Лёха с тоской глядел, как седой мужик лупит ребят плеткой, и отчаянно пытался не зевать. Сколько они собрались так «жестить»? Хоть бы не два часа, как в филармониях. Полчасика еще ладно, но до двенадцати глядеть, как развлекается бизнес-класс — увольте.
Когда стало невмоготу, Лёха шепотом извинился и пошел в туалет. Там удалось скоротать минут пятнадцать. Десять он честно отсидел в кабинке, а еще пять торчал возле раковины, и там его застал непонятный бухгалтер, который не собирался уходить из туалета раньше Лёхи — мыл руки, поправлял галстук, прическу, сушился, опять что-то мыл. Лёхе надоело и он сдался — решил выйти.
— Это тебя Станислав Валерьевич сбил? — спросил вдруг бухгалтер с прической гея.
Лёхе понравилось, что он назвал Станислава Валерьевича по имени-отчеству. Мог ведь назвать Стасом — возраст-то явно позволял, но все-таки прилично себя повел. В туалете, черт знает в каком подвале, с незнакомым человеком.
— Меня, — ответил Лёха, тут же представился и протянул руку. Любопытство опять одолело его.
— Вик, — бухгалтер-гей пожал руку и толкнул Лёху к выходу. — Давай зайдем ко мне в кабинет?
Зайти в кабинет Лёха был не против, потому что это означало не возвращаться к селёдке Витьку еще несколько минут. Геев он не боялся, да и неясно было с этим Виком, что он за фрукт, а раз знает про аварию и вежливо зовет Станислава Валерьевича, может, не совсем пропащая душа.
Кабинет у Вика был крошечным, помещался там диван, стеллаж с папками, небольшой стол с ноутбуком и нависающий над ним кондиционер. В кабинете было очень холодно, Вик тут же затянул галстук, но Лёха сразу сообразил, что к чему — кальянами тут не пахло.
— Садись, несостоявшаяся жертва автокатастрофы, — сказал Вик, показав на диван, а сам уселся за ноутбук. — Ты всегда под машины бросаешься или только в Москве?
— Да я напился, — не вдаваясь в подробности, объяснил Лёха.
— Исчерпывающе, — сказал Вик и зачем-то улыбнулся, хотя ничего смешного Лёха заметить не смог.
— Вы тут работаете? — спросил Лёха.
— Редко, — ответил Вик. — Обычно я работаю в другом клубе, но бывает и тут. Сколько классов закончил?
— Одиннадцать, — сказал Лёха.
— Есть где жить?
Лёха задумался. Сказать, что негде? Еще отправит на органы. Сказать, что есть? Почему тогда болтается с Витьком?
— Понятно, — сказал Вик, и Лёха опустил взгляд в пол. Как будто с поличным поймали.
— Да я у родственников хотел…
— «Москва слезам не верит»? — невпопад спросил Вик. Лёха молчал. — Ладно, у меня есть место в одной двушке, будешь там четвертым. Платить за квартиру не нужно, разрешение на работу оформлю сам. Рабочий день с семи утра до шести вечера, обед два часа — можно поспать на диване.
— Чего? — Лёха не знал, о чем спрашивать в первую очередь, и остановился на самом глубоком и всеобъемлющем из вопросов, которые знал.
— Работа нужна? Нужна. Жить негде? Негде. Училище не заканчивал — профессии нет. Планов — ноль. У меня месяц назад уволился мальчик, нанял нового — он бросил вещи на вписке и свалил куда-то, до сих пор ищем. Пятнадцать тысяч, питание и жилье с меня –по рукам?
Лёха чуял, что где-то был спрятан подвох, но где именно — разобрать было невозможно. Пятнадцать тысяч показались ему сказочным богатством, и он мысленно подпрыгнул до потолка. Потом очнулся в реальности и спросил:
— Так а что делать-то нужно?
— Зал убирать, — ответил Вик и начал щелкать по клавиатуре. — Паспорт с собой?
Паспорт у Лёхи был с собой, и он достал его и положил перед Виком, но с работой еще не было до конца ясно:
— Уборщиком, что ли?
— Расставить кресла, отмыть пол, протереть столы, вынести мусор, перетащить ящики на бар. Девочкам часто бывает нужна помощь с верхними полками. Посуда бывает редко, но иногда остается, если находишь что-то на диване или под столом — несешь и моешь сам. Я инструктаж проведу, ты не переживай.
