— Что-то случилось в лагере? Или с Джерсо и Зампано?
— С химерами? — удивился Лин. — А что с ними могло случиться?
Ланьфан?..
Ланьфан Альфонс сперва не приметил. У нее было воистину удивительное свойство: когда ты входил в комнату, неважно, знакомую или незнакомую, взгляд для начала зацеплялся за все что угодно, но не за главу особой имперской службы…
«И это, — отметил Альфонс про себя, — несмотря на то, что она на диво хороша собой!»
— Насколько я знаю, все в порядке, — вежливо заметила девушка. — Это я попросила моего господина пригласить вас. И если мой господин позволит, я буду говорить.
— Говори, разумеется, — кивнул ей Лин.
В его тоне Альфонсу почудилось нечто горькое. Словно бы меньше всего он хотел давать Ланьфан разрешение на речь. Или Альфонсу показалось после размышлений об этой паре?
— Выполнение плана, в целом, движется, как мы задумали, — ровным и сдержанным тоном — диктору официальных сводок с Радио Централа у нее бы поучиться — продолжала Ланьфан. — Мои девочки распространяли слухи о великом алхимике с запада, который, якобы, вернулся в Син. Нам удалось выйти на контакт с начальниками тех людей, что выслеживали вас, Альфонс, около гостиницы. Это, как вы и говорили, оказались представители триады Чинхе, соседней с ним триады Цяобо, а также представители Союза Цилиня…
— Цилиня? — переспросил Альфонс. — Очень удачно.
— Да, — кивнула Ланьфан. — Несомненно, то происшествие с мостом произвело на Нивэя большее впечатление, чем вы предполагали. Он начал попытки связаться с вами самостоятельно, но оставил их, когда вы были приглашены в Очарованный дворец…
— Что больше напоминало похищение, — вставил Альфонс, но Ланьфан проигнорировала его реплику.
— …Когда вы были приглашены во дворец. Кроме того, как мы выяснили, многие слухи начали появляться и без нашей помощи. В основном они исходили от членов триады Чинхе.
— Ха! — Лин хлопнул в ладоши. — Я уже начинаю жалеть, что не видел этот мостострой! Вероятно, было весело.
— Как сказать, — сдержанно ответил Альфонс. — В той суматохе Джерсо пырнули кинжалом, то ли в панике, то ли по приказу Чинхе… Он упал в реку, и мы долгое время не знали, жив ли он.
— Об этом тоже ходят слухи, — кивнула Ланьфан. — Что у Алхимика-с-Запада невероятно могущественные телохранители. То ли призванные им из ада демоны, то ли оживленные им мертвецы…
— А они даже ни разу не превращались в химер! — вздохнул Ал.
Лин и Ланьфан переглянулись.
— По всей видимости, они и так производят впечатление, — пожала плечами Ланьфан. — Итак, могу заметить вам, что первая часть плана продвигается даже быстрее, чем мы рассчитывали. Масла в огонь подлило то, что люди триад заметили ваши контакты с нахарра, Альфонс.
Все знают, что нахарра — очень закрытый и подозрительный народ…
— Вот как? — удивленно спросил Ал.
— Именно, — серьезно кивнула Ланьфан. — Со вчерашнего вечера новость о том, что они приняли вас как дорогого гостя и даже пировали с вами, уже разлетелась по всему Шэнъяну. Видели даже, как паланкин увозил вас во дворец в изрядном подпитии и не вполне одетым.
— Но как они это-то рассмотрели?! — Альфонс схватился за голову. — Я же сразу во дворе в паланкин зашел, и шторку не открывал! Неужели носильщики?
— Носильщиков проверяет Вернье, — покачала головой Ланьфан. — Так или иначе, Нивэю уже доложили, что нахарра принимали вас за своего…
— Ничего не было! — несчастным голосом вскричал Альфонс, сообразив, на что она намекает.
Лин хмыкнул:
— Ни одному мужчине, мой друг, еще не удалось это доказать без ущерба для себя. Так стоит ли пытаться?
— Вот ты сейчас очень мне напомнил полковника Мустанга, — желчно заметил Альфонс. — Тебе конечно, чего!
— Ха, умные люди думают одинаково, — Лин самодовольно улыбнулся, но тут же стер улыбку с лица. — Продолжай, Ланьфан. Извини, что перебил: положение-то серьезное.
