З о й к а. Не спрыгнул, а упал.
К а л у г и н. Как так — упал?
З о й к а. Как яблоко с дерева. Ехал, ехал. Думал, думал. И созрел. Как раз когда подъезжал к нашей станции. Яблочко, яблочко, а куда ты теперь покатишься?
К а л у г и н. Домой, в столицу.
З о й к а. А может, тебе на роду написано не туда катиться? Хочется в Москву, а уклон в другую сторону?
Калугин неожиданно целует Зойку.
Ты что, рехнулся?
К а л у г и н. Рехнулся.
З о й к а. И давно?
К а л у г и н. Только что.
З о й к а. Отойди. Чтобы этого больше не было!
К а л у г и н. Дикая. Провела со мной целую ночь, домой не пошла.
З о й к а. Провинциалка. Вот если бы пристроила тебя в гостиницу, ушла бы домой. К тому же я любопытная. Не каждый день встречаешь такого человека, как ты.
К а л у г и н. Какого — такого?
З о й к а. Не всякий спрыгнет с поезда, который везет его в рай.
К а л у г и н. Ах, ты об этом…
З о й к а. Пошли, тебе пора.
К а л у г и н. Успеем.
З о й к а. Московский поезд уходит через час.
К а л у г и н. Пускай уходит.
З о й к а. Передумал? Едешь на юг?
К а л у г и н. Нет. Пока поживу здесь. Мне тут у вас понравилось.
З о й к а. Что понравилось?
К а л у г и н. Воздух у вас. И вообще — природа. Да и незачем в Москву торопиться.
З о й к а. Ты спать не хочешь?
К а л у г и н. Вроде нет.
З о й к а. А я хочу. Солнышко пригрело, меня что-то разморило… глаза слипаются.
К а л у г и н. Положи голову и спи.
Зойка положила голову к нему на колени, закрыла глаза.
Спишь?
З о й к а. Сплю.
К а л у г и н. Ну спи.
З о й к а. Знаешь, о чем я думаю?
К а л у г и н. Нет.
З о й к а. Хорошо так…
К а л у г и н. Спишь?
З о й к а (после паузы). Юра, а если бы твоя Катя не была дочкой… своего папы… Вот представь себе — она сирота. Голый человек на голой земле. Ты бы ее не бросил?
К а л у г и н. Голый человек… про нее это не скажешь, посмотрела бы, как она одевается! И оторвать ее от папы и мамы невозможно. Одно с другим связано. Она девчонка добрая, компанейская… Но я на каждом шагу спотыкаюсь. Вот, допустим, тащит она меня в кабак. Я сопротивляюсь. Заходим. Она заказывает то, се, по классу «люкс». Шарю в кармане: что у меня там делается, хватит ли расплатиться. Чувствую, бумажка шуршит. И когда она мне ее подсунула — черт ее знает. Сидит, виду не подает. Тактичная. Разные мы люди, с разных планет. Отец у меня тридцать лет за баранкой. А она с детства по заграницам. Знаешь, где она родилась? В Милане родилась. Но дело, конечно, не в этом. Это все детали, чепуха… Привыкнуть ко всему этому не могу… Сижу у нее. На тахте. Она коктейль сбивает. Пластиночка крутится — «Хелло, Долли!» А я сижу и думаю: женюсь — и все мое! Как говорится, на чужом горбу в рай?! Хочешь верь, хочешь нет, а я из-за этого стал к ней хуже относиться. Раздражительный стал. Так все и тянулось до самого отъезда…
З о й к а. Юра, я тебе сказала, что у меня мама врачиха в санатории. Соврала. Вовсе она не врачиха, а сестра-хозяйка.
К а л у г и н. Ну и что?
З о й к а. Да нет, ничего…
К а л у г и н. Ты так сказала, я подумал — что-нибудь… серьезное.
З о й к а. Как посмотреть… Просто я выросла на всем… ворованном…
К а л у г и н. Как так?
З о й к а. Сестра-хозяйка. Все ключи в руках. Зарплата маленькая, а живем — дом полная чаша. Лет в двенадцать я это очень переживала. Хотела даже из дому убежать. Пока не поняла, для кого мать старается. Отец ушел — я еще не родилась. Мать на алименты подавать не стала, из гордости. А кормить меня надо. И одеть хочется получше. Да и сама она еще не старая… Вот ты говоришь, как ты себя у них чувствуешь… Я тебя очень хорошо понимаю. И даже завидую, что вот ты смог… соскочить с поезда. Я бы, наверно, не смогла… разве только заставил бы кто-нибудь…
Слышится отдаленный колокольный звон.
