В своих воззрениях А. Р. Рэдклифф-Браун исходил из того, что применение сравнительного метода должно быть направлено на выявление сходных черт жизни разных обществ в различных регионах мира. Эти обнаруженные сходства становятся основой для генерализации (обобщения). Антрополог же должен стремиться к воплощению «социологического» подхода – открыть «универсальное», т. е. то, что может быть обнаружено во всех человеческих сообществах [2001, с. 201]. Таким образом, согласно Рэдклифф-Брауну, выявление сходств, а не различий в процессе сравнения выступает главной задачей «сравнительного социолога».
Эта позиция вызвала критику со стороны ближайших соратников А. Р. Рэдклифф-Брауна, в частности, Э. Э. Эванса-Причарда, который писал: «Любая претензия на универсальность требует по своей природе не социологического, а исторического или психологического объяснения, тем самым нанося урон собственно социологической задаче, состоящей не в том, чтобы объяснить сходства, а в том, чтобы объяснить различия …социологического объяснения требуют именно различия» [Эванс-Причард, 1997, с. 667]. Именно ориентация на изучение различий является доминирующей в более поздней и современной антропологии. Речь идет о кросс-культурных исследованиях.
Кросс-культурные исследования в антропологии. Кросс-культурные исследования – это разновидность сравнительных исследований, объектом и предметом которых выступает культура. Основателем кросс-культурного анализа и создателем кросс-культурной методологии считается американский антрополог Дж. П. Мёрдок (1897–1985). Объясняя сущность кросс-культурных исследований, ученый писал: «Кросс-культурное исследование зиждется на убеждении, что все человеческие культуры, несмотря на их разнообразие, имеют в своей основе много общего и что эти общие аспекты культуры поддаются научному анализу» [Мёрдок, 1997, с. 49]. Основные ориентиры такого рода исследований он выразил в семи основных положениях (или фундаментальных характеристиках культуры): культура передается посредством научения; культура прививается воспитанием; культура социальна; культура идеационна; культура обеспечивает удовлетворение; культура адаптивна; культура интегративна [Мёрдок, 1997]. По мысли Мёрдока, основывая свой научный анализ на этих положениях или на части из них, можно обнаружить черты, повторяющиеся в различных культурах, и сформулировать ряд научных обобщений. «Формулировка и проверка такого рода обобщений – основная цель кросс-культурного исследования» [Мёрдок, 1997, с. 55].
Одно из наиболее известных кросс-культурных исследований, давно ставшее классическим, было предпринято в конце 50-х годов ХХ в. американскими антропологами Ф. Клакхон и Ф. Стродтбеком. В рамках так называемого Гарвардского проекта по сравнительному изучению ценностей, инициированного Т. Парсонсом и знаменитым американским антропологом К. Клакхоном (супругом Ф. Клакхон), они провели сравнительное исследование ценностей, присущих различным культурам. Результаты исследования представлены в работе «Вариации в ценностных ориентациях» [Kluckhohn, Strodtbeck, 1961].
Исследователи проанализировали множество культур, сравнивая их с точки зрения того, какие ценности доминируют в различных культурах. Они выделили пять универсальных ценностных ориентаций, которые сформулировали в виде следующих вопросов:
1) какова природа человека от рождения (human nature orientation);
2) каково отношение человека к природе (man-nature orientation);
3) каковы временные ориентации людей (time orientation);
4) на каких ценностях основана деятельность (поведение) человека (activity orientation);
5) каковы отношения людей между собой (relation orientation) [Kluckhohn, Strodtbeck, 1961, p. 10–11].
Различные культуры по-разному «отвечают» на эти вопросы. Соответственно, ценностные ориентации, присущие всем культурам, неодинаково реализуются в каждой из них.
Ориентации в понимании природы человека. Вопрос о природе человека является одним из «вечных», и каждая культура дает на него свой ответ. Антропологи выделили три возможные вариации: «зло», «и добро, и зло», «добро». В культурах, которые исходят из представлений о том, что человек по природе своей подвержен влиянию зла, считается, что необходимо контролировать действия людей с помощью разнообразных социальных институтов – от религиозных до политических. Таковы исламские культуры, христианский пуританизм и др. Большая часть европейских культур построена на понимании природы человека как сочетания добра и зла. То, к чему человек приходит к концу жизни, что побеждает в нем – добро или зло, зависит от того, что он сделал в жизни. Наконец, культуры, полагающие, что человек по природе есть добро, связаны прежде всего с буддистской традицией. Буддисты считают, что люди рождаются чистыми, непорочными и открыты навстречу «любви к добру». Люди изначально есть добро, и только недобрый мир может сделать их злом.