Ланьфан кивнула.
— В данном случае, неважно, что вы имеете в виду, говоря что «ничего не было».
Важно, что вы были на пиру. Важно, что старейшина нахарра принял вас чуть ли не как собственного сына и пригласил приходить еще…
— Но откуда… там же никого не было, кроме Идена и нас с Мэй!
— Должна признаться, я не знаю тоже, — Ланьфан бросила просительный взгляд на Лина. — Господин прикажет разведать?
— Не нужно, — Лин махнул рукой. — Альфонс, в Шэнъяне быстрее сплетни распространяется только известие о смерти императора, а уж откуда и кто узнает информацию — это, как учил меня Ху, одна из величайших тайн вселенной, наряду с истоками алхимии.
— А Ху знал про алхимию? — осторожно спросил Альфонс. — Я думал, что у клана Яо не было привилегии ее изучать…
— И сейчас нет, — согласно кивнул Лин. — Но Ху много где бывал, многое видал… многое знал. До сих пор не могу…
— Лин осекся, бросил на невозмутимую Ланьфан короткий и хмурый взгляд. — Продолжай, Ланьфан.
— Итак, сегодня с утра, совсем до света, по моим каналам до Вернье донесли записку от Нивэя. Он шлет приветы Альфонсу Эллеку и сообщает, что хотел бы с ним встретиться и потолковать об алкестрии.
Ланьфан достала из рукава своего одеяния узкий футляр и с поклоном передала его Альфонсу.
Ал уже знал, что в таких футлярах здесь носят записки, иногда с какими-нибудь милыми безделушками или цветами — если, разумеется, записка предназначена даме и содержание ее соответствует.
В данном случае, конечно, цветов не было.
Альфонс пробежал глазами два ряда иероглифов и с облегчением убедился, что его лингвистических познаний вполне хватает на дешифровку. Собственно же чтение заняло несколько дольше, но в конце, с облегчением вздохнув, он протянул письмо Лину.
— Я уже видел, — тот качнул головой. — Как ты считаешь, Альфонс?
— Ну, я думаю, мне надо с ним встретиться, — рассудительно произнес Ал.
— Возможно, обсудить то, о чем говорил Лин… создание параллельного Союза. Намекнуть, что не худо бы организовать встречу с другими людьми Цилиня и намекнуть, кого именно мы хотим видеть на такой встрече. Короче, закинуть удочки.
— Звучит неплохо, — одобрил Лин. — Ланьфан?
— Я бы тоже согласилась бы, — поколебавшись, заметила девушка.
— Но не согласна?
— Дело в том, что Вернье, как посвященный в наши планы, помногу обсуждал их со мной. И я должна признать, что многие его доводы выглядят весьма разумными.
— Мне пригласить его на совещание? — поинтересовался Лин.
— Не думаю, что это разумно. Он, конечно, придет, но в столь ранний час господин Вернье… не слишком в ладах с собой.
Лин усмехнулся.
— Я ценю Вернье за его работоспособность в любом состоянии. Но ты права, Ланьфан, пока его беспокоить не стоит. Так передай нам пока на словах, от чего же он предостерегал?
— Он говорил, что Альфонс, несмотря на его ум и актерские способности, едва ли будет способен долго притворяться перед Нивэем тем, за кого мы хотим его выдать… особенно с глазу на глаз. Прошу прощения, если мои слова обидели вас, — Ланьфан поклонилась.
— Тут нет ничего обидного, — запротестовал Альфонс, — я и сам так думаю!
— …С другой стороны, нужно нечто очень эффектное, чтобы привлечь Нивэя и других таких же, как он, скрытыми возможностями алхимии… Вернье предлагает: окружить Альфонса ореолом, подобным императорской власти.
Пусть он будет слишком гордым, чтобы говорить с ними. Если первые несколько встреч с Нивэем и избранными проведет не Альфонс, а Вернье или, допустим, другой верный человек, кого вы назначите, например, Яньцин, то мы можем потом созвать большую встречу и устроить на ней спектакль, где Альфонс покажет еще возможности алхимии. И тогда люди Цилиня перейдут на нашу сторону, а Альфонсу не придется вести с ними переговоры. Вернье даже считает… тут он просил меня заранее извиниться при передаче его слов… что, может быть, Альфонсу будет даже лучше сразу после представления уехать из страны, чтобы у Нивэя и других мастеров Цилиня не было шансов его разоблачить.
