К а л у г и н. Кто же этот человек… ну, о котором она сказала, что он умер?
О л е г. Говорю тебе — не знаю. Она его, наверно, придумала. Она вообще любила придумывать всякое.
К а л у г и н. За что же ты ее ударил?
О л е г. За дело. Не мог не ударить. Должен был ударить. Имел право.
К а л у г и н. Девчонку? Молодец…
О л е г. Мы должны были с ней пожениться… Я вообще-то для себя решил жениться, когда институт кончу. А вот встретил ее… Да не в этом дело. Она дала мне согласие. Я понимал… То есть я не был уверен, что она меня любит. И ничего у нас с ней… такого… не было. Но я знал, что я ей нужен. Ей нужен был именно такой человек, как я. На которого можно положиться.
К а л у г и н. А на тебя можно положиться?
О л е г. Можно.
К а л у г и н. За что же ты ее ударил?
О л е г. Ударил? Я убить ее мог. Просто убить на месте. Зачем ее туда понесло, чего она там не видела?! Я позвонил тетке, потом — Генке. Подошла какая-то девка, адрес продиктовала. Приезжаю. Зойки нету. Спрашиваю. Здесь, говорят, где-то. Целый час просидел в коридоре. И вдруг из кухни появляется… с каким-то хмырем. Увидела меня, говорит: «Стасик, познакомься — мой жених». Если бы ты видел этого типа, улыбочку его. Я и сам не знаю, как случилось, что я ее ударил… Видишь ли… Она этому Стасику правду сказала. Я ей несколько раз предлагал: выходи за меня, без меня — пропадешь. Смеялась. Смеялась, смеялась и вдруг за два дня до этого — согласилась. Совершенно неожиданно. Сама заговорила: ты правда хочешь жениться на мне? Хочу. Я согласна. Может быть, я тебя полюблю. Все-таки ты лучше других. Лучше кого, спрашиваю? Лучше того, который умер? Усмехнулась грустно, кивнула головой. Может, и не лучше, да ведь его-то нет, умер.
К а л у г и н. Значит, ты думаешь, речь шла о каком-то конкретном человеке?
О л е г. Не знаю. Иногда мне кажется, что если бы я ее не ударил, она была бы жива.
К а л у г и н. Ты думаешь, она сама, из-за этого?
О л е г. Не думаю, но и это возможно. Она жила в таком внутреннем напряжении, когда достаточно маленького толчка… все равно какого. Возраст. Неустойчивость сознания в определенный период. Все кажется ужасным, несправедливым. Рушатся мир, авторитеты, принципы, все кажется зыбким, не на что опереться.
К а л у г и н. Ты ударил ее и сразу ушел?
О л е г. Ушел и оставил ее… Простить себе не могу. Надо было ее увести. Или остаться самому. Но я решил. — все. Пусть живет как знает. Сбежал по лестнице. В подъезде остановился. И думаю: пропадет она без меня. Пропадет. И все-таки не вернулся. Гордость, видишь ли…
6. И наконец Калугин отправился к Генке. Чтобы наверняка застать хозяина и поговорить с ним без свидетелей, выбрал время позднее. Было около одиннадцати. Встретил его низкорослый, молодой человек в банном халате, с мокрой взлохмаченной головой.
Н и з к о р о с л ы й. Заходи. Притащил чего-нибудь?
К а л у г и н. Да нет… Ничего не притащил.
Н и з к о р о с л ы й. Ну и зря. Пока я принимал ванну, эти овцеводы последнюю бутылку портвейна высосали. Смотался бы в «Гастроном». Тут рядом, за углом, до одиннадцати торгуют. Успеешь.
К а л у г и н. Ты… Генка?
Н и з к о р о с л ы й. Не смеши.
К а л у г и н. Позови его.
Н и з к о р о с л ы й. А где я его найду?
К а л у г и н. Поищи, поищи.
Н и з к о р о с л ы й. Ладно, пошарю по углам, поскребу по сусекам. (Уходит.)
Калугин закурил. Появилась высокая, очень худая д е в и ц а, с длинными распущенными волосами.
Д е в и ц а (радостно). Смотрите-ка кто пришел!
К а л у г и н (удивленно). Кто пришел?
Д е в и ц а. Снег на улице идет?
К а л у г и н. Снег… идет.
Д е в и ц а. Поехали, Дима, кататься на тройках.
К а л у г и н. На каких тройках?