— Да и я не…
Лёха не то чтобы не переживал, но тон у Вика был такой, как будто они обо всем договорились год назад, а теперь просто уточняли подробности. Значит, рано утром приехать… стоп, а как приехать?
— Утром водитель вас четверых привозит, вечером везет обратно. Не хочешь сразу домой, можешь доехать сам. От метро пешком полчаса, ходят маршрутки — разберешься.
Вик обладал космическим талантом читать мысли, так что спустя полчаса Лёха был уверен, что попал в рай. У него будет квартира, работа, он будет получать целых пятнадцать тысяч, и возить на работу его будет настоящий водитель. Можно прямо сейчас звонить маме и говорить, что он — на коне.
Лёха вышел из крошечного кабинета Вика под оглушительные аплодисменты, и решил, что аплодируют ему — стушевался. Аплодировали седому мужику. На спинах трех мальков Лёха заметил отчетливые алые следы поверх равномерно розовой кожи.
Ну и хрен с ними, с мальками, за такие бабки можно и в Макдональдсе пахать, не то что здесь. Он дошел до столика Виктора Валерьевича и замер, потому что рядом сидел его брат. Взгляд у него был сердитый, глядел он не на сцену, а прямо на Лёху, и ясно было, что Лёха сейчас получит по первое число. Жестяк во всей красе — получите, распишитесь.
— Ты почему трубку не берешь? — спросил Станислав Валерьевич. Витек рядом с ним делал вид, что увлечен аплодисментами.
— Да мы же все время…
— Тебе нужен покой, нормальная еда и сон, — сказал Станислав Валерьевич, и Лёха прекрасно знал, что это правда, но объяснить ему, что сказать Витьку «нет» — немыслимый подвиг, Лёха не смог.
— Я работу нашел, — сказал он вместо этого.
— Где? — Станислав Валерьевич выглядел удивленным.
Лёха разозлился. Вот уж большое спасибо, доктор с мировым именем. Достал из-под колес, а теперь решил отчитывать. Тоже, взял на воспитание подкидыша. Лёха хотел ответить матом, но сдержался:
— Здесь.
— Здесь? — удивление Станислав Валерьевич приправил презрением.
— Здесь, — подтвердил Лёха.
— Я завезу вещи завтра, — сказал Станислав Валерьевич, встал из-за стола и пошел к выходу. Даже не оглянулся на брата, а тот махнул рукой Лёхе, мол, пока, и потянулся следом.
Люди начали расходиться. Потоком Лёху тянуло к выходу, но он держался, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону. Через несколько минут он стоял один посреди зала, и пара чопорных официанток летала из угла в угол с подносами наперевес.
Некстати Лёха вспомнил, что в меню, которое долго изучал Виктор Валерьевич, стейк, сырная тарелка и пара бокалов вина стоили около десятки. Тогда сумма показалась Лёхе заоблачной. И вот он прикидывал, как много дней ему придется питаться пайками бухгалтера гея, чтобы купить себе хотя бы один такой стейк.
И совсем уж подлой подкралась другая мысль — нужно было на Красной Площади, у пятачка, бросать одну монетку, как все, а не сто рублей. Сейчас купил бы стакан воды.
На плечо легла чужая ладонь — Лёха понял, что это вездесущий бухгалтер. Захотелось узнать его отчество и называть полным именем, без дураков. Бухгалтер похлопал его по плечу и сказал:
— Бывает и хуже.
========== 4. Будни ==========
В детстве у Лёхи было отвязное погоняло — его звали Очком. Назвали старшие ребята, потому что низкорослый Лёха попадал в сетку с тридцати шагов, на раз-два. Ни разу не промахнулся. Повзрослев, Лёха с трудом отклеил прозвище и к теме больше не возвращался. Друзьям быстро стало все равно, да и «старшие ребята» разбежались — кто склеил ласты в подворотне, кто загремел, кто откинулся. За общей суетой про «Очко» забыли, и Лёха будто бы выдохнул.
Стоило ему познакомиться с ребятами на вписке, устроенной бухгалтером Виком из двухкомнатной ипотечной коробки с холодильником, к нему прилипло новое прозвище.
— Это Пятнашка там? Виктор Степаныч говорил, он попозже будет, я кровать еще не расстелила.
Голос принадлежал миловидной брюнетке, с которой Лёха тут же возмечтал замутить, но она погрозила ему пальцем, бросила комплект потрепанного постельного белья, потом подушку, одеяло, и велела вести себя тихо.
Потом ушла в душ, вернулась и начала сушить голову промышленным феном. Вернее, фен-то был самый обычный, но Лёхе после суматохи дня он казался оглушительно громким.
Политика у Вика, Виктор Степаныч к нему не липло, была странная. В квартире он поселил двух молодых людей и двух девушек. И считал, что это избавит его от проблем «траха в неположенном месте». Лёха долго пялился на нижнее белье Инки, даже сам захотел в душ, но там сидела Наташа, которой вечером надо было на свидание. И Лёхе не светил даже душ.
В конечном счете он свалил в соседнюю комнату, где, накрывшись томиком «Экономикс» валялся тощенький студентик. Студентика звали Ярославом, он приехал в Москву из Ярославля, и сообщил об этом сразу, как увидел Лёху.
— А ты Пятнашка, — радостно сказал он.
— Почему Пятнашка? — спросил Лёха. Без Инки и Наташи спросить это оказалось почти просто.
— На пятнадцать тысяч согласился, — Ярослав улыбнулся.
— Ну а ты на сколько? — спросил Лёха.
— На десять, — улыбка с лица Ярослава улетела, наверное, обратно в Ярославль. Лёха заставил себя не рассмеяться, так что Ярослав продолжил: — Виктор Степаныч сказал, что пошутил, и заплатил двадцатку за первый месяц.
— Двадцатку? — у Лёхи упала к полу челюсть.
— Да, он не такой козел, как говорят, — оживился Ярослав. Видно, разговор начал отвлекать его от сна и «Экономикс».
— И давно ты тут? — спросил Лёха, решив, что теперь-то услышит настоящую московскую историю.
Оказалось, что Ярослав уехал из Ярославля уже три года назад. С тех пор поступал каждый год на экономфак. За три года престижность экономфака, куда он поступал, сдала позиции, в отличие от самого Ярослава. Рассказывая, он напирал на то, что экономисты нужны будут всегда, хотя Лёха не спорил, и за этим угадывалась история длительных разговоров с родственниками из Ярославля. Лёха спросил, когда Ярослав устроился к Вику, и узнал, что произошло это годом позже, а до тех пор он перебивался случайными вписками и жил там с мешком вещей, питался через раз, а работал, заворачивая шаурму на вокзале.
— И что, поесть не давали? — удивился Лёха. Сам он решил, если не прокатит с хорошей работой, пойти в пищепром — хоть наедаться до отвала.
— Ты больной? — Ярослав даже по голове себя постучал. — Шаурму на вокзале есть…
Инка перестала шуметь феном, и Лёха решил, что пора отваливаться к себе в комнату, стелить там белье и ложиться спать, но это был фальстарт, потому что Инка с Наташей засели возле зеркала и стали там творить ворожбу. Ярослав сказал, что лучше бы не мешать им в процессе, иначе можно проснуться с измазанным зубной пастой лбом.
Лёха понял, что попал в золотой век матриархата, вернулся к Ярославу в комнату, прикрыл ее и деликатно спросил, не встречается ли Ярослав с кем-то из девушек.
— Ты больной? — Ярослав еще разок постучал себя по голове. — Мы тут коллеги, а не…
— Ну, они же прямо тут живут, — прошептал Лёха, который засыпал в своей жизни только с одной женщиной, и был это не то чтобы удачный опыт. Мать напилась, зашла к нему в комнату по ошибке, обняла и назвала Николаем, прежде чем отключиться. Николаем Лёха никогда не был.
— Мы тоже прямо тут живем, — возразил Ярослав. — Такие же люди, как мы — относись проще. Приходим домой — все, никаких отношений, никакого флирта. Ничего, ясно? — и покосился на Лёху так, будто Лёха только что кадрил самого Ярослава.
На всякий случай, Лёха отсел подальше и кивнул. Мол, понял я, понял, не гони, братишка.
— А кормят когда? — спросил он, чтобы разрядить обстановку.
— Виктор Степаныч два раза в неделю заезжает, завозит продукты. Готовим по очереди. Если не умеешь — возьми себе посуду, будешь мыть, вместо готовки. Этот, который до тебя был, чуть не потравил нас в первый день. Хорошо что потом свалил. Инка сказала, он какой-то укуренный был.
— Окей, — согласился Лёха. Готовить он умел. Мог сделать яичницу, сварить суп, макароны. Мог даже салат порезать, так что решил, что не пропадет. Выживал же как-то один.
