Он пустил к потолку дымок.
– Докладывай, лейтенант.
– Немцы перевозят что-то в грузовиках большими партиями к железнодорожному мосту. Возможно, взрывчатку. Либо собираются уничтожить местный узел связи, либо это всё служит прикрытием для чего-то более серьёзного. – И тихо добавила: – Местные лучше нас видят обстановку, потому что немцы постоянно у них на виду.
4.
Лиза тщательно вымыла в медном тазике лицо и руки и насухо вытерла белым вафельным полотенцем. За окном шумела роща, в густых кронах стройных белых берёзок беззаботно щебетали птички. В комнату падала рваная тень, на поверхности мутного зеркала весело резвился солнечный зайчик. Лиза натянула через голову гимнастёрку и, собрав волосы в аккуратный хвост, стала заплетать косу. Ласковый тёплый ветерок трепал тюлевую занавеску, дёргал за длинную бахрому и перебирал своими невидимыми пальцами листы в открытой книге на столе.
Низкая деревянная дверь отворилась и в избу заглянула Аня.
– Лиз? – позвала она. – Лиза, ты тут?
– Тут, – отозвалась Лиза.
Аня вошла в небольшую комнатку. В центре стоял длинный, покрытый пёстрой скатертью стол с двумя скамейками по бокам, в углу зияла чёрной пастью только что выбеленная русская печка. Койка у стены была аккуратно заправлена старым покрывалом, а на узком подоконнике в выщербленной эмалированной кружке благоухали полевые цветы.
– Тебя Левашов вызывает, – сообщила Аня и уселась за стол. – Там, видела, разведка приехала!
– Какая разведка? – без интереса спросила Лиза и туго перевязала косу кружевной ленточкой.
– Да обычная. – Аня заглянула в чайник. – О, а можно чайку?
Лиза ничего не ответила. Она внимательно оглядывала себя в зеркале. Добросовестно выстиранная и отглаженная юбка всё равно плохо сидела на фигуре: морщилась на талии, собиралась в некрасивые складки у бёдер и вообще всем своим видом больше напоминала мешок из-под картошки. Лиза уже столько раз обращалась к интенданту с просьбой выделить ей другой комплект обмундирования, но тот лишь только отмахивался и повторял, словно попугай, одно и то же: «не положено».
«Не положено! – с лёгким раздражением подумала Лиза. – А то, что выгляжу, как пугало огородное, положено?»
Она, как могла, оправила юбку и потуже затянула пряжку на ремне. Аня сполоснула в рукомойнике гранёный стакан и плеснула туда давно остывший чай.
– В буфете вафли есть, – сказала Лиза. – Бери, угощайся.
– Спасибо! – обрадовалась Аня, вытащила из буфета стеклянную вазочку, бухнула на стол и довольно заулыбалась, как кот перед миской сметаны. – Лет двести уже такой вкуснятины не ела. Хотя, до войны вот не стала бы такие вафли есть… Мы их «стариковскими» называли…
Лиза чуть заметно усмехнулась, но не изменилась в лице. А она до войны не стала бы убивать. Аня запихала в рот целую вафлю и прикрыла глаза от удовольствия.
– М-м! Обалдеть! И стариковские тоже вкусные, оказывается! – И хихикнула: – Но когда война кончится, всё равно такие есть не буду.
– Чего командир зовёт?
Аня шумно отхлебнула чай.
– А! Там пополнение прибыло, парни… – Она пошарила взглядом по столу. – А сахарку к чаю нет?
– Нет, – отрубила Лиза. – Скажи спасибо, хоть настоящий чай есть, а не морковный эрзац.
И, развернувшись, стремительно вышла из избы. Её немного раздражала Аня – глуповатая наивная девчонка с мыльными пузырями и детскими мечтами в голове. Раздражала потому, что Лиза отчётливо видела в ней прежнюю себя. А верить в то, что когда-то такой же наивной дурочкой была и она сама, не хотелось.
Солнечный августовский день дышал теплом и спокойной тишиной. В притоптанной траве юркали проворные ящерки, на растянутой у жилых палаток верёвке болтались выстиранные рубахи. У раскидистого столетнего дуба на опушке стояло, вальяжно прислонившись «плечом» к стволу, чучело немца – набитый соломой и опилками мешок в каске и серо-зелёном кителе с ефрейторскими знаками различия. Какой-то умелец даже нарисовал лицо: крестики и изогнутую кривую линию вместо глаз и рта. На груди висела фанерка с криво нарисованной угольком мишенью, уже порядком истрёпанной и дырявой, – ребята оттачивали на соломенном «немце» мастерство стрельбы.
Лиза быстро прошла по узкой тропинке и, остановившись у штабной палатки, откинула в сторону кусок брезента, заменявший дверь.
– Вызывали, товарищ командир?
Майор кивнул. Он сидел за своим столом, а напротив стояли спиной к ней два рослых плечистых парня. Лиза шагнула внутрь, вскинула руку к пилотке и отчеканила:
– Лейтенант Фабиш по вашему приказанию прибыла!
