В упоении на иву глядя и увидевши на ней комбезы, вспомнил снова раздраженно Леша, что забыл у туалета форму. Вылез нехотя на берег ну и за одеждою обратно дунул. В это ж время особист Сашуля чуть привстал и за окошко глянул: снова голый, тот же самый голый, но уже без пистолета правда. Улыбнулся КГБэшник горько и не стал опять садиться на пол, а в окно решил смотреть печально на крутой круговорот сюжетов. И когда из-за угла Емелин, так же голый, появился снова, то тому не удивился даже, но погневался:
– Ну, бегай-бегай! – прошептал, – несчастный глюк, поганый! Хлопочи, давай, старайся, мерзость! Только мне по барабану это! Сумасшедший я! Скажи спасибо, что намедни отобрали дуру, а не то бы непременно шлепнул!
И как только за углом санчасти скрылся Леша, закурил Сашуля, и колечки голубого дыма в нос Дзержинского поплыли молча. И конечно тот чихнул бы точно, не портретом будь в зеленой раме.
Докурив, уже совсем спокойно от окошка отошел Сашуля и устало развалился в кресле. Да заснул. Достали нервы таки.
А Емелин, облачившись в форму, к оружейнику пошел скорее, откисать свой экипаж оставив.
Оружейная. Открыты двери. В них Емелин залетел стрелою. И оружие хотел лишь только положить свое на стол, как взглядом повстречался вдруг с глазами злыми оружейника, привстал который. Намерения его простые не имели толкований разных.
Стал как вкопанный Емелин Леша, а помеха со всего размаха бахнул пО столу рукой тяжелой. Штукатурка с потолка слетела от сурового того удара и тревожно задрожали стекла от него, едва держась в замазке. В Зачепило колотила злоба. Как разбуженный вулкан Везувий, задрожал мужик, вот-вот желая извержением закончить встречу.
Был амбалистый мужчина, плотный, оружейник эскадрильи третьей. И потом Емелин знал, что боксом занимается еще к тому же. В драке весь расклад в его был пользу. Только драка быть могла какая – на помолвку в синяках нисколько не настроен был идти Алеша. Но все шло как раз к тому, как видно.
Сжал помеха кулаки и прямо на хаевца разъяренный двинул. Гневом красные глаза горели, как у льва, узрел который жертву. Только что это? Всего в трех метрах от объекта нападенья встал вдруг отчего-то капитан внезапно, потянув в себя брезгливо воздух. Отступил на шаг и, нос зажавши крепко пальцами двумя, промолвил:
– Брось оружие, мудила, на пол и уебывай по-тихой, сука! – да к окошечку, к открытой фортке.
А Емелину совсем нисколько не до длинных разговоров было. Он обрадовался даже очень, что все так великолепно вышло. Положил на пол ПМ и сразу на карьер, что духу было дунул.
– Сдал? – спросил его Фомин.
– Конечно! – очень радостный ответил Леша. – Огромадное спасибо, братцы! Экипажу пир устрою завтра! А сегодня не могу – помолвка. Ждет невестино меня семейство.
Что же завтра, ну так завтра значит. И домой пошли гурьбою дружной технари, день обсуждая трудный.
Вот он ДОС. На ручейки распался экипаж, как будто речка в дельте. Рядом топали до дома Шухов и Емелин – по соседству жили. Молча шли, но все покоя Леше не давала в оружейке сцена. «Неужель так от меня воняло, что не выдержал той вони дикой богатырь? А что у Лены будет?.. И потом еще довольно странно, почему же ноль эмоций Шухов? Почему и экипаж весь так же?» Осенило. «Ну, конечно, просто пообвыкли к запашку крутому, провозившись битый час со мною. Обонянье притупилось, видно. А другие-то, поди-ка эту дрянь сортирную учуют быстро».
И лишь только пронеслась догадка мимолетно в голове, как тут же подтверждение пришло: две дамы, повстречавшиеся вдруг, носами закрутили, как совсем недавно оружейник эскадрильи третьей. Очень женщина чихнула громко, помоложе что была собою. Шухов ей на то:
– Здоровы будьте. – А она ему в ответ:
– Спасибо. – Но, скорее поспешила все же почему-то отойти подальше.
– Шеф, – вздохнул силовичок, – воняю, видно, я, как, сатана, коль дамы проходящие носами водят и вдобавок ко всему чихают.
