— Вю Левефр, — подскочил бодрым зайчиком со стула Клэм, — вы арестованы. По подозрению в подозрении.
Девушка усмехнулась застывшими синими губами.
— Призраков нельзя арестовывать. Наручники не сядут.
— Тогда я тебе сейчас отрежу палец и выдавлю глаза, если ты мне не объяснишь, почему ты здесь?! — Бад обычно меланхолично-добродушный, сейчас был в ярости, в речи ирландца проскакивал странный акцент, зеленые глаза метали шаровые молнии. Вю ухмыльнулась, покачала головой и отступила на шаг.
— Духи не материальны, и экзекуция в любом случае не состоится. А все потому, что не хрен было меня убивать, твою мать!
— Куррва мать! — проскрежетал Фельдмаршал Дуб, уловив знакомые слова. Бад с шумом выпустил воздух из легких.
— Это и есть твоя претензия? Я что-то не понял, почему я, не работая в твоём борделе ни сутенером, ни уборщицей, вынужден выслушивать жалобы его работников?
— Странные у меня жалобы, верно? Необоснованные! Меня на хрен убили, сложили пополам и замуровали в бетонную стену, вот в чем моя проблема! И кстати, это никакой не бордель!
— Нет? Ну, значит, что-то чертовски на него похожее, скажи, Клэм?
— Черт возьми, но если все эти дамочки не были шлюхами, то и в самом деле может получиться неудобно — вдруг кто-то придет на опознание тел?
— А Булат говорил что-то насчет убийства в подвале, я помню, жаль, что его сейчас здесь нет…
— Я, вероятно, очень долго спал, — медленно сказал Чумной Доктор. — И пропустил тот важный момент, когда наша дорогая Вю восстала из мертвых.
— Да, — ответила ему на это Вю. — Ты долго спал. Примерно с того самого момента, как вылупился из яйца.
Чумной Доктор одарил девушку долгим взглядом, в котором, как и раньше, нельзя было ничего прочитать.
— В самом деле, — сказал Лейтенант, — всего лишь около шести лет. На поверхности закончилась ядерная война, так что сдвиги литосферных плит уже не носят катастрофического характера, и года через четыре можно будет выходить на поверхность.
— Я все равно не…
— Минутку! — если бы холодом в голосе Весны можно было замораживать продукты, ее услугами бы уже давно пользовались крупнейшие сети супермаркетов. — Ваша девушка — Вю, правильно? — не слишком счастлива пребыванием на этом плане в облике призрака, а все остальные не особо довольны сложившейся ситуацией, я права? Хорошо, я уверен, что мистер Свет окажет небольшую услугу и решит ситуацию к обоюдному удовлетворению сторон.
— Удовлетворение — хорошее слово, — вставил Клэм. — Особенно обоюдное. Я всегда его любил.
— Но для этого нужно, чтобы вы, в знак доброй воли, показали свое уважение мистеру Свету, — продолжила Весна. — А для этого — для начала! — хотя бы закончите свою историю. С момента, когда вы вышли на дистанцию атаки и изготовились стрелять. Бад, давай ты? Мне кажется, ты уже восстановил самообладание, вызванное шоком, и на этот раз вполне справишься с рассказом.
***
Часть 4
Предоставление Куперу права первого выстрела оказалось не лучшей идеей. Парень, возможно, и ловко обращался с ножом и револьвером, но снайперские винтовки были не в его стиле. Первый выстрел исторг из дула сноп искр и крученого зеленоватого пламени — вероятно, в здешней атмосфере присутствовали частички меди или фосфора. Вторая вспышка оказалась ничуть не удачней — снаряд улетел куда-то вперед по ходу движения автобуса и с треском разорвался там.
— Твою мать! — с чувством сказал Бад. — Такое впечатление, ковбой, что стрелковую практику ты проходил в музыкальной школе, и смог бы быстрее сыграть на баяне что-нибудь блюзовое, чем пробить чертовы шины ублюдку с потерянными душами.
Лейтенант дернул головой и что-то буркнул в ответ, чего Бад не разобрал — рев двух форсированных двигателей, свист ветра, к которому присоединился вой душ внутри автобуса, заметивших погоню, существенно затруднял коммуникацию. По обочинам дороги жарко клубились столбы огня, которые не были огнем — то были духи Марса, безобразного вида, буро-желтого цвета, с рогами оленя и когтями грифона. Они ревели, словно взбесившиеся быки, и царапали небо гирляндами молний. Но на шоссе им хода не было.
