Пока остальные отступали подальше от нас, она проталкивалась сквозь толпу в нашем направлении. Хоть она и не была крупной женщиной, но другие хранители драконов расступались перед ней. Она остановилась на безопасном расстоянии. Дракон украсил ее синими, черными и серебряными узорами. Крылья за плечами были сложены и плотно прилегали к спине. Когти на ногах клацали по полу, когда она шла. Из всех присутствующих Элдерлингов она сильнее других была изменена прикосновением дракона. Ее предупреждение вкупе с угрозами Янтарь расчистили вокруг нас небольшой пятачок.
Янтарь отступила ко мне, я слышал ее прерывистое дыхание. Спарк стояла по левую руку, а Персиверанс занял позицию перед ней. Когда Янтарь заговорила, ее голос был тихим и спокойным:
— Спарк, не могла бы ты снова надеть на меня перчатку?
— Конечно, моя леди.
Перчатка упала на пол. Спарк наклонилась и с опаской подняла ее двумя пальцами.
— Я прикоснусь к вашему запястью, — предупредила она Янтарь и дотронулась до тыльной стороны ее руки, чтобы направить ее в перчатку.
Когда Янтарь надевала перчатку, ее дыхание все еще было неровным. Несмотря на свое плачевное состояние, я был рад, что к ней вернулась часть сил Шута и его здравый смысл. Она взяла меня непосеребренной рукой под локоть, это прикосновение успокоило меня. Мне показалось, что поток Скилла, который все еще несся сквозь меня, ослабел. Я почувствовал связь с ней и усталость от Скилла немного отступила.
— Думаю, я смогу стоять, — пробормотал я Ланту, и он ослабил хватку. Я не мог позволить им увидеть, насколько обессилел. Я потер глаза и смахнул с лица пыль эльфовой коры. Колени перестали подгибаться, и я ухитрился держать голову поднятой. Я подобрался. Очень хотелось вытащить из голенища сапога нож, но я понимал, что если нагнусь, то упаду на пол.
Женщина, которая предупредила остальных, вышла на пустое место вокруг нас, оставаясь вне досягаемости протянутой руки.
— Леди Янтарь, на вашей руке на самом деле драконье Серебро? — спросила она с тихим ужасом.
— Это оно! — генерал Рапскаль набрался храбрости и встал рядом с ней. — Она украла его из драконьего колодца. И должна быть наказана! Хранители и народ Кельсингры, излечение нескольких детей не должно сбить нас с толку! Мы даже не знаем, сколько продлится его волшебство, и не обман ли это. Мы все видели доказательство того, что эти приезжие — воры, и мы никогда не должны забывать о нашем первоочередном долге перед драконами, которые связаны с нами.
— Говори за себя, Рапскаль, — женщина холодно взглянула на него. — Мой первоочередной долг — долг перед дочерью, а она больше не трясется, когда стоит.
— Тебя так легко купить, Тимара? — поинтересовался Рапскаль с едким презрением.
Отец ребенка выступил вперед, чтобы оказаться рядом с женщиной по имени Тимара. Девочка с драконьими ногами сидела у него на плечах и смотрела на нас сверху. Он заговорил так, словно делал выговор непослушному ребенку или упрекал близкого знакомого:
— Уж ты, Рапскаль, лучше всех должен знать, что Тимару невозможно купить. Ответь-ка мне. Кому повредило, что эта леди посеребрила свои руки? Только ей самой. Она обрекла себя на гибель. Как еще мы можем наказать ее? Отпусти ее. Отпусти их всех, и пускай уходят, я благодарен им.
— Она воровка! — крик Рапскаля сорвался на визг, и все его достоинство развеялось по ветру.
Рейн наконец растолкал толпу. Королева Малта стояла рядом с ним, ее щеки раскраснелись под чешуей, а глаза были полны гнева. Ярость лишь подчеркивала драконьи изменения. Блеск ее глаз был нечеловеческим, а нарост в проборе волос, казалось, вырос, он напоминал мне петушиный гребень. Она заговорила первой.
— Примите мои извинения, принц Фитц Чивэл, леди Янтарь. Наши люди потеряли самообладание в надежде на исцеление. А генерал Рапскаль иногда...
