Тогда же, лежа рядом с тихо посапывающей Мелани, Джонни думал о годах после смерти матери. Он так ни к чему и не пришел. Он устал от постоянных придирок отца и ушел из дома. Хотя ему было всего семнадцать, он устроился буфетчиком в маленьком ресторанчике в Джэксонвилле. Там он познакомился с повесами, мелкими мошенниками, подружился с Фреди Чиано. Вместе они провернули несколько дел, в основном грабили автозаправочные станции, пока до них не добралась полиция. Джонни отсидел два года, и это определило его дальнейшую судьбу. Вышел из тюрьмы он уже матерым преступником, уверенным, что в следующий раз его не поймают. Пару лет он грабил один. Деньги были небольшие, но он надеялся, что когда-нибудь ему подвернется крупное дело. Потом он снова встретил Чиано, который теперь работал на Джо Массино. Чиано привел Джонни к Массино, и тому показалось, что Джонни подходит для его дел, – он искал себе телохранителя – молодого человека, на которого можно было положиться и который хорошо управлялся с пистолетом. Джонни почти ничего не знал об оружии. Для ограблений он использовал игрушечный пистолет. Но это не повлияло на решение Массино. За три месяца Джонни стал первоклассным стрелком. Это ему пригодилось – он трижды спасал своего босса от неминуемой смерти, убивая того, кто покушался на Массино. И вот он работает на Массино уже двадцать лет. Убивать уже не приходилось, Массино теперь крепко сидел в седле. Он контролировал почти все, включая крупные объединения. И никто не мог противостоять ему. Теперь Джонни уже не был его телохранителем. Сейчас ему было поручено охранять Сэмми, когда тот собирал деньги. Массино хотел, чтобы его охраняли молодые люди. Все, кому было за тридцать пять, были, по мнению Массино, слишком стары, слишком медлительны, чтобы защищать его.
Лежа на кровати рядом с Мелани, он думал обо всем этом. Затем он переключился на мысли о будущем. Сорок лет! Если в ближайшее время он так ничего и не сделает, потом будет уже слишком поздно. Через два-три года Массино станет думать, что Джонни уже слишком стар, чтобы охранять Сэмми. Что тогда? Ничего хорошего, это точно. Скорее всего, ему будут давать мелкие поручения: подсчитывать какой-нибудь товар или еще какую-нибудь чепуху вроде этого. А это конец. У него никогда не получалось откладывать деньги. Его губы скривились в горькой улыбке, когда он вспомнил совет, который когда-то дал Сэмми. Его деньги как-то ускользнули из его рук: женщины, страсть к ставкам на лошадей, которые никогда ничего не приносили. У него ничего не осталось. Джонни знал, что, когда Массино даст ему пинок под зад, у него не хватит денег, чтобы жить, как он хотел, и делать то, о чем он всегда мечтал.
А Джонни всегда хотел иметь лодку. Когда он был маленьким, все свободное время он проводил в порту, где богатые держали свои яхты, а рыбаки – свои лодки. Море всегда притягивало его, словно магнит. Вместо того чтобы ходить в школу, он бегал к лодкам. Он брался за любую работу в порту – только бы ему разрешали подняться на борт. Он драил палубы, чистил медь, вязал веревки за какие-то центы. И все-таки это было лучшее время в его жизни!
И теперь, лежа в темноте, Джонни снова почувствовал тягу к морю. Но теперь он хотел вернуться туда не ребенком, работавшим за центы, только чтобы почувствовать палубу под ногами. Он хотел вернуться со своей тридцати футовой яхтой. Он бы ловил на ней рыбу, он бы был капитаном своей команды, плавал бы с кем-нибудь вроде Сэмми, даже с Сэмми.
Лодка его мечты стоила недешево. Потом еще снасти для ловли рыбы. Джонни подсчитал: ему понадобилось бы около шестидесяти тысяч долларов.
Джонни говорил себе, что глупо думать об этом, но он не мог не мечтать. Нереализованная мечта о собственной лодке, о море больным зубом ныла всю его жизнь.
Мечта, которая могла бы сбыться, попади в его руки большие деньги.
Полгода назад у него появилась одна мысль, которую он сразу же отбросил. Он отбросил эту мысль так же, как человек, почувствовавший внезапную боль, отбрасывает мысль о раке. Но он возвращался к этому вновь и вновь. Она крепко засела в его голове. Наконец Джонни пришлось сказать себе, что это всего лишь идея, как и миллион других. Что было плохого в том, что он просто размышлял об этом?
