Даша радостно приняла подарок и, прижав его к себе, перевела взгляд на "незадачу". Из конверта веером высыпались деньги. Много денег. Даше даже и видеть не приходилось подобной суммы да еще в одном месте сразу. Ассигнации крупного номинала. Марина Львовна присела на корточки и споро собрала купюры, но прежде, чем она успела спрятать их в конверт, Даша заметила в углу его размашистую надпись, сделанную шариковой ручкой: "На ремонт актового зала и спортивный инвентарь".
Значит, это деньги, собранные с родителей учеников школы.
Марина Львовна убрала конверт обратно в верхний ящик и посмотрела на Дашу.
- Ну как, нравится тетрадь?
- Очень, - кивнула Дашенька, сказав чистую правду.
- Вот и хорошо, - улыбнулась директор. - И не расстраивайся больше по пустякам.
Даша заморожено улыбнулась в ответ, чувствуя очередной спазм в желудке. Аппетит после конфеты лишь сильнее разыгрался.
- Ну, ступай, не буду тебя больше задерживать. Тебе нужно домой, обедать, - без всякой задней мысли произнесла сердобольная директриса.
Дашенька кивнула и, попрощавшись и поблагодарив за все, выскользнула за дверь.
Озираясь на почти пустой школьный двор, она приблизилась к мусорному баку, не выдержала. Увидела в нем и две тетрадки свои, и булку на куче всяческих отходов. Булки было жаль даже сильнее, чем тетрадь, причем с сегодняшним конспектом. Выйдя за ворота, Даша продолжала озираться, опасаясь наткнуться на своего заклятого врага - задиру Игоря и его "команду".
Она поспешно свернула к рядам гаражей, где было наиболее малолюдно, но - уже скорее по привычке - оглядывалась по сторонам, стыдясь, как бы не застали. Но терпеть более она не могла. Да и мало ли что еще... Вдруг и дома неспокойно...
Даша вынула вторую, уцелевшую, булочку и на ходу вонзила зубы в мякиш. Как же вкусно! О-о, счастье есть!..
Как ни старалась она жевать помедленнее, но хлебобулочное изделие кончилось совсем быстро и совершенно неожиданно.
Отягощенная думами о бесследно пропавших в мусорке рублях, девочка побежала домой; миновала двор, убедившись, что Лорда нет поблизости, и вошла в квартиру.
Сразу стало ясно, что морального отдыха не светит. На кухне за столом сидели четверо пьяниц: трое женщин, включая Наденьку, и один бомжеподобный мужик с всклокоченной кудреватой, но редкой, шевелюрой.
Даша хотела проскользнуть мимо и скрыться в своей комнате, но завидевшая ее Надя вдруг стала громко зазывать дочь:
- О, дочь со школы вернулась! - пьяным голосом весело возвестила мать. - Поди-поди сюда.
Даша в нерешительности дернулась, но непослушание обычно ни к чему хорошему не приводило, так что ей ничего не оставалось, кроме как повиноваться. Она встала у стола, стараясь держаться поодаль, потому что перегар, исходивший от честной компании, мог в любой момент лишить ее чувств.
Особенно сторонилась она мужика, которого она узнала сразу же - видела его накануне в материнских "апартаментах"...
Даша окинула взглядом грязный, заваленный объедками, окурками и залитый какой-то кисло воняющей жидкостью стол, где красовалась начатая бутылка дешевой водки, - девочка уже и расценки знала, - банка с маринованными огурцами, не порезанная, а покромсанная на куски палка колбасы, напополам разрезанная нечищеная луковица и несколько копченых "жидким дымом" куриных крылышек. Просто пир алкозавров. Видать, разжились где-то деньгами, - обычно они ограничивались занюхиванием какой-нибудь нечаянно раздобытой конфеткой. Но как бы ни бурчал до сих пор живот, Даша ни за что не польстилась бы на "угощение". А мать, словно услыхав ее мысли, начала тянуть ее к столу за руку.
- Садись, с нами давай! Видите, какая дочка у меня! Умница! В школе учится уже!.. - вещала Надежда под одобрительное мямленье собутыльников, которое базировалось вовсе не на согласии со словами Нади, а скорее на пьяной солидарности. - Ну-ка, показывай, какие оценки получила, - неумело улыбнулась мать, оставив тщетные попытки усадить дочку на табуретку.
