Ого, какой особнячище! И сколько же тогда фонтанов в саду у императора? Хотя, возможно, в Квирине знать живет богаче правителя. Раз уж он тут чисто формальный.
Изнутри жилище неизвестного Роджеру (и наверняка известного всей Сантэе) патриция не уступало в роскоши ни внешней отделке, ни саду.
Кричащие яркие краски, статуи - одна древнее другой, а уж вазы... И стоимость цветов в них!
А что это за сюжеты на стенных фресках и голубом полукуполе потолка? Зачем столько альковных зарисовок, это же все-таки не бордель? Или он самый? А может, салон какой-нибудь известной куртизанки?
И для чего ж ты мог понадобиться куртизанке, тем более - известной, а, "капитан" Ревинтер? Денег с тебя не возьмешь. Твой отец прелестницу тоже отблагодарит вряд ли. А если ей просто интересен юный красавчик - за этим не к тебе, а к Эверрату.
Разве что привлекла твоя слава насильника юных дев. Тогда красотка опять же будет весьма разочарована. Хотя бы твоим внешним видом. Не тянешь ты на коварного злодея из рыцарского романа, и сам это знаешь.
Лестница, свечи, красный ковер. Похожий есть дома. Лежит с тех пор, как...
Отец говорил: "хочешь узнать о хозяине - присмотрись к слугам". Пышные ливреи, угодливые лица. И страх в глазах. Дома прислуга одевалась намного проще... но от того, что одно блюдо разложат в разную посуду, вкус не изменится. Будь у отца не слуги, а рабы, как в Квирине, - боялись бы хозяина не меньше.
Кабинету тоже стыдиться нечего - вполне соответствует саду, дому и слугам. "Лепота" - как говорят в Словеоне.
- Здравствуйте, капитан Николс. Или вы предпочитаете "виконт"?
- Мне всё равно.
Ладно хоть не куртизанка, а вельможа. Лет тридцати или чуть моложе. Жгуче-черноволосый, темноглазый, яркогубый. То ли красавец из девичьих грез, то ли вампир из легенд Мэнда. Тех, что по ночам рассказывают у дружеских костров. И громко смеются за чашей вина - потому что рядом верные товарищи и ничего не страшно.
Хозяин дома улыбается во все белоснежные зубы. Безупречно ровные.
А вот и кресло для гостя - мечта любого политика. Из такого попробуй взвейся "подобно стремительному барсу". Впрочем, Роджер бы и со стула так не вскочил.
- Позвольте представиться, виконт. Патриций Луций Помпоний Андроник. Хотите что-нибудь выпить?
- Нет, благодарю вас, - вежливо ответил Роджер.
- Тогда, если не возражаете, сразу перейдем к сути дела.
- Я слушаю вас.
- Виконт, хотите ли вы вернуться домой?
- Я полагаю, этот вопрос беспредметен, - всё так же вежливо улыбнулся Ревинтер-младший. - В Эвитане я - вне закона. "Дома" меня ждет расстрел. Или плаха - потому что я усугубил вину побегом и убийством конвоиров.
Сразу две тонких черных брови - явный плод усилий лучших куаферов Сантэи - поползли вверх. Двумя изящными червями.
- Как? Разве Тенмар вам не сообщил? В Эвитане с вас сняты все обвинения, виконт. И вы - совершенно свободны... за исключением того, что связаны приказом Тенмара. Лишняя причина, чтобы задуматься: кому можно доверять, кому - нет. Не так ли?
А есть те, кому - можно? Ну разве что Сержу - в некоторых вопросах. И еще себе - иногда.
- Но что бы там ни думал Тенмар, это еще не значит, что вы не сможете вернуться домой.
- Это значит, что я просто должен правильно выбирать друзей и союзников? - помог собеседнику Роджер.
Новоиспеченный друг и союзник поощрительно рассмеялся:
- А я-то думал напомнить о вашем настоящем месте в этом мире. Скажем, что это место - высший свет, а не армия. А вы и сами всё прекрасно понимаете.
- Понимаю, - невинно улыбнулся Роджер. Как привык - Алану в первые дни их знакомства. Когда еще доверял ему, как родному отцу. То есть ни капли.
- Как видите, я многое о вас знаю. Поверьте, я достаточно проницателен.
А еще более - самодоволен.
- Военную форму вы надели сначала по приказу отца, а потом - чтобы оказаться от него подальше.
В доме Бертольда Ревинтера действительно окопался шпион этого Андроника, или он просто так хорошо угадал?