— Хотя вы оба умеете в музыку, замечу! — продолжал десантник. — Петь сонаты внутри своих номеров тенором и баритоном в компании двух, трех или четырех сопрано, не пойми откуда там оказавшихся — это прекрасное умение, от которого я очень люблю не спать. Oh, mio klaemo caro, mia piace bello, bello! Восхитительно!
— «Петь»? Откуда ты вообще достал это слово? — скривился Клэм. — Я к нему отношения имею еще меньше, чем ты к слову «понятность». Такое ощущение, что когда людям раздавали разум, тебе попался его брат — извращение. И я не думаю, что сильно ошибаюсь, предполагая это.
— Чума с этим горе-стрелком! — проревел Бад и с силой шлепнул ладонью по загудевшей крыше «Призрака». — Иди на обгон, посмотрим, можно ли сварить кашу и договориться с водителем!
Ускорившись до невероятных величин и оставляя за собой след частичек собственной краски, автомобиль прошел впритирку с автобусом 410 и оказался наравне с кабиной. Тут-то и выяснилось, что какой-то из выстрелов Лейтенанта не прошел даром. Вместо одной из передних фар, горевших кислотным адовым пламенем, расползавшимся по свистящей мгле, словно чернила, попавшие на руку, зияла черная выжженная дыра. По меньшей мере, с одной стороны проезд был свободен.
Диковинное ружье ковбоя имело серьезное преимущество — оно не промахивалось. Но и поражало только те цели, которые считало подходящими.
Сокрушая холодные волны, создаваемые впавшими в раж потерянными душами, «Призрак» несся рядом с автобусом. В какой-то момент пришлось столкнуться с очередным скверным сюрпризом: оказалось, что человекоподобного водителя, с которым можно было бы вести переговоры, автобус 410 не имел. Вместо него стекла кабины залепила непонятная черная субстанция с развевающимися щупальцами, похожими на «волосы» плакучей ивы. Субстанция неритмично пульсировала и издавала тонкие скрипящие звуки.
— Чертов Харон совсем ополоумел, — сплюнул в сторону Бад. — И как нам с ним таким беседовать? Я не говорю по-инфернальному, а ты?
— У нас в двадцать пятом веке, конечно, много чудес! — проорал с водительского места Клэм. — Но прямого дипломатического контакта с Адом еще пока не установлено.
— Я умею, — Чумной Доктор принялся развязывать тесемки на затылке своей маски. — Хотя, возможно, некоторые речевые обороты слегка и устарели.
— Что? — кажется, десантник и Клэм сказали это одновременно. Лейтенант заинтересованно крутил головой, он вообще слабо понимал, что происходит.
— Мне приходилось как-то бывать в Юду, столице Диюя, царства тьмы, по-вашему — преисподней, — Доктор продолжал распутывать кожаные застежки, намертво, похоже, затянутые на проржавевших рамках. — Это было очень давно.
Он справился с маской, отлепил уплотнители, намертво приклеивающие ее к лицу, отбросил в сторону. Повернул отвыкшее от свежего воздуха лицо к остальным в машине. Ветер горел, разбрасывал не заплетенные в косу волосы, хлестал по щекам.
— Встреч лицом к лицу не надо бояться, — сказал он. Голос тоже был новый, непривычный после обычного глуховатого бормотания. Улыбнулся одеревенелыми мышцами. — Но и стремиться к ним бездумно тоже не следует.
Доктор-без-Маски высунулся из «Призрака» и издал резкий, требовательный звук. Автобус, вплотную к которому они шли, вильнул, но удержался на курсе, темное облако щупалец за рулем перестало дрожать и приобрело какую-то слабо осязаемую, но очевидную упорядоченность. Ответило. Раз, другой. Разразилось длинной тирадой, состоящей из птичьего карканья, стука дождевых капель и скрипа амбарной двери. Закончило медвежьим рыком.
— Ему нужны деньги, — Доктор медленно надевал маску, выискивая тонкими пальцами непослушные застежки. — За переправу Харону заплатили полновесный мешок серебра, всем известно, что он — последний перевозчик, и если уж он и откажется от такой сделки, то только за куда большую сумму.
— Большую? — заревел Бад. — Эта корявая тварь даже на человека не похожа, на кой-черт ему мешки с серебром? Что он с ними будет делать, жрать противоестественным образом?
