— Уходить надо, — сказал Зимин.
Суббота бросился к сарайчику, схватил ружье, мешок и побежал к лошадям. Зимин чуть помедлил, прислушиваясь, и тоже, взяв ружье, поспешил за ним.
Куманин подъехал к сарайчику. Возле сарая валялись лотки для промывки золота. Невдалеке догорал костер. Куманин огляделся. В просвете среди вековых сосен мелькнули силуэты двух всадников. Куманин пришпорил коня и, крикнув появившимся со стороны водопада милиционерам: — «За мной!» — пустился в погоню за скрывшимися в лесной чаще всадниками.
Милиционеры помчались за ним, но он далеко опередил их. Он уже различал одного из двоих — тот непрерывно оглядывался и отстреливался на ходу. Куманин узнал Субботу.
— Стой, Суббота, стой! — крикнул он и дал предупреждающий выстрел.
В ту же секунду раздался еще один выстрел, и Куманин вылетел из седла. Лошадь покатилась по земле…
К Куманину подъехали милиционеры.
— Догнать! Это Суббота! — крикнул, вскакивая, Куманин.
Верховые помчались за скрывшимися вдали Зиминым и Субботой.
Куманин рванул дверь и вошел к Федякину.
— Ушли, сволочи! — выдохнул он. — Упустили!
В сердцах он грохнул кулаком по столу так, что газета, покрывавшая федякинский радиоприемник, упала на пол.
— Ерундой занимаешься, Федякин! — крикнул он. — А бандиты у тебя под носом орудуют!
— Ерундой?! — обиделся Федякин. — Если хочешь знать — это и есть мое главное дело. Кабы не дисциплина партийная, я бы давно в Москве науку изучал. Потому что бандиты все равно переведутся, а радио — это чудо двадцатого века. Радиостанция «Коминтерн» в Москве — тыщи верст отсюда, а я ее слышу. Без никаких проводов.
Он приставил наушники к уху Куманина.
— Слыхал? Артист Собинов, всемирно известный…
— Иди ты со своим артистом! — оттолкнул его руку Куманин. — Ты понимаешь, одного я узнал — Суббота… Он! Точно… Где их теперь искать? Я тебя спрашиваю, где искать?..
И в этот момент в комнату вошел Рогов.
Рогов сидел на месте Федякина и рисовал на листе бумаги план поселка в тайге. Федякин и Куманин, нагнувшись, рассматривали рисунок.
— Горелый скит, — задумчиво проговорил Федякин.
— Как это быть такое может? — удивился Куманин. — Целая деревня в тайге, и никто о ней не знает?
— Тайга!.. — с какой-то гордостью сказал Федякин. — В старое время раскольники целыми селами в леса уходили от царского насилия. Лет сто назад губернатор был — Чивилихин, генерал, — он на них с войском ходил. Пришел, а те все попрятались — ни души. Ну, Чивилихин поселок спалил и ушел. А староверы вернулись, обратно отстроились… Потому и прозвали — Горелый.
Куманин обернулся к Рогову.
— А вы откуда Зимина знаете, доктор?
— Зимин приходил ко мне. В Петрограде.
— К вам? Зачем?
— Он искал Тасю…
— Когда?
— Весной.
— Значит, Зимин весной был в Петрограде?
Рогов кивнул.
— Все сходится… Все сходится, Федякин! — воскликнул Куманин и с затаенной ненавистью добавил: — Я этому бывшему офицеру и прежде не доверял — все с усмешечкой, контра. — И, взглянув еще раз на Рогова, добавил: — Чтобы вы, доктор, в курсе были: этот самый Суббота, вот которого вы от смерти спасали, Смелкова, Аркадия Николаевича, у меня на глазах пристрелил…
Рогов вздрогнул, посмотрел на Куманина, задумался.
— Где же он есть, этот Горелый? — сказал Куманин. — Может, кого из староверов порасспрашивать?
— Может, кто и помнит, — сказал Федякин, — да не скажет.
— Есть одна мысль… Пошли!
Тася взлетела на вороной кобылке на вершину небольшого холма и так же стремительно понеслась вниз. Из-за холма, вслед за ней, поднялся бумажный, склеенный из страниц «Нивы», раскрашенный углем змей, с длинным мочальным хвостом. Он взмыл кверху, и тут же из-за холма показался Темка. Он взбежал на холм и что есть силы крикнул:
— Пущай!..
