– В том плане, что она дорого стоит? – затаив дыхание, спросила я, пытаясь сохранять некоторую отстраненность. Вот так удача. Я видела, что Тимур на мгновенье кинул в нашу сторону взгляд, но тут же вернулся к цветочкам, однако я заметила, как он напрягся. Оно и неудивительно, мы-то надеялись хоть что-то узнать о Ларине, а попали прямо в яблочко: можно сказать, медальон сам пришел к нам в руки.
– Вряд ли он много стоит, – пожала между тем плечами Роза Рудольфовна, – но дед очень им дорожил, передавая его перед смертью моей матери строго-настрого велел хранить его. Она выполнила его указание, потом медальон перешел ко мне, а от меня к внуку, сын мой не очень проникся фамильным сокровищем, – на этих словах старушка рассмеялась, – а вот внук отнесся со всей серьезностью. На восемнадцать лет я подарила ему этот медальон.
Я задала еще несколько вопросов о жизни во времена гражданской войны и о судьбах других селян, после чего мы стали откланиваться. Тимур пообещал прислать старушке номер газеты, в которой выйдет статья.
– Она ведь теперь будет ждать, – укоризненно сказала я, как только мы разместились в машине.
– Я пришлю ей письмо о том, что по техническим причинам выпуск статьи отменен.
– Как думаешь, – вернулась я к главной теме, – этот Ярцев…
– Уверен, это и есть прадед Ромы. Иначе откуда у него медальон? К тому же имя и отчество совпадают. Нужно покопать под него и его семью. – Тимур набрал кого-то по телефону. – Разузнай мне о некоем субъекте, зовут Ярцев Роман Сергеевич, предположительно 1890-го года рождения, после гражданской войны жил на юге страны. Нужна вся информация о нем и его потомках вплоть до нынешнего дня, – закончив этот разговор, Тимур набрал следующий номер:
– Завязывай копать, кажется, дело сдвинулось с мертвой точки.
Я поняла, что звонил он Роме.
– Что скажешь? – поинтересовалась я, когда Тимур повесил трубку, он покосился на меня и рассмеялся.
– Глаза-то блестят. Ты как ищейка, которая взяла след.
– Но ведь история не просто жутко интересная, но и очень запутанная. Посуди сам. Дед Ромы отправляется в эту деревню в составе красной армии. Потом он меняет имя и женится на дочери немца, остается на юге и живет ничем не примечательную жизнь. Однако медальон явно важен ему, раз будучи при смерти он завещает хранить его, как зеницу ока.
– Он же фамильная ценность.
– Возможно. Но ведь медальон принадлежал его семье, вдруг у них имелась какая-то своя тайна.
– Полегче, – отозвался Тимур, – напоминаю, что твоя задача была указать место, где копать, а не расследовать семейные тайны.
– Если бы вы сразу поговорили с этой Розой, моя помощь вовсе не понадобилась бы.
– Вот именно, – недовольно заметил Тимур, думая о своем, – честно сказать, я не ждал от этой встречи ничего подобного. А уж что мы найдем медальон…
Он замолк, недовольно качая головой, и я вдруг подумала, что недовольство его связано именно с тем, что я узнала эту информацию. Видимо, ребята всерьез думали, что дед покоится в могиле вместе с медальоном, и тот факт, что Тимур встретил меня, показался им большой удачей. Но все обернулось иначе, и теперь я знаю явно больше, чем ему хотелось бы. Мой портрет подсказывает, что, увлекшись какой-то задачей, я прусь в самую гущу событий, и теперь он явно волнуется, как бы я не ринулась разгадывать загадку Роминого деда.
– Не буду я лезть в это дело, – вздохнула я, закатив глаза, он кинул на меня взгляд.
– Я не могу тебе доверять. Если ты не убивала Мадянкина, значит, в ту ночь оказалась на моем балконе только потому, что тебе было любопытно узнать, что происходит в моем номере. А это еще хуже.
– Чем это хуже?
– Потому что попахивает помешательством. Значит, доводы разума для тебя – вовсе не основы для жизни. И ты влезешь в любое дерьмо просто потому, что весело.