- Мне было очень тяжело... - Роджер отвернулся, разглядывая расписных птичек на вазе. Красивых. И очень дорогих. Того, кто запечатлел их на этой посуде, нет в живых уже веков десять. - Я был опозорен... мне руки никто не подавал. Я думал, что хуже быть уже не может. Но потом я оказался здесь, среди этих людей...
А теперь - поднять взгляд на собеседника. И побольше отчаянной тоски в глазах - в тебе ведь ее много.
- Я согласен на всё! Помогите мне вернуться домой!
Получилось! Проклятие, получилось! В глазах "проницательного" патриция - снисходительная, чуть презрительная жалость к так легко сломавшемуся "вербуемому". А ее мы "не заметим".
- Конечно же, я помогу вам, виконт. Для этого вы здесь. Ну, успокойтесь же, Роджер!
Перешел на имя. Значит - точно перестал воспринимать всерьез. Или тоже играет? До отца ему далеко, или... Или Ревинтер-младший столь же проницателен, сколь считает таковым противника.
Камень-кинжал-бумага - вечная игра политиков. Камень затупляет кинжал, кинжал режет бумагу, бумага оборачивает камень. Птица когтит змею, змея кусает кошку, кошка рвет птицу...
- Вы мне поможете?
Тебе - двадцать один, и ты - слюнтяй и папенькин сынок. А вдобавок - подлец и безвольная тряпка. Даже не слишком придется врать, не так ли?
- Вы действительно вытащите меня отсюда?!
А вот теперь - безумную надежду во взгляд. То, чего в тебе нет и быть не может, но ты уж постарайся. Только не переиграй! Подумай... представь, что кто-то когда-нибудь пообещает найти твою дочь!
- Да, виконт. Но чтобы у меня появилась возможность помочь вам, вы должны помочь мне.
- Я готов... - Немного запнуться. Ты - трус, не забывай.
- Есть те, кто будет ставить палки в колеса моему влиянию, а значит - и вашей свободе, виконт.
А теперь - внимательнее, Роджер Ревинтер. Сейчас этот столп проницательности сдаст тебе своих врагов!
- А им можно как-то помешать?
Стоп! Немного, но переигрываешь.
- Можно помешать любому врагу - запомните это, виконт.
Можно. Вопрос лишь в цене. И - насколько серьезно помешать...
- В семье одного из знатнейших квиринских патрициев требуется учитель эвитанского и мидантийского. Вы ведь знаете языки, виконт?
Глава шестая.
Эвитан, Лютена. - Квирина, Сантэя.
1
Сегодня Элгэ потратила на одевание времени вдвое против обычного. Спать пока желания нет. Оно появится ближе к обеду - это уж как пить дать. Но пока можно всё обдумать. И попытаться успокоиться.
Причем "успокоиться" - вовсе не значит немедленно выкинуть из пустой головы "ночные бредни" и радостно сунуть ее под куриное крыло. И остаться в полной уверенности: раз утро пришло - то и странная угроза больше не вернется. А следующая ночь не наступит никогда...
Нет, обдумать-то Элгэ обдумала всё - едва осталась одна. Ночное происшествие - талантливо поставленный спектакль? С целью войти в доверие к глупой и впечатлительной илладийке? Эта версия пришла в голову первой.
Войти в доверие... а то и соблазнить. То, что так не соблазняют... ну а кто сказал, что Юстиниан вообще умеет это делать? С куртизанками-то особого опыта не надо.
Еще Элгэ (уже подготовленной странным, мягко говоря, поведением мужа) могло "причудиться" всё, что угодно. Она же ничего не видела! Ничего такого, что можно схватить за руку (лапу, щупальце, клешню).
Сколько раз в детстве напару с Виктором бегали по ночам на кладбища и в заброшенные, пользующиеся дурной славой деревенские дома. И ни разу ничего не мерещилось. А тут вдруг... Ладно, всё когда-нибудь бывает впервые - сказал некий аббат. Стучась ночной порой в келью к самой благочестивой монахине...
Но и последняя дура-северянка при свете дня лишь рассмеется над ночными страхами. А Элгэ даже сейчас - когда можно солнечных зайчиков зеркальцем ловить, при одном воспоминании о прошлой ночи колотит глухая, липкая дрожь! Яркий свет тускнеет, тепло исчезает из комнаты... и из сердца и души. Зато неотвратимо подступает тоска - черная, безнадежная, безысходная. Не злая, а именно тупо-покорная. Когда не хочется уже ничего. Будто за окном - по-прежнему ледяная, северная зима.