— Не говори за меня, — перебил ее генерал. — И не умаляй значение того, о чем я говорю. Она украла Серебро. Мы видели доказательство. И того, что она сама себя отравила, недостаточно. Мы не можем позволить ей покинуть Кельсингру. Никто из них не может уйти, потому что теперь им известна тайна драконьего колодца!
Янтарь заговорила. Ее голос звучал спокойно, но все могли слышать ее:
— Могу ли я доказать, что Серебро было на моих пальцах долгие годы? Полагаю, еще до того, как вы родились, генерал Рапскаль. И раньше, чем вылупились ваши драконы, раньше, чем вы нашли Кельсингру и объявили ее своей, на моих пальцах было то, что мы в Шести Герцогствах зовем Скиллом.
— Она нам не королева, а он — не король! — грудь генерала Рапскаля вздымалась от переполнявших его эмоций, а чешуя на шее местами покраснела. — Они говорили это множество раз! Они говорили, что мы должны править сами, что они лишь играют роль для остального мира. Что ж, хранители, давайте же править самостоятельно! Поставим наших драконов на первое место, как и должны!
С безопасного расстояния он потрясал пальцем в сторону леди Янтарь, обращаясь к товарищам:
— Вспомните, как сложно нам было найти и починить колодец с Серебром! Неужели вы поверите ее глупым россказням о том, что она годами носила Серебро на своих пальцах и не умерла?
Полный сожаления голос королевы Малты прервал напыщенную речь Рапскаля:
— Мне жаль, но я не могу подтвердить ваши слова, леди Янтарь. Когда вы жили в Бингтауне, я была мало знакома с вами, мы изредка встречались на переговорах, касавшихся ваших займов многим торговцам, — она покачала головой. — Слово Торговца — все, что у него есть, и я не стану разбрасываться своим, даже чтобы помочь другу. Я не могу. Одно я могу сказать: во времена нашего знакомства вы всегда носили перчатки. Я никогда не видела ваших рук.
— Вы слышали ее! — с триумфом воскликнул Рапскаль. — Нет никаких доказательств! Не может...
— Позволено ли мне сказать? — многие годы в бытность дурачком короля Шрюда Шуту приходилось делать так, чтобы его замечания, даже сказанные шепотом, слышали все в просторных, порой переполненных, залах. Он умел заставить себя слушать, и теперь его голос прервал не только крики Рапскаля, но и ропот толпы. В зале повисла напряженная тишина. Шут вовсе не походил на слепого человека, когда вышел на свободное место, которое чуть раньше отвоевал угрозами. Словно актер он ступил на сцену. Все говорило об этом: внезапная грация движений, интонации рассказчика, движения руки в перчатке. Для меня он был Шутом, а маска Янтарь — лишь часть его представления.
— Дорогая королева Малта, вспомните один солнечный день. Вы были лишь маленькой девочкой, но жизнь ваша уже была полна тревог. Все надежды вашей семьи на финансовое благополучие были связаны с успешным спуском Совершенного, живого корабля, настолько безумного, что он трижды опрокидывался и топил всю свою команду. Но сумасшедший корабль был вашей последней надеждой, в его спасение и переоснастку семья Вестритов вложила свои последние средства.
Он завладел вниманием всех присутствовавших и моим. Так же как и все, я был захвачен его рассказом.
— Ваша семья надеялась, что Совершенный сможет найти и вернуть ваших пропавших отца и брата. И каким-то образом вам удастся отбить Проказницу - живой корабль семьи Вестритов, ведь ходили слухи, что она была захвачена пиратами. И не просто пиратами, а собственноручно легендарным капитаном Кеннитом. Вы стояли на палубе безумного корабля в перешитом платье и с прошлогодним зонтиком, напустив на себя храбрый вид. Когда все спустились вниз, чтобы осмотреть корабль, вы остались на палубе, и я осталась рядом, чтобы присматривать за вами по просьбе вашей тети Альтии.
— Я помню тот день, — медленно произнесла Малта. — Тогда мы впервые по-настоящему поговорили. Я помню... мы говорили о будущем. О том, что оно может принести мне. Вы сказали, что обычной жизни мне будет мало. Вы сказали, что я должна заслужить свое будущее. Как вы это поняли?
Леди Янтарь улыбнулась, довольная тем, что королева вспомнила слова, обращенные к маленькой девочке, которая притворялась храброй перед лицом надвигавшихся бедствий.
