As soon as I finished my term of service I came here--to make a fortune, or rather for the sake of living in Paris; and for six months I have been a clerk in the offices of the Northern Railway at fifteen hundred francs a year, nothing more."	Когда кончился срок моей службы, я приехал сюда, чтобы... чтобы сделать карьеру, - вернее, мне просто захотелось пожить в Париже. Но вот уж полгода, как я служу в управлении Северной железной дороги и получаю всего-навсего полторы тысячи франков в год.
Forestier murmured: "Hang it, that's not much!"	- Не густо, черт возьми, - промычал Форестье.
"I should think not.	- Еще бы!
But how can I get out of it?	Но скажи на милость, как мне выбиться?
I am alone; I don't know anyone; I can get no one to recommend me.	Я одинок, никого не знаю, обратиться не к кому.
It is not goodwill that is lacking, but means."	Дело не в нежелании, а в отсутствии возможностей.
His comrade scanned him from head to foot, like a practical man examining a subject, and then said, in a tone of conviction:	Приятель, смерив его с ног до головы оценивающим взглядом опытного человека, наставительно заговорил:
"You see, my boy, everything depends upon assurance here.	- Видишь ли, дитя мое, здесь все зависит от апломба.
A clever fellow can more easily become a minister than an under-secretary.	Человеку мало-мальски сообразительному легче стать министром, чем столоначальником.
One must obtrude one's self on people; not ask things of them.	Надо уметь производить впечатление, а вовсе не просить.
But how the deuce is it that you could not get hold of anything better than a clerk's berth on the Northern Railway?"	Но неужели же, черт возьми, тебе не подвернулось ничего более подходящего?
Duroy replied: "I looked about everywhere, but could not find anything.	- Я обил все пороги, но без толку, - возразил Дюруа.
But I have something in view just now; I have been offered a riding-master's place at Pellerin's.	- Впрочем, сейчас у меня есть кое-что на примете: мне предлагают место берейтора в манеже Пелерена.
There I shall get three thousand francs at the lowest."	Там я, на худой конец, заработаю три тысячи франков.
Forestier stopped short. "Don't do that; it is stupid, when you ought to be earning ten thousand francs.	- Не делай этой глупости, - прервал его Форестье,- а даже если тебе посулят десять тысяч франков.
You would nip your future in the bud.	Ты сразу отрежешь себе все пути.
In your office, at any rate, you are hidden; no one knows you; you can emerge from it if you are strong enough to make your way.	У себя в канцелярии ты, по крайней мере, не на виду, тебя никто не знает, и, при известной настойчивости, со временем ты выберешься оттуда и сделаешь карьеру.
But once a riding-master, and it is all over.	Но берейтор - а это конец.
It is as if you were head-waiter at a place where all Paris goes to dine.	Это все равно что поступить метрдотелем в ресторан, где обедает "весь Париж".
When once you have given riding lessons to people in society or to their children, they will never be able to look upon you as an equal."	Раз ты давал уроки верховой езды светским людям или их сыновьям, то они уже не могут смотреть на тебя, как на ровню.

He remained silent for a few moments, evidently reflecting, and then asked:	Он замолчал и, подумав несколько секунд, спросил:
"Have you a bachelor's degree?"	- У тебя есть диплом бакалавра?
"No; I failed to pass twice."	- Нет, я дважды срезался.
"That is no matter, as long as you studied for it.	- Это не беда при том условии, если ты все-таки окончил среднее учебное заведение.
If anyone mentions Cicero or Tiberius, you know pretty well what they are talking about?"	Когда при тебе говорят о Цицероне или о Тиберии, ты примерно представляешь себе, о ком идет речь?
"Yes; pretty well."	- Да, примерно.
"Good; no one knows any more, with the exception of a score of idiots who have taken the trouble.	- Ну и довольно, больше о них никто ничего не знает, кроме десятка-другого остолопов, которые, кстати сказать, умнее от этого не станут.
It is not difficult to pass for being well informed; the great thing is not to be caught in some blunder.	Сойти за человека сведущего совсем нетрудно, поверь. Все дело в том, чтобы тебя не уличили в явном невежестве.
You can maneuver, avoid the difficulty, turn the obstacle, and floor others by means of a dictionary.	Надо лавировать, избегать затруднительных положений, обходить препятствия и при помощи энциклопедического словаря сажать в калошу других.
Men are all as stupid as geese and ignorant as donkeys."	Все люди - круглые невежды и глупы как бревна.
He spoke like a self-possessed blade who knows what life is, and smiled as he watched the crowd go by.	Форестье рассуждал с беззлобной иронией человека, знающего жизнь, и улыбался, глядя на встречных.