Кочегар в себя поглубже воздух потянул и:
– Есть, – сказал, – немного. Примешь душ, потрешь мочалкой тело хорошенечко с шампунем, с мыльцем вот, пожалуй, и отступит запах.
Попрощались, и стрелою Леша, полетел к себе скорее в номер. И раздевшись, сразу в душ. Помылся. Как велел ему начальник только. Нарядился и пошел к невесте.
Но конфуз: когда дежурной мимо проходил, она чего-то воздух потянула вдруг брезгливо так же, как и встреченные дамы только.
– Извините, Алексей, – сказала парню женщина, – я вижу, что вы на свидание идти собрались, но довольно неприличный запах, гадкий, чувствую, от вас исходит. Хоть и слабенький, однако, все же… не взбрыкнула бы еще милашка.
Замешался, покраснел Емелин, но, вздохнув, в ответ сказал:
– Спасибо вам, Михайловна, большое очень. На свидание иду я, правда. И не вы б – не избежать позора.
Призадумался жених: «Наверно, это здорово впиталась в кожу гадость жуткая, шампунь да мыло здесь помощники не те, нужны что. Помаленьку выдает флюиды, пакость чертова, и так вот, стерва, жуткий день борьбы сведет насмарку».
Не испытывать судьбу чтоб очень, к кочегару своему скорее поспешил. К тому моменту Леша знал, что нужен инженер в полете нестандартные решать задачи. «Значит, может быть вполне, что в жизни, – посчитал, – чего-нибудь подскажет, посоветует, как быть, что делать». И потом бортинженер хаевцем также был, душой родною то есть.
Кочегара без труда квартиру отыскал Емелин в ДОСе тут же. Позвонил. Ему открыла дама симпатичная, с фигурой ладной, и скривилась недовольно также, как дежурная вот только-только.
– Извините, – Леша ей, – мне Шухов очень нужен, так любезны будьте, позовите мне его скорее…
Не успел договорить Емелин, как в прихожую тот час же вышел кочегар и удивился:
– Леша? Ты чего не на помолвке это? Проходи, давай, явился коли.
– Да чего там проходить: воняет безобразно от меня по тихой, кожу всю хотя содрал мочалкой. С порошком не мыл стиральным только испоганенное напрочь тело… И супруга вон твоя сбежала от вонючего меня подальше. Подскажите как тут быть, что делать, как по духу друг – хаевец то есть, ну и как бортинженер, конечно.
Призадумался серьезно Шухов. «Ничего себе, особый случай на борту в полете сложном жизни! Ну хохмач силовичок наш новый! В части без году всего неделя, а мороки с ним уже с головкой. С головой, – себя поправил, вспомнив эпопею в полковом сортире. – Но да надо помогать хаевцу».
Кочегар закрыл глаза, подумал малость самую и крикнул:
– Надя! – подходящее найдя решенье, нестандартное, как в небе часто приходилось находить в полетах, на борту когда беда случалась.
И супруга подошла.
– Знакомься, дорогая, лейтенант Емелин, представляю, Алексей Иваныч. Новый наш силовичок-хаевец, двухгодичник, как и я когда-то. На одном мы самолете служим.
Дама руку протянула:
– Надя, – улыбнувшись через силу явно, тихо молвила, в сторонку носом поведя, – от вас воняет очень, извините, у меня до вони аллергия, хоть до слабой даже. А от вас как раз исходит, Леша, нечто гадкое, – чихнула дама, – что подальше отойду я лучше.
И в стороночку скорей. А парень весь пунцовою залился краской и на вишню стал похож большую. Шухов, видя сей конфуз, на помощь поспешил ему:
– А знаешь, Надя, где сей запах приобрел товарищ?
– Нет, не знаю.
– А когда бы знала, так могла б и потерпеть и так вот не конфузить мужика бестактно. Видишь, парень покраснел как густо.
Вопросительно взглянув на мужа, неподдельно удивилась Надя, кочегар же, посерьезнев, тихо, но доходчиво сказал и ясно:
– Привезли на самолет нам нынче ни с того и ни с сего ракету и, представь себе, с двойной охраной. Вешать начали ее и, надо ж, уронили на бетон – заразу. Раскололась пополам и стала выливаться из нее такая дрянь вонючая какой представить не возможно без бутылки водки. Коль не Леха, чтоб не знаю было. Как Матросов амбразуру телом, ту дыру закрыл, ребят спасая, провонявшись всех сильней при этом. Как не мылся – бесполезно, видишь, а собрался на помолвку парень. Что жених своей невесте скажет, чертов запах та когда учует? Это я могу военной тайной эдак запросто с тобой делиться, а ему пока нельзя: проверить даму надобно сперва на тему, с языком как управляться может.
– Я сочувствую, – сказала Надя, – только как ему помочь – не знаю.
– Я то знаю, как помочь, недаром кочегаром десять лет летаю. И решение нашел проблемы, но оно в твоих руках, Надюша.
– Ничего не понимаю что-то.
– Обработать надо парня просто чем таким, что сей задушит запах.
– Ну и чем?
– Не догадалась так и?
Помотала головой супруга, а супруг:
– Про мой подарок вспомни.
– Про какой?
– А про духи, Надюша, про французские, что я недавно в военторге отхватил случайно. Запах их забьет любой, и также две недели он держаться может. Сердцем чувствую: как раз то средство, нам которое сейчас и нужно.
– Дорогущие они, – вздохнула Надя, явно не желая очень дефицитом дорогим делиться.
– Дорогущие, но делать что же, – Шухов снова, – не поможем парню, так фортуна поломаться может.
Тяжело опять вздохнула Надя, но пошла и принесла коробку голубую с позолотой мелкой. По периметру большие буквы золотые шли каймой красивой MARION DE LORM, как видно, фирмы незнакомое досель названье, но которое звучало мило.
– Дефицит и дорогие очень, – повторила, протянув Надежда, – от души вот отрываю прямо. Ну да ладно, может, жертва эта вам, Алешенька, в любви поможет. Не забудьте пригласить на свадьбу.
– Непременно, все срастется коли, – возбужденно отвечал Емелин. – И еще вы не волнуйтесь, Надя, за духи. Я их найду, такие ж, и куплю вам за любые деньги. В этом вы не сомневайтесь даже. Не жалейте, так любезны будьте.
– Ну, гляди, студент, ловлю на слове. И как следует душись, хаевец, – улыбнулась, а Емелин тут и рад стараться да давай обильно на одежду дефицитом брызгать.
Обработки был процесс закончен очень скоро, и позвал супругу кочегар, чтоб жениха понюхать. Подошла та осторожно, тихо и затем в себя втянувши воздух, удивилась:
– Прямо таки странно, лишь одно благоуханье только. В самый раз идти, пожалуй, к даме.
– Вам, великое спасибо, Надя! – силовик пролепетал. – Спасибо! До свиданья! Ваш должник по гроб я!
Шухов парня проводить спустился и, когда уже пожали руки на прощание, сказал Емелин укоризненно довольно шефу:
– Я, конечно, благодарен очень вам за все, но все равно считаю, так обманывать нельзя супругу. Славной женщине такой, как можно вешать на уши лапшичку гнусно? Вашу выдумку с военной тайной, перебором я считаю явным.
– Перебором!? – загорелся Шухов. – И лапшу зачем на уши вешать!? Замечательно! Да знай, Надюша, о купании смешном в сортире, не видать тебе духов французских, как ушей своих, в говно нырявших.
– Понял, шеф! Прошу простить покорно! Извините, так любезны будьте! – очень густо покраснел Емелин. Кочегар же:
– Ну да ладно, топай, – улыбаясь, проворчал, – хаевец. Взял на душу грех большой, не спорю, обманув свою жену, однако, это все из-за кого, ты помни.
И расстались. И пошел скорее к Балалайкиным Емелин Леша.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ. ПОМОЛВКА
Лишь в одиннадцать часов Емелин оказался у двери заветной. На звончек надавил, волнуясь. Дверь тотчас же отворила Лена, и с укором посмотрела:
– Где ж ты это Леша пропадал так долго? – опоздавшего спросила. – Мы тут уж совсем тебя заждались с папой.
И сбиваясь, заикаясь даже, ей Емелин отвечал уныло:
– Как же ты была права, Елена, то, что в армии нельзя чего-то абсолютно обещать конкретно. Эту мудрость ощутил сегодня на себе я, понимаешь, лично, – посильнее напустил тумана лейтенант, понепонятней чтобы, и умильно улыбнулась дева да расспрашивать не стала больше. А за руку жениха скорее да в квартиру повела, где папа ожидал как раз за водки рюмкой.
– Вот, знакомьтесь, – прозвенел звоночком голос девушки, – мой папа это, Балалайкин Александр Петрович. А вот это мой Емелин Леша.
Особист, оставив дрему, руку тут же гостю протянул, когда же их пожали мужики, промолвил:
– Разговаривать пошли на кухню, там за водкой интересней будет.
В кухне столик ожидал накрытый. Водка «Русская» на нем стояла и бутылочка вина сухого. И закуска. Балалайкин в рюмки водки влил, вина в бокал красивый и:
– Поехали! – заместо тоста по гагарински подал команду.
Рюмки выпили до дна мужчины, а винцо лишь пригубила Лена, шоколадкой закусив «Аленка».
Сервелата съев, кусочек круглый, Балалайкин вдруг спросил Алешу:
– Служба как тебе у нас по нраву? Не надумал оставаться в кадрах?
И ответил тот:
– Да нет пока что.
– И чего же так?
– Душой конструктор, склонен к творческой работе, тонкой. Разве в армии найти такую?.. И в КБ распределен Сухого. Вот закончатся два года только и туда. Да вам, наверно, Лена говорила про меня довольно.
– Рассказала, только выбор твой я, если честно, не могу одобрить. Только в армии не клят не мят ты, обеспечен, если службу понял. Совершенно тут не надо думать ни о чем, и раза в три зарплата веселей, чем на гражданке, будет. Аргумент?
– Да, аргумент. Но…
– Брось ты эти «но» свои, а слушай больше. Продвижение потом по службе без задержек при поддержке умной. До больших вершин добраться можно, незаконченный придурок если. На гражданке завсегда сложнее: и у Туполевых дети тоже, у Сухих, и им подобным также. И родни, поди, с вагон. Попробуй протешись через отряды эти в одиночестве, пробейся, Леша. Спесь слетит само собою, только поздно может быть уже, голубчик.
Леша молча, не переча, слушал, оставаясь при своем, чекист же до краев опять наполнил рюмки. Снова выпили, и снова начал назидательно, почти родне как:
– Разумеется, что всем ясна нам торжества сего причина, Леша. Полагаясь на чутье чекиста, браку вашему мешать не буду. Неиспорченный ты, вижу, парень. А что ветер в голове, так это все по молодости. За два года дурь вся выветрится, коль неглупый. Посоветую еще особо – это старших уважать, как бога, я родителей в виду имею, а иначе браком брак не будет… Предлагаю вам за счастье выпить.
Звон хрустальный возвестил о том, что замечательно прошла помолвка.
Алкоголь, посуетившись, лица зарумянил мужиков, и тонус вроде жизненный поднял, но Леша вдруг почувствовал усталость, будто поллитровую бутылку водки выпил залпом без закуски только. Напряжение сказалось нервов. В туалете, возле штаба, дайвинг он, поди-ка не на море Красном между рыбок золотых купанье, в исключительно воде прозрачной.
Благо тестюшка сумел заметить глазом опытным усталость парня. И решил: всему наряд виною. С непривычки-то непросто сутки отбомбить на бестолковом деле. И затягивать не стал с покоем, в завершение сказав:
– Давайте по последней, молодежь, и в люлю. И бай-баюшки, а то мне завтра маму раненько встречать в По ехать. Возвращаются с югов с сыночком. И тебе, зятек, на службу тоже.
Также выпили мужчины водки, также малость пригубила Лена. И салатом закусив, совея, предложил потенциальный папа:
– Оставайся, если хочешь, Леша, ночевать давай у нас, голубчик, места хватит как-нибудь в квартире, но вдвоем пока ни-ни ложиться, не надейся, лейтенант, до свадьбы. Лена – девушка – кремень, я знаю! – подполковник засмеялся пьяно, и руками вширь развел: – Вот так-то, се-ля-ви. Так остаешься, Леша?
Тот замялся, но как только Лена подмигнула, оставался чтобы, согласился:
– Так и быть, останусь, коль не против вы, – и в спальню вскоре Леша был препровожден невестой. Поцелуй потом прощальный, долгий, а затем и сон, пришедший сразу.
Сколько б Леша так проспал, не знаю, если утром бы разбужен не был лучезарным поцелуем в щеку.
Быстро встал, затем собрался споро и потом, поцеловав невесту на прощание, пошел на службу.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ. НОВЫЕ ТУЧИ НАД ГОРИЗОНТОМ СУДЬБЫ
Леша вовремя на службу прибыл. Летный день вполне успешно начал. По регламенту провел, как надо подготовку двух движков, но думки далеко от самолета были.
Предстояло полетать немного в этот день ракетоносцу, где-то так всего часа четыре только, что безделицей совсем по меркам авиации серьезной было.