И вот Джонни снова начал думать об этом и вдруг понял, что он совсем один. Было бы лучше, если бы он мог с кем-то поговорить об этом, но у него не было никого, кому он мог бы доверять. Какой смысл говорить об этом с его единственным настоящим другом, Черным Сэмми? А рассказать обо всем Мелани? Она бы возненавидела мысль о море и лодке, сочла его сумасшедшим. Даже если бы его мать была все еще жива, он не смог бы рассказать ей об этом. Она бы пришла в ужас. И его отец был слишком глуп, в нем было слишком много от раба, чтобы обсуждать с ним такие вещи.
И Джонни размышлял об этом, когда оставался один. Вот и теперь, сидя у окна, он снова думал о своей мечте и об этой идее.
Его идея была проста – украсть собранные деньги. Но чтобы оправдать риск, сумма должна была быть достаточно большой.
И вот теперь это случилось! Двадцать девятое февраля! Около ста пятидесяти тысяч долларов! Чертовски большая сумма!
«Если я действительно собираюсь это сделать, если я хочу получить свою лодку, – говорил себе Джонни, – двадцать девятое февраля – это то, что надо! С такими деньгами я смогу купить отличную лодку, и у меня останутся еще деньги, если идея с рыбалкой провалится. Если я не буду слишком много тратить, этих денег хватит мне до смерти, и у меня все еще будет моя лодка и море, и мне ни о чем не придется беспокоиться. Клянусь, я больше не буду играть на скачках. Может быть, я даже плюну на женщин.
Ну что ж, – сказал он себе, – ночью двадцать девятого февраля ты пойдешь и отберешь у Массино эти деньги. Ты уже довольно долго об этом думаешь. У тебя есть план. Ты даже зашел так далеко, что сделал слепок с ключа от сейфа Энди. Ты зашел даже дальше: ты сделал дубликат по этому слепку и ты знаешь, что он откроет этот сейф. Скажи спасибо двум годам в тюрьме».
Тут Джонни прервал свой внутренний монолог, чтобы вспомнить, как он сделал этот слепок, и капли пота скатились с его лба, когда он вспомнил, на какой риск он тогда шел.
Сейф был большим старомодным ящиком из стали, который стоял в кабинете Энди. Он принадлежал еще деду Массино.
Не один раз Джонни слышал, как Энди ныл Массино по поводу сейфа.
– Вам надо что-то посовременнее, – тянул Энди. – Даже ребенок может залезть в этот чертов ящик. Почему бы вам не разрешить мне избавиться от него и купить какой-нибудь поновее?
Джонни хорошо помнил, что ответил на это Массино:
– Этот сейф принадлежал моему деду. То, что годилось ему, вполне подойдет и мне. Вот что я тебе скажу: этот сейф – символ моей власти. В этом городе никто, кроме нас с тобой, не осмелится до него дотронуться. Каждую пятницу ты кладешь в него выручку, и все в этом городе знают, что в субботу утром деньги будут там. Почему? Да потому, что все знают, что ни у кого не хватит смелости даже тронуть то, что принадлежит мне. Этот сейф так же надежен, как моя власть… И поверь мне, моя власть очень сильна!
Но Энди не отступал.
– Я знаю все это, мистер Джо, – тянул он свое. – Но может найтись какой-нибудь дурак не из нашего города, который решит попробовать. Зачем давать ему шанс?
Массино уставился на Энди своими ледяными глазами.
– Если кто-то дотронется до этого сейфа, я его достану, – сказал он. – Он не уйдет далеко. Тому, кто решится что-нибудь украсть у меня, лучше заранее договориться с могильщиком. Во всем мире не найдется глупца, способного попробовать украсть у меня.
Массино всегда подкреплял свои слова делом, и это оправдывало себя. Когда деньги клали в сейф в пятницу, он запирал на ночь Бенно Бианко в комнате с сейфом. Не то чтобы Бенно был каким-то особенным. Когда-то он начинал как боксер. И не слишком продвинулся. Он неплохо владел пистолетом и выглядел крепким, намного крепче, чем был на самом деле. Но это не имело значения. Главное – Бенно дешево обходился Массино, а его сплюснутое лицо, то, как он ходил по улицам, впечатляло отбросы общества. Они думали, что Бенно на самом деле крепок, и это было как раз то, что нужно. Те, чья доля была в железном сейфе, могли быть уверены, что на следующий день они получат ее.