But all at once he began to cough, and stopped again until the fit was over, adding, in a tone of discouragement:	Но вдруг закашлялся, остановился и, когда приступ прошел, упавшим голосом проговорил:
"Isn't it aggravating not to be able to get rid of this cough?	- Вот привязался проклятый бронхит!
And we are in the middle of summer.	А ведь лето в разгаре.
Oh! this winter I shall go and get cured at Mentone.	Нет уж, зимой я непременно поеду лечиться в Ментону.
Health before everything."	Какого черта, в самом деле, здоровье дороже всего!
They halted on the Boulevard Poissoni?re before a large glass door, on the inner side of which an open newspaper was pasted.	Они остановились на бульваре Пуасоньер, возле большой стеклянной двери, на внутренней стороне которой был наклеен развернутый номер газеты.
Three passers-by had stopped and were reading it.	Какие-то трое стояли и читали ее.
Above the door, stretched in large letters of flame, outlined by gas jets, the inscription _La Vie Francaise_.	Над дверью, точно воззвание, приковывала к себе взгляд ослепительная надпись, выведенная огромными огненными буквами, составленными из газовых рожков: "Французская жизнь".

The pedestrians passing into the light shed by these three dazzling words suddenly appeared as visible as in broad daylight, then disappeared again into darkness.	В полосе яркого света, падавшего от этих пламенеющих слов, внезапно возникали фигуры прохожих, явственно различимые, четкие, как днем, и тотчас же снова тонули во мраке.
Forestier pushed the door open, saying,	Форестье толкнул дверь.
"Come in."	- Сюда, - сказал он.
Duroy entered, ascended an ornate yet dirty staircase, visible from the street, passed through an ante-room where two messengers bowed to his companion, and reached a kind of waiting-room, shabby and dusty, upholstered in dirty green Utrecht velvet, covered with spots and stains, and worn in places as if mice had been gnawing it.	Дюруа вошел, поднялся по роскошной и грязной лестнице, которую хорошо было видно с улицы, и, пройдя через переднюю, где двое рассыльных поклонились его приятелю, очутился в пыльной и обшарпанной приемной, - стены ее были обиты выцветшим желтовато-зеленым трипом, усеянным пятнами, а кое-где словно изъеденным мышами.
"Sit down," said Forestier. "I will be back in five minutes."	- Присядь, - сказал Форестье, - я вернусь через пять минут.
And he disappeared through one of the three doors opening into the room.	И скрылся за одной из трех дверей, выходивших в приемную.
A strange, special, indescribable odor, the odor of a newspaper office, floated in the air of the room.	Странный, особенный, непередаваемый запах, запах редакции, стоял здесь.
Duroy remained motionless, slightly intimidated, above all surprised.	Дюруа, скорей изумленный, чем оробевший, не шевелился.
From time to time folk passed hurriedly before him, coming in at one door and going out at another before he had time to look at them.	Время от времени какие-то люди пробегали мимо него из одной двери в другую, - так быстро, что он не успевал разглядеть их.
They were now young lads, with an appearance of haste, holding in their hand a sheet of paper which fluttered from the hurry of their progress; now compositors, whose white blouses, spotted with ink, revealed a clean shirt collar and cloth trousers like those of men of fashion, and who carefully carried strips of printed paper, fresh proofs damp from the press.	С деловым видом сновали совсем еще зеленые юнцы, держа в руке лист бумаги, колыхавшийся на ветру, который они поднимали своей беготней. Наборщики, у которых из-под халата, запачканного типографской краской, виднелись суконные брюки, точь-в-точь такие же, как у светских людей, и чистый белый воротничок, бережно несли кипы оттисков - свеженабранные, еще сырые гранки.
Sometimes a gentleman entered rather too elegantly attired, his waist too tightly pinched by his frock-coat, his leg too well set off by the cut of his trousers, his foot squeezed into a shoe too pointed at the toe, some fashionable reporter bringing in the echoes of the evening.	Порой входил щуплый человечек, одетый чересчур франтовски, в сюртуке, чересчур узком в талии, в брюках, чересчур обтягивавших ногу, в ботинках с чересчур узким носком, -какой-нибудь репортер, доставлявший вечернюю светскую хронику.
Others, too, arrived, serious, important-looking men, wearing tall hats with flat brims, as if this shape distinguished them from the rest of mankind.	Приходили и другие люди, надутые, важные, все в одинаковых цилиндрах с плоскими полями, -видимо, они считали, что один этот фасон шляпы уже отличает их от простых смертных.
Forestier reappeared holding the arm of a tall, thin fellow, between thirty and forty years of age, in evening dress, very dark, with his moustache ends stiffened in sharp points, and an insolent and self-satisfied bearing.	Наконец появился Форестье под руку с самодовольным и развязным господином средних лет, в черном фраке и белом галстуке, очень смуглым, высоким, худым, с торчащими вверх кончиками усов.