К а л у г и н. Что это?
З о й к а. В Троицком звонят.
К а л у г и н. А может быть, мне все это снится? И лошади. И колокольный звон. И ты…
З о й к а. Снится. (Целует его.)
К а л у г и н. Нет, кажется, не снится. (Пытается ее поцеловать.)
З о й к а. Нет. Не надо. Сказала — не надо!
К а л у г и н. Ты же сама…
З о й к а. Уезжай. Сразу. Сегодня же… Мы еще успеем на поезд. Пошли!
К а л у г и н. Я не уеду.
З о й к а. Почему это не уедешь? Уедешь!
К а л у г и н. Нет. Не могу.
З о й к а. Глупости. Можешь. Почему это не можешь?
К а л у г и н. Боюсь.
З о й к а. Чего боишься?
К а л у г и н. Уеду, больше тебя не увижу.
З о й к а. Вот и хорошо. Зачем я тебе?
К а л у г и н. Черт возьми, как это прекрасно, что ты любишь эти дурацкие шарики из мороженого. Это же чудо! Соскочить на первой попавшейся станции. И первый попавшийся человек — ты! Я когда вылез из вагона… Мне жутко стало — как в омут! Правду тебе скажу: если бы не ты, уехал бы… дальше, следующим поездом… и все, можно было ставить на себе крест. И как это замечательно, что в гостинице не оказалось ни одной свободной койки! Даже страшно подумать, что мне дали бы место и я бы как сурок проспал эту удивительную ночь. Ты можешь себе представить, что не было бы этой ночи?! И рассвета. И сена, в которое мы забрались. И этих черных лошадей, наутро оказавшихся совершенно белыми. Нет, Зойка, я никуда не поеду. Я останусь здесь навсегда!
Зойка засмеялась.
А ты не смейся. У меня есть такой дружок — Сенька Каретников. Москвич до мозга костей, убежденный урбанист. И вдруг на тебе — не стал поступать в институт, уехал в какое-то лесничество, отпустил бороду. Ходит по лесу, зверье постреливает. Может, так и надо жить? Ведь мы все, черт возьми, в конечном итоге — потребители. Каждому хочется что-нибудь купить. Шмотки, телевизор, транзистор, машину. И я хочу. Честно. Хочу. А может, ничего этого не надо. Может, прав Сенька. Что-то я маленько подрастерялся. Так, кажется, все было ясно, и вдруг… Вот призовет меня сейчас к себе господь бог и спросит: есть у тебя, Юрка Калугин, ясность в мыслях, в общем, то, что называется мировоззрением? Что я ему скажу? Нету, господи. Нету. То есть вообще-то я марксист, материалист, диалектик. Но вот концы с концами, в смысле как жить, не сходятся… Ничего, свяжем… поживу тут у вас недельку, с мыслями соберусь… Вот уже многое яснее стало. В конце концов тоже немало знать, чего не надо делать, как не надо жить. Погоди… Погоди-погоди… А ты? Может быть, у тебя кто-то есть? Ты кого-нибудь любишь?
З о й к а. Нет.
Третье воспоминание Калугина.
К а л у г и н. Суббота, воскресенье, понедельник, вторник… Сегодня — среда. Пять дней. Целая вечность. Или мгновение.
З о й к а. А мне кажется, что ты только вчера подошел ко мне на вокзале.
К а л у г и н. Зойка, я не хочу уезжать. Зачем я должен уезжать? Почему я должен уезжать?
З о й к а. Потому что, если ты хочешь, чтобы я тебя уважала… ты должен ей все сказать, вот так, прямо глядя в глаза.
К а л у г и н. Что же я ей скажу, вот так, глядя в глаза?
З о й к а. То, что говорил мне.
К а л у г и н. Я написал ей.
З о й к а. А говорил, что не трус.
К а л у г и н. При чем тут трусость?.. Просто она ничего не поймет.
З о й к а. Прекрасно поймет. Если девушку разлюбили, она это сразу понимает. Я бы поняла сразу.
К а л у г и н. Ты себя не сравнивай с ней. Она привыкла к всеобщему поклонению, вокруг нее крутится целая шайка поклонников, занимающих, между прочим, кое-какое положение…
З о й к а. При чем тут все это?.. Просто один человек должен сказать другому человеку, что он его разлюбил.