Джонни знал все это. Ни сейф, ни Бенно не были дня него проблемой. Он вспомнил, что говорил Массино: «Ни у кого не хватит мужества украсть у меня».
Ну что ж, Джонни собирался украсть то, что принадлежало Массино. Было ли у него достаточно мужества? Может быть, нет, но ему нужны были эти деньги. Запах моря, мечта о тридцатифутовой яхте – это было сильнее мужества. Могильщик? Могильщик не понадобится, если все пойдет так, как запланировано, говорил он себе.
Всю неделю сейф пустовал. Его использовали только по пятницам. Там не было кода, только старый тяжелый ключ. За месяцы, в течение которых Джонни ходил мимо кабинета Энди, он узнал, что ключ всегда остается в замке. В пятницу, когда деньги оказывались в сейфе, Энди забирал ключ домой. Трижды, поздно ночью, Джонни приходил в кабинет Энди и искал ключ. На третий раз ему повезло! В среду ночью он нашел ключ в замке. У него с собой была оконная замазка. Потребовалось всего несколько секунд, чтобы сделать слепок, но как он тогда вспотел!
Никому не разрешалось входить в кабинет Энди. Если кто-то хотел с ним поговорить, ему приходилось говорить в дверях, не переступая порог. Это придумал Энди. Единственное исключение делалось ночью по пятницам, когда Бенно оставался охранять сейф. Тогда Энди убирал все со своего стола, запирал все ящики и вел себя так, будто преступник вторгся в его святая святых.
Джонни понадобилось три ночи, чтобы сделать ключ. Затем, на четвертую ночь, он вновь пришел в кабинет Энди, чтобы проверить свой ключ. Капля масла – и ключ подошел.
Теперь взять деньги было легко. Даже с Бенно не должно было возникнуть особых проблем. Что будет делать Массино, когда обнаружит, что его ограбили, – вот что главное. «Ни у кого не хватит мужества, чтобы украсть у меня».
Главное в плане Джонни было то, что Массино не узнает, кто забрал деньги. Как только Массино поймет, кто вор, у Джонни останется столько же шансов выжить, как у кубика льда, брошенного в печь.
У Массино были связи с мафией, которой он регулярно платил. Его собственная организация контролировала только город. Если вор успеет убежать из него, Массино позвонит друзьям. Тогда вся их организация подключится к поискам. Никто не крадет у мафии или ее друзей, не заплатив за это, – дело принципа. Во всей стране не нашлось бы безопасного места. Джонни знал все это. Главное, чтобы никто не догадался о том, кто забрал деньги.
Он много об этом думал, его жизнь и будущее зависели от этого. Когда он заберет деньги, он бросится через дорогу, в камеру хранения автобусной станции «Грейхаунд», чтобы спрятать их. Он оставит деньги там, пока все не уляжется. Возможно, на три-четыре недели. Потом, когда он будет уверен в том, что Массино думает, будто вор уже далеко, Джонни отнесет деньги в банк. Он бы хотел отнести деньги в банк сразу же, но тогда у него не будет алиби. Автобусная же станция «Грейхаунд» была как раз напротив конторы Массино. Джонни потребовались бы считаные минуты, чтобы оставить там деньги и вернуться к Мелани. А банк был на другом конце города, и к тому же ночью он не работал.
Все дело требовало большого терпения и выдержки. Джонни знал, что, если он положит деньги в банк, ему придется ждать два или даже три года. Но игра стоит свеч – ведь когда он уедет из этого города, у него будут все эти деньги, чтобы начать все сначала где-нибудь во Флориде, купить лодку, о которой он так долго мечтал. Что такое два или три года по сравнению со всей жизнью?
У Массино были свои люди и в полиции. Джонни знал, что копы явятся, как только станет известно об ограблении, и что они станут искать отпечатки пальцев в кабинете Энди и на сейфе. Но Джонни это не беспокоило. Он будет работать в перчатках, и у него будет непоколебимое алиби: во время ограбления он будет в постели с Мелани, а его машина будет стоять рядом с ее домом. Он знал, что Мелани ничего не скажет о тех тридцати минутах, за которые он совершит кражу.