Или - серая, промозглая зима Вальданэ. А по следам неотвратимо мчит погоня. То ли в неделе пути, то ли - в нескольких часах...
...Нужно заснуть - всего-то часа четыре осталось, даже меньше. А завтра - новый, изнурительный день... если не схватят еще до рассвета.
Нужно спать - и не спится. С самого начала пути. Восьмую ночь подряд.
И кажется, что ты, наоборот, не в силах проснуться. Вырваться из бесконечного ночного кошмара. Где вместо родных и чужих лиц - маски. А весь подлунный мир кривляется и пляшет в нескончаемом змеином танце. И рябит в глазах...
Приемная мать от горя почернела с лица, а ведь ее до этой зимы Элгэ ни разу не видела даже грустной. Окаменевшая от горя Кармэн - это по-настоящему страшно. Но не страшнее причины горя, а с ней Элгэ теперь жить. Каждый миг заставлять себя дышать. Потому что больше всего на свете хочется всадить в сердце кинжал. Чтобы уже ничего не чувствовать...
Маски пляшут, ведут взбесившийся хоровод. Страшно. Больно. Холодно. Невозможно ни о чём думать, а не думать не получается. Боль ползет в душу скользкой змеей... и намертво впивается ядовитыми клыками. У нее много-много зазубренных зубов. И бритвенно-острых гарпунов-когтей.
Лучше думать о масках. Они хоть живые...
Раненый Грегори - в него по пути намертво вцепилась лихорадка.
Бледная, как сама смерть, Алекса - от нее ни на миг не отходит Витольд Тервилль.
Осунувшаяся Арабелла - от бедняжки осталась одна тень.
Элгэ цеплялась за реальность, ухаживая за Грегори и присматривая за Беллой. Иначе впору сойти с ума. И подступает действительность - где больше нет Алексиса.
И всё время холодно! Элгэ мерзла от безысходности побега, от невозможности вернуться домой, от тревоги за оставшегося (брошенного!) в Эвитане Диего. (Плохо тревожилась - раз бросила!) За Эсту и Криса. За озорного и веселого Кора Эверрата. За всех...
И замерзала от горя, а в душе наравне с невыносимой болью поселилась зимняя тоска. Устроилась навечно.
Тогда так казалось.
Элгэ мерзла у самого жаркого очага - и жаждала самой жуткой мести убийцам Алексиса.
Тогда илладийка поняла, сколь счастливой была прежде - когда любимый был жив. И ему светили те же солнце и звезды, что и ей...
В восьмую ночь, вчерную напившись, Элгэ впервые сумела заснуть. В постели Виктора Вальданэ. Что за стеной - Кармэн... тоже не одна, в таком состоянии было плевать. Впрочем, та ничего и не заметила...
Анри Тенмар сопровождал беглецов до самой границы Аравинта. Анри, вытащивший из самого пекла Грегори...
Кто вытащит Элгэ, Диего и Алексу теперь?
И с чего той тоскливой дорогой думалось, что хуже быть уже не может? Они все еще были вместе... почти все.
Хуже - когда северные дикари Эрика топчут землю Аравинта! Когда Витольд бесследно сгинул в Эвитане. Алексу вот-вот обвенчают со свинопринцем! И Диего... неизвестно, что с ним, но ледяной кулак, и без того намертво стиснувший сердце, при упоминании о брате сжимается еще сильнее! А из легких исчезает воздух...
Ну вот и всё. Илладийский наряд нужен как теплый солнечный свет. В нем стало бы на порядок легче... только это - тоже самообман.
Усмехнувшись, Элгэ добавила к темно-вишневому бархату платья рубиновое колье. Улыбнулась собственному отражению. И вышла из комнаты навстречу супругу. Сегодня он впервые не кажется мороженой рыбиной.
Его рука - на нее илладийка оперлась - не дрожит. Зато напоминает неподвижный мрамор статуи. Будто все усилия как раз и направлены - скрыть дрожь.
Элгэ ободряюще улыбнулась одними губами. Юстиниан слабо кивнул в ответ.
Вперед! На штурм баррикад! На завтрак.
К моменту появления на пороге осточертевшей Гербовой Залы илладийка уже не удивилась бы ничему. Даже встреть их там вместо портретов четы (то есть - троицы) Мальзери... да всё, что угодно!
Неужели еще вчера Элгэ умирала от скуки? Кажется, тот период ушел в небытие навсегда... но вот хорошо это или плохо?
Плохо - причем без разговоров. Когда всякая дрянь мерещится по ночам - уже паршиво. Но если она еще и днем вот-вот почудится...
... - В жизни всё повторяется дважды... - поигрывая бокалом с вином, задумчиво проронила как-то Кармэн. Года три назад.
Задумчивость означала для нее крайнюю степень грусти. А потом герцогиня Вальданэ залпом осушила бокал. И лихо швырнула им в стену, не жалея мидантийский хрусталь. Дорогой, а главное - красивый. И жалобный звон смешался с заливистым смехом.
- А если уж на то пошло - оно повторяется бессчетно. Хорошо еще - не всё запоминается. Иначе впору застрелиться со скуки...
Завтраки, обеды и ужины "в кругу семьи"... все дни брачной жизни похожи один на другой. Как яблоки с одной ветки. Но сейчас Элгэ предпочла бы, чтобы и этот не отличался от прочих.
Сегодня она наберется смелости и выспросит муженька обо всех подробностях тайн его семейства. Особенно связанных с жутью прошлой ночи. С Элгэ хватит вынужденной бессонницы. И заявившихся вместе с ней воспоминаний!
Когда герцогиня Илладэн (не собирается она считать себя Мальзери!) выяснит, в чём дело, - станет легче справиться с любой бедой. А даже если и нет - всё равно врага нужно знать в лицо! А то и по имени. Чтобы выбрать подходящее оружие. Раз уж Элгэ дурная карта легла угодить в семейство Мальзери!
Все расселись, а лопать никому не предложено. Чего ждем?
Или? Догадка шевельнулась прежде, чем волна неподконтрольной паники захлестнула сердце. Эти Мальзери Элгэ в истеричку превратят!
Октавиан возник на пороге Залы неслышной тенью. Или солнечным лучом в королевстве унылой тьмы!
- Вы опоздали! - кисло процедил свекор.
- Прошу прощения, отец, - юноша покорно склонил светловолосую голову. И лишь в черных глазах Элгэ успела поймать озорную ухмылку.
- Займите свое место. Творец Милосердный и Всепрощающий, благослови эту трапезу... Приступим.
Илладийка украдкой стрельнула глазами в сторону Юстиниана. Тот и не подумал обмолвиться о приезде брата. Ну и пусть!
К счастью, она сегодня - безупречно красива. Скрытое восхищение, на миг промелькнувшее в глазах Октавиана, сказало Элгэ всё.
В Вальданэ она была уверена в своей власти над мужчинами. Может, неплохо действует и здесь? Если, конечно, рядом - не грязная, похотливая скотина, вроде Гуго Амерзэна. И не бесчувственные ледяные глыбы в лице графа Адора или подлой змеи - Валериана Мальзери. И не влюбленные невесть в кого кавалеры - как ее собственный супруг.
Октавиан - здесь, и вряд ли он приехал без новостей. Сегодня Элгэ узнает о брате всё!
2
Завтрак прошел, как всегда - под гробовое молчание всех присутствующих. Вкус изысканных блюд не ощущался вовсе. Окажись у Элгэ в тарелке бумага и опилки - прожевала бы, не заметив.
Илладийке удалось ни разу не взглянуть в сторону Октавиана. В течение всей бесконечной трапезы! Удалось даже подавить разочарование и не дрогнуть в лице - когда младший из Мальзери встал из-за стола раньше всех. И, извинившись перед отцом, покинул Залу.
К себе в комнату Элгэ направилась не сразу. Сначала сходила в библиотеку за книгой, вернулась оттуда другим путем и прогулялась ровненько до оружейной - в соседнем крыле. Две служанки (тощая и не очень), один хмурый лакей и навязавшиеся кузина Мэйбелл и ее сестричка (старая дева, но в рюшечках) не спускали с хозяйской невестки горящих рвением глаз.
Илладийка про себя от души посмеялась. Прятать шпагу под бархатным платьем стоит лишь в самом крайнем случае. А кинжал у пленницы уже есть...
К моменту возвращения в общество настенных бойцов ситуация более-менее прояснилась. Не хватает пары штрихов... ну да и без них, возможно, обойдемся!
Она битых два часа шаталась по особняку. Не особенно приглушая голос, обсуждала с перезрелой приживалкой устаревшие даже по северным меркам платья и лютенскую моду. А любезная баронесса Эмилия Тауэнд (пятая дочь весьма родовитого и столь же нищего барона, ныне - сирота) с видом светской кокетки вовсю просвещала южную дикарку. Тоже не шепотом. А милейшая Мэйбелл пусть покривит тощие губы в ниточку. Раз мода и тряпки - "ниже ее принципов".