— Вы наивны, Аркадий Николаевич. В России революция. Мы находимся в зоне военных действий, и товарищ Арсен, поступает в строгом согласии с революционной моралью, для которой главный нравственный критерий — это победа.
Арсен, прищурившись, взглянул на Зимина.
— Вы правы. Хотя, как я понимаю, вы иронизируете, господин Зимин?!
— Нет, почему же? — все так же улыбаясь, сказал Зимин. — У вас своя правда, а у Аркадия Николаевича — своя.
— А у вас? — резко спросил Арсен.
— У меня… тоже своя… собственная.
Арсен пристально поглядел на Зимина и обернулся к Мите.
— Поезжай! — сказал он ласково. — И поскорей возвращайся.
Митя тронул лошадь.
— Кроме всего прочего… вы подвергаете опасности жизнь этого мальчика… и всю экспедицию! — крикнул Смелков.
— Я все понимаю, — глядя в глаза Смелкова, твердо сказал Арсен. — Но для меня… и не только для меня, успех экспедиции не будет иметь смысла, если победят белые.
— У нас разное понимание смысла нашего дела. Мне придется свернуть экспедицию. Во всяком случае, мы с дочерью уезжаем. Собирайся, Тася!
— Папа… подумай, — сказала Тася.
— Есть нравственные принципы, через которые я не могу переступить, — ответил Смелков и, взглянув на Арсена, неожиданно вспомнил, когда и где он видел это лицо.
Мраморная лестница Горного института была забита возбужденной толпой студентов.
— Смелков! — крикнул кто-то. — Смелков идет!
Студенты расступились, пропуская Смелкова. Профессор, откинув назад голову и заложив руки за спину, быстро поднимался по лестнице.
— Мы с вами, господин профессор! — крикнул какой-то студент, стоявший наверху. Смелков обернулся и увидел молодого грузина, восторженно посмотревшего на него.
Из массивной двери с надписью «Директор Горного института» вышел старик с впалыми щеками и с седыми пушистыми бакенбардами.
Студенты притихли.
— Станислав Викентьевич, — сказал Смелков, — вчера вы подписали приказ о сдаче в солдаты семерых студентов, подозреваемых в политической деятельности. Пока эти студенты не будут возвращены, я не переступлю порога института.
Студенты зашумели.
— Аркадий Николаевич, помилуйте… — сказал директор, тревожно поглядывая на студентов. — Эти семь человек — зараза, отравляющая весь институт.
— Каждый человек, Станислав Викентьевич, — твердо сказал Смелков, — имеет право на свои взгляды и принципы. Для меня эти студенты не являются преступниками, пока их преступление не доказано судом присяжных. Ваш приказ бесчеловечен.
— Хорошо, — сказал директор сухо. — Напишите заявление о вашем уходе. И если вас не затруднит, объясните свои побудительные причины.
— Честь имею.
Смелков сухо поклонился и стал спускаться вниз по лестнице.
Директор поспешно скрылся в своем кабинете.
— Разрешите пожать вашу руку, профессор, — горячо сказал молодой грузин, протиснувшись к Смелкову. — Я один из семерых.
— Должен предупредить вас… — сухо сказал Смелков, — и всех вас, господа… Я вовсе не одобряю ваши политические эскапады… Для того чтобы в будущем приносить пользу России, вы должны учиться, а не заниматься политической деятельностью.
Смелков стоял возле навьюченной лошади и задумчиво разглядывал Арсена — теперь он не сомневался: Арсен Кобакидзе был одним из тех семерых.
— Сколько же времени вы пробыли в солдатах? — спросил он слегка смущенно.
— Считайте сами. С тех пор я не снимал шинели, — ответил Арсен.
— Однажды вы уже пытались сочетать занятия наукой с политикой. Не знаю, что выиграла политика, но наука проиграла, смею вас заверить. Ну что ж, друзья, думаю, что вы сможете продолжать экспедицию без меня.
— Я не отпущу вас, Аркадий Николаевич, — сказал Арсен.
— Как не отпустите? — изумился Смелков. — Вы что же, снова арестуете меня? Или заставите работать под дулом револьвера?!
— Нет, мы поступим иначе. Из экспедиции уйду я.
— То есть как? — растерялся Смелков. — Вы, так сказать, представитель власти… И потом, что вы скажете Волжину?
— Волжину я скажу, что полностью доверяю вам, что вы человек слова и доведете дело до конца, — сказал Арсен.