Д е в и ц а. С бубенцами. Вечер, поле, огоньки, дальняя дорога…
К а л у г и н. Какие бубенцы?
Д е в и ц а. Дима, мы живем с тобой в России. Ты и убогая, ты и обильная, ты и могучая, ты и бессильная матушка Русь. Помнишь?
К а л у г и н. А… Как же. Образ старой России, навсегда ушедшей в прошлое?
Д е в и ц а. Ты шутишь, Дима. Юмор я понимаю. С детства приучена к юмору. Но сейчас я хочу кататься на тройках. С бубенцами. Чтобы было много снегу и никаких светофоров. Скажи, Дима, вот ты ходишь по улице… Ты слышишь, как под землей грохочут поезда?
К а л у г и н. Позвала бы хозяина. Где он, Генка?
Д е в и ц а. Не слышишь. А я слышу. И мне это не нравится, Дима.
К а л у г и н. Я не Дима.
Д е в и ц а. Вот видишь, как зыбко все в этом мире. Только что был Дима, и вот ты уже не Дима.
К а л у г и н. Ладно, иди гуляй. Поискала бы лучше хозяина.
Д е в и ц а. Рада бы… да не могу. Не знаю я его. Все вы очень похожи друг на друга. Может быть, если вдуматься, ты и есть хозяин. Все мы хозяева.
Д е в и ц а ушла. И снова Калугин остался один. Появился Г е н к а.
Г е н к а. Дай закурить.
К а л у г и н. Кури.
Г е н к а. А ты с кем пришел?
К а л у г и н. Я… сам.
Г е н к а. Один?
К а л у г и н. Один.
Г е н к а. А что ты тут стоишь? Проходи.
К а л у г и н. Мне нужен хозяин квартиры.
Г е н к а (испуганно). Хозяин? Нет его. Уехал.
К а л у г и н. Куда уехал?
Г е н к а. В Камбоджу.
К а л у г и н. Довольно болтать. Позови хозяина.
Г е н к а. Говорю тебе — уехал. В Камбоджу.
К а л у г и н. Это я знаю. Мне его сын нужен.
Г е н к а. Я — его сын. В чем дело?
К а л у г и н. Можно с тобой поговорить?
Г е н к а. Говори.
К а л у г и н. Здесь мешать будут. Пойдем куда-нибудь.
Г е н к а. А куда? Их везде полно.
К а л у г и н. Ну давай тогда выйдем на площадку.
Г е н к а. Да ты что! И так разговоров от соседей не оберешься. Говори здесь.
К а л у г и н. Я хотел поговорить… по поводу Зои.
Г е н к а. О Зойке? А что о ней говорить? У меня с ней ничего нет. Здравствуйте пожалуйста. Она домой не является, а я виноват. Привыкли на меня всех собак вешать. А я ее с понедельника и не видел.
К а л у г и н. Погоди. Я не о той говорю.
Г е н к а. Никаких других Зой я не знаю.
К а л у г и н. Знаешь. Зою Двойникову помнишь?
Г е н к а (испуганно). А тебе чего надо?! У меня с тех пор тихо. Ни одной жалобы не было. В милицию никто не заявлял. А что собрались ребята… Так, по-вашему, и собраться нельзя?
К а л у г и н. Не бойся. Я не из милиции. Просто… пришел посмотреть, где это все случилось… и чтобы ты рассказал, что знаешь.
Г е н к а. А что я видел? Я ничего не видел. Меня в ванной заперли.
Входит р ы ж а я д е в ч о н к а в черном свитере.
Р ы ж а я. Геночка-лапочка, они там сервант открыли.
Г е н к а (испуганно). Сервант?
Р ы ж а я. По-моему, они хотят взять синие рюмки.
Г е н к а. Синие? Зачем синие? Они же хрустальные!
Р ы ж а я. Они хотят их бить.
Г е н к а убегает.
К а л у г и н. А зачем… бить рюмки?
Р ы ж а я. А почему их не бить?
К а л у г и н. А почему — бить?
Р ы ж а я. У вас есть синие хрустальные рюмки?
К а л у г и н. Нету.
Р ы ж а я. И у меня нет. А у Генки есть. И он за них дрожит. Так вот, чтобы не дрожал, их лучше разбить.
К а л у г и н. Странная идея.
Р ы ж а я. Ничего странного. Вы рассуждаете, как человек, который уверен в том, что у него будут синие рюмки, рано или поздно. А у меня их не будет. Потому что они мне не нужны. И никому не нужны. Пить можно из стакана, даже из граненого, было бы что. А потом, это приятно — разбить что-нибудь. Особенно приятно бить стекло о камень. Бдзинь… Очень красивый звук. Вы слышите — бдзинь!
К а л у г и н. Зачем же вы его позвали?
Р ы ж а я. Чтобы он тоже получил удовольствие. Слышите?
Слышен звон стекла.
Паркет все-таки не дает такого звука. А вы что — не согласны со мной?
К а л у г и н. Не согласен.
Р ы ж а я. Зря… В мире накопилось слишком много вещей. Они давят на человека, они не дают ему дышать, они сковывают волю, требуют лжи, подлости, предательства. И бить рюмки нужно — в этом я уверена.
Входит Г е н к а с рюмками.
Г е н к а. Три штуки все-таки кокнули. Приедут мама с папой… (Смеется.) Страшно подумать…
Р ы ж а я. Ты бы радовался, что Витька Шамаш не приехал! (Уходит.)
К а л у г и н. А кто такой Витька Шамаш?
Г е н к а. Приятель. Родители не велели его пускать в дом.
К а л у г и н. Почему?
Г е н к а. А он у соседей швейную машинку продал.
К а л у г и н. Как так… продал?.. Украл?
Г е н к а. Да нет… почему украл… На спор. Здоровый парень. Взял ножную швейную машинку, отнес в комиссионку и загнал.
К а л у г и н. Ладно, черт с ним, с этим Шамашем. Расскажи все, что знаешь.
Г е н к а. А зачем тебе? Она тебе… кто была?
К а л у г и н. Ну знакомая… не все ли тебе равно.
Г е н к а. Вообще-то все равно. Я-то и видел ее один раз, в тот вечер. Не помню даже, кто ее притащил — не то Стасик, не то еще кто… Я на нее клюнул, но и без меня охотников хватало. А вообще-то я ничего не видел. Меня в ванную заперли.
К а л у г и н. Зачем?
Г е н к а. В квартире у нас — три комнаты. Самую дальнюю родители закрыли. Собрали все барахло, все ценные вещи, врезали замок какой-то немыслимый. Они на два года уехали, отец у меня инженер-строитель. Ну я по глупости и проболтался, что у отца там в шкафчике две бутылки коньяку стоят — «Камю». С этого и началось. Они тогда окно стали открывать, я воспротивился: не дам, говорю, и все… Ну они меня и пихнули в ванную. А потом ко мне Зойку сунули… не ту, которую вот вы знали, а другую… чтобы не скучал. А когда нас открыли — в квартире уже милиция хозяйничала… акты, шмакты… А вообще-то нехорошо получилось. Ребята виноваты. Зря они ее из столовой не пустили. Я ходил по этому карнизу. Тут как-то меня с деньгами прижало, я отцовскую пишущую машинку продал… Пришлось по карнизу пробираться, замок-то ломать нельзя… Мать прямо сказала: если этот твой Шамаш замок сломает — убью! А из кухни и я бы не прошел. Там надо угол обходить, а карниз ненадежный.
К а л у г и н. Как думаешь, почему она решилась на это?
Г е н к а. Это как раз понятно. Ей выпить хотелось. Мальчишки ей не давали, она уже выпивши была, вот и хотела всех опередить. Я как на нее обратил внимание, смотрю, девочка не из пьющих… так, балуется. А потом позвонил кто-то. Я как раз сам подошел. Будьте любезны, позовите, пожалуйста… И фамилию называет. А я не то что фамилию, имя и то не знаю. Ну, разобрались. Не в этом дело. Подошла к телефону. Я, говорит. Слушаю. И больше ни слова. Что уж ей там наговорили, только она трубку повесила, посмотрела на меня и говорит: пойдем выпьем. Очень переживала. Тут как раз Стасик появился. Со своим антиподом.
К а л у г и н. Адрес она дала этому, который звонил?
Г е н к а. Нет. Говорю тебе — молчала в тряпочку. И все. Тот ей что-то буравит. А она — ни слова.
К а л у г и н. А голос какой, мужской?
Г е н к а. Мужской. На твой похожий. У меня память на голоса. Стоит человеку вздохнуть по телефону — сразу скажу кто. Погоди, погоди. Ты и звонил. Ты?
К а л у г и н. Может быть, и я.
Г е н к а. Понятно. Ну да ты не расстраивайся. Все там будем. Жизнь есть мгновение, живи, пока живется. И когда упадет тебе камень на голову, заранее никакая вычислительная машина не предскажет. Выпить хочешь?
К а л у г и н. Нет.
Г е н к а. Ну и хорошо. Мне, знаешь, надоело пить. И вообще — все надоело… Сам видишь, какая тут обстановочка… Я тебе по совести скажу, устаю от этого. Иной раз обозлишься, сбежишь на весь вечер. Ночью завалишься, а здесь — полна коробочка. И как они сюда попадают — не пойму. На три ключа квартиру запираю. Мать перед отъездом третий замок поставила, со щеколдой, от Витьки Шамаша, чтобы не прорвался. Ну как они проходят? Ключи-то у меня, в кармане. Прямо как в кино: человек проходит сквозь стену. Вообще-то я на ребят не обижаюсь. Ну представь себе, сидел бы я тут один у телевизора. Я бы без них с тоски подох. Ходит тут ко мне мамин брат — ничего дядька. Придет, поглядит на меня, посокрушается, мораль прочтет: дескать, как так можно жить… А у меня все законно, взял академический отпуск по болезни, чего еще, попробуй придерись… Не думай, у меня болезнь не липовая, настоящая — нулевая кислотность. Потому и в армию не берут. (Смеется.) Я, может, вообще не жилец на свете.
Вбегает Н и з к о р о с л ы й. Он держит у опущенной вниз головы зажатые в кулаки наподобие рогов две вилки.
Н и з к о р о с л ы й. Му-у! Му-у-у! (Опустил вилки.) Геночка-лапочка, эти овцеводы выбросили мои штаны на улицу. Сбегай, принеси, пока их кто-нибудь не увел. Сам понимаешь, в таком виде на улицу не выйдешь. Сбегай, лапочка.
Г е н к а. Вот психи. (Калугину.) Я сейчас.
Г е н к а убежал.
Н и з к о р о с л ы й. Му-у! Му-у-у! Я — бык!
К а л у г и н. Ну бык, что дальше?
Н и з к о р о с л ы й. Бык я, понимаешь?!
К а л у г и н. Понимаю, бык. Это твое дело. По мне хоть корова, хоть медведь.
Н и з к о р о с л ы й. А я не корова и не медведь, я — бык! Я — бык! Тебе не страшно?!
К а л у г и н. Заткнись. Надоел. Иди отсюда.
С криком «Я — бык! Я — бык!» Н и з к о р о с л ы й убегает. Слышится визг, смех, крики. Снова возгласы Низкорослого: «Берегись, все разнесу! Я — бык! Я — бык!» Калугин закуривает. В с я к о м п а н и я вваливается на сцену. Один из парней, обнаженный по пояс, размахивает красной тряпкой. Низкорослый бросается на него. Под хохот, крики и визг они изображают корриду.
Входит Г е н к а. Он приносит брюки Низкорослому.
Г е н к а. Держи свои штаны.
Н и з к о р о с л ы й. Какие штаны?! Зачем мне штаны?! Я — бык! (Бросается на Генку, Генка со смехом отскакивает. Низкорослый снова кидается на Обнаженного.) Я — бык! Я — бык! Берегитесь, овцеводы!
Р ы ж а я. Крови! Хочу крови!
К р и к и:
— Вперед!
— Бодай его!
— Еще!
— Давай!
— Крови! Крови!
Низкорослый бросается то на одного, то на другого. Девчонки визжат, кто-то хохочет. Низкорослый бросается на Калугина. Калугин ногой отбрасывает его.
К а л у г и н. Ну ты, одноклеточный! Совсем ничего не соображаешь?! Взбесился?
О б н а ж е н н ы й. Зачем Сенечку ударил? У него душа играет, а ты его ногой!
Рыжая берет красную тряпку и продолжает игру. Игра становится все ожесточеннее.
Нечего тебе тут делать! Уходи! Слышишь? Убирайся отсюда!
Г е н к а. Иди. Сам видишь — что я с ними могу поделать?
Р ы ж а я (истерически кричит). Смелее! Ну смелее! Кидайся на меня! Кидайся!
Низкорослый бросается на нее с вилками. Рыжая кричит. Визг, хохот. К а л у г и н уходит. Кто-то включил на полную мощность магнитофон. Низкорослый бросил вилки и пошел танцевать с Рыжей.
А ты, оказывается, — личность. Можешь дойти до черты.
Конец первой части
Часть вторая
7. Калугину не спалось. Он поднялся с постели, закурил.