась у него за эти годы. Нет, конечно, он думал, что это лишь проявление ханжества мисс Заучки и ее нетерпимость к служебным романам. А если… ошибался? Неужели он попал в точку, когда ляпнул в тогда, кабинете, что ревность ей не идет?
А еще он помнит взгляд, брошенный Гермионой на эту… Салли-или-как-её-там. Сейчас он понимал, что в нем сверкнула не только злость из-за задержки решения по ее проекту, нет. Это была зависть и обида. Обида на то внимание, что он уделил девчонке. Не ей…
Так… может быть она сама хотела бы оказаться на месте той глупенькой статистки? Тьфу, нет, не так… Может быть ее тоже… влекло к нему? Также как и его?
Хм.
Хм…
Люциус понял, что ему не терпится проверить эту теорию. И понять уже раз и навсегда – так это или не так!
Примечание: Котсуолд, где Люциус чуть не обещнулся построить замок. Горная гряда в западно-центральной части Британии, которую называют Сердцем Англии, является заповедной зоной.
http://lifeglobe.net/entry/2789
========== Глава 3. Часть 1. ==========
И все еще четверг, 19 июня 2004, 18:02.
Гермиона расстегнула пару пуговиц блузки, потирая болезненно затекшую шею с правой стороны. Почти каждую ночь ее одолевали судороги. Ну еще бы! Использовать вместо подушки небольшой валун! Да какому организму это понравится?! Никогда еще она осознавала так ясно, как сейчас, того факта, что наличие хоть какой-нибудь кровати и принадлежностей для сна (уже не говоря о собственной мягкой и уютной постельке), может послужить источником самого настоящего счастья. Господи! Все это уже давно казалось Гермионе чем-то самим собой разумеющимся, как еда или вода… или крыша над головой… А зря!
Пошевелила плечами, ощущая всей верхней частью спины такую ноющую боль, что, казалось, стадо гиппогрифов от души потопталось по ее телу. Невероятная физическая усталость, усугубленная чувством страха, что она никогда не покинет этот остров, преследовала её практически постоянно. Неужели же они застрянут здесь, питаясь лишь кокосовыми орехами на завтрак, обед и ужин, навсегда? Да при этом еще и пытаясь сохранить рассудок, в то время как Люциус Малфой всячески старается лишить ее такового.
И вдруг, будто отозвавшись на безмолвные моления, на плечи опустилась пара рук. Резко дернувшись, Гермиона попыталась повернуться, но стальная хватка удержала ее на месте.
Она выплюнула листья эвкалипта, которые старательно жевала каждый день, освежая дыхание.
– Что вы делаете? – спросила с искренним возмущением.
– Мы… помогаем вам, – насмешливо прозвучало в ответ, и Малфой начал разминать пальцами ее шею и плечи.
– Прекратите сейчас же! Мне не нужна ваша помощь. Я… не нуждаюсь в вас. И вы мне тоже… не нуж… о, Господи… да, тут… и еще правей… ооо… да, там…
Она невольно закрыла глаза. Боже, боже… Эти руки делали то, что должно было быть запрещено законом. Они делали нечто, от чего женщина могла потерять рассудок… И это было прекрасно. Где он был раньше? Где были эти, посланные самим Господом Богом, руки всю ее жизнь, когда она страдала от различных болей и напряжения? Когда именно они могли утешить и облегчить страдания…
Черт! Люциус Малфой действовал круче квалифицированного массажиста. Кто бы мог подумать?
Он ловко массировал шею и плечи Гермионы, будто изгоняя боль навсегда. А потом скользнул вниз по спине, и пальцы его, будто по волшебству, тут же нашли источник её дискомфорта на спине и бесцеремонно задрали блузку. Ох… Как же ей хотелось возмутиться в этот момент! Но нет… Не получилось. Гермиона так и не смогла приказать Малфою остановиться. Утешив себя мыслью, что прикосновения Люциуса приносят ей реальное облегчение, она не могла не признаться себе и в другом – ей… нравилось чувствовать его руки на своем теле. Очень нравилось…
Нравилось, как он не только массирует, но и поглаживает ее тело ладонями… так чувственно… так нежно… Нравилось, как осторожно сжимает ее плечи. Как мягко его губы прижимаются сейчас к ее…
Гермиона резко дернулась и пришла в себя от охватившего ее сумасшествия.
– Что вы делаете? – задала она вопрос снова.
– Я же уже сказал… Помогаю вам, – шепот Люциуса обжигал кожу на шее.
– Мистер Малфой, вы с ума сошли?! Вы… целуете мою шею!
– Неужели? А мне кажется, что ваша шея просто наслаждается этим процессом.
– Нет, не наслажда… ой! – Гермиона ощутила, как кончиком языка Малфой лизнул ее за ухом.