— Это голод, парень, — пояснил Клэм. — Инстинкт, от которого не избавиться. Кто-то страдает от наркотической жажды, кому-то ближе голод духовного характера. А этому парню хочется иметь в своем распоряжении деньги. По возможности, все, какие есть. Бессмысленное желание, но неутолимое. Мне известно об этом все, поверь.
— Уж тебе ли не знать, — согласился Бад, скривившись.
— И нам следует решать побыстрее, — добавил Чумной Доктор, черные глазницы с рубиновым отливом на странной птичьей маске, все как обычно. — Мы проезжаем окрестности Адских Врат.
Автомобиль приближался к чему-то темному и высокому, плохо различимому в плотных сумерках, саваном окутывающим местность, пылающему зарницами и заревами пожаров. В воздухе стоял заунывный вой, словно от стай гибнущих птиц. Далеко за горизонтом виднелись черные приземистые горы, с тяжелым гулом бросавшие в воздух камни и струи огненной лавы. На кожу садились грязные пепельные снежинки.
— К черту переговоры, — решил десантник и адресовал водителю размашистую «птичку», имеющую у многих существующих и погибших народов примерно одинаковый смысл, так что он не боялся попасть впросак. — Клэм, сбрасывай скорость, будем знакомить этого древнего грека с достижениями современной конструкторской мысли. — Он потряс «Шмелем».
Поднимая столбы пыли, «Призрак» пропустил вперед автобус, хлещущий вперед по чему-то, напоминающему угольно-черную нить посреди горящего маисового поля. Бад пристроил трубу реактивного огнемета на плече — легла как влитая.
— В иные моменты мне просто хочется расколоть свою глупую голову и вытащить оттуда беспомощный мозг, — задумчиво сказал он. — Так я хотя бы могу пополнить тающие запасы белка и глюкозы, простаивающие без дела в звенящей пустоте черепной коробки. Кто сказал, что с тучами черных щупалец вообще нужно общаться? Кто сказал, что нужно подписывать четверых человек на эту простую, как свеча, работу? Когда все, что здесь нужно на самом деле — это решимость, немного взрывчатки и парочки взрывателей. А любой жест всегда должен иметь больше, чем одно значение.
— Я заранее согласен со всеми твоими выводами, парень, — сказал Клэм, по-прежнему держа руки на руле. — Особенно в части слабоумия. Но, может, поторопишься?
— А и правда, — не стал спорить с диоптрическим прицелом десантник. — Огонь!
Он слегка покачнулся и окутался густым синим пироксилиновым дымом, а оперенный артиллерийский снаряд, оставляя за собой длинный белый, хорошо видимый в темном удушливом воздухе хвост, пошел на быстрое сближение с целью.
Взрыв выбросил из дороги фонтан фейерверков, автобус занесло, и он пошел юзом. Задний мост вместе со всей подвеской вырвало из колесных арок, и он покатился в кювет, разваливаясь на ходу. С полусекундным запозданием докатился удар по ушам — пламя жадно жрало немногие оказавшиеся в его распоряжении детали.
— Ага!!! — заорал Клэм торжествующе. Лейтенант нервно дернулся на сиденье, снова подумав о своей рыжей, впрочем, он, похоже, всегда о ней думал, как летчик из древнего анекдота.
Но радоваться было рано. Лишенный задних колес, оставляя на дороге глубокие царапины и засыпая их искрами от контакта стали и асфальта, машина все равно ползла вперед. Медленно, завывая дымящимся двигателем, плюясь в низкое, засыпанное серым пеплом небо столбами белого пара, она все равно отдалялась от них. И приближалась к своей конечной станции, где они уже ничего не смогут сделать. Попал в Ад — попал навсегда.
— Аххх, сука… — пробормотал Бад, наблюдая за происходящим в визир. — Армированная огнеупорная конструкция с бронеплитами, чтобы души не могли сбежать. Проклятое московское качество…
— На хрен! — задняя дверца распахнулась, словно от удара пушечного ядра. Лейтенант уже стоял на дороге, раскаленной от близости самой большой сауны во Вселенной, бледный и решительный. Старый коричневый плащ развевался от близкого дыхания Врат, в руке был неизменный револьвер, и еще один — в другой.
— Ковбой, стоять! Ни с места! — Бад был тоже не в настроении шутить. — Все под контролем, далеко они не уйдут.