Я предпочла обидеться, Тимура это устроило, потому что я молчала, а именно этого он безуспешно пытался от меня добиться все дни. В молчании мы доехали до Ромы, который блаженно лежал на травке возле палатки. Неподалеку валялась лопата с еще свежими остатками земли, из чего я сделала вывод, что Рома от работы не отлынивал, а радость оттого, что копать больше не надо, была запредельной. Еще бы, погодка нынче засушливая. Тимур с Ромой отошли в сторонку, и пока они обсуждали открывшиеся факты, я съела яблоко, разглядывая деревья неподалеку. Для меня было очевидно: медальон представляет большую ценность и сейчас, иначе бы дед так не радел за его судьбу. И Рома с Тимуром ищут его явно не с целью почить память погибшего родственника, особенно если учесть, что последний и вовсе не погибал героической смертью. Вероятно, медальон только представляет собой неказистую безделушку, а на самом деле стоит кучу денег. Бабка Ромы это знала и рассказала ему, а мне поведали невразумительную историю о душе, трепещущей за предков. Тимур приметил во мне интерес к этой истории и теперь волнуется, что я ринусь искать медальон. Может, в других условиях я бы так и поступила, но сейчас у меня проблем выше крыши, а эта история явно благополучно завершится в скором времени. Я бы предпочла вернуться в отель и узнать, как продвигается расследование.
Это я и попыталась донести до Тимура. Он немного подумал, глядя на меня, потом кивнул.
– Надеюсь, так оно и будет, и твое благоразумие победит.
– А что о нашем договоре? Я считаю, моей вины в том, что я не пригодилась, нет. Так что мы квиты.
– Принято, – усмехнулся он, и мы ударили по рукам.
– Мне нужен твой номер телефона, – заметила я по дороге в отель, куда мы отправились вдвоем с Тимуром.
– Будешь звонить мне по ночам и томно дышать в трубку? – кажется, к нему вернулось привычное настроение.
– Ты можешь понадобиться следователю.
– Он сам позвонит мне.
– А если он попросит об этом меня? Или произойдет что-то непредвиденное? Не переживай, я не буду звонить тебе ни по какой другой причине.
– Весьма жаль, секс по телефону тоже бывает хорош.
– Как-нибудь непременно попробую, спасибо за совет.
Номер он мне все-таки дал. Вечером мы были у гостиницы. Я, было, собралась вылезать, но замешкалась, не зная, что сказать. Тимур словно язык проглотил, только взирал на меня с вопросом в очах. Выходило, что если у следователя никаких вопросов не возникнет, то с Тимуром мы больше можем и не встретиться, а значит, это, возможно, последний раз, когда я вижу его. Стало очень грустно, но внутренний голос разозлился, бормоча что-то о том, на кой черт тогда надо было так стойко держаться, чтобы теперь нюни распускать.
– Ну, пока?.. – сказала я полувопросительно, он усмехнулся.
– Наша следующая встреча под весьма большим вопросом, – заметил мне, – так что лучше сразу попрощаться. Допускаю, что наше с тобой приключение подходит к концу, надеюсь, ты будешь вспоминать зимними вечерами, как мы с тобой тащили труп в темной южной ночи.
По всему выходило, что больше у нас общих воспоминаний и нет. Вот что за судьба: свела меня с таким красавцем, а я даже внукам не смогу об этом рассказать, потому что придется сознаться, что их бабулька была соучастницей самого настоящего преступления. Какой, интересно, у подобной категории срок давности?
– Детка, мне, конечно, нравится на тебя смотреть, но если ты надолго задумалась, то лучше переместись на скамейку возле отеля. Мне не терпится уехать.
Ему и впрямь не терпелось, судя по тому, как он нервно постукивал пальцами по рулю и о чем-то думал.
– Прощай, – кивнула я, буквально выпрыгивая из машины. Что ж, я поставила Тимуру условия, и он их выполнил.
– Да и пошел он к черту, – процедила я, поднимаясь по лестнице в наш коридор. Оказавшись у двери, я и впрямь смогла выбросить мысли о Тимуре, потому как в голову стали лезть и другие: убийство Алины и подозрения следователя. Возможно, за это время что-то поменялось? Я только осознала, что телефон так и не включила, и посчитала это дурным знаком. Как бы Старков не принял сие за непокорность законам, а маменька не посчитала меня погибшей в волнах морей. Дверь оказалась открыта, девчонки сидели на диване. Увидев меня, подскочили на месте и заголосили вразнобой, так что понять что-либо было не возможно. Закончили, тем не менее, хором, и это был вопрос о том, где я пропадала.