Она попыталась отпрянуть от него вперед или в сторону, но не смогла. Вместо этого ощутила, как Люциус садится с колен на корточки и тянет ее на себя. Продолжая поглаживать руки и плечи девушки, он чувственно прошептал на ухо:
– Почему ты постоянно так противишься мне?
– Потому что… потому что… – да потому что не знает, что произойдет и что она может натворить, если перестанет сопротивляться!
– Разве это не то, чего ты хочешь? – Малфой поцеловал бьющуюся на шее жилку.
«Да»
– Нет!
Скользнув с плеч, он ловко расстегнул пуговички блузки и тут же стянул ее, обнажив грудь Гермионы, едва прикрытую черным бюстгальтером.
– Разве ты не желала моего внимания к себе, как к женщине?
«Да, давно».
– Никогда!
Спуская с плеч лямки бюстгальтера, он мягко провел губами по линии челюсти. Еще секунда – и голой груди Гермионы коснулся прохладный нежный воздух.
Голос Малфоя зазвучал на октаву ниже:
– Разве никогда не жаждала моих прикосновений?
Да! Много раз, и даже сейчас жаждала. Гермиона хотела, чтобы он прекратил зря тратить время и дотронулся до нее там, где она и мечтала быть тронутой. Но будь она проклята, если признается в этом. Что-что, а демонстрировать Малфою свою слабость она не собиралась. Тем более, что срезать собеседника Гермиона Грейнджер умела всегда.
Слегка повернувшись, глянула ему в лицо.
– По-моему, кое-кто три дня назад уверял, что скорей умрет, чем позволит себе дотронуться до меня…
– Да… Жаль, конечно, – привычно протянул Люциус, – но не всегда получается делать только то, чего хочется. – И не дожидаясь следующих возражений, наклонился и поцеловал ее.
Он целовал медленно, осторожно, почти целомудренно касаясь ее губ, прежде чем мягко толкнулся в рот языком. Закрыв глаза, Гермиона наслаждалась вкусом его рта и движениями языка, будто танцующего с ее собственным. Уже скоро от этого чувственного эротического танца нижнюю часть живота свело болезненной судорогой желания.
Невольно вцепившись пальцами в его рубашку, она прижалась сильней. Боже! Поцелуй с Люциусом Малфоем хотелось продолжать вечность. Сотни раз она мечтала, каково это – целоваться с ним, сотни раз пыталась представить себе, каково это – ощущать его губы на своих (хотя и обрывала себя постоянно), но никогда не думала, что поцелуй будет таким… волнующим, таким соблазнительным. Ее тело будто оживало от его поцелуя каким-то невероятным образом, заставляя желать лишь этого мужчину. Только его. Одного. Будто чувствовало, что больше никто другой не сможет утолить голод, вызванный Малфоем. Лишь он сам…
– Хочу прикасаться к тебе, - прошептал он ей в губы. – Позволь…
Словно отвечая, Гермиона, склонив голову на его плечо, слегка выгнулась и откинулась назад, будто подставляя полушария груди его ладоням.
– Согни ноги в коленях.
Согнула.
– Раздвинь их.
Она попыталась, но строгая юбка позволила это сделать лишь на четыре дюйма.
Эту проблему Люциус решил предельно скоро и просто: он задрал подол юбки до самых бедер.
Гермиона, двигаясь будто во сне, широко раздвинула ноги.
– Хм, как восхитительно развратно вы сейчас выглядите, мисс Грейнджер, – тут же промурлыкал ей на ухо Люциус, и, прежде чем она смогла что-либо ответить, потянулся и обхватил полушария ее груди.
Осторожно подержал в ладонях, будто взвешивая их, затем слегка сжал и легко провел подушечками пальцев по чувствительной нижней стороне. А потом, ощущая, как Гермиона напряглась и потянулась ему навстречу, ущипнул и тихонько покрутил соски между пальцами. Ее легкие вздохи и стоны, чем-то похожие на жалобное мяуканье котенка ласкали слух. Наслаждаясь ими, Малфой снова впился в ее рот ненасытным жестким поцелуем, будто желая выпить их, утоляя жажду.
– Пожалуйста… пожалуйста… – выдохнула Гермиона, не в состоянии сформулировать то, чего она действительно хотела сейчас: почувствовать, как его возбужденная плоть, крепко прижимающаяся к пояснице, находится в ней самой, двигается глубоко внутри.
Но Люциус будто нарочно отказывался понимать ее. Вместо этого он скользнул правой рукой по животу, мимо скомканного подола юбки, и положил ладонь на прикрытую тонкой хлопковой тканью промежность. Слегка нажал, и Гермиона снова застонала, невольно толкнувшись к нему бедрами.