— А что, — решил Лин после короткой паузы. — Только такой театрал, как Вернье, мог это предложить. Но мне нравится.
— Не хочется посвящать в этот план еще кого-то, — заметил Альфонс. — Кого отправить на переговоры с людьми Цилиня? Лин, ты можешь еще кому-то доверять, как мне, Ланьфан или Вернье?
— Допустим, тебе я доверяю не так, как Ланьфан, а Вернье куда меньше, чем любому из вас, — Лин фыркнул. — Не в этом дело. Как это Вернье смеет рекомендовать моему гостю, когда ему уезжать?
— Альфонс бросил на Лина удивленный взгляд: этот тон живо отличался от обычных его ленивых речей.
— Еще раз прошу прощения за него и за себя, — Ланьфан снова поклонилась.
— Это была всего лишь рекомендация, которая может хорошо сработать на образ. А может и не сработать.
— Ничего, — медленно проговорил Альфонс, — ничего страшного. Во-первых, я и так собирался уезжать. Я узнал кое-что новое у нахарра, и для этого мне, вероятно, следует отправиться в земли льяса.
— Льяса? — переспросил Лин. — Никогда о них не слышал.
— Это островное племя где-то на севере… как я понял, они почти дикари. Но неважно, потом расскажу. Главное, Лин, что у меня, кажется, есть один фокус, который может произвести именно нужный эффект…
— Альфонс потер подбородок. — Только его нужно доработать. Потребуется время.
— Сколько? — деловито спросил Лин.
— Как минимум, несколько дней, пока не могу сказать точнее. И еще придется навестить нахарра, а я с ними расстался далеко не в самых лучших отношениях, несмотря на слухи, — Альфонс поежился, вспомнив разъяренный взгляд Тэмилы. — И Лин! У тебя же есть документы, описывающие этот новый Союз, который ты хочешь создать?
— Ну есть…
— Лин широко зевнул. — Ланьфан, распорядись принести бумаги. Альфонс, принимать или не принимать этот план обсудим позже, когда ты разберешься со своим «фокусом»…
А на первую встречу с Нивэем пойду я, а не ты, хуже от этого не будет.
— Господин! — ахнула Ланьфан.
— А что? Спорим, он меня без церемониального грима и не узнает… Притворюсь одним из своих кузенов Яо. Альфонс прав, у Вернье недостаточно авторитета.
— Господин! — у Ланьфан, кажется, кончились все остальные слова. — Но ведь это опасно! Мне, как начальнику ваших телохранителей!
— Ты сама захотела быть моим начальником телохранителей, — жестко оборвал ее Лин, и в его голосе Альфонсу послышалось невысказанное «только». — Вот и охраняй… — потом он сменил тон и добавил жалобно: — А я лично пойду жариться на объезде… Во имя преисподен Яньвана, если бы я знал, что быть императором такая морока — остался бы в Аместрис и открыл бы свою забегаловку!
История 5. Мэй. Дом Тысячи змей (битва за брак, продолжение)
Когда ради совещаний встречаются главы нескольких кланов — это большое событие, которое должно быть обставлено с подобающей торжественностью. С другой стороны, если речь идет об ответственных делах — в частности о таких, которые лучше до срока не афишировать — следует вести их неспешно и скромно.
Ну и наконец, любому делу подобает золотая середина.
Главы кланов Чань и Ликай встречались в Покоях лотоса на тихой воде в Доме Тысячи змей, которые соответствовали всем перечисленным условиям. Чаще всего это место называли попросту «Зеркальной комнатой», потому что именно зеркала главы клана Чань собирали здесь много поколений.
Зеркала — старинные бронзовые, серебряные и современные стеклянные — стояли в простенках между стилизованными изображениями змей, в нишах вместе с цветочными композициями, украшали стены на высоте человеческого роста. Любая компания, собравшаяся тут, умножалась в числе. Люди сидели словно в окружении собственных зеркальных призраков: леворуких, непривычно косящих, темновато-мутных в глубинах зеркал… Говорят, это многих сбивало с толку. Про клан Чань раньше считали, что хитростью они подобны змеям со своей эмблемы.