– Твоя матушка звонила, – сказал Ирка роковую фразу, и у меня сжалось сердце. Я уже представила, как сюда летит военный самолет с целью спасти меня. – Я сказала, что ты уехала с группой в поход, а зарядку забыла в отеле.
Я облегченно выдохнула.
– Только их тут сейчас и не хватало, – я крепко обняла сестрицу, – уж они намылили бы мне шею.
– Может, оно и к лучшему. Мне стало жаль тетю Марину, она бы просто не выдержала, узнай, что тут творится. Я решила пока промолчать, хотя ситуация, конечно, критическая.
– Что-то произошло? – нахмурилась я.
– Рому забрали под следствие.
– Что? – Ахнула я. – За что?
– Следователь взял его под арест буквально сразу после твоего отъезда, – взволнованно рассказала Женька, – якобы обнаружились улики, которые указывают на него.
– Какие еще улики? – в отчаянье спросила я, ходя по комнате и кусая губы.
– Он не говорит.
– Еще Старков весьма недоволен тем, что ты уехала, – вклинилась Ирка, – тем более, не предупредив его. Думаю, у него возникнет ряд вопросов по этому поводу. Правда, раз они арестовали Ромку, то ты вроде как вне подозрений.
– Ведь не мог же он ее?..
– Конечно, нет, – воскликнула Женька.
– Ты не настолько близко с ним знакома. Он довольно странный парень. К тому же, отношения у них явно были не самые лучшие, мне вообще показалось, что они друг друга, скорее, раздражают.
– Прекрати, – не выдержала Женька, – я не позволю тебе такое говорить. Даже думать. Рома не мог этого сделать. Кто угодно, только не он.
– Ладно, что ты, – пошла я на попятный, – я просто рассуждаю логически.
– Мы должны помочь ему.
– Для начала неплохо было бы разузнать подробности.
– Старков молчит, как проклятый, – заметила Ирка.
– Может, твой Тимур поможет? – поинтересовалась Женька, я мысленно скривилась. Тимур не был моим, настолько не был, что даже представить сложно. Я, было, углубилась в эту тему, но быстро очухалась, поймав ожидающий взгляд Женьки. Конечно, просить Тимура о помощи – значит, снова оказаться у него в долгу, а зная его характер, он мне это просто так не оставит. С другой стороны, как показала практика, мы можем найти деловое разрешение в спорных моментах. В конце концов, не он ли обещал уладить наши проблемы с правосудием за то, что я помогу ему искать медальон? Положим, помощь моя была весьма условной, но тем не менее, я готова была выполнить поставленные условия. Он, между тем, смухлевал, подведя своими оправдательными приговорами под арест Рому. Правда, мы не знаем, что навело Старкова на подобные мысли. В любом случае, будем исходить из того, что Рома не виноват. Я набрала номер Тимура, возрадовавшись тому, что мне пришло в голову его попросить.
– Секс по телефону слушает, – дурашливо ответил его голос, и я вдруг поняла, что переоценивала свои возможности, когда прощалась с Тимуром навеки всего лишь меньше часа назад.
– Желаю получить сеанс, – отозвалась я, правда, достаточно сурово. Девчонки недоуменно вздернули брови, и я удалилась в свою комнату, решив, что им все это слушать ни к чему.
– С чего предпочитаете начать?
– С того момента, когда один мужчина пообещал мне честную сделку.
– Я тебя в чем-то обманул? – удивился он, – или ты опять о медальоне?
– Твой медальон меня совершенно не интересует. Рому взяли под арест за убийство его девушки сразу после моего отъезда.
– Вот это поворот событий. Не могу сказать, что удивлен. Если бы мне пришлось убить кого-то, чтобы переспать с тобой, я бы сделал это, не раздумывая.
– Уверена, ты об этом знал.
– Знал – не знал, какая теперь разница? Все в руках правосудия, значит, истина всенепременно восторжествует, как ты и мечтала.
– Рома не делал этого.
– Ценю твои попытки обелить своего возлюбленного, но боюсь, ты ошиблась номером.
– Прекрати паясничать, – рявкнула я, – ты должен помочь мне.