К а л у г и н. Голый человек на голой земле? Пойми, нет голых людей на голой земле. Нету! Они там все просто будут смеяться надо мной. Животики надорвут. С их точки зрения я буду выглядеть просто тупицей и кретином. А если говорить о Кате… У нас уже были с ней разговоры на эту тему. Она к этому всерьез отнестись не может… Ну хорошо, хорошо. Раз для тебя это так важно… Хорошо. Я поеду. Предстану перед ней. Сегодня у нас среда. Завтра я там. В пятницу встречай меня утренним поездом. Ты права — надо сжигать мосты.
З о й к а. В пятницу утром… А если ты не вернешься?
К а л у г и н. Как… не вернусь?
З о й к а. Вдруг не отпустит она тебя?
К а л у г и н. Я тебе сказал — встречай в пятницу утром.
З о й к а. Хорошо… В пятницу утром… Не понимаю, как я проживу эти два дня… Не хочу! Не хочу, чтобы ты уезжал! Останься на несколько дней. И я уеду в Москву, а там — экзамены… Юра, пойдем сдадим билет. Ты ведь написал ей в конце концов… А мы с тобой еще и в монастыре не были, на озере… там у одного знакомого старика плоскодонка есть. Совсем забыла. Как же я, вот растяпа! Что же я тебе не показала моего озера? А за озером, на той стороне, сосновый лес, деревья редкие и мох почти красный. Там белые грибы, таких нигде нет, чистенькие, крепкие, шапочка коричневая, даже почти вишневая. А монастырь — в другой стороне, там развалины и кладбище старинное. Я туда девчонкой думать бегала. Не смейся. Я об очень важных вещах думала. Если хочешь знать, и о тебе.
К а л у г и н. Как — обо мне?
З о й к а. Только ты был выше ростом и глаза у тебя были голубые, а все остальное сходится.
К а л у г и н. Что же… сходится?
З о й к а. Во-первых, что встречу тебя случайно… Сходится?
К а л у г и н. Сходится.
З о й к а. И ты не здешний.
К а л у г и н. Тоже сходится.
З о й к а. И главное, я знала, что ты будешь любить другую, но, встретив меня, забудешь о ней… Ты не смейся. Это еще не главное. А главное, что ты будешь — не как все.
К а л у г и н. Что значит — не как все?
З о й к а. Как хочешь, так и понимай.
К а л у г и н. Нет, Зоинька, я как все. Ничего особенного во мне нет.
З о й к а. Ты честный, у тебя совесть… Ты мне на вокзале такое говорил — никто о себе такого никогда не скажет. Если кто-нибудь и подумает так о себе — никогда не скажет.
К а л у г и н. Просто минута подоспела.
З о й к а. Пусть минута… Эта минута, может быть, целой жизни стоит.
К а л у г и н. Смешная ты… Ладно, уговорила. Пойдем сдавать билет.
З о й к а. Нет, Юра, ты должен ехать. Мне очень нужно, чтобы ты уехал. Уехал для того, чтобы вернуться.
К а л у г и н. Чтобы вернуться?
З о й к а. Да.
К а л у г и н. Ты испытываешь меня?
З о й к а. Нет. Я верю тебе. Ты вернешься. Но мне нужно, чтобы ты… уехал, увидел ее, сказал… и вернулся.
К а л у г и н. Решено. Еду. Встречай меня в пятницу.
З о й к а. А если ты… не успеешь или опоздаешь на поезд?..
К а л у г и н. Этого не может быть.
З о й к а. Но вдруг, мало ли что… Ты приедешь, а я уже буду в Москве.
К а л у г и н. Что за чепуха, Зоенька. Я уеду в тот же день, в крайнем случае — на другой.
З о й к а. Я понимаю. Но ты запомни. В Москве я остановлюсь у тетки. Там есть телефон. Запомни: Г 3-98-73. Около Киевского вокзала.
К а л у г и н. Я сказал — буду в пятницу.
З о й к а. Нет, ты все-таки запомни: Г 3-98-73.
К а л у г и н. Г 3-98-73?
З о й к а. Г 3-98-73.
Четвертое воспоминание Калугина.
К а т я. Я позвонила в Москву — тебя нет, сказали, выехал. Не знала, что и думать, родителям сказала — заболел, а сама места себе не находила.
К а л у г и н. А письмо мое… не получила?
К а т я. Открытку? Получила. Вчера.
К а л у г и н. И что же? Не поняла?
К а т я. Поняла, но не поверила.
К а л у г и н. Вот как. Почему же не поверила?
К а т я. Я слишком хорошо знаю тебя.