Тася оглянулась и ослабила зажатую в руке бечевку. Змей чуточку опустился, но тут же, подхваченный ветром, стал подниматься все выше и выше. Тася соскочила с лошади и передала Темке конец бечевки. Она смотрела на уходящий в небо змей, который постепенно превращался в светлое пятнышко, в солнечный зайчик на голубом небе.
— Вернулись, однако! — услышала она голос Темки и, обернувшись, увидела: к бревенчатым воротам поселка подъехали Зимин и Суббота.
Вдруг Темка насторожился. Он замер, к чему-то прислушиваясь.
— Слышите? — с тревогой спросил он.
Тася тоже прислушалась. До них донеслось какое-то странное стрекотанье… Звук приближался, становился громче.
— Смотрите, барышня, что это? — закричал Темка.
Из-за деревьев, на небольшой высоте, показался аэроплан. Он летел медленно, но Темке казалось, что летит он с неимоверной быстротой.
— Аэроплан, — сказала Тася растерянно.
— А-эро-план, — повторил мальчик. Испуг его пропал. Он восторженно смотрел на невиданную птицу и, смеясь, хлопал себя по животу. Тася, глядя на него, тоже засмеялась.
— Летают, летают! — кричал, подпрыгивая, Темка.
Из поселка послышались выстрелы.
Когда Тася и Темка вбежали в ворота, они увидели, что мужики палят из ружей, а бабы испуганно крестятся, прижимаясь к забору. С крыльца, втянув голову в плечи, исподлобья смотрел на аэроплан Суббота. Снизу можно было различить двоих: летчика в авиационном шлеме и очках и еще одного, сидевшего с ним. Самолет сделал круг над поселком, скрылся из виду, а через некоторое время появился снова, делая новый круг. И снова раздались выстрелы.
Темка бросился к стоявшему ближе всех Губенко и схватился за ружье.
— Не смей! — чуть не плача, кричал он. — Пусть он летает! Пусть летает!..
Губенко оттолкнул его и выстрелил.
Самолет развернулся и скрылся за деревьями.
Суббота сидел перед большой квадратной флягой с самогоном, подперев голову кулаком, когда в комнату вошел Зимин.
— Завтра мы уйдем с Тасей. Нам нужен проводник.
Суббота поднял голову.
— Торопишься, — усмехнулся он.
— Я сдержал свое слово. Теперь твоя очередь.
— Ты офицер, тебе положено слово держать…
— Ты дашь проводника! — сказал Зимин спокойно.
— Ишь ты, гонор-то, гонор… Сразу видать — порода. А я не верю тебе! Уйдешь из тайги? Навсегда? Не верю! Никто на свете по доброй своей воле от золота не уйдет!
— Да и тебе уходить надо, — по-прежнему спокойно сказал Зимин. — Недели не пройдет — придут они сюда.
— Придут — не уйдут! — стукнул кулаком Суббота. — А только мне уходить некуда. Я со своей земли никуда! Понял?
Он встал, тяжело надвинулся на Зимина.
— Ее у меня, — хриплым шепотом произнес он, — только что с жизнью отнимут. Моя это земля! Моя!
— Не твоя она, — сказал Зимин. — И не будет твоей!
— Будет! Отсюда выкурят — дальше подамся: тайга велика. И ты со мной. Мы теперь с тобой одной цепочкой связаны. Золотой!
Он толкнул дверь и вышел — на крыльце стоял Харитон.
— Тебе чего?!
— Велено передать: в Балабинск люди приехали. Экспедиция, — с трудом произнес он. — На Ардыбаш собираются.
Суббота оглянулся на Зимина. Тот усмехнулся, и Суббота задохнулся от гнева. Увидев стоявшего невдалеке Силантия, он крикнул ему:
— Силантий! Губенко ко мне! — и, снова обернувшись к Зимину, уже спокойно сказал: — Иди, Кирилл Петрович, опосля поговорим.
Зимин направлялся к загону, где его ждала Тася. У самых ворот его остановил Силантий.
— Ты! — в гневе обернулся Зимин. — Что ты всюду ходишь за мной?!
— Уходи, офицер! — не обращая внимания на окрик, сказал Силантий. — Суббота тебя отсюда живым не выпустит. Забирай Тасю и уходи.
— Куда идти?! Болота кругом! — с отчаянием выкрикнул Зимин.
— Дорогу покажу. Ход есть потайной, которым старики от солдат уходили. Темку забери, он проведет.
— С чего это ты обо мне заботишься? — подозрительно оглядел его Зимин.
— Должник я твой перед господом… да и ее благодари, — он кивнул на стоявшую невдалеке Тасю. — Помнишь, на руках ее по бревну нес? Мост я тогда спалил. Кабы не она — стрельнул. Ее пожалел… А может — бог удержал.
— Что-то не пойму я тебя, Силантий…
— А что понимать? Понимать-то нечего… Всю жизнь о богатстве мечтал. Золото! Глаза закрою и вижу — вот оно, рядом, только взять. Поблазнила жизнь, да не далась. Думалось: разбогатею — церковь построю, грехи замолю. Федора загубил, а зачем? Все равно счастья не добыл… Отец плоты гонял по Балабе, так его до сих пор только добром и поминают… Ладно, что уж там… Уходите.
— А ты? С нами? — спросила Тася.
— Мне туда, — он кивнул куда-то в сторону, — ходу нет.
Зимин, Тася и Темка медленно шли узким коридором, выбитым в гранитной толще горы, и фонари едва освещали скользкие, неровные стены, низко нависший каменный свод.
Но вот впереди появилась крохотная точечка света. Тася остановилась, схватила Темку за руку.
— Что это там? — спросил Зимин.
— Надо думать, пришли, — неуверенно сказал Темка. Они сделали еще несколько шагов. Световая точка превратилась в расплывчатое пятнышко.
— Ну, — сказал Темка облегченно, — и впрямь дошли.
Светлое пятно все приближалось, становилось больше, пока они наконец не убедились, что добрались до выхода из тоннеля.
Под ногами захлюпала вода, сверху капало, но они ничего этого не замечали, только пошли быстрее туда, откуда веяло свежим воздухом. Впереди раскачивалась ветка ольхи, как бы приветствуя их.
Они вышли среди густого ольшаника, покрывавшего отлогий склон. Снаружи шел дождь и одновременно светило солнце. Отвыкшая от дневного света Тася долго стояла с закрытыми глазами, щурилась от яркого, до боли непривычного света. Когда она наконец обрела способность различать окружающий мир, она увидела небольшую поляну, посреди которой стояла приземистая охотничья избушка, окруженная невысоким плетнем.
— Что это? — спросил Зимин.
— Богачевское зимовье, — ответил Темка.
— А как сюда добираться, знаешь?
— Бог поможет, — сказал Темка.
— Бог? — Зимин задумчиво покачал головой.
Рогов открыл глаза и поморщился от боли в ноге. Он не понимал, ни где он, ни что с ним случилось. Вверху неторопливо покачивались мокрые после дождя верхушки деревьев, одиноко высвистывала простенькую, все время повторяющуюся мелодию незнакомая птица. Рогов приподнялся и увидел аэроплан, искалеченный, с поломанным крылом, лежащий на земле, летчика, придавленного обломками. Он поднялся и, прихрамывая, подошел к нему. Летчик лежал с широко раскрытыми глазами, неподвижно, казалось, удивленно смотревшими в небо.
Рогов обвел глазами место катастрофы и вздрогнул, увидев неожиданно появившегося из-за кустов мальчика.
— Темка? — шепотом, неуверенно произнес Рогов.
Темка вышел из тени и сделал несколько шагов. Он смотрел не на Рогова. Он был поглощен, подавлен видом разбитого, лежащего в обломках аэроплана. Еще вчера видел он его летящим в голубом небе, а сейчас его обломки валялись на земле. И летчик, которого он представлял богатырем, почти волшебником, так же беспомощно лежал на мокрой траве. По лицу мальчика текли слезы. Он не подозревал, что плачет, он все смотрел и смотрел на летчика, на обломки аэроплана.
Потом подошел к летчику, опустился на колени, закрыл ему глаза и перекрестил.
В охотничьей избушке, на грубо сколоченной скамье, в луче света из крохотного окошка, прорезавшем сумрачное, неуютное жилье, сидела Тася. Сидела усталая, опустив руки на колени, разглядывая самодельный стол, деревянную миску с крупной, почти черной солью, запыленную бутыль не то с самогоном, не то с керосином.
Зимин стоял в дверях и курил.
Скрипнула дверь, и вошел Темка. За ним в дверях показался Рогов. В руке он держал планшет погибшего летчика.
Зимин смотрел на Рогова испуганно, как на привидение. Рогов слабо улыбнулся Тасе и опустился на скамью. Некоторое время он сидел молча, от усталости закрыв глаза, потом поглядел на Зимина и сказал:
— А вы, Зимин… вы негодяй.
Зимин вспыхнул.
— Извольте объясниться! — сказал он, сдерживаясь.
— Могу. Могу объяснить, — медленно проговорил Рогов. — Вы воспользовались золотом, найденным экспедицией… Вы вошли в сговор с человеком, который убил инженера Смелкова. Да, да. Ее отца. С Субботой!
— Суббота?! — Тася испуганно взглянула на Зимина.
— Суббота убил Аркадия Николаевича?! — Зимин ошарашенно уставился на Рогова.
— Вы, конечно, этого не знали?! — с насмешкой сказал Рогов.
— Клянусь всем святым! — Зимин схватил Тасю обеими руками и, глядя ей в глаза, почти закричал: — Клянусь тебе, я этого не знал!
Тася всматривалась в его лицо, стараясь осознать то, что сейчас услышала, понять — говорит Зимин правду или нет.
— Какое значение это имеет? — сказал Рогов. — Вы знали, что Суббота бандит, что на его совести десятки, быть может, сотни человеческих жизней! То, что среди них отец Таси, — случайность. А если бы он был для вас чужим? Там, — Рогов махнул рукой в сторону леса, — лежит летчик. Вы его не знаете — он тоже убит Субботой, его бандой. Вы нашли достойного соратника! Нет! Куда бы вы ни убежали, хоть на край света, — вы не сможете этого забыть! Вы всегда будете знать и помнить, что вы — негодяй!
Зимин стоял ошеломленный, подавленный, не решаясь взглянуть на Тасю.
Наступила тишина. Слышно было только, как стучит по окну дождь и стекло изредка позвякивает от ветра.
Наконец Тася заговорила.
— Я только потому и выжила, что верила — ты найдешь меня, — тихо сказала она. — Спасешь меня! Но не такой ценой, Кирилл. Не такой ценой. Ты предал отца. Да. Предал!
И снова наступила тишина. Тася плакала. Она плакала беззвучно и безутешно. Зимин сделал движение к ней, что-то хотел сказать, но не смог. Быстро и решительно раскрыл он мешок, вынул две буханки хлеба, сверток с припасами, положил на стол, взял мешок, ружье и вышел.
Дверь с шумом захлопнулась за ним. Тася вздрогнула и бросилась к двери. За дверью было темно. Хлестал дождь. Заслоняя глаза от ветра и дождя, Тася сделала несколько шагов и остановилась.
— Кирилл! Кирилл! — крикнула она.
Но ответа не последовало. Может быть, Зимин ее уже не слышал.
— Девчоночка Надя, чего тебе надо? Ничего не надо, кроме шоколада. Девчоночка Надя, чего тебе надо?.. — Куманин бубнил, непрестанно повторяя, привязчивую песенку, расхаживая по кабинету Федякина. — Тьфу, привязалась, — оборвал он себя, сел на подоконник и взглянул на Федякина.
Тот сидел, задумавшись, подергивал свои усы.
— Бензину не хватило? Или разбились? — сказал наконец Куманин.
Паровозик узкоколейки стоял у самого края уложенного полотна. Строительство продвинулось в глубь тайги. Дальше шла широкая, заново проложенная просека с подготовленным для укладки рельсов грунтом.
Васильянов подошел к начальнику экспедиции Ваганову, пожилому худощавому человеку в очках.
— На будущий год — к самому Ардыбашу подвезем, — сказал он.
Стоявшая в стороне Дуня с восторженным удивлением смотрела на Митьку. Одетый по-городскому, вроде и не очень повзрослевший, Митька стоял рядом с Вагановым, и тот что-то говорил ему, обращаясь к Митьке серьезно, без покровительственной улыбки, как к взрослому.
Участники экспедиции разгружали платформу с имуществом, таскали мешки, ящики, снаряжение, выводили из товарного вагона лошадей, когда на место разгрузки подъехали Куманин, Федякин и еще целый отряд вооруженных милиционеров.
— Добрый день, товарищ Ваганов! — соскакивая на землю, сказал Куманин, дружески обнимая Митьку. — Должен вас огорчить.
— Огорчить? — вскинул голову Ваганов.
— Вы задержитесь… ну… на некоторое время. Нельзя сейчас отправляться на Ардыбаш. — Куманин говорил с некоторым смущением.