- Сам иди. В том смысле, что вместе пошли. В "ооновскую" палатку. Обживаться будем...
Глава третья
Тёмный и lobo desierto
Секретный воинский корпус ООН условно делился на две приблизительно равные части - на европейскую и африканскую. В европейскую - кроме россиян - входили австрийцы, венгры, поляки, французы и англичане. В африканскую - нигерийцы, сенегальцы, марокканцы и алжирские берберы. И как-то так получилось, что русские сошлись именно с берберами. Не то, чтобы "сошлись", но общались охотнее всего, видимо, почувствовав некое родство Душ и схожесть природных менталитетов. А генерал Фрэнк Смит, мужчина опытный и по-настоящему мудрый, возглавлявший "ооновцев", подметив данную национальную взаимную симпатию, начал назначать в патрули-караулы берберов совместно с россиянами.
Перед первым выходом на "дозорный" маршрут генерал Смит выдал перед строем патрульных такую речь:
- Не завидую я вам, ребятки. Врать не буду. Даже не уговаривайте. Здешняя знойная пустыня - не самое лучшее место на нашей древней и прекрасной планете. Далеко - не самое.... Днём температура окружающего воздуха вплотную поднимается до плюс пятидесяти пяти градусов по Цельсию. А ночью, уже непосредственно перед рассветом, держится на уровне восьми-девяти. Те ещё контрасты-перепады. Не забалуешь, мать его избалованную.... Я уже молчу о песчаных бурях, налетающих внезапно, и об ядовитых змеях-пауках-скорпионах, водящихся в здешних песчаных барханах и лощинах в неимоверных количествах.... Но вы, братцы, крепитесь. Крепитесь и служите. Такова наша доля солдатская - трудная и почётная одновременно...
Тёмному в напарники постоянно доставался Аль-Кашар - пожилой алжирец с тёмно-коричневой непроницаемой физиономией, испещрённой густой сетью глубоких и извилистых морщин. Аль-Кашар был местным жителем, родом из Чёрного ущелья, когда-то обитаемого. А за Леоном был закреплён молодой бербер по имени - "Аль-Салони".
Остальные же российские офицеры были направлены на другие важные и серьёзные объекты: одни - зачислены в "вертолётно-десантную" команду, другие - в сапёрный взвод, а Горыныча, и вовсе, назначили старшим инструктором по полномасштабному обучению молодых "ооновцев", не имевших боевого опыта.
- Это, понятное дело, из-за его страхолюдного шрама на лице. То бишь, на морде лица, - язвительно усмехнувшись, пояснил Виталий Палыч. - Чтобы салабоны малолетние боялись (до дрожи в коленках и мочеиспускания несанкционированного), и, понятное дело, уважали.... А ты, Горюнов, на каких языках умеешь материться? Только на русском? Смешно. Непорядок. Загляни-ка вечером к нам на огонёк генеральский. Мы со стариной Фрэнком быстренько исправим это вопиющее упущение в твоём армейском образовании. Быстро и качественно исправим. По полной и расширенной программе. Надолго, бродяга, запомнишь. Гы-гы-гы...
Как правило, армейский фургон (американский аналог российского "Урала"), на раннем рассвете останавливался возле крутой излучины узенького безымянного ручья, пересыхавшего время от времени. Они неторопливо вылезали из-под пятнистого брезентового тента, тщательно проверяли походную амуницию, огнестрельное и холодное оружие, правильность настройки раций и, взвалив на плечи тяжеленные рюкзаки, выходили на запланированный маршрут. Белов и Аль-Кашар отправлялись - по широченной дуге - в одну сторону, а Леонов и Аль-Салони - в противоположную.
То есть, их патрули-караулы весь световой день настойчиво и целенаправленно обходили крутые и пологие склоны Чёрного ущелья, высматривая следы пребывания подлых ливийских диверсантов. Или же, наоборот, жутко-прогрессивных повстанцев, желающих взорвать - к нехорошей матери - какой-либо из нефтепроводов, принадлежавших богатенькому диктатору Каддафи.
Иногда следы обнаруживались, о чём тут же по рации сообщалось на базу. Тогда в воздух поднимались хищно-эстетичные "Ирокезы" и, изредка постреливая, начинали старательно кружить-барражировать над барханами, ущельями и лощинами...
А в обеденное время следующего дня, после ночёвки у походных костров, патрули встречались у приметной гранитной скалы и - уже совместно - возвращались к руслу безымянного ручья, где их поджидал знакомый пятнистый автофургон.