- Никакие, - не глядя на "гостей", тихо сообщила Даша.
- А почему?
- Не вызывали.
- Во б...! - подал гудок мужик. - А руки-ноги тебе на что мамкой даны? Тяни руку, отвечай. Да я в твои годы...
Даша упорно смотрела в пол, чтобы не выдать своего омерзения. Меньше всего ей хотелось брать пример с... не человека даже, а существа, которое давным-давно пропило последние признаки в себе принадлежности к виду Homo sapiens и заживо сгнило внутри... в частности, атрофировалась немалая доля мозговых клеток.
- Слышь! Деваха! - толкнула ее в плечо одна из "женщин". - Чего в глаза не смотришь? Слушай, когда взрослые тебя учут! Уму-то разуму! Чой-то она у тебя?.. А, Надька? Без уважения к старшим!
- Ты че, Дашка, меня позоришь? - моментально, как спичка, воспылала злостью мать. - Друзья тебе мои не нравятся?! Матери стыдишься, приблуда?! Отвечай, когда спрашивают! - сильно дернула ее за руку. - Стыдно за мать?!..
Даша сцепила зубы, силясь не сплюнуть слюну, которая, казалось, приняла запах перегара орущей ей в лицо Надежды.
- Пошла на хрен отсюда! - взревела мамаша, толкнув Дашу в направлении дверного проема. - Сгинь с глаз, чтоб я тебя не видела даже!
- Я в комнату пойду, сжавшись от ужаса, тихо прошелестела девочка.
- Не хер!.. - брызгала слюной Надя. - Вали на хрен отсюдова! Свинья неблагодарная! Я ей крышу над головой, а она мне харю недовольную строит!..
Продолжения претензий Даша не услышала, потому что поспешно выбежала на лестничную площадку. "На хрен, так на хрен. Проситься не стану..."
Даша уселась на грязный подоконник на пролет ниже и с грустью посмотрела в запыленное окно.
- Обязательно когда-нибудь вырвусь из этого дерьма... - не осознавая, что говорит вслух, пробормотала она.
- Что говоришь? - раздалось сверху.
Даша вздрогнула и посмотрела на лестничную площадку, испугавшись, что это кто-то из них.
Но у лифта стоял сосед, Сергей, который утром пожертвовал ей двести рублей "на бедность". Он с удивлением смотрел на Дашу сверху-вниз, замерев со связкой ключей в руке. Неужели расслышал? Даша густо залилась краской.
- Здрасте! - звонко воскликнула она.
- Здравствуй, - улыбнулся он в ответ. - А что ты на лестнице сидишь?
- Уроки делаю, - смущенно сказала она, встав на ноги.
Об отсутствии при ней портфеля и каких-либо учебных принадлежностей она как-то не подумала. А ведь правда, надо было захватить с собой... Позанималась бы прямо здесь. А теперь и в квартиру не войти... И соврала бездарно.
- Уроки? Здесь? Мне кажется, за столом да под настольной лампой было бы удобнее, - приветливо заметил Сергей, который все же отметил про себя ее вранье, но не стал ее разоблачать.
- У Надьки гости, мне велено не мешать, - бесхитростно, в общих чертах, пояснила девочка.
- Гости, говоришь? - протянул он. - Ну, все равно, нечего ребенку на лестнице торчать, шла бы с подружками погуляла. Да и собаки как раз нет во дворе, - улыбнулся сосед.
- А нету, - Даша потерла зачесавшийся нос рукавом школьной формы - единственного "выходного" комплекта одежды.
- Что? - не понял Сергей.
- Подружек! Нету.
- Вот как? - стушевался парень. - Ну... хочешь, чаем угощу, заходи. Где это видано, чтоб маленькая девочка по подъездам бродила сама.
- Ой! - икнула Дашенька.
- Не стесняйся, - дружелюбно улыбнулся он. - Меня как раз на работе шоколадкой угостили, а я сладкого не люблю.
Дашенька покачнулась на ногах, приросших к полу от смущения, не решаясь. Но уж больно располагал Сергей к себе. Захотелось кому-то довериться. Подружиться. Поговорить, в конце концов! Иногда Даша сама удивлялась, как при тотальном отсутствии общения она вообще разговаривать научилась.