— Сегодня сказанные мной слова так же верны, как и тогда. Завтрашний день воздает нам по сумме вчерашних. Не более. И не менее.
Улыбка Малты была подобна лучу света.
— И еще вы предупредили меня, что порой люди мечтают, чтобы завтрашний день не воздавал им сполна.
— Так и было.
Королева шагнула вперед и, заняв место на сцене Янтарь, невольно стала частью представления. Она нахмурилась и заговорила, словно во сне:
— А потом... Совершенный обратился ко мне. И я почувствовала... Ох, тогда я этого не поняла. Я почувствовала, как драконица Тинталья захватила мой разум. Я чуть не задохнулась, когда она заставила меня разделить с ней заточение в могиле! Я потеряла сознание. Ужас. Я чувствовала себя в ловушке драконицы и боялась, что никогда не найду путь обратно в собственное тело.
— Я поймала вас, — продолжила Янтарь. — И пальцами, на которых был Скилл, дотронулась до вашей шеи сзади. Вы называете его Серебром. И благодаря этой магии я призвала вас обратно в ваше тело. Но с вами осталась метка. И тонкая нить связи, которую мы разделяем по сей день.
— Что? — недоверчиво спросила Малта.
— Это правда! — вырвалось у короля Рейна вместе со смехом, в котором слышались облегчение и радость одновременно. — У тебя сзади на шее, моя дорогая! Я видел ее еще в те дни, когда твои волосы были черны, как вороное крыло, до того, как Тинталья превратила их в золотые. Три серых пятнышка, словно серебряные отпечатки, поблекшие с годами.
Малта в изумлении открыла рот. При этих словах ее рука взметнулась к шее, прикрытой великолепными золотыми волосами, именно золотыми, а не белокурыми.
— Здесь всегда было чувствительное место. Как будто незаживающий ушиб, — она запустила вторую руку под волосы и подняла вверх распущенные волосы. — Подойдите и взгляните, все, кто желает убедиться. Подойдите и взгляните, правду ли говорят мой супруг и леди Янтарь.
Я был одним из желающих. Я двинулся вперед, пошатываясь и опираясь на Ланта, чтобы увидеть те же отметки, которые когда-то были и на моем запястье. Три серых овала, следы, оставленные посеребренной рукой Шута. Они были там.
Женщина по имени Тимара оцепенела, когда настала ее очередь взглянуть на шею королевы.
— Чудо, что это вас не убило, — прошептала она.
Я уже было решил, что все улажено, когда генерал Рапскаль, в три раза дольше остальных рассматривавший отметки, обернулся и сказал:
— Что меняет тот факт, что Серебро было у нее давно? Какая разница, украла она его пару дней или пару десятилетий назад? Серебро из колодца принадлежит драконам. Она должна понести наказание.
Я весь подобрался. Мой голос не должен дрожать. Глубокий вдох, и я приготовился говорить, надеясь, что меня не вырвет.
— Оно не из колодца. Оно получено от короля Верити, который опустил свои руки в Скилл, чтобы получить великую и смертельную магию. Верити нашел его там, где река Скилла встречается с рекой воды. И имя ему не драконье Серебро. Это Скилл из реки Скилла.
— Где это место? — требовательный тон Рапскаля насторожил меня.
— Я не знаю, — честно ответил я. — Я видел это место лишь однажды, во сне, навеянном Скиллом. Мой король никогда не позволял мне сопровождать его к реке Скилла, чтобы не подвергать искушению погрузиться в нее.
— Искушению? — Тимара была шокирована. — Я, наделенная почетным правом использовать Серебро для работ в городе, не ощущаю никакого искушения погрузиться в него. В действительности оно меня пугает.
— Потому что вы не родились с Серебром, струящимся в венах, — сказал Шут. — В отличие от некоторых Видящих, таких, как Принц Фитц Чивэл. Наделенный от рождения магией Скилла, он может использовать ее, чтобы исцелять детей, в то время как другие могут оживлять камни.
Все собравшиеся онемели.
— Неужели это возможно? — неподдельно удивилась крылатая женщина-Элдерлинг.
Янтарь вновь заговорила:
— Магия на моих руках — это то же самое. Мой король Верити ненамеренно одарил меня ей. Она не была украдена и принадлежит мне по праву, как и магия, которой вы с радостью позволили принцу поделиться с вашими детьми. Не украдена, как и магия, которая изменяет вас и отмечает ваших отпрысков. Как вы называете ее? Отметки Дождевых Чащоб? Драконьи изменения? Если Серебро на моих пальцах краденое, тогда все, кто излечился, соучастники этой кражи.
— Довольно! — приказал король Рейн. Я заметил, что в глазах Рапскаля вспыхнула ярость, но он промолчал, а Рейн продолжил: — Мы оскорбили и измучили наших гостей. Мы забрали у принца слишком много магии, которой он без лишних слов поделился с нами. Посмотрите, он белый, как мел, его бьет дрожь. Мои гости, пожалуйста, вернитесь в свои покои. Позвольте предложить вам напитки и примите наши искренние извинения. Но прежде всего – бесконечную благодарность.
Он приблизился и жестом отстранил Персиверанса. Вслед за ним подошла королева Малта и бесстрашно предложила свою руку Янтарь. Рейн сжал мое предплечье с неожиданной силой. Я немного оскорбился, но скорее был рад помощи. Я смог обернуться и увидел, что королева Малта и Спарк сопровождают Янтарь, а Пер замыкает процессию, постоянно оглядываясь, будто ожидая опасности, но двери закрылись за нами без происшествий.
Мы шли по коридору, полному любопытных, которых не допустили до аудиенции. Я услышал, как позади открылись двери, и донесшиеся оттуда обрывки разговора переросли в громкий шум. Коридор казался бесконечным. Когда мы, наконец, добрались до лестницы, у меня поплыло перед глазами. Я не представлял, как осилю подъем. Но знал, что должен.
И я преодолевал ступеньку за ступенькой, пока мы не оказались перед дверями моих покоев.
— Спасибо, — выдавил я.
— Вы благодарите меня? — усмехнулся Рейн. — После того, через что вам пришлось пройти, я скорее заслуживаю проклятья.
— Не ваша вина, — выговорил я.
— Оставлю вас в покое, — извинился он, и, когда наша небольшая компания вошла в комнату, они с королевой остались за дверями. Как только я услышал, что Персиверанс закрыл дверь, на меня накатила волна облегчения, колени подкосились. Лант поддержал меня и помог доплестись до стола, мне была ненавистна мысль, что мои товарищи догадались, как близок я был к полному изнеможению. Я оперся о его руку.
Это была ошибка. Он внезапно вскрикнул и упал на колени, в тот же миг я почувствовал, как Скилл метнулся через меня, словно жалящая змея. Лант схватился за шрам от ранения мечом, полученного в стычке с калсидийскими наемниками. Рана казалась зажившей. Но при этом мимолетном прикосновении я узнал, что его тело еще не оправилось, узнал, что одно ребро срослось неправильно, а вялотекущая инфекция там, где была сломана челюсть, все еще причиняет боль. Все это было исправлено и излечено, если можно назвать подобное грубое вмешательство лечением. Я шумно повалился на Ланта, отчего он застонал подо мной. Я постарался откатиться в сторону, но не мог собраться с силами. До меня донесся возглас Персиверанса:
— Ох, сэр! Разрешите помочь вам!
— Не трогай... — начал было я, но он уже нагнулся и взял меня за руку. Его вскрик был еще пронзительнее, подростковый голос сорвался на мальчишеский жалобный плач. Он упал на бок и дважды судорожно всхлипнул, прежде чем справился с болью. Я, наконец, умудрился отползти от них. Лант не двигался.
— Что случилось? — Янтарь чуть ли не кричала. — На нас напали? Фитц! Где ты, Фитц?
— Я здесь. Тебе ничто не угрожает. Скилл... Я прикоснулся к Ланту и Перу, — это все, что я сумел сказать.
— Что?
— Он... Скилл что-то сделал с моей раной. Из нее снова течет кровь. Мое плечо, — сдавленно пробормотал Персиверанс.
Я знал, что так будет. Так должно быть. Но не долго. Было сложно собраться с силами и заговорить. Я лежал на спине, глядя в высокий свод потолка. Он имитировал небосвод. Искусно написанные пушистые облака двигались по бледному голубому небу. Я приподнял голову и проговорил:
— Это не кровь, Пер. Просто влага. Глубоко в ране был застрявший кусочек ткани, который медленно гнил. Он должен был выйти вместе с инфекцией. Вот что случилось. А рана закрылась. Теперь она зажила.