Отношение человека к природе. По мнению авторов, возможны три основные вариации этой ценностной ориентации: «человек подчиняется природе» – «человек живет в гармонии с природой» – «человек хозяин над природой». В культурах, согласно которым человек подчиняется природе, считается, что главные силы, управляющие людьми, лежат за пределами их контроля; такие ориентации характерны для культур части Южной Америки и Индии. Ориентация на гармонию, сотрудничество человека и природы широко распространена в азиатских и индейских культурах. Наконец, ценностная ориентация на конкуренцию с природой, подчинение и управление ее силами характерна для западных культур, имеющих длительную традицию разработки технологий воздействия на природу.
Временные ориентации. Культуры очень разнообразны в своем восприятии времени. Основное их отличие состоит в том, что одни из них ориентированы на прошлое, другие – на настоящее, третьи – на будущее. Именно это влияет на поведение и взаимодействие людей в этих культурах. В культурах, ориентированных на прошлое, история, религия и традиции крайне важны, а их члены убеждены, что опыт прошлого является гидом при принятии всех решений и совершении действий в настоящем и будущем. Эта ориентация явно представлена в китайской, японской, а также английской культурах с их незыблемой верой в авторитет «отцов» и поддержанием традиций. Люди, живущие в культурах с ориентацией на настоящее, полагают, что самым важным является то, что происходит «здесь и сейчас». Будущее всегда представляется неясным, загадочным и двусмысленным, реально только то, что есть в данный момент (культуры стран Латинской Америки). Культуры, ориентированные на будущее (в первую очередь, европейские, североамериканская) исходят из того, что в будущем все станет лучше и краше. Американцы и европейцы нередко производят впечатление людей, более занятых планированием будущего, нежели жизнью в настоящем.
Деятельностные (поведенческие) ориентации. Как члены разных культур воспринимают деятельность человека? Каких ценностно-обусловленных ориентаций они придерживаются? С точки зрения Ф. Клакхон и Ф. Стродтбека, существуют три модели таких ориентаций: «быть» (being), «быть-и-становиться» (being-in-becoming), «делать» (doing). Модель «быть» – культуры, в которых любой текущей, спонтанной деятельности, любому занятию придается огромное значение. В Мексике, например, люди могут часами говорить со своими друзьями, компаньонами или соседями, поскольку уверены, что именно переживание текущего бытия составляет главную цель и радость жизни. В культурах, ориентированных на индивидуальное становление, саморазвитие (модель «быть и становиться»), деятельностной установкой является в основном духовная жизнь. Например, в индуистских и буддистских обществах люди тратят значительную часть своей жизни на медитацию и самосозерцание, с тем чтобы очиститься и добиться совершенства. В культурах же с ориентацией «делать» достижения индивида и результаты его усилий оцениваются с точки зрения внешних по отношению к самому субъекту деятельности стандартов. Здесь деятельность человека мотивируется и одобряется другими членами группы. Наиболее характерным примером такой ценностной ориентации является американская культура, где все время нужно что-то направленно делать, производить, быть занятым чем-то полезным.
Наконец, ориентации в отношениях между людьми. Антропологи выделили здесь три вариации: иерархическая (lineality), ориентированная на группу (collaterality), индивидуалистская (individualism). В культурах первого вида люди исходят из того, что власть и ответственность распределены в обществе неравным образом. Те, кто находится выше в социальной иерархии, обладают большей властью и ответственностью, чем те, кто находится ниже их. В культурах с ориентацией на группу акцент делается на понимании людьми своей ответственности перед большой группой или всем обществом. Члены культур с индивидуалистскими установками ориентированы в своих решениях и поступках на самих себя и свое ближайшее окружение (семья и т. п.).
Одни из самых известных сравнительных кросс-культурных исследований – работы голландского исследователя, специалиста в области социальной психологии и антропологии организации Г. Хофстеде. В 1980 г. была опубликована его работа «Последствия влияния культуры: различия в трудовых ценностях разных народов», обобщившая результаты впечатляющего исследования [Hofstede, 1980].
В течение 70-х годов ХХ в. Хофстеде опросил около 100 тыс. работающих – в основном менеджеров среднего уровня из различных организаций и фирм – в 40 странах мира. Ученый выдвинул идею о четырех ценностных измерениях (dimensions), которые серьезно влияют на поведение людей во всех культурах. Такими измерениями, по его мнению, являются: дистанцированность от власти, избегание неопределенности, индивидуализм – коллективизм и женственность – мужественность (маскулинность – фемининность). Замеряя эмпирическим путем степень проявления указанных культурных измерений в изучаемых культурах, ученый построил рейтинг, в котором каждая страна (культура) получила свое место в системе ценностных ориентаций в сравнении с другими культурами. Позднее Хофстеде добавил к четырем описанным культурным измерениям еще два: краткосрочная – долгосрочная ориентация на будущее (Long vs. Short-term orientation) (исследования М. Бонда, М. Минкова и др.) и потворство желаниям – сдержанность (Indulgence vs. Restraint) (М. Минков). В результате была получена картина, демонстрирующая, какие ценности и паттерны выше всего оцениваются в разных культурах.
Сегодня кросс-культурные исследования получили широкое распространение и во многих других науках – кросс-культурная психология, кросс-культурный менеджмент, кросс-культурные исследования в области социологии, науковедения, образования, педагогики, коммуникации и др. (см., напр.: [Кочетков, 2000; Мацумото, 2003; Садохин, 2004; Холден, 2005]). Все эти дисциплины построены на сравнительной методологии, берущей свое начало в антропологической науке.
2.2. Сравнительная политология
В фокусе внимания политической науки находится политика – отношения между разными социальными группами и политическими институтами по поводу власти. Сравнительная политология занимает центральное место в политической науке и является на сегодня основным ее разделом. Иногда ее даже можно спутать с политологией в целом или приравнять к ней, настолько широкую область исследований она включает и настолько большое количество тем и теорий ею охвачено. Как следствие, сравнительная политология очень развита и институционализирована: в ее рамках было разработано множество теорий среднего уровня, классификаций и типологий, она является признанной субдисциплиной в политологии как науке и учебной дисциплине. Специфика сравнительной политологии связана с историей ее становления, а также с характером сравниваемых объектов, которые определяют области исследований и степень развития этой субдисциплины – центральной субдисциплины политической науки.
История становления и развития сравнительной политологии. Центральное место в рамках политической науки сравнительная политология получила не сразу. Более того, хотя сравнение издавна использовалось теоретиками и даже политическими философами, формирование сравнительной политологии в качестве субдисциплины относится лишь к началу XX в. Процесс ее становления был тесно связан со становлением собственно политологии как самостоятельной дисциплины.
Не существует устоявшегося представления о моменте возникновения сравнительной политологии. В то время как, по мнению одних авторов, оно произошло уже во второй половине XIX в., другие полагают, что об этом можно говорить только начиная с середины XX в. Данное обстоятельство связано с тем, что в конце XIX в. политология начала формироваться как дисциплина и, поскольку сравнительные элементы обнаруживаются уже в самых первых ее исследованиях и трудах, можно вести речь и о начале применения сравнения в политологии. Однако в то время сравнительная политология не только не была самостоятельной дисциплиной; сравнение в ней ограничивалось сопоставлением двух основных кейсов: политических институтов США как президентской федеративной системы и институтов Великобритании как парламентской унитарной. Они представляли собой и основные темы первых политологических работ. И хотя эти два случая активно сравнивались друг с другом, важно, что основной фокус все же был сделан на внутриполитическом развитии стран и их политических институтов.
Концентрация прежде всего на США и в некоторой степени на Великобритании связана с тем, что политология главным образом формировалась и развивалась в США, где она до сих пор играет очень важную роль в политической и общественной жизни. По мнению Г. В. Голосова, это объясняется тем, что для страны переселенцев политическая система и идея демократии стали основой общей идентичности, что выражается, помимо прочего, в необходимости изучать, понимать и передавать новым поколениям знание о политике.
Для того чтобы показать, от чего отделилась сравнительная политология, Голосов выделяет следующие субдисциплины в рамках политической науки, которые сложились уже к 1930-м годам [Голосов, 2001, с. 17]:
• национальная политика – политика в отдельных государствах и соответствующих политических системах, например американская, британская или российская политика;
• политическая теория – основанное на политической философии нормативное теоретизирование по поводу политики;
• международные отношения как субдисциплина, изучающая отношения между государствами и политическое развитие на международной арене;
• public administration – аналог российского «государственного управления»;
• теория и практика местного управления (state and local government);
• государственное право;
• сравнительная политология.
Таким образом, сравнительная политология выделилась внутри политической науки как субдисциплина, которая не концентрируется лишь на одном государстве и соответствующей политической системе, праве и т. д., как это происходит во всех остальных субдисциплинах политологии. Она изучает многие государства и их политические системы и режимы, причем не во взаимодействии друг с другом, как в субдисциплине международных отношений, а по отдельности, в сравнении друг с другом.
Несмотря на определенную сравнительную перспективу первых политологических исследований, о становлении сравнительной политологии как субдисциплины можно вести речь только после того как в период Второй мировой войны в США на повестку дня встал вопрос о необходимости понимания политических процессов, которые происходят в других странах, часто отличных от США и далеких от демократических режимов. В этих условиях сравнительная политология смело заявила о себе, требуя принимать во внимание и изучать другие государства, в том числе за пределами англосаксонского мира, и даже включать в сравнительную перспективу страны третьего мира и недемократические режимы. Это развитие получило название «движение за сравнительную политологию», поскольку ряд ученых (кафедр и научных центров) требовали и в конечном итоге добились кардинальных изменений во взглядах политологов на исследовательские перспективы и применение нового методологического инструментария.