- А я Даша! - невпопад выпалила она, переминаясь с ноги на ногу, словно перед прыжком.
- Что? - удивленно приподнял брови Сергей. Похоже, привычка у него была такая - переспрашивать. А может, это Даша непонятно излагала свои мысли...
- Меня зовут Даша, - совершенно смутившись от последней догадки и вдруг обострившегося комплекса социальной несостоятельности, поспешила сказать Даша. - Я же утром не ответила...
- Ах да! - широко и доброжелательно улыбнулся Сергей. - Ну, вот и состоялось знакомство! Ну что, идем его отмечать?
Даша радостно заулыбалась и вбежала по ступенькам прямо в распахнувшуюся перед ней дверь. Самым приятным ей показалось то, что сама улыбка на ее лице была словно нежданным и редким гостем; она была такой непривычной мимикой, что в мышцах ощущение было такое, будто они выполняли какую-то зарядку, новую и очень приятную.
Квартира оказалась однокомнатной и совершенно по-холостяцки неуютной и неприбранной. Самая проста, но добротная мебель, очевидно старый и немодный палас, дорожки в коридоре, короткие занавески на окнах вместо элегантных гардин... К ступням в застиранных носочках на каждом шагу приставали незаметные глазу крошки... Но это было самое замечательное, самое престижное, приличное и человеческое жилье, которое Даше доводилось в своей жизни видеть.
Пищеблок был обставлен почти скудно, посуды и техники было минимум, но, очевидно, причиной тому были не финансовые затруднения - холодильник был новый, импортный и почти битком набитый продуктами, пусть и полуфабрикатами - от замороженных магазинных пельменей в морозильнике до колбасы, сыра и молока в холодильном отделении. Похоже, он - впрочем, как подавляющее большинство мужчин, - не блещет кулинарными способностями и питается яичницей и бутербродами.
Сергей включил электрический чайник, нарезал батон, сыр, колбасу, поставил на стол масло, затем порылся в небольшой спортивной сумке и выудил ранее упомянутую плитку шоколада.
Сидевшая за столом без признаков скатерти Даша прилагала все усилия, чтобы не захлебнуться собственной слюной и не выдать своего состояния, предшествующего голодному обмороку.
Какой счастливый сегодня день у Даши! Да, для некоторых людей наличие еду - уже счастье и есть.
Сергей бросил в большую чашку пакетик "Липтона", залил кипятком и поставил перед ней.
- Так, ты давай, налетай! Я присоединюсь минут через пять. На стройке работаю, искупаться после смены - первое дело!
Даша кивнула, зажав ладошки между коленками, но когда он скрылся в ванной, бороться с голодом уж не осталось ни мочи, ни стимула. Щуря глаза, как кошка, она принялась запихивать в рот продукты и глотать, почти не жуя. Ее состояние поймет лишь тот, кто когда-нибудь по-настоящему голодовал в течение продолжительного времени. Булочка, съеденная минут сорок назад, не удовлетворила, а лишь раздразнила аппетит.
Искупался Сергей и впрямь быстро, и скрылся в комнате, откуда послышалось жужжание фена.
Даша окинула взглядом стол и вздохнула: жаль, что нельзя, как верблюд, наесться впрок; маленький желудок плохо питающегося ребенка заполнился очень быстро, а глазам хотелось еще, - вот напасть!
Даша снова по-детски сложила ладошки между колен и по привычке сгорбилась на стуле.
- О! Молодец, ребенок! - воскликнул Сергей, входя в кухню и усаживаясь по другую сторону стола. - Отменный аппетит - признак крепкого здоровья!
Он тоже принялся обедать, а Даша наблюдала и думала, что вот ведь удивительная штука: взрослый чужой дядька, а никакой тревоги не вызывает! А ведь обычно Даша шарахалась не улице не только от взрослых мужчин и женщин, но и от кошки или мирно переваливающегося на птичьих лапках голубя, бредущего по тротуару.