Ночёвки у походных костров? В самом сердце дикой Сахары? То ещё мероприятие, спора нет. Насквозь загадочное, экзотичное, романтичное и наполненное - до самых краёв - философскими беседами-разговорами. А иногда и знаковое, в чём Артём Белов убедился лично.
Это произошло во время их третьего совместного патрулирования.
Дневной обход вверенной местности ничего не дал. В том смысле, что ничего мало-мальски подозрительного обнаружено и замечено не было. И они - к закату солнца, сделав по дороге пять-шесть кратких привалов в тени тёмно-красных скал, - успешно дошагали до Шестого рыжего бархана, где и решили остановиться на ночлег, благо, что дров здесь было в достатке. Во-первых, бескрайняя полоса сухого колючего кустарника. А, во-вторых, обгоревшие останки длинных щитовых бараков.
- В этом месте, Тёмный, когда-то давно располагались наши армейские склады, - объяснил Аль-Кашар на причудливой смеси французского, английского и арабского языков. - Прилетел большой-большой военный самолёт, сбросил пузатые чёрные бомбы, бараки сгорели. Дотла. Потом прилетел другой военный самолёт, ещё больше первого. Обрызгал всё вокруг очень ядовитой водой. Кусты, чертополох и верблюжьи колючки сразу же засохли. Все верблюды и козы сдохли. Берберы навсегда ушли из Чёрного ущелья. Навсегда.
- Самолёты были ливийские? - уточнил Артём. - Ну, те, которые сбрасывали "очень ядовитую воду"?
- Нет, французские, - нахмурился бербер. - Давно это было. Не будем больше говорить про французские самолёты...
- Не будем, - покладисто согласился Артём, а про себя подумал: - "Похоже, что прав был мудрый Виталий Палыч. Грязное это дело - большая политика...".
Они разожгли небольшой, но уютный и жаркий костерок (ночью в пустыне достаточно холодно, особенно на рассвете), поужинали нехитрой, но калорийной снедью из "ооновского" сухого пайка и вволю напились ароматного походного чая.
Костёр продолжал бодро и оптимистично потрескивать, а красно-розовое и неправдоподобно-большое солнце коснулось своим краем далёкой линии горизонта. Вокруг, если не считать, конечно, потрескиванья костерка, было тихо-тихо. То бишь, идеально тихо - ни тебе жужжанья приставучих насекомых, ни предзакатных вскриков-песенок птиц.
Неожиданно Аль-Кашар, хищно оскалившись, указал рукой на юго-запад и сообщил - с непонятными интонациями в голосе:
- Лобо идут. Крысоловы.
Артём навёл полевой бинокль в указанном направлении. По узкому распадку - руслу давным-давно пересохшего ручья - передвигалась (ползла, змеилась?) длинная цепочка, состоявшая из пятидесяти-шестидесяти поджарых животных.
"Одичавшие собаки? Или же волки?", - пробежали в голове пространные мысли. - "Больше всего они напоминают русских лисиц, только на очень длинных ногах. Ну, и шерсть не такая густая, да и хвост не такой пышный. А остроухие длинные мордочки, безусловно, лисьи.... Окрас? Сильно отдаёт рыжиной. Но это, скорее всего, задумчивые лучи заходящего солнца так подсвечивают - с элементами авторской фантазии. Возможно, что шкура лобо - при стандартном дневном освещении - будет выглядеть совсем по-другому. То бишь, скучно-серо-желтоватой...".
- Милые и забавные собачки, - отведя бинокль от глаз, высказал своё мнение Артём. - Забавные такие. Наверное, полностью безобидные. Может быть...
- Ну, это как сказать, - закуривая крепкую французскую папиросу "Голтуз", в очередной раз завёл разговорную философскую шарманку Аль-Кашар. - У каждой медали, как известно, имеется две стороны. Как, впрочем, и у каждой серьёзной природной сущности. Вот, и с этими пустынными рыжими волками - та же история.... С одной стороны, лобо очень полезны. Они - лучшие ловцы крыс на этом призрачном и неверном Свете. Если, к примеру, в какой-либо части Сахары развелось избыточно много прожорливых крыс, то туда - без промедлений - доставляют молодых лобо. Иногда бедуины отправляются по пустыне (на верблюдах, естественно), за пятьсот-шестьсот километров, чтобы разжиться щенками пустынных волков. Крысы - это очень плохо для маленьких верблюжат и козлят, могут ночью загрызть до смерти. Если не всех, то многих. Лобо - безжалостно уничтожают подлых крыс, это очень и очень хорошо.... Но голодные лобо иногда по ночам - всей стаей - нападают на беспечных путников, заночевавших в пустыне. Они не брезгуют человечиной. И, что хуже всего, совершенно не боятся огня...