Сейф будет открыт ключом. Поэтому все подозрения Массино упадут на Энди, и полиция займется им из-за его прошлого и еще потому, что только у него есть ключ. Возможно, Энди не сможет оправдаться. Но если ему это все-таки удастся, Массино станет искать вора среди других членов своей банды. Он будет знать, что это сделал кто-то из своих, из-за ключа. У него две сотни человек, которые постоянно снуют туда-сюда. В последнюю очередь, говорил себе Джонни, он будет подозревать своего верного Джонни, который трижды спасал ему жизнь и который всегда делал то, что ему говорили.
Сидя перед окном, Джонни снова и снова обдумывал свой план. Он не мог найти ни одного изъяна, и все-таки он был не уверен. И еще Джонни вновь и вновь слышал хриплый безжалостный голос Массино: «Ни у кого не хватит мужества украсть у меня».
Но у кого-то может хватить ума, размышлял Джонни. Он снова просунул пальцы под рубашку и дотронулся до медали Святого Христофора.
Глава 2
Мелани Карелли, подружка Джонни, родилась в трущобах Неаполя. Когда ей было четыре года, родители выгоняли ее на улицы выпрашивать деньги у туристов вместе с другими детьми. Жизнь была не сахар и для ее родителей. Отец Мелани, калека, продавал открытки и фальшивые ручки «Паркер» у дорогих гостиниц, а ее мать работала прачкой.
Когда Мелани исполнилось пятнадцать лет, ее дед, портной в Бруклине, прислал письмо, в котором говорил, что она могла бы пригодиться на его маленькой фабрике. Ее родители с радостью согласились, тем более что он заплатил за дорогу. К тому же Мелани слишком увлекалась мальчиками, и ее родители боялись, что рано или поздно она осчастливит их нежеланным ребенком, а тут вдруг их решили избавить от этой головной боли.
Три долгих года Мелани работала на фабрике и вдруг осознала, что либо она сейчас же делает что-то со своей жизнью, либо может ставить на ней крест. Она украла у деда пятьдесят долларов и уехала из Бруклина. Приехав в Ист-Сити, город Джонни, Мелани решила, что она уже достаточно далеко от Нью-Йорка, чтобы быть в безопасности. Однако ей незачем было беспокоиться: ее дед был только счастлив тому, что она исчезла.
Мелани устроилась официанткой в дешевую закусочную, но работать приходилось слишком много, и она уволилась. Так она помоталась еще по нескольким заведениям, пока наконец ее не взяли в один из дешевых магазинчиков. Ей не слишком много платили, зато здесь никто не указывал ей, что делать и как себя вести. И к тому же у нее был свой маленький кабинет.
Мелани была привлекательна. У нее были длинные иссиня-черные волосы, большая грудь и красивые бедра. Солнце Неаполя оставило свой след на ее коже. Владелец магазина, робкий толстый человек, всю жизнь находящийся под каблуком своей жены, был от Мелани без ума. Она временами позволяла ему запускать руку под свою блузку, но не более того. Через некоторое время он перевел ее в отдел мужских рубашек и повысил жалованье.
Джонни Бианда познакомился с ней, когда покупал рубашки. В то время у него не было девушки, он недавно поругался со своей прошлой недолгой подружкой, которая оказалась слишком правильной, и ему нужно было что-то новенькое. А Мелани, как всегда, нужен был мужчина. Джонни пригласил ее на ужин, с тех пор, уже три года, они были вместе.
Через два месяца после того вечера Мелани переехала из своей маленькой комнаты в двухкомнатную квартиру в небольшом доме, за которую платил Джонни.
Несмотря на то что Мелани была благодарна Джонни и он ей нравился, она жалела, что он далеко не романтик. Зато Джонни был щедр и хорошо к ней относился. Они встречались три раза в неделю. Джонни то водил ее в ресторан, то они ходили в кино. Иногда Мелани готовила для него итальянский ужин дома. Не важно, как все начиналось, но каждую свою встречу они заканчивали на большой двуспальной кровати, которую купил для нее Джонни. У Мелани был большой опыт в общении с молодыми людьми, но Джонни как любовник превосходил всех. Ей больше никто теперь не был нужен.
Для Джонни Мелани была девочкой, которой он мог доверять, и это было для него важно. Он устал от зануд, мошенниц, с которыми раньше встречался. Молоденькая Мелани была для него глотком свежего воздуха. Она была неистовой в любви, и она не была болтуньей, как остальные женщины. И если выпадал спокойный вечерок, она с удовольствием просто молча сидела рядом или неспешно разговаривала с ним. И никогда не заикалась о свадьбе.