– Проходи, лейтенант, проходи, – протянул командир и встал. – Вот, пополнение принимаю. Смотри, какой тебе больше нравится?
– Никакой не нравится, товарищ командир.
– Ну! – засмеялся командир. – Так не пойдёт! Ты же даже не посмотрела! Иди, иди. – Он поманил её рукой. – Взгляни, какие орлы. Выбирай, какого возьмёшь в напарники.
Лиза обошла их и придирчиво осмотрела каждого по очереди. Парень, что стоял ближе к ней, улыбнулся одним уголком губ и вдруг весело подмигнул ей, а она скользнула по нему строгим взглядом, всем своим видом показывая, что подобные вольности здесь не допускаются.
Командир присел на стол, пролистнул бумаги в папке, пробежался глазами по строчкам и, сердито шлёпнув её на стол, взъерошил густые каштановые волосы.
– Вот просил же! Просил! Хотя бы пятерых новобранцев мне прислать! – сердито пробурчал он. – Личного состава по пальцам пересчитать, воевать кто будет? Они там, в военкомате что, думают, что я тут шутки шучу? – Он сел обратно на стул и сцепил пальцы замком перед собой. – И вот что мне теперь с вами двумя делать?
– Не знаем, товарищ майор! – сказал парень.
– Не знаем, – передразнил командир и обратился к Лизе: – Ну что, лейтенант, выбрала?
Лиза отвернулась к окну, прикусив губу. Напарник ей был не нужен, она прекрасно справлялась со всей работой одна, и второй человек стал бы для неё просто балластом, который нужно тащить за собой. Но командование решило иначе, и она знала, что отвертеться от приказа не получится. Да и не обсуждаются приказы – исполняются. Даже если очень не хочется.
Командир её настроение понял сразу. Они воевали вместе уже год и прекрасно знали характер друг друга. Когда Лизу после окончания учёбы на курсах распределили в его отряд, они первое время работали вместе. Именно Левашов научил её маскироваться на местности так, что найти её было невозможно даже при большом желании – она буквально сливалась с пейзажем. С ним в паре она сделала свои блистательные первые успехи, как и свой первый и единственный промах.
Он спрятал папку в выдвижной ящик.
– Ну-ка, товарищи сержанты, выйдите-ка за дверь.
– Есть! – в разнобой ответили парни и отдали честь.
Когда брезент за ними опустился, командир не спеша прикурил папиросу от сделанной из стреляной гильзы зажигалки, закинул ногу на ногу и повернулся к Лизе.
– Ну хорошо, лейтенант, – сказал он и выдохнул густой сизый дым на кончик папиросы. Уголёк полыхнул красным цветом. – Что тебя в этот раз не устраивает?
– Всё! – ответила Лиза. – Зачем мне второй номер? Что я с ним делать буду, за собой таскать? Вы ж сами видите, какой это молодняк молочный, их, цыплят необстрелянных, ещё учить и учить! А вы знаете, что у нас операция на носу! Время откуда брать?
Командир пожал плечами и глубоко затянулся.
– А ты не помнишь, Лизавета, какой сама ко мне прибыла? С новенькой винтовкой на плече, из которой ни одного выстрела ещё сделано не было. Молодняк, как ты говоришь, молочный. Глаза горят! В бой хочу! – Он стряхнул пепел в жестяную пепельницу. – Сама от горшка два вершка, а всё туда же! Тебя ж учили, натаскивали.
– Это другое, – вспыхнула Лиза, но тут же взяла себя в руки и продолжила спокойным тоном: – Если уж хотите ко мне кого-то приставить, то давайте лучше Катьку. К ней хоть приноровляться не нужно, полгода вместе проработали.
Командир покачал головой и цокнул языком.
– Катька твоя полноценный боец, к ней самой уже второй номер прикреплять надо. В общем, – он положил ладонь на столешницу и постучал по ней пальцами, – я часто тебе навстречу иду, но тут не могу.
– Можете, – возразила Лиза. – К Кате тогда и прикрепляйте. А я одна похожу.
Командир встал, прошёлся до стены и, резко развернувшись на каблуках, пробуравил её твёрдым, как алмаз, взглядом.
– Нет, ну ты посмотри, а! Не война, а гуляй-поле! То не хочу, это не буду! Одна она походит, ишь ты! А коль что, кто тебя, дуру, с тыла прикрывать будет?
– Коль что? – вскинулась Лиза. – Вы же меня знаете, товарищ командир! Что со мной случится?
Он зашагал из угла в угол, стуча каблуками по дощатому полу. В палатке воцарилась тишина. Солнце грузным багряным шаром нависало над кронами деревьев, задевая их своим огненным боком, между стволов, словно щупальца сказочного чудовища, протянулись длинные красные лучи и упали на вытоптанную поляну. Сквозь маленькое клеёнчатое окошко был виден кусок горящего закатными красками неба.
– На войне, лейтенант, что угодно случиться может, – наконец вздохнул командир. – Лучшие из лучших погибают. Глупо погибают, по ошибке, по недосмотру! Уверились в своей непобедимости, расслабились и пошли записью в книгу безвозвратных потерь. А завтра точно такой же записью о потере можешь стать и ты, Лизавета! – Он помолчал. – Операция скоро, а людей раз-два и обчёлся, тем более опытных! К кому ещё приткнуть этих желторотых? Не к Михалычу же, тот стреляет-то через пень-колоду!
– Ладно, – скрепя сердце согласилась Лиза. – Пусть так. Возьму любого. Назначайте сами.
– Ну вот и хорошо, – просиял командир.
– Разрешите идти?
Он отпустил её взмахом руки. Лиза вышла на улицу и тут же наткнулась на одного из новобранцев. Он с широкой улыбкой протягивал ей скромный букетик полевых цветов. Нежные лепестки трепал тёплый ветерок. Второй сержант сидел чуть поодаль на пустой бочке, болтая ногами, и разглядывал красную звезду на своей пилотке.
– Вот, товарищ лейтенант, это вам!
– Мне? – ровным тоном спросила Лиза. – Не нужно. Лучше себе оставьте, товарищ сержант.
Она решительно пошла вперёд. Сержант устремился за ней и, обогнав, зашагал задом наперёд.
– Чего вы такая злая? Красивая девушка, а злая! Я же от всего сердца! – Он снова протянул ей букет. – Между прочим, сам собирал, какие покрасивше только рвал! Чтобы были такие же красивые, как вы. Но ни один цветок, даже роза, не способен затмить вашу красоту!
Лиза остановилась. Из больших зелёных глаз на него глянули два маленьких чертёнка с раскалёнными докрасна вилами.
– А вы, я смотрю, прямо мастер комплименты отвешивать!
– Я от всей души! – заулыбался сержант, и, в притворном смущении опустив глаза, принялся ковырять носком сапога пыльную землю.
Лиза вырвала у него из рук букетик, сунула ему в нагрудный карман и похлопала по плечу.
– Приберегите своё красноречие и красивости для глупых юных барышень на гражданке. А ко мне обращаться только по форме. Всё ясно?
– Так точно, товарищ лейтенант! – воскликнул сержант и вытянулся в струнку.
– Вас как зовут, кстати? – поинтересовалась Лиза.
Он отдал честь и сверкнул широкой улыбкой.
– Сержант Александр Промахновский!
Лиза засмеялась – искренне, по-настоящему, как не смеялась уже давно.
– С хорошей же вы фамилией в снайперы пошли, сержант!
– Это не от слова «промахиваться»… – уже по-настоящему смутился тот. – То есть, от него, но…
– Идите располагайтесь, – прервала его Лиза. – Завтра утром пойдём на учебное задание.
Утром, когда сонные взъерошенные сержанты вышли на построение, Лиза была уже полностью готова. Она критически осмотрела их формы, дёрнула Промахновского за вывернутый карман брюк и сказала:
– Выглядеть, сержант, вы всегда должны с иголочки.
Тот что-то недовольно буркнул в ответ, заправил карман и застегнул нагрудные карманы и воротник гимнастёрки. Лиза удовлетворённо улыбнулась. Так-то! Будет знать, как к ней клеиться! А то нашёлся тут, Ромео недоделанный. Второй сержант, Григорий Бакарёв, не сводил с неё глаз. Внимательный взор его серых глаз сантиметр за сантиметром ощупывал её фигуру, лицо, руки – будто он увидел нечто необычное и впечатляющее. Лиза смутилась на секунду, потом развернулась и вперила в него суровый взгляд.
– Что-то не так?
Бакарёв расправил плечи, выгнув грудь колесом.
– Никак нет, товарищ лейтенант! Просто думаю, как вы, такая молодая, умудрились командиром стать.
– А я с детства служу, – без тени улыбки пошутила Лиза.
Для учебного задания она выбрала лес и приказала сержантам занять позиции и замаскироваться, а сама затаилась в колючей ежевике. Тонкие плети цеплялись за маскхалат, царапали руки и лицо. Лиза прислушалась, потом взглянула на наручные часы. Три минуты – слишком долго для снайпера, за это время немцы успеют убить его несколько раз, но для первого задания она решила выделить побольше времени.
Едва только секундная стрелка коснулась отметки «12», она вскинула винтовку и припала глазом к прицелу, вся обратившись в слух. Тишина. Только где-то на опушке чирикают птички, да вдали, за лесом, трещат одиночные очереди: у маленькой деревеньки без названия опять шёл бой. Жителей там давно уже не было – кого расстреляли, кто успел уйти в леса или добраться до железнодорожной станции, только покинутые опустевшие избушки стояли двумя длинными рядами вдоль накатанной пыльной дороги. Немцы квартировались там, а русские упорно пытались их оттуда выбить так, будто деревенька была каким-то важным стратегическим объектом. Часто случались и одиночные стычки.