- Э-э! - забеспокоился Артём. - Значит, пустынные волки могут - сегодняшней ночью - наброситься на нас?
- Могут, - невозмутимо пуская в вечернее бездонное небо сизые табачные кольца, согласился бербер. - Но не нападут.
- Почему - не нападут?
- Потому, что я сейчас прогоню их. Есть один древний берберский секрет, доставшийся мне от прадеда. Лобо будут бежать отсюда прочь - всю ночь напролёт. Очень быстро бежать. Со всех своих мохнатых лап. До самого рассвета...
Аль-Кашар тщательно затушил папиросу о рифленую подошву своего тёмно-серого армейского ботинка с высокой шнуровкой, бросил окурок на ярко-малиновые угли, отошёл от костра на несколько шагов в сторону, задрал голову к небу, крепко зажмурил глаза и, поднеся к губам сложенные рупором ладони, завыл.
Поздний "сахарский" вечер тут же наполнился бесконечно-печальными и безгранично-тоскливыми звуками. Вой, подхваченный и многократно усиленный чутким эхом, плыл над бескрайней пустыней плотным и всепроникающим маревом. Плыл и плыл, постепенно охватывая-обволакивая собой всё вокруг.
Пустынные волки, словно бы получив некий тайный сигнал-команду, резко остановились и, напряжённо повернув свои ушастые головы в сторону Шестого рыжего бархана, застыли - абсолютно неподвижными изваяниями. Вскоре мелодия воя резко изменилась: к печали и тоске добавились нотки колючей тревоги, потом - отголоски вселенского неотвратимого ужаса.... Лобо, резко развернувшись на сто восемьдесят градусов, дружно и целенаправленно рванули прочь, постепенно превращаясь в крохотные тёмно-рыжие точки...
Когда Аль-Кашар плавно отвёл ладони ото рта, и вой постепенно затих вдали, Артём попросил:
- Научи меня, друг, пожалуйста, этому высокому искусству.
- Почему бы, собственно, и нет? - невозмутимо пожал узкими плечами бербер. - Научу, конечно, Тёмный. На этом странном и призрачном Свете любое умение может пригодиться. Неожиданно для всех. Даже и для самого умельца.
За последующие - за этим происшествием - три месяца им ещё не раз встречались на пути стаи рыжеватых лобо, и Артём, в конце концов, неплохо научился отпугивать этих коварных хищников. А самого Аль-Кашара - уже в самом конце их командировки - достал-таки безжалостный ливийский стрелок. Полчерепа снесло бедняге. Бывает...
Потом случайно выяснилось, что этот "берберский" вой пугает (до острых желудочных колик и внепланового испражнения), а также разгоняет в разные стороны не только пустынных шакалов, но и бродячих собак, и лесных волков, и африканских львов, и всех прочих хищников, да и диких свирепых туземцев-каннибалов, проживающих на далёком острове Новая Гвинея. Неоднократно Артёму Белову пригождалось это умение. Неоднократно и эффективно.
Впрочем, это уже совсем другая история...
Глава четвёртая
Амальгама
На пятые сутки пребывания наших героев в стационарном лагере "ооновского" корпуса случилось-произошло одно немаловажное событие-происшествие.
Дело было уже вечером, когда российские офицеры, успешно завершив все плановые служебные мероприятия, отправились на ужин в самое просторное сборно-щитовое строение лагеря (их "ужинная" смена была третьей, предпоследней).
В столовой, рассчитанной на одновременное пребывание ста пятидесяти активных едоков, было людно, бестолково и очень шумно - сплошной разговорный гвалт и весёлые смешки, щедро разбавленные бодрым звяканьем-перестуком алюминиевых ложек-вилок о поверхности мисок и тарелок.
Неожиданно всё стихло.
- Что такое? - обеспокоенно завертел головой по сторонам Алекс. - Никак, кто-то умер? Ох, и ничего же себе - сюрпризец.... Посмотрите, ребята, какая ослепительная голливудская звёздочка возжелала отведать наших армейских харчей и разносолов...
Возле входной двери в столовую стояла, картинно подбоченясь и пряча глаза за тёмно-жёлтыми стёклами модных пляжных очков, высокая блондинка со слегка вьющимися волосами до плеч. А пятнистая "ооновская" форма очень выгодно подчёркивала все женские особенности и достоинства её стройной фигуры. Ну, очень и очень выгодно. Очень и очень стройной. И все-все-все...
- Алёна! - восторженно выдохнул Подопригора и, вскочив на ноги, резво припустил к двери.
После этого последовали жаркие объятия и затяжные поцелуи, сопровождавшиеся страстными вздохами-всхлипами. А ещё через минуту-полторы Горняк и неизвестная умопомрачительная блондинка, обнявшись, покинули помещение столовой.
- Что это за бикса козырная? - громко сглотнув слюну, поинтересовался Сомов.
- Сам ты, отрок бестолковый, такое обидное слово. Как любит выражаться наш бравый генерал-лейтенант, - беззлобно усмехнулся Горыныч. - А прекрасная амазонка, которую мы только что имели честь лицезреть, это - Алёна Мальгина. Армейское прозвище - "Амальгама". Майор ГРУ. По крайней мере, месяцев шесть-восемь тому назад, когда я с ней пересекался в последний раз, Амальгама состояла в майорском звании. Сейчас, возможно, уже пошла на повышение. С неё, шустрой и отвязанной, станется.... Легендарная и очень способная барышня, короче говоря. А ещё она является гражданской (вернее, армейской), женой нашего Горняка. Счастливчик, иначе и не скажешь...
- Серьёзно? Неожиданный расклад.... А как они познакомились? И, вообще.... Расскажи, капитан, про Серёгу и Амальгаму. Ну, интересно же. Типа - пожалуйста.
- Ладно, оторвы "грушные". Слушайте, морды неприкаянные. Весьма поучительная и позитивная история - для сословия лейтенантского. На сегодняшний текущий момент, по крайней мере.... Не против, если я буду рассказывать от третьего лица? Привычка у меня такая, от Палыча перенял.... Вот, и ладушки. Итак, приступаю...
Ох, не ко времени Сергей Подопригора окончил славный Ленинградский Горный Институт имени пламенного революционера Г.В. Плеханова. Не ко времени, мать его! Вернее, не в то Время...
"Горбачёвская" перестройка потихоньку отшумела. В многострадальной и многогрешной матушке-России уже вовсю разворачивались-гремели псевдо-рыночные реформы, инициированные.... Кем, собственно, придуманные, разработанные и инициированные? Ельциным? Гайдаром? Вряд ли. По-настоящему умные люди (которые, как известно, не любят публичности), лишь презрительно ухмылялись и прозрачно намекали - в приватных кухонных разговорах - на происки коварного и подлого американского ЦРУ, за которым, бесспорно, стояли, стоят и будут вечно стоять всякие там Рокфеллеры и Ротшильды.
Бог им всем Судья, сосёнки точёные и стройные. Мол: - "Не судите, да не судимы будете. А виноватого, впрочем, как и проигравшего, без вины не бывает...".
Ладно, хватит о глобальном. Перейдём к скучным бытовым частностям.
Как-то совсем незаметно российская геология пришла в мрачный и полный упадок, одна за другой закрывались геолого-разведывательные партии, а на их месте открывались партии иные - политические, бесстыжие и без всякой меры жадные.
Пришёл Сергей, гордо потрясая своим "красным" дипломом, в одну уважаемую геологическую контору, во вторую, в третью, в четвёртую. Мол: - "Жажду - послужить славной российской геологии...". Бесполезно всё. Везде звучал один и тот же дежурный ответ, он же - приговор: - "Мальчик, ты окончательно сошёл с ума. У нас идут сплошные сокращения списочного состава. Регулярные и бесконечные такие. Приходится увольнять опытных и заслуженных людей, в том числе, орденоносцев и лауреатов всяческих Государственных премий. А у тебя, милок бородатенький, даже реального производственного опыта нет.... Гуляй, родимый, гуляй. Киоск, торгующий пивом и сигаретами, к примеру, открой. Или же "челноком" заделайся: летай себе, горя не ведая, в знойные Арабские Эмираты - за японскими телевизорами, тайваньскими видеомагнитофонами и южнокорейскими кожаными куртками. Или, для пущего разнообразия, в солнечную Турцию - за ароматными духами и качественным дамским нижним бельём. Торговля, как известно, она является двигателем прогресса. Капиталистического прогресса, понятное дело...".