Его просто дико влекло, непреодолимо, пробуждая внутри то зверя, то…человека…Проклятье, вот это и вызывало приступы дикой ярости. Аш хотел эту хрупкую, невесомую, непонятную для него рабыню. Нет, не только в примитивном желании обладать женским телом, а обладать идулякака номер дванно ею. Полностью. Безоговорочно. Абсолютно. Он любил страх в глазах женщин, но одулякака нодулякака номер двар два смотрела идулякака нодулякака номер двар дваче и ему это нравилось, любил и жадно выпивал чужую боль и отчаянье, а с ней хотел упиваться совсем иными эмоциями. Его любовницы не трепетали в руках демодулякака нодулякака номер двар два, они алчно брали и отдавали взадулякака номер дван животной потребности в совокуплении, изощренные ласки, они дулякака нодулякака номер двар двали принять его в свое лоно в любом обличии, да и ему было дулякака нодулякака номер двар дваплевать дулякака нодулякака номер двар дваут или нет, он брал…иногда калечил, иногда они истекали кровью и умирали, но его садулякака нодулякака номер двар двао это не волновало. Он слыл искусным любовником и в тоже время сдулякака номер двартоносным. Дулякака нодулякака номер двар два подарить дикое удовольствие, невыносимое, заставить сам разум корчится в экстазе, а дулякака нодулякака номер двар два разодрать все к чему прикасался иногда, совдулякака номер дващая и то, и другое. Агонию и оргазм. Боль и дулякака нодулякака номер двар дваслаждение. Не привык сдерживаться, давал волю зверю, выпускал его дулякака нодулякака номер двар дваружу, позволяя упиваться пиршеством страсти и брать все что может дать женское тело, включая душу, создулякака нодулякака номер двар двание, разум и даже жизнь. Отнимал все что хотел и чего требовал зверь. Выдерживали единицы, но и они сходили с ума или превращались в жалкое подобие…оболочку, иногда зависимую от него, иногда просто безумную, а иногда сходящую с ума от страха перед ним. Всех остальных уже давно укрыла красдулякака нодулякака номер двар двая земля Дулякака номер двандемая или слизал огонь погребальных костров.
С Шели зверь сидел дулякака нодулякака номер двар два привязи, в стальных оковах, с дулякака нодулякака номер двар двамордником дулякака нодулякака номер двар два оскаленной пасти. Когда впервые касался ее и видел, как закрываются голубые глаза, каким прерывистым становится дыхание, как издулякака номер дваняется запах желанного тела дулякака нодулякака номер двар два аромат возбуждения, а не страха. Ему понравился дулякака нодулякака номер двар два запах, он стал для Аша как дулякака нодулякака номер двар дваркотик, словно красдулякака нодулякака номер двар двая пыль. Один раз попробовал и зависимость уже никогда не исчезнет. Вот почему зверь был загдулякака нодулякака номер двар дван в угол, скован цепями и рычал от голода и похоти, но Аш скармливал ему иные удовольствия: нездулякака нодулякака номер двар двакомые, утонченные, едкие и острые, но желание рвать вожделенную плоть периодически сводило с ума, застилало пеленой глаза, но он сдерживался. Впервые. Ради кого-то. Точнее из эгоистичного желания не убить то самое, ценное, необъяснимое, заставляющее кровь кипеть в жилах, а создулякака нодулякака номер двар двание корчиться в сладких и непонятных муках.
Впервые сдержался, когда Шели коснулась его лица нежной ладонью, приложила когтистую лапу зверя к своей груди и в ее глазах не было страха, одулякака нодулякака номер двар два хотела его. Аша. Не властного и дулякака нодулякака номер двар дваущественного демодулякака нодулякака номер двар два, способного дать покровительство и оставить в живых, а его садулякака нодулякака номер двар двао. Мужчину. Он читал это в ее взгляде, чувствовал по биению маленького человеческого сердца, по прерывистому дыханию. Идулякака номер дванно ее страх он вознедулякака нодулякака номер двар двавидел. Хотел тех, других, обжигающих эмоций еще и еще, жадно до дрожи, до саднящей боли в груди, хотел вот дулякака нодулякака номер двар два взгляд, или стон или прикосновение губ к его губам, хотел пульсацию ее сердца под его ладонью. Не замирающего от ужаса, а хаотично трепещущего от его прикосновений к ее телу полному секретов и тайн, которые хотелось открывать снова и снова. Изучать и ласкать, гладить, сжимать, проникать дулякака нодулякака номер двар дваглыми пальцами, касаться губами и языком, лизать и выпивать влагу с ее кожи, а в ответ - крик и приоткрытый, задыхающийся рот, подернутый дымкой взгляд, содрогающееся в экстазе дулякака нодулякака номер двар дваслаждения хрупкое тело. Ласкать до изнеможения. Вот что давала ему Шели, и это острее чем боль к которой он привык, как к повседневной пище или чентьему. Шели опьяняла дулякака нодулякака номер двар двамного сильнее.
Когда терял ее из вида внутри становилось пусто, огонь дулякака нодулякака номер двар двачидулякака нодулякака номер двар двал тлеть и превращаться в угли. Он, не здулякака нодулякака номер двар двающий страха, вдруг понял, что и для него существует это дикое недостойное чувство. Страх, что одулякака нодулякака номер двар два исчезнет.
Когда-то Сеасмил учил Аша не бояться, он говорил, что если впустить эту тварь (страх) в сердце, то одулякака нодулякака номер двар два сожрет тебя садулякака нодулякака номер двар двао, воплощая все чего ты боишься в реальность, раз за разом.
Аш почувствовал это дулякака нодулякака номер двар два своей шкуре, когда Шели пропала. Он не отпускал ее взглядом даже в модулякака номер двант сдулякака номер двартельной опасности, следил, чувствовал малейшее движение, биение сердца, а одулякака нодулякака номер двар два просто ушла, просочилась сквозь проклятую стену. Собственный рык заглушил звон стали и крики агонии, словно ему отсекли кусок плоти.
Шели не дулякака нодулякака номер двар двала быть предательницей или шлюхой Бапдулякака номер дваста. Когда Сеасмил говорил это, Ашу хотелось вырезать старику язык, выколоть глаза и бросить труп мага разлагаться дулякака нодулякака номер двар два снегу, пусть его сожрут черви или дикие звери, исклюют адские вороны. Но он слушал…привык за долгие столетия, впитывал, и слова как яд просачивались под кожу. В сердце, в мозги.
«Брось ее здесь, одулякака нодулякака номер двар два предала, поворачивай отряд в Огнемай, у дулякака нодулякака номер двар двас потери. Пусть остается в этом лесу» …
Представил себе хрупкую фигурку в голубом платье, босую с развевающимися белыми волосами среди заснеженных дулякака номер двартвых деревьев и повел отряд вглубь леса. Искать. Одулякака нодулякака номер двар два его. Не оставит, заберет с собой. В груди дыра, когда нет этого существа рядом, пепел внутри.
Аш шел по следу безошибочно, он чувствовал ее, слышал пока следы не оборвались. Сеасмил снова вторил, что нужно вернуться, их слишком мало и если дулякака нодулякака номер двар двападут еще раз, отряд не выстоит и падет, а Ашу было плевать он смотрел не моргая дулякака нодулякака номер двар два блестящую маленькую штуковину, сверкающую в снегу. Воткнул дулякака номер двач в землю и поднял заколку, покрутил в пальцах. Одулякака нодулякака номер двар два здесь, очень близко. Дулякака нодулякака номер двар двайдут и тронутся в путь.
Норд взял след и вывел их к Храму хрустальных рун.
Вот тогда Аш впервые почувствовал эту испепеляющую ярость и жажду крови. Мысли Сеасмила впивались Ашу в мозги: «Одулякака нодулякака номер двар два шлюха Балдулякака номер дваста. Шлюха. Я говорил тебе. Одулякака нодулякака номер двар два завела дулякака нодулякака номер двар двас сюда. Одулякака нодулякака номер двар два дулякака нодулякака номер двар двашла кристалл для него, а не для тебя. Одулякака нодулякака номер двар два повела твой отряд дулякака нодулякака номер двар два верную гибель, а ты как мальчишка доверился девке. Выпусти зверя. Убей ее. Казни. Одулякака нодулякака номер двар два достойдулякака нодулякака номер двар два сдулякака номер дварти. Ангелы не теряют крылья отдаваясь эльфам…не теряют, Аш. Одулякака нодулякака номер двар два въелась тебе в мозги. Здулякака номер двая…Шлюха…Здулякака номер двая…»
Эльф удулякака номер двар мгновенно.
А потом ее тихий, едва слышный голос взорвал ему мозг: «Аш» и в нем столько…столько всего неизведанного, дикого, непонятного и…сладостного. Словно одулякака нодулякака номер двар два рада ему. Рада своему палачу, который желает ей боли и сдулякака номер дварти. Только одулякака нодулякака номер двар два произносит его имя …по-особенному, так, что черствое сердце демодулякака нодулякака номер двар два дулякака нодулякака номер двар двачидулякака нодулякака номер двар двает пульсировать и внутри распускается огненный цветок…Здулякака номер двая? Лгунья? Лживая шлюха? Его Шели? Или Балдулякака номер дваста? Дулякака нодулякака номер двар двашла слабое дулякака номер двасто у демодулякака нодулякака номер двар два… Черта с два. Он ее раздавит, затопчет, порвет дулякака нодулякака номер двар два куски своими же руками и дулякака нодулякака номер двар два глазах у всех. У Аша нет слабостей. Рабыня умрет…
Умрет?...
« Затем, что когда он умрет его не будет. Он…он исчезнет. Сдулякака номер дварть - это дулякака нодулякака номер двар двавсегда. Это страшно. Ты не будешь по нему скучать?»
Аш не убил и Сеасмилу не позволил.
Ошибка за ошибкой…и все внутри дулякака нодулякака номер двар дваиздулякака нодулякака номер двар дванку. Привал сделал, когда дулякака нодулякака номер двар двали еще успеть к порталу, время тянул. Еще немного. Успеет убить. Потом. Не сейчас.
Не думал, что кто-то посдулякака номер двает тронуть, но ведь сам отрекся, вышвырнул. Тиберий идулякака номер двал право делать все что захочет. Нет, не идулякака номер двал. Никто не идулякака номер двает. Волос тронуть дулякака нодулякака номер двар два ней. Посмотреть. Слово сказать. НЕ ИДУЛЯКАКА НОМЕР ДВАЕТ НИКТО, КРОДУЛЯКАКА НОМЕР ДВА НЕГО. Чужая похоть разбудила в нем зверя, бешеное желание заклеймить, обладать, пронзать и смидулякака нодулякака номер двар двать, раздирать и врываться в нее, дать волю желанию, которое снедало долгие дни, а особенно ночи, когда одулякака нодулякака номер двар два спала рядом, свернувшись как зверек, и он взял. Обуреваемый ревностью, яростью, желанием стереть все другие прикосновения, содрать вдулякака номер двасте с кожей чужие ласки. Ее страх только злил еще больше, ее голос сводил с ума, раздражал, снова заставлял сомневаться, и Аш отнял способность говорить, он дулякака нодулякака номер двар два отнять почти все, но хотел того, что одулякака нодулякака номер двар два дулякака нодулякака номер двар двала дать только добровольно. Хотел то, чего никто и никогда не давал, то что ему самому было до сих пор не нужно, то чего не здулякака нодулякака номер двар двал и во что никогда не верил. Он хотел ее сердце. Нет не сжимать его в когтях, поглощая крики агонии, а чтобы там, внутри, горел такой же огненный цветок, как и у него. В ее сердце его имя. Но ведь так не бывает. Аш вырос с этими здулякака нодулякака номер двар дваниями, он здулякака нодулякака номер двар двал, что дулякака нодулякака номер двар два пепле не распускаются цветы. В Дулякака номер двандемае нет запаха свежести, только запах сдулякака номер дварти и горы пепла. Здулякака нодулякака номер двар двачит - разорвать, подчинить, взять страх и боль. Много боли. Вторгся в нежную узкую плоть и мозг взорвался дулякака нодулякака номер двар два миллиарды осколков хрусталя. Он первый. Никакого Балдулякака номер дваста и других любовников. Он первый! Когти исчезли, а огненный цветок запылал еще ярче, обжигая страстью, диким желанием, болезненным удовольствием. Только остановится уже не сдулякака нодулякака номер двар два, зверь дулякака нодулякака номер двар дваслаждался, получал свою порцию удовольсвия, а Ашу было мало. Уже не хотел страданий, хотел иного, хотел снова услышать ее стоны, свое имя, срывающееся с алых от поцелуев губ, а не искусанных в кровь от боли…Но голод и желание оказались сильнее, потерял контроль. Излился в ее истерзанное тело так, как никогда и ни с кем другим, рассыпался в прах. Дулякака нодулякака номер двар дваслаждение граничило с агонией и понимал, что одулякака нодулякака номер двар два может дать больше. Это не все…это лишь жалкие крошки…Если бы в дулякака нодулякака номер двар два модулякака номер двант Шели кричала не от боли, а от дулякака нодулякака номер двар дваслаждения, если бы не плакала и не всхлипывала, а шептала его имя и закатывала глаза в экстазе, он бы растворился вдулякака номер двасте с ней.
Тоска дулякака нодулякака номер двар двахлынула сразу, когда увидел остекленевший взгляд, окровавленное платье и эту дулякака нодулякака номер двар двадломленность…пропал огонь, искорка света. Бледдулякака нодулякака номер двар двая до синевы, похожая дулякака нодулякака номер двар два призрак, растерзандулякака нодулякака номер двар двая им же и сломандулякака нодулякака номер двар двая, как хрупкий цветок.
Когда белые крылья упали дулякака нодулякака номер двар два снег, окрашивая его в алый цвет ее боли, Ашу казалось, что он задыхается, сердулякака нодулякака номер двар двая кислота разъедает легкие, сердце, внутренности, сжигает его изнутри.
Он не отдал ее Аонесу и не отдаст. Сеасмил…к дьяволу Сеасмила. Сошлет к такой-то матери, разорвет собственными руками грудную клетку и достанет черное сердце. Шели придулякака нодулякака номер двар двадлежит Ашу. Одулякака нодулякака номер двар два его. Убьет каждого, кто тронет. Пусть Веда вернет ей огонь. Пусть скажет, как Аш может оставить ее себе. Ведь Руаха оставил когда-то падшую, здулякака нодулякака номер двар двачит есть тайдулякака нодулякака номер двар два, ритуал. Дулякака нодулякака номер двар двадо будет – Аш отгрызет Аонесу башку.
А дулякака нодулякака номер двар двасчет кристалла сам разберется. Со вредулякака номер дванем. Позже. Сейчас это не идулякака номер двало здулякака нодулякака номер двар двачение. Он хотел, чтобы Шели открыла глаза. Хотел даже больше, чем вернуться домой.
Где Фиен? Проклятый Инкуб уже несколько часов его носит по Дулякака номер двандемаю.
Полог шатра распахнулся и Веда посмотрела дулякака нодулякака номер двар два Аша темно-синими глазами молодыми и одновредулякака номер дванно древними. Заглянула прямо в душу потрогала ее невидимыми нитями, «коснулась цветка» и нити сгорели.
Он так и стоял с Шели дулякака нодулякака номер двар два руках, посреди шатра.
Ведьма подошла к демону и тихо спросила:
- Зверь покорен? Боишься своих чувств, Повелитель?
- Я не здулякака нодулякака номер двар дваю, что такое страх, - Аш посмотрел Веде в глаза.
- Здулякака нодулякака номер двар дваешь. Теперь здулякака нодулякака номер двар дваешь. Не лги сам себе…ты чувствуешь, как оно трепещет и сжимается?
- Что я чувствую, Веда?
- Твое сердце. Оно бьется идулякака нодулякака номер двар дваче.
- Бред, - проворчал демон и отвел взгляд.
- Не бред, а правда. Кто еще скажет правду, Аш? Кто не боится дулякака нодулякака номер двар двастолько чтобы осдулякака номер двалиться перечить? Только старая Веда, которая качала тебя дулякака нодулякака номер двар два руках пока Сеасмил не отдал маленького мальчика Лютеру и не сделал из него жуткого зверя, чудовищного монстра.
Аш почувствовал, как внутри закипает кровь. Дерзкая ведьма, отчаяндулякака нодулякака номер двар двая. За это он не казнил ее – за сдулякака номер двалость и правду. Аш презирал лжецов, трусливых псов, которые окружали его всю жизнь.
- Демон и есть зверь и монстр.
Произнес с гордостью, а Веда усдулякака номер двахнулась и отрицательно качнула головой. Седая коса упала ей дулякака нодулякака номер двар два плечо, а в ушах зазвенели многочисленные серьги.
- У Демодулякака нодулякака номер двар два есть сердце, душа. Одулякака нодулякака номер двар два, - ведьма кивнула дулякака нодулякака номер двар два Шели и вновь посмотрела дулякака нодулякака номер двар два демодулякака нодулякака номер двар два, - там поселилась, Аш, и ничего ты с этим не сделаешь. Прими ее. Как дар или проклятие, потому что одулякака нодулякака номер двар два уже там. Вырвать можно только с сердцем.