За двести лет, прошедших с тех пор, как клан впал в ничтожество и захирел, залом пользовались считанные разы. Не с кем было вести переговоры; некого было запутывать и сбивать с заранее выбранной позиции. Пятьдесят лет назад дом сдали в аренду клану Ликай и выкупили назад лишь недавно. Но Юэ, как хозяйке Дома Тысячи змей, не пришлось краснеть: все циновки, покрывавшие пол, казались новыми, роспись, украшающая бамбуковые стены, не выцвела, а предложенная гостям мебель хоть и не могла похвастаться новизной, радовала глаз изяществом.
И зеркала. Они тоже играли свою роль и, кажется, даже произвели определенное впечатление. Юдэн Ликай остался безучастен к чарам комнаты, но его пожилой дядя и советник изумленно оглядывался, оглаживал седую бороду и чуть было не начал разговор с угрозы: верный признак, что он утратил самообладание…
О третьем их спутнике что-то определенное сказать было трудно: он отличался таким широким размахом плеч и такими буграми мускулов под тканью дорого халата, что, вероятно, был выбран именно за силовые качества, ни за какие другие.
Увы: господин Сыма, присутствующий на переговорах от имени своего отца, почтеннейшего Циньбея, не воспользовался преимуществом, а сразу начал с заготовленной речи. Госпожа Юэ, которая, по старинному обычаю, на переговорах присутствовала, скрытая расписной ширмой (из-за современного падения нравов полупрозрачной и чисто символической), могла только досадовать в душе, внешне являя собой образец невозмутимости и женской скромности.
Однако подготовка не могла не привести к определенным результатам, и, хоть господин Юдэн периодически раскрывал свой веер, демонстрируя несогласие; хоть его пожилой советник, господин Шуньци, в вежливых оборотах давал понять Сыме неприемлемость его доводов, но все же переговоры двигались. Даже необычно ранний час, выбранный для встречи, не был помехой: гости не зевали, хозяев не клонило в сон.
Впрочем, час назначили гости: все знали, что из-за вражды с кланом Бо Юдэн опасается убийц, и потому провел эту ночь где-то в городе. Говорили, что император предлагал взять Юдэна под свою защиту, но тот отказался. Госпожа Юэ не знала, насколько правдив этот слух.
И тут, когда соглашение уже было близко, случилось неожиданное, непредвиденное и даже позорное.
Сперва Юэ слышала только шорох и приглушенные голоса за дверью. Даже это казалось неслыханным: чтобы кто-то из слуг или домочадцев смел побеспокоить совещающихся старейшин! Разве для этого поставлены у двери охранники?
Однако то, что последовало потом, переходило все границы: двери распахнулись! И на пороге стояла не кто иная, как сама Мэй, драгоценная фишка… Девочка, которую никто не принимал всерьез, потому что какую роль могла играть в циклической потасовке кланов за императорский престол та, кого нельзя даже выдать за текущего императора, потому что она приходится ему сводной сестрой? А другой ее вес как внучки или племянницы текущего главы клана по женской линии — ничтожен…
Мэй стояла на пороге, одетая не в традиционный длиннополый женский халат, приличествующей девушке ее возраста и положения. Нет, на ней было легкое ципао, слишком короткое — больше похоже на тунику, какую носят молодые воины на тренировках — и широкие шаровары. Юэ видела уже, как она ездила в таком виде в Очарованный дворец, но не вмешивалась: если девочку будут там считать ребенком, это только к лучшему. Но сейчас появиться в таком виде перед своим будущим женихом — о чем она думала?
«О драке, — догадалась Юэ. — А я старею».
Да, госпожа Юэ первая поняла, что теперь пользу можно выжать не из кровных связей своей юной родственницы, а из ее личных талантов. Но таланты есть достижения свободной воли, тогда как рождение — дар клана.
Неудивительно, что девочка захотела сама участвовать во всех этих делах, не советуясь с семьей. Но отчего она выступила так прямо…
Неужели эта старая змея Лоа, что вырвала из рук Юэ воспитание внучки, не научила девчонку более эффективному образу действия?
Мэй же тем временем опустилась на колени и низко поклонилась, выражая величайшее почтение. После этого она поднялась и проговорила ясным и чистым голосом: