Он зачерпнул пригоршню гальки. Вода стекала между пальцами. Он разжал кулак. На ладони, среди гальки и песка, матово заблестели золотые зерна.
Арсен присвистнул от восхищения.
— Мы вышли к коренному месторождению, — взволнованно объявил Смелков.
Арсен, зажав зубами охотничий нож, пустился отплясывать лезгинку. Куманин пошел вприсядку. Даже Зимин сделал несколько танцевальных движений. Тася с нежностью смотрела на счастливое лицо отца.
Импровизированное пиршество по случаю счастливой находки было в разгаре. Арсен вытащил из своего мешка оплетенную бутылку и водрузил ее на стол, сложенный из экспедиционных ящиков.
— Откуда такое богатство, Арсен?! — удивился Смелков.
— Моя мама сказала: Арсен, когда у тебя будет самый счастливый день, ты откроешь эту бутылку и выпьешь ее вместе со своими лучшими друзьями!
Подняв кружку с вином, Смелков встал.
— Дорогие друзья! — сказал он, когда наступила тишина. — Последние пробы дали по ползолотника на лоток, четыре фунта на сажень! Мои предположения оправдываются: Ардыбаш — обширная золотоносная область.
— За Ардыбаш! — крикнул Куманин и выстрелил из ружья.
На этот раз выстрел прозвучал совсем близко.
Дегтярев со своим отрядом прислушались и, чуть свернув, направили своих коней в сторону выстрела.
А трапеза шла своим чередом.
— Один этот булыжник мог бы обеспечить любого из нас до конца жизни, — сказал Зимин.
— Для меня, как геолога, этот самородок имеет чисто научную ценность, — сказал Смелков.
— Не сомневаюсь, — засмеялся Зимин. — А вот для товарища Кобакидзе этот кусок золота имеет другой смысл. Ему нужно золото для того, чтобы построить общество, в котором оно потеряет всякую цену.
— Насколько я понимаю, — сказал Кобакидзе, — вы иронизируете?
— Ничуть, — ответил Зимин. — Я просто не верю в подобное общество. В природе человека заложено нечто такое… что золото для него всегда останется золотом.
— Нет, нет, Кирилл Петрович, решительно с вами не согласен, — горячо заговорил Смелков. — В человеческой природе есть другое начало — творческое, созидательное, если хотите, высшее, которое поможет ему преодолеть свои низменные инстинкты. И тому есть примеры в истории. Джордано Бруно хотя бы…
— Джордано Бруно… кто же станет спорить, — сказал Зимин. — Только мы-то с вами чаще встречаемся с такими людьми, как Силантий и Харитон.
— У нас есть и такие, как наш товарищ Куманин, который мог бы скрыть свою находку и тем самым обеспечить свое благополучие, — сказал Арсен. — Однако пролетарская совесть не позволила ему этого сделать.
— Ну конечно, — усмехнулся Зимин. — Джордано Бруно был всего-навсего монахом, а наш Куманин — представитель победившего пролетариата. За Куманина! — он поднял кружку.
— Иронизируете, Зимин. Напрасно… — сказал Арсен. Он хотел что-то еще добавить, но вдруг замолчал.
Из-за деревьев показались всадники. Это был Дегтярев со своим отрядом.
Митька всю ночь, то верхом, то ведя коня под уздцы, пробирался через тайгу. Когда солнце выглянуло из-за сопок, он увидел, как по висячему мосту в сопровождении конного конвоя двигаются участники экспедиции и знакомая Митьке связка навьюченных лошадей. Митька разглядел Смелкова, шагавшего, по обыкновению, с заложенными за спину руками, Арсена, Куманина и, наконец, Тасю, шедшую рядом с Зиминым.
Арсен шел рядом с Куманиным и вдруг удивленно прислушался. Где-то совсем близко ухала сова.
— Сова днем? — удивился Арсен.
Куманин прислушался, улыбнулся.
— Это Митька. — Он оглянулся и незаметно, как бы случайно, уронил тяжелый рюкзак. Митька, стоя под мостом, выждал, пока скрылся последний солдат, вошел в неглубокую реку и поднял брошенный Куманиным рюкзак.
Во дворе у Субботы под охраной отряда поручика Дегтярева стояли участники экспедиции.
Полковник Хатунцев подошел к Тасе.
— Вот мы и встретились, девочка, — сказал он и взглянул на Смелкова. — Это тот самый замечательный человек, для которого интересы науки выше нашей… грязной политики?.. Вы, профессор, как личность, так сказать, возвышенная, являетесь, конечно, ширмой для всей этой шайки… Кто у вас главный?
— Я, — сказал Арсен. — Профессор не должен отвечать за мои поступки.
— Скажите, какое благородство! — Хатунцев разглядывал Куманина и Зимина. — Кто же из вас выкрал пакет у прапорщика Казанкова? Впрочем, не стану спрашивать… Хотя бы для того, чтобы не заставлять вас лгать перед смертью. — Он обернулся к Дегтяреву. — Пришлите сюда прапорщика Казанкова.
Офицер побежал к сараю. Хатунцев тронул за плечо Смелкова.
— Отойдите от них. И вы, девочка, тоже.
Смелков и Тася отошли.
К Хатунцеву подошел Казанков.
— Прапорщик Казанков явился по вашему приказанию.
Хатунцев внимательно посмотрел на него.
— Почему вы, прапорщик, не воспользовались возможностью побега?
Казанков опустил голову.
— Я уважаю ваш поступок. И отменяю свое решение отдать вас под суд трибунала. Возьмите трех солдат и уведите… этих господ со двора.
— Простите, я не понял… господин полковник, — растерянно проговорил Казанков.
— Расстрелять, — сказал полковник.
— Я?.. Я должен их расстрелять?
— Вы, прапорщик Казанков.
— Я не палач! — в смятении проговорил Казанков.
— Неужели я должен вам, сыну офицера, объяснять, что такое приказ?
Казанков подавленно молчал.
Смелков обнял Тасю, перекрестил ее и встал рядом с Кобакидзе.
— Я отвечаю целиком и полностью за любое действие моих подчиненных. И я должен разделить их судьбу, — сказал он твердо.
— Как вам будет угодно, профессор, — холодно сказал Хатунцев.
— Папа! — крикнула Тася и бросилась к отцу.
— Уведите ее! — распорядился Хатунцев.
Двое солдат оттащили Тасю и повели в дом.
— Папа! Папа! — кричала она. — Кирилл!..
У Казанкова тряслись руки.
Стоя у окна своей каморки, Суббота из-за занавески наблюдал за всей этой сценой.
Со двора Субботы под звуки оркестра выходила конница Хатунцева. Двор почти опустел, когда к Хатунцеву подъехал коренастый, с пышными усами поручик Губенко.
— Господин полковник, орудия установлены на высоте 317, — доложил он. — Батарея готова к бою.
— Ваша высотка, поручик, ключевая, — сказал Хатунцев. — Не подпускайте ни единой души! Слышите — ни единой души.
— Есть! — козырнул поручик и поскакал со двора.
— Да… — устало добавил полковник, — имущество экспедиции велите передать в обоз.
— Господин полковник… оно исчезло, — сказал один из офицеров.
— Как так — исчезло? Спросите у хозяина, может быть, он… спрятал?
— Хозяин тоже… исчез.
Хатунцев вскочил на коня и, обернувшись, приказал:
— Этот вертеп — сжечь!
Четыре всадника во главе с поручиком Казанковым сопровождали приговоренных к расстрелу. Арсен шел рядом с Куманиным.
— Всех под пулю подвел, — с горечью сказал Куманин.
— Вы не должны жалеть об этом, Алеша, — сказал Арсен. — Мы спасли многие человеческие жизни.
Некоторое время они шли молча.
— Если я о чем-нибудь жалею, — сказал наконец Арсен, — так только о том, что погибнет Аркадий Николаевич… Какой человек! Какой благороднейший человек!
Смелков, как всегда — руки за спиной, шагал рядом с Зиминым.
— Сказать по чести, — сказал Смелков, — умирать нет никакого желания.
— Моя смерть ничего не изменит на этой земле, — сказал Зимин. — Нет у меня ни высшей цели, как у вас, ни великой веры в лучшее будущее, как у Арсена. И если бы это случилось всего месяц назад, я бы ничуть не жалел… Я люблю вашу дочь.
— Я заметил, — сухо сказал Смелков.
— Я прошу у вас ее руки!
Смелков вскинул голову.
— Вы сошли с ума. В такую минуту…
— Я фаталист, — усмехнулся Зимин. — Один татарин нагадал мне, что я умру не от пули. Вы даете свое отцовское благословение?
— Ну если она вас любит… — сказал Смелков и тут же вспылил: — Чушь какая-то, о чем вы говорите!
К Казанкову подъехал Калганов.
— Может, здеся, ваше благородие. Место хорошее.
— Дальше… — сказал Казанков, думая о чем-то своем.
Калганов пожал плечами и отъехал.
Они стояли над высоким обрывом у старой каменоломни. Внизу кое-где валялись ржавые кайла, сломанные тачки. Легкий ветерок чуть шевелил седые волосы Смелкова. Они стояли со связанными руками. А позади них солдаты проверяли винтовки.
— Ирония судьбы, — усмехнулся Зимин. — Пять лет я ворочал здесь эти камни и выжил. Хм…
К Смелкову подъехал Казанков.
— Я невольно стал виновником вашей гибели, — сказал он. — Простите меня.
Казанков развернул лошадь и подъехал к солдатам.
— Не могу. Командуйте вы, ефрейтор, — сказал он Калганову.
Арсен плечом слегка толкнул Куманина.
Солдаты вскинули винтовки. И тут неожиданно послышался свист летящего снаряда. Солдаты испуганно пригнулись.
— В Петрограде найди Волжина. Прощай, Алеша.
Арсен с силой толкнул Куманина, тот покатился с обрыва и скрылся в густом кустарнике, росшем на склоне. Зимин прыгнул за ним.
Солдаты бросились к обрыву, беспорядочно стреляя вслед бежавшему Куманину. И вдруг Калганов уронил винтовку и, вскинув руки, упал. Солдаты испуганно оглянулись. В тишине прозвучало еще несколько выстрелов, солдаты бросились бежать, но, застигнутые выстрелами, упали.
Казанков пошатнулся в седле и, уронив голову, схватился за шею лошади. Лошадь заржала, рванулась и понесла… Казанков упал, но нога его осталась в стремени, и лошадь потащила его по камням.
Из-за валуна выехало несколько всадников. Впереди ехал Суббота.
— Доброе утро, инженер, — сказал он, подъезжая к Смелкову.
Карательный отряд полковника Хатунцева двигался по проселочной дороге, когда к нему подъехал Дегтярев.
— Господин полковник, в деревне никого нет — ни живой души. Пусто.
— Вероятно, их кто-то успел предупредить, — заметил ехавший рядом с полковником офицер.
— Кто-то! — зло процедил Хатунцев. — Мальчишка! Дали сбежать, ротозеи! Передайте Губенко — деревню сжечь.
— Есть! — козырнул Дегтярев и, пришпорив коня, поскакал к высотке, где расположилась батарея Губенко.
Партизаны Федякина ворвались на постоялый двор, когда дом Субботы был уже объят пламенем. Увидев во дворе мечущуюся Марфу, Федякин подъехал к ней.
Марфа посмотрела на него заплаканными глазами.
— Где белые? — крикнул Федякин.
— Ушли, — тихо сказала Марфа. — Дом спалили и ушли…
— За мной! — скомандовал Федякин и, развернув коня, увлек за собой отряд.
Марфа, увидев Митьку, подбежала к нему.
— Настасья там, наверху! Сгорит она, слышишь?!
Митька бросился в дом и попытался подняться по охваченной огнем лестнице, но, обожженный, едва успев выскочить из огня, увидел Тасю, вылезающую из чердачного окна на крышу.
Задыхаясь от дыма, Тася по краю карниза пробиралась к лестнице, прислоненной к стене дома. Но всполохи огня из окна уже охватили лестницу, и Тася отшатнулась.
Схватив веревку, висевшую на коновязи, Митька швырнул ее Тасе.
— Вяжи к трубе! — крикнул он.
Тася подхватила веревку и, закрывая лицо от дыма, стала карабкаться к трубе. Подвязав веревку, она потеряла сознание и упала, покатившись по скату крыши. Марфа вскрикнула. Но Тася, скатившись к самому краю, чудом удержалась у карниза. Конец веревки упал вниз. Митька по ней забрался наверх и, привязав Тасю, стал медленно спускать ее к стоящей внизу Марфе. Марфа подхватила Тасю и осторожно опустила на землю. Языки пламени охватывали Митьку со всех сторон. Он метнулся на другой скат крыши и, увидев рядом с домом лиственницу, прыгнул и уцепился за ветку. Ветка обломилась, Митька, падая, снова схватился за толстый сук и, отпустив руки, спрыгнул на землю.
Подбежав к Тасе, он опустился рядом.
— Где отец? — спросил он. — Где все?
Тася не отвечала.
— Увели их… расстреливать, — сказала Марфа и перекрестилась.
В эту минуту во дворе появился Куманин. Увидев Митьку, он бросился к нему.
— Живой? — обрадовался Митька.
Куманин и Митька подъехали к месту расстрела. Молча смотрели на убитых солдат и прапорщика, не понимая, что здесь произошло. И вдруг из-за валуна вышел конь Казанкова, приблизился к телу прапорщика и, опустив голову, заржал.
Митька внимательно оглядел площадку.
— Живые они, — сказал он Куманину. — Увели их. За мной! — крикнул он и пришпорил коня.
На лесной опушке среди могил стояла потемневшая от времени деревянная часовня. Лошади, привязанные к крестам, мирно щипали траву.
На крылечке, держа на коленях обрезы, покуривали двое мужиков.
В часовню свет проникал через узкие окошечки, вырезанные в толстых бревнах. Смелков и Арсен стояли у алтаря, увешанного от пола до потолка иконами.
— Ну что ж, инженер, пришла пора и посчитаться, — сказал Суббота, усаживаясь на скамейку у стены.
— Да, да, конечно… вы спасли нам жизнь, — сказал Смелков. — Не знаю даже, чем вас и отблагодарить.
— Поделиться по-христиански, — смиренно сказал Суббота.
— Чем поделиться? — не понял Смелков.
— Золотом, инженер… Золотишком.
— Но у меня нет золота, — сказал Смелков.
— Не криви душой, инженер, перед святыми иконами. Не бери грех на душу.
— Золото, которое мы нашли, принадлежит не нам, — сказал Смелков.
— А кому? Властей нынче много, а коли много, так и вовсе нет… — улыбнулся Суббота. — Кто нашел, того и золото.
— Нет, — твердо сказал Смелков. — У меня золота нет, а месторождение — это не моя собственность.
— Чья же? Твоя, комиссар? — Суббота обратился к Кобакидзе.
— Нет. Не моя.
— Стыд потеряли. Кабы не я, лежать бы вам всем на камнях заместо солдат. Ну да ничего… Терпением меня бог не обидел, подожду маленько. Может, одумаетесь. А не одумаетесь — силой возьму.
И Суббота вышел на крыльцо.
Поручик Губенко стоял возле своей батареи, расположенной на высокой сопке, и рассматривал в бинокль погост. Передав бинокль стоявшему рядом наводчику, он сказал:
— Архипов!
— Слушаю, ваше благородие! — козырнул солдат.
— Видишь лошадей на погосте?
— Иде?
— Да возле церкви! Видишь?
— Ага, вижу.
— Ну вот и давай. — Губенко пожевал былинку и сплюнул.
— Чаво?
— Орудие разверни! Чаво…
— Слушаю, ваше благородие.
— Может быть, уничтожить дневники и карту? — спросил Смелков.
Арсен внимательно поглядел на него.
— Нет, — сказал он наконец. — Мы должны их сохранить и передать Волжину.
Он внимательно оглядел церковные стены, увешанные иконами, потрогал одну, другую.
— Что вы там ищете, Арсен? — спросил Смелков.
Арсен подошел к иконе Георгия Победоносца и вдруг улыбнулся.
— Давайте бумаги ваши, Аркадий Николаевич! Мы доверим их охрану этому святому человеку.
Смелков достал из-за пазухи клеенчатую тетрадь, карту, протянул Арсену, все еще не понимая, что тот собирается делать. Арсен нажал слегка на раму, и изображение Георгия сдвинулось, открыв тайничок. Он положил туда бумаги Смелкова и вернул изображение на место.
— Георгий Победоносец, если не ошибаюсь, человек надежный, — он подмигнул Смелкову.
Где-то совсем рядом раздался взрыв.
В церковь вбежал Суббота. Снова раздался взрыв. Еще один. Заржали лошади.
— Выходи, инженер! — скомандовал Суббота.
— Я без него не пойду, — показывая на Арсена, сказал Смелков. — Можете стрелять!
— Леха! Николай! — крикнул Суббота, и оба мужика вбежали в церковь. — Не для того я тебя спасал, чтобы так, запросто, стрелять. Вяжи его! — крикнул он мужикам.
— Чем? — растерялся туповатый Леха.