...Она с удовольствием отвечала на его вопросы о том, в каком классе она учится, какие книжки читает и какие мультики смотрит, хотя и пришлось уклончиво объяснять, что телевизора у них нет, зато книги она брала в школьной библиотеке... Затем с увлечением слушала о стройке, как опасно работать на высоте, до чего тяжело и оттого почетно... было в прошлом веке. А теперь Сергей, скорее, продолжал династию: на стройке трудился его отец, двоюродный дядя, дед, прадед... Вроде дань предкам отдавал. Впрочем, ему не лень было тащиться два часа на электричке в любую точку Москвы или области; дорогу потерей времени он не считал, поскольку оно было полностью в его распоряжении - спешить ему было решительно некуда, жил он один, не имел ни жены, ни детей, ни болонки, так что каждая поездка для него лишь предоставляла возможность почитать или поразмышлять о прекрасном, высоком, вечном... Рассказал о своем двенадцатилетнем двоюродном племяннике-балбесе и посоветовал непременно учиться - и учиться хорошо. Это самая прямая дорога к выходу в люди.
- О, надо же, как мы с тобой заболтались, - заметил Сергей, посмотрев в окно, где солнце, в своем обычном режиме, мирно клонилось к закату, пронизывая далекие высотные дома золотом лучей. - Тебе домой пора, мама волноваться начнет.
Настроение Даши мигом свалилось ниже плинтуса при упоминании матери и необходимости возвращаться из благодатной атмосферы чужого и, что важно, трезвого образа жизни в воняющее алкогольно-кислыми рвотными массами родительское гнездо.
Сергей за несколько часов беседы ни разу не спросил о матери. Наверное, из врожденной деликатности. Ведь утром он получил о ней краткую, но весьма емкую характеристику.
Пришлось покориться судьбе и возвращаться домой. Но, к счастью, квартира оказалась совершенно пустой. Алкоголики, бросив жуткий бардак на кухне, пошли кутить за пределами "хазы". Ну и чудненько! Надька частенько исчезала на сутки, а то и двое, и в такие моменты Дашу даже чувство голода тяготило меньше. Главное, что никто не трепал нервы.
Самодисциплинированная девочка выполнила немногочисленные домашние задания, затем почитала немного - единственная отрада в жизни, честное слово! - и вновь радостно вздохнув от осознания отсутствия матери, забралась в постель. Такой довольной она себя не чувствовала, наверное, никогда, а сегодня вроде как все в жизни хорошо: желудок не ворчит и не болит, не давая уснуть, как обычно; Надькой и не пахнет поблизости; а за стеной тоже спит человек, который - один из немногих - посмотрел на нее, как на человека, а не на отброс общества.
Сергей
III
Конечно же, я знал о соседях. Видел множество раз оборванную, опухшую от возлияний, женщину, от которой разило, как от помойки при спиртоперерабатывающем заводе. Знал и о том, что живет с ней дочка, маленькая забитая девочка. Но, собственно, какое дело мне было до них? Жаль ребенка, конечно, не посчастливилось, но... меня это мало трогало. Главное, мамаша не буянит на лестнице, не засыпает на коврике у моей двери, не ссытся в лифте - уже хорошо.
Проникся я к этой девочке... Даше - точно! - когда она расплакалась так... что у меня невольно сердце защемило. Прям все горе она выплескивала с этим криком. А вернувшись со смены, в тот же день, поговорил с ней. Она совершенно неиспорченный ребенок. Затюканный и несчастный, вот что.
Заинтересовался.
Столкнувшись у подъезда с соседкой с пятого этажа, завел разговор и как бы невзначай подвел к моим соседям. Алевтина аж руками всплеснула, - и давай возмущаться мамаше да сочувствовать девочке... - Даше, Даше, ну да! - и выплескивать информацию.
Когда увидел ее спустя несколько дней, понял, какой одинокой она была: в ее взгляде, издалека обращенном ко мне, было столько надежды и ожидания. А ведь я ей чужой человек. А она вот так просто взяла и привязалась ко мне, доверилась, и по этому-то выжидательно-просящему взгляду я и понял, что, кроме меня, у нее никого нет - я имею в виду, вообще никого, - ей не к кому пойти, некому рассказать, не от кого ждать помощи. Она беспомощна в силу возраста и не может обойтись в жизни собственными усилиями.
Я улыбнулся ей издалека, ободряя, и остановился у подъезда, поджидая, и она припустила бегом.
- Здрасте, дядя Сережа!
Улыбалась во всю ширь и не могла сомкнуть губ. До чего же она нуждалась в друге!
- Здорово, ребенок! Как в школе? Порядок?