— Вот еще что, — Ярослав перешел на шепот. — У нас уговор. Если кто хочет выходной, только по делу. Уяснил? Хочешь откосить — предупреди сразу, прикроем. Но чтоб без дураков. Будешь валяться целыми днями, я сам к Виктору Степанычу пойду. Нам тут нахлебники не нужны. Если ты смену не отработаешь, мне придется.
— Ладно, — Лёха готов был кивать до рассвета. — Ну а сама работа как? Потянет?
— Кому как, — Ярослав пожал плечами. — Я без фанатизма. Убираю, таскаю ящики — все, как просят. Девчонки на чаевых сидят. Говорят, можно на бар пробиться, если хорошо с Виктором Степанычем перетереть. Я на бар не хочу — ответственность. Я же временно, поступлю — свалю.
— Ясно. И что, только убираешь и таскаешь? — спросил Лёха. Поверить, что за такое заплатят двадцатку, было сложно.
— Тебе больше всех надо?! — неожиданно разозлился Ярослав. — Да, я просто убираю и таскаю ящики. Если еще что надо — не ко мне. Понял?
— Да ладно тебе, — удивился Лёха.
— Ты что, на мою кровать сел?! — в комнату вошла Наташа.
Окруженный со всех сторон, он подорвался и убежал к Инне. Та посмотрела на него с пониманием:
— Они там долбанутые немножко. Принципиальные, все дела. Этот на эконом поступает, а Натка хочет в театральное. Пять лет уже. Еще два года, и не возьмут по возрасту.
Лёха плюхнулся на свою кровать.
— Что, Пятнашка, столица-то не очень улыбается? — в отличие от столицы, Инка растянула губы.
— Тяжелый день, — ответил Лёха.
— Тяжелый не день, Пятнашка, — вздохнула Инка. — Тяжелая жизнь. Виктор Степаныч не козел, пятнадцать он тебе не заплатит. Даст двадцать пять, как положено, может еще от себя что в карман сунет. Если хочешь бабки срубить, слушай меня. Понял? Делай, что скажу, и через годик насобираешь себе на шмотки.
— Так у меня всё есть, — удивился Лёха.
— Это? — Инка окинула его презрительным взглядом. — Умоляю тебя, не шути так вслух. Решат, что ушибленный. Ты, Пятнашка, пока не понял, что к чему, ну так это и не надо. Неделька пройдет, разберешься. И заруби себе на носу, на эту хату никого не водить. Понял? Если у них нет денег снять тебе койку, то пусть валят из клуба.
— Ладно, — вяло согласился Лёха. Глаза у него слипались, и он плохо соображал, по какой причине разговаривает с незнакомой девушкой. — Давай завтра, окей?
— Окей, Пятнашка, — Инка подмигнула ему и даже накинула сверху одеяло. — Ты хороший. Жалко тебя.
***
Про ящики и уборку Ярослав не соврал. Виктор Степаныч провел инструктаж, объяснил, где что должно лежать, куда что убирать, как выносить мусор. Дал понтовый инвентарь для уборки, бейджик с именем Лёхи, угостил соком и дал на подпись бумаги.
На бумаге Лёха зацепился взглядом за оклад. Двадцать пять — Инка не соврала. Но Пятнашку теперь припоминать будут долго. Хорошо еще не «Очко», а то позора не оберешься.
— По рукам? — спросил Виктор Степаныч, заметив, что Лёха читает договор.
— Вы про пятнадцать говорили, — улыбнулся Лёха.
— Я же не полный козел, — улыбаться Виктор Степаныч не стал. — Кроме того, меня заметет пенсионный. Захочешь получать больше — гляди по сторонам. Нужны бывают проверенные люди на бар. Чтоб без дураков, но без ненужной щедрости. Можно водителем. Там нервы покрепче должны быть. В детстве что любил?
— Надежду Степановну, — ответил Лёха.
Виктор Степаныч одарил его непонимающим взглядом.
— Бабка моя, — Лёха замялся. — Вообще я историю любил. Байки там всякие, походы, крестоносцы. Пиу-пиу, ну, вы знаете.
— Понятия не имею, — отрезал Виктор Степаныч, разом потеряв к Лёхе всякий интерес. — Зарплата дважды в месяц: после второй недели и в конце. Авансы даю после испытательного срока. Вопросы остались?
Лёхе стало неловко и он больше ничего не спросил.
С тех пор он таскал ящики, передвигал столы и стулья, старался не лезть под ноги и вел себя так тихо, как никогда раньше. Его называли по бейджику Алексеем, просили сделать то или другое, всегда были вежливыми, и по причине невыносимой скуки Лёха начал курить.