— Вот именно. И, кажется, весьма срочно. По–моему, вам лучше сейчас же пойти к Джеймсу.
Харлоу кивнул, поднялся в свой номер, надел темные брюки,’темно–синий свитер, кожаную куртку и отправился к Макелпайну.
Тот лежал на кровати и выглядел совсем больным.
— Должен признаться, Джонни, что мое решение во многом продиктовано моими собственными интересами, — сказал он. — Твидлдом и Твидли, хотя и хорошие механики, не смогли бы вести даже автокар. Джекобсон уже отбыл в Марсель готовиться к завтрашней погрузке. Я понимаю, что прошу многого, но мне нужно, чтобы завтра в полночь на тренировочном треке в Авиньоне была новая наша машина–икс четвертый номер и запасной двигатель. Трек дали нам только на два дня. Знаю, рейс предстоит нелегкий, и спать вам придется всего пару часов, но погрузку в Марселе надо начать в шесть утра.
— Отлично! Ну, а как быть с моим собственным автомобилем?
— Ах, с этим? Вы единственный водитель транспортировщика в Европе, имеющий “феррари”! Алексис возьмет мою машину, я же лично доставлю в Авиньон вашу. Потом отведете ее уж в Марсель и поставите в гараж. Только, боюсь, надолго.
— Понимаю, мистер Макелпайн.
— “Мистер Макелпайн! Мистер Макелпайн!” Вы уверены, что все это нужно, Джонни?
— Более чем уверен, сэр.
В холле он уже не застал ни Мэри, ни Даннета. Харлоу снова взбежал наверх, журналист был у себя.
— Где Мэри?
— Пошла пройтись.
— Сегодня для этого чертовски холодный вечер.
— Думаю, в ее состоянии вряд ли можно почувствовать холод, — сухо ответил Даннет. — Эйфория… Кажется, так это называется?.. Вы были у старикана?
— Да. “Старикан” действительно выглядит неважнецки. За последние шесть месяцев он сдал лет на пять.
— На все десять! Да и не трудно — такое с женой. Потерять человека, с которым прожито двадцать пять лет…
— Он потерял нечто большее…
— То есть?
— Сам не знаю… Пожалуй, присущее ему мужество, веру в себя, энергию, волю к борьбе и победе. — Харлоу улыбнулся. — На этой неделе, однако, давайте попробуем вернуть ему утраченные десять лет.
— Вы… нахальнейший и крайне самоуверенный тип, каких я не встречал! — с восхищением сказал Даннет. Не дождавшись ответа, вздохнул. — Впрочем, для того, чтобы стать чемпионом мира, нельзя им не быть. Итак, что мы делаем дальше?
— Я отбываю. По дороге захватываю из сейфа ту маленькую вещицу, которую собираюсь оставить нашему другу на улице Сен—Пьер. Это надежнее, чем ходить с ней на почту. Как вы смотрите на то, чтобы выпить в баре и убедиться, не интересуется ли кто моей особой?
— С чего бы это вами интересоваться? Они же получили ту самую кассету. Или, по крайней мере, считают, что это та самая.
— Может, считают, а может, и нет. Не исключено, что эти подонки и передумают, увидев, как я забираю из сейфа конверт, вскрываю, проверяю кассету и прячу ее в карман. Они же знают, что один уже раз я их надул.
Даннет уставился на Харлоу, словно видел его впервые. Когда же заговорил, голос его упал до шепота.
— Это похуже, чем просто нарываться на неприятности. Это все равно, что заказывать самому себе сосновый ящик.
— Ну уж нет! Никакой сосны! Для чемпиона мира — только из лучшего дуба! И с золотыми ручками. Ну как, вперед?
Они спустились в холл. Даннет поплелся к бару, Харлоу завернул в бюро администратора. Пока журналист был настороже. Харлоу получил свой конверт, вскрыл его, извлек кассету и внимательно осмотрел, прежде чем сунуть в карман. Когда Джонни повернулся, намереваясь уйти, Даннет, будто бы невзначай оказавшийся поблизости, произнес вполголоса:
— Траккиа… У него глаза на лоб полезли. И сразу же побежал к телефонной будке.
Харлоу молча кивнул, толкнул вращающуюся дверь и, выходя, почти столкнулся с фигурой в кожаном пальто.
— Мэри? Что ты тут делаешь?.. В такой холод!
— Хотела проститься.
— Могла бы проститься и в холле.
— Я не могу на людях.
— К тому же, мы завтра увидимся в Авиньоне.
— Правда, Джонни? Уж завтра?
— Ну вот, появился еще один неверящий в мой водительский талант!
— Не старайся обратить все в шутку. У меня совсем не то настроение. Знаешь, как–то не по себе. Такое чувство, будто должно случиться что–то ужасное… С тобой…
Харлоу ответил небрежным тоном:
— Это говорит в тебе твоя полушотлаидская кровь. “Роковое предчувствие”, кажется, так выражаются шотландцы. Чувствительные души частенько ошибаются на все сто процентов.
Он обнял ее за плечи.
— Не смейся, Джонни…
— Смеяться над тобой? С тобой вместе — другое дело. Над тобой — никогда!
— Возвращайся поскорей, Джонни…
— Я всегда буду возвращаться к тебе, Мэри.
— Что? Что ты сказал?
— Я оговорился. — Он прижал ее к себе, быстро поцеловал в щеку и шагнул в сгущавшуюся тьму.
Глава 8
Гигантский транспортировщик “Коронадо”, сверкая по меньшей мере двадцатью габаритными огнями, обозначавшими с боков и сзади его огромный корпус, да еще при четырех мощных фарах, громыхал сквозь ночь по пустынным дорогам со скоростью, которую едва ли одобрили бы итальянские полицейские патрули, повстречайся они на пути. К счастью, этого не случилось, пронесло.
Харлоу выбрал автостраду, ведущую на Турин, потом свернул на юг, в сторону Кунео. Транспортировщик приближался к Коль–де–Тенде — страшному горному ущелью с туннелем почти на вершине, естественной границе между Италией и Францией. Даже в обычной легковой машине, днем и при сухой погоде, дорога через перевал требует предельного внимания и осторожности. Крутизна подъемов и спусков, целый ряд извилистых поворотов по обе стороны туннеля, которым, кажется, нет конца, делают это место одним из самых опасных и трудных в Европе А вести здесь тяжелый транспортировщик, да еще под зарядившим дождем, когда колеса вот–вот потеряют цепи, не просто опасно, а, в известной мере, рискованно.
Рыжеволосые близнецы Твидлдом и Твидли, сжавшись комочком на сиденье рядом с Харлоу, измотались от напряжения. Сна не было ни в одном глазу. Мягко выражаясь, бедняжки откровенно трусили. Машину отчаянно заносило и раскачивало во все стороны. Близнецам становилось ясно, что одно дело за рулем старик Генри, и совсем иное — чемпион Гран—При.
Если Харлоу и заметил их страх, то ничем этого не показывал. Всем своим существом он сосредоточился на том, чтобы вести транспортировщик и предугадывать направление ближайших поворотов. Траккиа и его сообщники теперь знали, что у Джонни с собой кассета, и гонщик ни секунды не сомневался, что “друзья” попытаются ее отнять. Где и как они это сделают, можно было только гадать. Транспортировщик, ползущий по зигзагообразной дороге к макушке Коль–де–Тенды, представлял собой отличную мишень для засады. Кто бы ни были враги, Харлоу готов был побиться об заклад — гнездо их в Марселе, и вряд ли они посмеют нарушить итальянские законы. Он был также уверен, что никто не висит на хвосте транспортировщика. Возможно, что они вычислили его маршрут и ожидают поблизости, а нет — значит, в самом Марселе. С другой стороны, “друзья” могли предположить, что Джонни постарается избавиться от кассеты еще в пути. В общем, строить догадки было напрасным занятием. Харлоу сразу же выбросил это из головы и сосредоточил внимание на управлении, хотя ухо держал востро.
Наконец путешественники благополучно добрались до вершины, прошли итальянскую и французскую таможни и начали кошмарный спуск по другую сторону перевала.
Доехав до Ла—Жандолы, Харлоу на мгновение заколебался. Можно было взять курс на Вентимилью и таким образом воспользоваться новыми автострадами к западу вдоль Ривьеры, или же ехать по более короткой, но извилистой дороге на Ниццу. Вспомнил, что на Вентикилью вновь придется проходить таможню, притом дважды, и выбрал кратчайший вариант.
В Ниццу прибыли без всяких происшествий, миновали Канны, доехали до Тулона и свернули на шоссе номер восемь, которое вело к Марселю. Миле на двадцатой от Канн, наконец, случилось то, что Харлоу давно уже ждал.
За одним из поворотов, в четверти мили по курсу, вспыхнули четыре огня: два неподвижных и два раскачивавшихся. Последние были красными. Кто–то держал в руках фонари и, описывая равномерные дуги, сигналил.
Звук мотора транспортировщика слегка изменился. Харлоу чуть сбросил скорость. Задремавшие близнецы проснулись. Сигналы — красный и синий — вспыхивали попеременно. Один означал “Стоп”, другой — “Полиция”. За светоч фонарей угадывались силуэты, пожалуй, не менее пяти человек. Двое из них стояли посредине дороги.
Харлоу прильнул к баранке, глаза его сузились до такой степени, что казались без зрачков. Превосходно скоординированное тело было напряжено и готово к любым неожиданностям. Гонщик еще поубавил скорость. Красный и синий огни перестали раскачиваться. Впереди, очевидно, решили: транспортировщик притормаживает, чтобы остановиться.
Но ярдах в пятидесяти от преграды Харлоу снова нажал на педаль акселератора, почти вдавив ее в пол. Мотор взревел, машина стала быстро набирать ход. Люди, подававшие сигналы, едва успели отскочить.
Близнецы замерли в углу кабины, глядя на Харлоу со страхом и удивлением. Лицо гонщика, казалось, ничего не выражало. Сквозь усиливающийся рокот мотора послышался звон стекла и скрежет металла — от опрокинутых и раздавленных фонарей на подпорке.
Ярдов через двадцать в кабине ощутились тяжелые удары в заднюю стенку транспортировщика. Целая серия, продолжавшаяся до тех пор, пока машина не скрылась за поворотом.
Твидлдом первым пришел в себя:
— Джонни! Ты рехнулся? Мы из–за тебя все угодим в тюрьму! Ведь это полиция!.
— Полиция? Без полицейских машин и мотоциклов? Без полицейских в форме? Удивляюсь, и зачем только Господь Бог дал вам каждому по паре глаз!
Твидли сказал:
— Но это полицейские сигналы…
— Предпочту воздержаться от слов соболезнования в ваш адрес, — любезно сказал Харлоу. — К вашему сведению, французская полиция не скрывает свои лица под масками, а эти люди были в масках и насадили на пистолеты глушители…
— Глушители? — одновременно вырвалось у близнецов.
— Надеюсь, вы слышали барабанную дробь по задней стенке? Как вы думаете, что это было? Полагаете, в нас швыряли камнями?
Один из близнецов спросил:
— Тогда что это там за люди?
— Бандиты. Представители почетной и уважаемой в здешних местах профессии. — “Да простят мне жители Прованса эту клевету!” — подумал Харлоу. В данный момент он просто не мог найти других слов: близнецы были прекрасными механиками, но отличались известным простодушием и верили любому слову Джонни.
— Но как они могли узнать, что едем именно мы?
— А они и не знали…. — Харлоу пришлось импровизировать на ходу. — Они держат обычно радиосвязь с наблюдательными постами в миле от места засады. Когда проезжает кто–то, что стоит устроить такую вот ловушку со световыми сигналами.
— Отсталый народ, эти лягушатники, — заметил один из близнецов.
— Конечно, — согласился Джонни. — Не дошли до ограбления поездов!
Близнецы стали готовиться ко сну. Не ведая усталости, Харлоу по–прежнему цепко следил за дорогой. Через несколько минут в зеркальце заднего вида он заметил быстро приближавшиеся мощные фары. Мелькнуло беспокойство: “Не блокировать ли на всякий случай дорогу? Что, если в машине те, кто устроил нам засаду?” И тут же отбросил эту мысль. Уж если им понадобится остановить транспортировщик, долго ли продырявить пулями задние скаты?
Вскоре выяснилось, что пассажиры автомобиля настроены вполне миролюбиво. Правда, был в этой встрече весьма любопытный момент. Стоило им поравняться с транспортировщиком, как фары и огни машины погасли, и вспыхнули только после того, как она проскочила ярдов на сто вперед, когда не различить уже номер.
Секундой позже Харлоу снова увидел сзади пару мощных фар, мчавшихся с еще большей скоростью. Водитель второй машины при обгоне не выключил свет, поскольку то был полицейский патруль. Все, как положено: с сиреной и синей мигалкой на крыше. И то, и другое не вызывало сомнений.
Харлоу улыбнулся и, словно предвкушая удовольствие, позволил себе приятно расслабиться.
Через некоторое время полицейская машина показалась снова, уже впереди. Теперь она стояла у обочины, продолжая посылать в темноту вспышки синего света. Рядом приткнулась другая машина, и полицейский с блокнотом в руке что–то спрашивал у водителя через опущенное стекло. Нетрудно догадаться, о чем шел разговор. За исключением специальных автострад, скорость на дорогах Франции не должна превышать ста десяти километров. Водитель же машины, промчавшейся мимо транспортировщика, выжимал все сто пятьдесят.
Транспортировщик взял чуть левее, в объезд стоящих, и Харлоу теперь без особого труда удалось разобрать номер перехваченной патрулем машины: ПП–III–К.
Подобно любому крупному городу, в Марселе хватает мест, вполне достойных заслуженного восхищения. Но есть и такие, из которых бы лучше выбраться поскорее и больше туда уж не попадать. К последним, бесспорно, относятся районы в северо–западной части, почти сплошь застроенные предприятиями. Улица Жерар находилась как раз в таком. Самым большим зданием здесь было чудовище из кирпича и гофрированного железа по левой ее стороне. Над огромной ребристой плоскостью, обозначавшей въезд, красовалось выведенное аршинными буквами одно–единственное слово: “КОРОНАДО”.
Транспортировщик затормозил перед ним. Огромные металлические ворота поползли вверх, внутри вспыхнул свет. Гараж напоминал гигантскую пещеру восьмидесяти футов в длину и пятидесяти в ширину. По конструкции и по внешнему виду здание казалось старым, но содержалось в образцовой чистоте и порядке. Справа стояли в ряд три автомобиля “коронадо–Ф–Х”, за ними, на подмостках, — три двигателя, несомненно системы “Форд—Кротсворт-Ф-8”. У самого входа черный “ситроен” типа “ДС-21”.
Напротив тянулись прекрасно укомплектованные верстаки, в самом конце громоздились сложенные друг на друга громадные ящики с запасными частями и шинами. С потолка свисал крюк небольшого подъемного крана.
Харлоу завел транспортировщик внутрь и остановил его под балкой крана. Выключил мотор, растолкал близнецов и спрыгнул на землю. Перед ним стоял Джекобсон. Особой при этом радости он, правда, не проявил. Впрочем, механик вообще никогда не радовался любым встречам. Взглянув на часы, буркнул, словно бы с завистью:
— Два часа… Быстро же вы добрались.
— Дорога была свободна… Что дальше?
— Спать. Что же еще? У нас тут за углом есть домишко. Не Бог весть какой, но отдохнуть можно. После разгрузки, понятно. Два местных механика придут помочь.
— Мак и Гарри?
— Они уволились. — У Джекобсона был даже более кислый вид, чем обычно. — Сказали, соскучились по дому. Всех их вечно тянет домой. Просто не хотят работать, вот и все! Новые механики — итальянцы. Впрочем, кажется, ничего.
Только как будто сейчас Джекобсон заметил дырки в задней стенке транспортировщика.
— А это что за отметины?
— Пули. Кто–то пытался напасть на нас после того, как миновали Тулон.
— Кому понадобилось на вас нападать? Какой прок от пары машин “коронадо”?
— Тоже не понимаю. Возможно, их просто неправильно сориентировали. В таких вот фургонах иногда перевозят ценные грузы: шотландское виски, сигареты. На миллион, а то и на два миллиона франков. Как бы там ни было, но с нами номер у них не прошел.
— Утром сообщу в полицию, — сказал Джекобсон. — По французским законам умолчать о таком происшествии — все равно что совершить преступление. Правда, — добавил он угрюмо, — они все равно палец о палец не ударят.
Все четверо вышли из гаража. Проходя мимо черного “ситроена”, Харлоу мельком окинул его взглядом. На щитке стоял номер ПП–III–К.
Как и предупреждал Джекобсон, домишко и в самом деле не вызывал особых восторгов. Отдохнуть, правда, можно, но и только.
Харлоу опустился на стул. В скудно обставленной комнате, кроме узкой кровати и потертого линолеума на полу, был еще один стул, служивший вместо тумбочки. Окно “спальни”, выходившее в переулок на уровне мостовой, занавешено тощей марлевой сеткой.