– Увы, но тут я бессилен. Как ты помнишь, когда мы заключали с тобой наш маленький договор, я пообещал тебе исключительно деловые отношения, по окончании которых мы разойдемся, как в море корабли, и не будем появляться на горизонте жизней друг друга. Слово я держать умею.
Я тяжело вздохнула. Тут, конечно, добавить нечего. Обставляет меня этот парень постоянно, а главное, с полным разгромом.
– То есть не поможешь?
– Извини, детка. Уверен, ты неплохо справишься.
Со злости я повесила трубку и гневно высказалась. На мои слова приоткрылась дверь, и в проеме появились головы девчонок.
– Не вышло? – спросила Женька. Я качнула головой.
– Вот что, – сказала решительно, – если мы хотим помочь Роме, то в первую очередь надо выяснить, на каком основании его задержали. Завтра с утра поедем к Старкову, кто знает, может, удастся и с Ромой повидаться.
Утром мы были в отделении, Старков сидел в своем кабинете, нас принял, но раскрывать подробности дела отказался.
– Совершено преступление, – заявил он строго, глядя почему-то на меня, – а вы не только активно мешаете следствию, но еще и сбегаете из отеля, никому ничего не сказав. Где вы пропадали?
– Уезжала с Юсуповым, – не стала я скрывать правды, хотя и немного покраснела. Мой личностный портрет, вырисовывавшийся в сознании следователя, явно не блистал нравственной чистотой. Старков покачал головой.
– Не буду скрывать, что вы были у меня на подозрении, и ваш новый друг мне не очень нравится… Впрочем, сейчас дело не в этом. Ваш отъезд не вызывает хороших мыслей, потому что безответственность, с которой вы подходите к своей жизни… – тут Валерий Геннадьевич увлекся и зачесал лекцию о том, как жить нельзя. Она подозрительно напоминала те, которые мне читали родители, и я даже подумала, не связался ли он с ними тайком и не выслали ли они ему текст факсом. Наконец, он то ли утомился, то ли понял, что занялся бесперспективным делом, потому что прервался и махнул рукой. Махнул, кстати, довольно безнадежно, словно крест поставил. Я решила, что стоит принять покаянный вид, и, видимо, мне это удалось, потому как Старков неуверенно кашлянул.
– Ладно, что об этом говорить, – сказал мне, а я ухватилась за его руку и умоляюще сказала:
– Валерий Геннадьевич, разрешите повидать Рому. Хоть одним глазком, одну минуту.
– Вы вообще понимаете, что он, возможно, убил человека?
– Уверена, он несознательно, то есть я хотела сказать, уверена, что он этого не делал. Валерий Геннадьевич, прошу вас, пять минут, – я смотрела на него самым жалостливым взглядом, а в уголке глаза начала робко скапливаться слеза, как материальное воплощение всей той боли, что мне приходится держать внутри себя. Он явно смутился моим порывом, некоторое время колебался, но слеза покатилась по моей щеке, и это сломило его оборону.
– Пять минут, не больше, – сказал он строго, видимо, сетуя на себя за подобную мягкость, – и только одна из вас.
Рома был бледен, но взгляд давал надежды, что не все так плохо.
– Как ты? – спросила я, только мы остались вдвоем.
– Вполне. Хотя перспективы туманны.
– Попробуем разобраться. Может, стоит кому-то позвонить?
– Я уже позвонил родителям и нанял адвоката.
– Мы тоже не будем сидеть без дела. Насколько я помню, Алину убили около двух ночи?
– Да. Так говорит следователь.
– Значит, будем искать людей, кто-то мог что-то увидеть. Шанс есть. Можешь рассказать мне подробно события того дня?
– Зачем? – посмотрел на меня Рома, – уверен, адвокат со всем справится.
– И все-таки, я не могу сидеть сложа руки, когда ты тут. Вдруг нам повезет? Всякое бывает.
– Хорошо. – он немного подумал, потом продолжил, – Алине сразу не понравилось ваше появление. Я пытался объяснить, что это случайность, и она вроде бы успокоилась, но потом пляж, ваша драка… В общем, как выяснилось, она пребывала в уверенности, что наш совместный отдых вовсе не случайность, и что я согласился на этот отель, потому что знал, что вы сюда приедете. Это, конечно, полный бред, и я пытался ей это объяснить, но она ничего не хотела слушать. Мы довольно сильно поругались, и я ушел, потому что мне это надоело.