К а л у г и н. Почему же не можешь поверить? На мне что, ошейник, бляха висит?! Или клеймо, как у каторжника?! Потому что в тебе сто шестьдесят пять сантиметров и талия, как у Венеры? Или потому, что за тобой до сих пор бегает целое кодло кретинов?
К а т я. Мы расстались с тобой каких-нибудь десять дней назад…
К а л у г и н. Десять дней? Десять дней потрясли мир! Империя рухнула за десять дней! И потом, прошло две недели, даже семнадцать дней, как ты выехала из Москвы. И при чем тут десять дней, двадцать?.. Разлюбить можно в одно мгновение.
К а т я. Скорее — полюбить.
К а л у г и н. Хорошо. Попробую объяснить. Причины те же самые. Из-за чего мы с тобой ссорились, расставались?
К а т я. Понимаю. Но всякий раз ты оказывался достаточно умным, чтобы наплевать на все эти предрассудки.
К а л у г и н. Поглупел я, Катя. Здорово поглупел.
К а т я. Почему ты со мной так разговариваешь?
К а л у г и н. Извини, Катюша, только ничего у нас с тобой не получится. Вернее, у меня не получится. На вокзале, когда я пришел тебя провожать, настроение было лирическое. Хотелось тебе какие-то слова сказать. А тут народ толкается, меня от вас помаленьку оттерли, и я вдруг все со стороны увидел. Да и не в первый раз. А тут просто как на картинке у какого-нибудь передвижника. Проводы генерала! Холуи, холуи, холуи! Кофры тащат. В глаза заглядывают. Самому. Матери. Дочери. Я видел, как Шутов на тебя смотрел. Так бы и дал по сопатке! Пойми — тошно мне в эту игру играть.
К а т я. А кто тебя заставляет? В эту игру играют только по собственному желанию.
К а л у г и н. И я так думал, готов был играть. А пригляделся — расхотелось.
К а т я. Не обманывай себя. Тебе просто хочется проскочить те ступеньки, на которых кланяются, и сразу оказаться на площадке, где принимают поклоны.
К а л у г и н. Не хочу ни кланяться, ни принимать поклоны.
К а т я. Врешь, ты тщеславен!
К а л у г и н. Да, да, да! Тщеславен! Хочу быть самим собой!
К а т я. Только и всего?! Это так просто, достаточно отпустить бороду, как у твоего лесничего.
К а л у г и н. Сенька Каретников — бельмо у тебя на глазу. А я люблю его со всей его вздорностью! Он проживает жизнь не подличая, не пресмыкаясь, по-человечески.
К а т я. Не заблуждайся, Юра. Жизнь на необитаемом острове не для тебя. И вообще — весь этот разговор… какое это имеет отношение ко мне? Впрочем, я виновата перед тобой. Весь год собирались поехать куда-нибудь вдвоем. Я думала, что мама поправится, а она — видишь… И отец так редко отдыхает, он так устал… Я не могла отказать им…
К а л у г и н. Да. Понятно. Ты не могла им отказать. И никогда не сможешь! В этом все дело!
К а т я. Ну хочешь… Хочешь, я уйду? Совсем уйду от них. И мы будем вдвоем. Снимем комнату, будем жить отдельно, совершенно отдельно…
К а л у г и н. И как же все это будет? Ты уйдешь, как говорится, в чем есть или прихватишь пару чемоданчиков? За комнату будут платить родители? А мама с зареванными глазами станет таскать тайком новые кофточки и туфельки? И Шутов будет оставлять у лифтерши пакеты с продуктами?! Это, что ли, ты называешь самостоятельной жизнью?!
К а т я. Я перейду на вечерний, пойду работать. За комнату будем платить вместе. И никаких тряпок мне не нужно.
К а л у г и н. Да не уйдешь ты.
К а т я. Ты меня плохо знаешь.
К а л у г и н. Знаю. Уйдешь, не уйдешь — ты будешь с ними. Дочь своих родителей.
К а т я. Да, я дочь своих родителей. И я не стыжусь их. Представь себе! Люблю своего отца. Люблю мать.
К а л у г и н. Да понимаю я все это! Прекрасно понимаю. Ну бей меня, стреляй! Плюнь мне в лицо. Ничего не склеить! Все кончилось.
К а т я. Разлюбил?
К а л у г и н. Да.
К а т я. Нет, Юрочка, не разлюбил. Как это ни горько, ты, наверно, никогда меня не любил. А может быть… Юрочка? Скажи теперь. Честно. Теперь все равно. Может быть, ты и познакомился со мной только потому, что мой отец?..