Смелков стоял совершенно растерянный.
— Нет, это ерунда какая-то. Ну как это… вы уйдете… Да… — Он помялся и вдруг, резко обернувшись к Куманину, крикнул: — Снимайте вьючные мешки! Мы остаемся!
Тася взглянула на Зимина, улыбнулась.
— У вас отвратительный характер, Арсен. Из вас вышел бы прекрасный геолог, если бы не ваша дурацкая политика, — сказал Смелков ворчливо.
— Я еще стану геологом, — просияв, заявил Арсен. — С вашей помощью. Если мы, конечно, продолжим нашу совместную работу и отнимем золото у Ардыбаша.
Полковник Хатунцев расположился на постоялом дворе Субботы в комнате на втором этаже, хранившей на себе следы купеческих разгулов — треснутое зеркало, залитые шампанским обои, искалеченная резьба на позолоченной спинке кровати…
Полковник стоял у зеркала и брился, когда к нему вошел Казанков.
— Прапорщик Казанков, — отрапортовал он, вытянувшись. — С пакетом от генерала Горского.
Хатунцев протянул руку.
Казанков открыл сумку и, достав пакет, передал его Хатунцеву. Полковник вскрыл конверт, пробежал глазами приказ и, вытащив из ящика смятую бумажку, протянул ее Казанкову. Казанков прочел, и лицо его покрылось испариной.
— Что это?
— Содержание приказа генерала Горского, который был передан вам в запечатанном виде, — сказал Хатунцев, испытующе глядя на прапорщика.
— Я не вскрывал пакета, господин полковник!
— Не сомневаюсь. За вас это сделали другие и довольно аккуратно.
— Но кто? Кто мог это сделать?
— Меня это тоже интересует. Содержание секретного приказа становится известным партизанам и вся наша операция… Скажите, прапорщик, почему вы задержались? Я ждал вас третьего дня.
— Мы сбились с пути, — Казанков опустил голову.
— Сбились с пути. — Хатунцев пристально поглядел на него и надел фуражку. — Пойдемте!
Они прошли по двору мимо походной кухни, где повар раздавал солдатам пищу, к сараю, у которого стоял часовой.
Хатунцев распахнул двери сарая, а Казанков увидел Митьку, лежащего на телеге. Под глазом у него был синяк, на лице ссадины.
— Вам знаком этот мальчишка? — спросил Хатунцев.
Казанков разглядывал Митьку.
— Да… — сказал он, чуть поколебавшись. — Я… его видел.
— Где? — быстро спросил Хатунцев.
— Этот мальчик — проводник экспедиции Смелкова.
— Не знаю я никакой экспедиции! — крикнул Митька. — Я на охоту ходил к Николиной заимке… там и нашел эту бумажку… на полу, в избе…
— Прапорщик, вы не ошиблись? — спросил Хатунцев.
— Нет, — упавшим голосом сказал Казанков. — Мы заблудились у Ардыбаша и заночевали в лагере экспедиции.
— Вы предстанете перед судом военного трибунала, прапорщик, — с презрением сказал полковник. — Секретный приказ едва не попал в руки партизан. Слава богу, удалось перехватить мальчишку… Поручик Дегтярев! — крикнул он, и в сарай вошел офицер.
— По вашему приказанию, поручик Дегтярев.
— Возьмите десяток солдат. Разыщите и доставьте сюда разведывательную группу большевиков, действующую под видом геологической экспедиции.
— Есть, — козырнул поручик.
— А вы, прапорщик, — обернулся он к Казанкову, — сдайте поручику оружие.
Хатунцев вышел из сарая. Поручик Дегтярев взял с телеги соломинку и, лениво пожевывая ждал, когда Казанков отстегнет шашку и кобуру с пистолетом. Казанков, помедлив, протянул ему оружие, и Дегтярев, выплюнув соломинку, ушел.
Дверь сарая закрылась. Часовой прохаживался вдоль сарая — его было видно сквозь щели. Казанков стоял понурившись перед дверью, ему казалось, что все случившееся ему снится. Не может всего этого быть, не может быть, чтобы он, как изменник, предстал перед военным трибуналом…
Оглянувшись на легкий шумок за спиной, он увидел Митьку, смотревшего на него с сочувствием, и понял, что так все и было: позорное легкомыслие, проявленное им там, на Ардыбаше, не может кончиться ничем, кроме военного трибунала. И что полковник прав: он заслужил это.
А в экспедиции работа шла полным ходом. Сменялись цифры на штагах — 47… 53… 64…. Сушились пробы, наполнялись капсулы образцами… Смелков делал записи в дневнике экспедиции, всматривался в пробы, размышлял…
Харитон выглянул из шурфа. На высоком берегу реки Тася, щурясь от едкого дыма, помешивала в котле какое-то варево. Никого из участников экспедиции поблизости не было видно. Харитон вылез из шурфа и, крадучись, приблизился к палатке Смелкова.
Он обогнул ее и заглянул осторожно в затянутое прозрачной сеткой окошечко. Палатка была пуста. Приподняв стенку палатки, Харитон заполз в нее. Поднявшись на ноги, он огляделся.
На столе стояла бутылочка со спиртом, которым Смелков пользовался для работы — промывал образцы. Харитон потянулся было к бутылке, но передумал. Стараясь не шуметь, он развязал один из вьючных мешков, но, порывшись в нем, снова завязал. Он снова огляделся. На столе рядом со спиртом стоял ящик с пробами. Порывшись, он обнаружил в самом низу под пакетиками с капсулами заветную коробку из-под монпансье «Ландрин».
Сунув коробку за пазуху, Харитон все же не удержался и, взяв со стола бутылочку со спиртом, сунул ее в карман. Поглядев сквозь щелку в ту сторону, где Тася варила обед, и убедившись, что она поглощена своим делом, он приподнял заднюю стенку палатки и ползком выбрался наружу.
Тася подбрасывала в костер сучья, когда увидела бегущего к ней Арсена.
— Куда это Харитон побежал? — спросил он. — Я его окликнул, а он даже не обернулся. Он тебе ничего не сказал?
— Харитон? — переспросила Тася и вдруг вспомнила, что мельком краем глаза заметила, как Харитон вылезал из своего шурфа и направлялся к палатке.
В тот момент она не придала этому никакого значения. Но сейчас подумала, что в самой фигуре, в походке Харитона была какая-то странность. Она бросилась к палатке. Войдя в нее, она не заметила ничего подозрительного. Вот только бутылочка со спиртом куда-то исчезла.
— На спирт польстился, — засмеялась она, оглянувшись на Арсена.
— Спирт? — недоверчиво произнес Арсен. — Нет, ради спирта наш Харитон не полезет в палатку Аркадия Николаевича. Боюсь… Где отец держит золото, найденное Куманиным?
Тася испуганно поглядела на Арсена и кинулась к ящику с пробами. Перебрав пробы, она обернулась к Арсену.
— Да, вы правы! Коробки с золотом нет!
Судорожно прижимая к груди банку из-под монпансье, Харитон продирался сквозь лесную чащу. Тяжело дыша, он уходил все дальше и дальше, когда вдруг услышал за спиной знакомый голос.
— Харитоша!..
Харитон замер и торопливо запихал коробку за пазуху.
Перед Харитоном стоял Силантий. Рядом, невдалеке от скалистого обрыва, к дереву был привязан Агат.
— Ты чего там прячешь?
— Да ничего…
— Чего под рубаху-то засунул? — требовательно спросил Силантий. — А ну покажь.
— Коробочка с-под ландрину, — Харитон вытащил коробку и снова сунул ее за пазуху.
— Покажь, — так же требовательно повторил Силантий.
— Твое какое дело… Покажь! Покажь! — взбунтовался Харитон. — А вот и не покажу!
Силантий быстро, по-кошачьи прыгнул на Харитона и, повалив его на землю, вырвал коробку. Раскрыл ее и увидел золото.
— Господи! — прошептал Силантий.
— Отдай, мое! — крикнул Харитон.
— Твое?! — со злобой сказал Силантий. — Тебе довольно и того, что у меня взял.
— Я? — взвизгнул Харитон. — Тебя Ефим вокруг пальца обвел, а ты… Отдай!
Он кинулся на Силантия и повис у него на спине. Силантий, держа в руках коробку, попытался сбросить его, но это не удалось. Сцепившись, они подкатились к самому обрыву. Харитон впился зубами в руку Силантия, державшую коробку. Кисть разжалась, и коробка полетела вниз. Оба застыли, глядя, как она падает, ударяясь о каменистые выступы, как она раскрылась и золото, рассыпавшись, полетело в бездонную пропасть…
— А… — в отчаянии застонал Харитон и, вскочив, с силой ударил Силантия ногой в живот.
Силантий, кряхтя, поднялся и тупо ударил Харитона кулаком по лицу…
Отодвигая тяжелый засов и пропуская Марфу в сарай с обедом для арестованных, караульный проворчал:
— Я бы и сам от таких щей не отказался.
Марфа увидела Митьку, лежавшего на телеге, и Казанкова, мрачно сидевшего в углу на сене.
— Кушайте, — сказала она и, наклонившись к Митьке, шепнула: — В углу, где сбруя свалена, под сеном дверца… в самом низу… лаз…
Митька понимающе кивнул.
— И ты… с ним беги, — сказала она Казанкову. — Стрельнут, не посмотрят, что молоденький.
Марфа вышла из сарая, и караульный задвинул засов.
— Побежишь со мной? — спросил Митька.
— Нет, не побегу.
— Убьют тебя. Расстреляют, — сказал Митька. — Беги.
— Я присягу давал.
— Кому? Царю? Так нет его, царя-то!
— Тебе это не понять, — грустно улыбнулся Казанков. — Есть такое слово: честь. Ты слышал это слово?
— Какая же тут честь, когда они за твою же верность тебя же и расстрелять хотят? — Митька не понимал Казанкова.
— Значит, судьба, — сказал Казанков и беспомощно улыбнулся Митьке.
— Не побежишь? — упавшим голосом спросил Митька. — И меня… не пустишь?
— А ты беги, — сказал Казанков.
Было совсем темно, когда Митька через потайной лаз выбрался из сарая. Тускло светила луна. Невдалеке маячил силуэт часового. Митька бесшумно прошмыгнул мимо коновязи и, перемахнув через плетень, пополз вдоль грядок огорода к лесу.
Здесь его ожидали Дуня и Марфа.
Марфа подвела Митьке коня. Дуня с ружьем в руках смотрела на сына с беспокойством.
— Ружье-то дайте, маманя, — попросил Митька.
Дуня протянула ружье.
— Вытянуть бы тебя ремнем разок-другой! — в сердцах сказала Дуня и перекрестила Митьку.
Митька вскочил на лошадь и поскакал в темноту.
Тихо заскулила овчарка.
— Господи, — сказала Дуня, — спаси его и помилуй.
Десять всадников во главе с поручиком Дегтяревым двигались по тайге, по тем местам, где еще недавно проходила экспедиция. Внезапно всадники остановились. Где-то очень далеко прозвучал донесенный ветром, еле слышный звук выстрела.
Стрелял Смелков. Размахивая ружьем, нелепо пританцовывая, мокрый от брызг водопада, он кричал бегущим к нему членам экспедиции:
— Первый самородок Ардыбаша! Первый самородок Ардыбаша!
Он поднял высоко над головой самородок и, нескладно подпрыгивая, закричал:
— Ура!..
Арсен взял в руки мокрый, неярко поблескивающий камень. Все окружили ею.
— Я бы сказал, что этот самородок напоминает грушу дюшес, увеличенную в несколько раз, — сказал Арсен.
— Нет. — Тася повернула самородок на руках у отца. — Посмотрите, он похож на быка, на бычью голову… Вот один рог, а у этого острие обломано… Вот глаза…
— Так и назовем его, — сказал Смелков. — Бычья голова.
Когда все немного успокоились, Смелков показал на торчащие в прозрачной воде сланцевые щетки. Между пластинами сланца, стоящими почти вертикально, течение крутило мелкую гальку.
— Взгляните! — сказал Смелков. — Сама природа создала бутару для промывки золота.
Он зачерпнул пригоршню гальки. Вода стекала между пальцами. Он разжал кулак. На ладони, среди гальки и песка, матово заблестели золотые зерна.
Арсен присвистнул от восхищения.
— Мы вышли к коренному месторождению, — взволнованно объявил Смелков.
Арсен, зажав зубами охотничий нож, пустился отплясывать лезгинку. Куманин пошел вприсядку. Даже Зимин сделал несколько танцевальных движений. Тася с нежностью смотрела на счастливое лицо отца.
Импровизированное пиршество по случаю счастливой находки было в разгаре. Арсен вытащил из своего мешка оплетенную бутылку и водрузил ее на «стол», сложенный из экспедиционных ящиков.
— Откуда такое богатство, Арсен?! — удивился Смелков.