Forestier said to him: "Good night, dear master."	- Всего наилучшего, уважаемый мэтр, - сказал Форестье.
The other shook hands with him, saying:	Господин пожал ему руку.
"Good night, my dear fellow," and went downstairs whistling, with his cane under his arm.	- До свиданья, дорогой мой. Он сунул тросточку под мышку и, посвистывая, стал спускаться по лестнице.
Duroy asked: "Who is that?"	- Кто это? - спросил Дюруа.
"Jacques Rival, you know, the celebrated descriptive writer, the duellist.	- Жак Риваль, - знаешь, этот известный фельетонист и дуэлист?
He has just been correcting his proofs.	Он просматривал корректуру.
Garin, Montel, and he are the three best descriptive writers, for facts and points, we have in Paris.	Г арен, Монтель и он - лучшие парижские журналисты: самые остроумные и злободневные фельетоны принадлежат им.
He gets thirty thousand francs a year here for two articles a week."	Риваль дает нам два фельетона в неделю и получает тридцать тысяч франков в год.
As they were leaving they met a short, stout man, with long hair and untidy appearance, who was puffing as he came up the stairs.	Они вышли. Навстречу им, отдуваясь, поднимался по лестнице небольшого роста человек, грузный, лохматый и неопрятный.
Forestier bowed low to him.	Форестье низко поклонился ему.
"Norbert de Varenne," said he, "the poet; the author of '_Les Soleils Morts_'; another who gets long prices.	- Норбер де Варен, поэт, автор "Угасших светил", тоже в большой цене, - пояснил он.
Every tale he writes for us costs three hundred francs, and the longest do not run to two hundred lines.	- Ему платят триста франков за рассказ, а в самом длинном его рассказе не будет и двухсот строк.
But let us turn into the Neapolitan _caf?_, I am beginning to choke with thirst."	Слушай, зайдем в Неаполитанское кафе, я умираю от жажды.
As soon as they were seated at a table in the _caf?_, Forestier called for two bocks, and drank off his own at a single draught, while Duroy sipped his beer in slow mouthfuls, tasting it and relishing it like something rare and precious.	Как только они заняли места за столиком, Форестье крикнул: "Две кружки пива!" - и залпом осушил свою; Дюруа между тем отхлебывал понемножку, наслаждаясь, смакуя, словно это был редкостный, драгоценный напиток.
His companion was silent, and seemed to be reflecting. Suddenly he exclaimed:	Его приятель молчал и, казалось, думал о чем-то, потом неожиданно спросил:
"Why don't you try journalism?"	- Почему бы тебе не заняться журналистикой?
The other looked at him in surprise, and then said:	Дюруа бросил на него недоумевающий взгляд.
"But, you know, I have never written anything."	- Но... дело в том, что... я никогда ничего не писал.
"Bah! everyone must begin.	- Ну так попробуй, начни!
I could give you a job to hunt up information for me--to make calls and inquiries.	Ты мог бы мне пригодиться: добывал бы для меня информацию, интервьюировал должностных лиц, ходил бы в присутственные места.
You would have to start with two hundred and fifty francs a month and your cab hire.	На первых порах будешь получать двести пятьдесят франков, не считая разъездных.

Shall I speak to the manager about it?"	Хочешь, я поговорю с издателем?
"Certainly!"	- Конечно, хочу.
"Very well, then, come and dine with me to-morrow.	- Тогда вот что: приходи ко мне завтра обедать.
I shall only have five or six people--the governor, Monsieur Walter and his wife, Jacques Rival, and Norbert de Varenne, whom you have just seen, and a lady, a friend of my wife.	Соберется у меня человек пять-шесть, не больше: мой патрон - господин Вальтер с супругой, Жак Риваль и Норбер де Варен, которых ты только что видел, и приятельница моей жены.
Is it settled?"	Придешь?
Duroy hesitated, blushing and perplexed.	Дюруа колебался, весь красный, смущенный.
At length he murmured: "You see, I have no clothes."	- Дело в том, что... у меня нет подходящего костюма, - запинаясь, проговорил он.
Forestier was astounded.	Форестье опешил.
"You have no dress clothes?	- У тебя нет фрака?
Hang it all, they are indispensable, though.	Вот тебе раз! А без этого, брат, не обойдешься.
In Paris one would be better off without a bed than without a dress suit."	В Париже, к твоему сведению, лучше не иметь кровати, чем фрака.
Then, suddenly feeling in his waistcoat pocket, he drew out some gold, took two louis, placed them in front of his old comrade, and said in a cordial and familiar tone:	Он порылся в жилетном кармане, вынул кучку золотых и, взяв два луидора, положил их перед своим старым товарищем.
"You will pay me back when you can.	- Отдашь, когда сможешь, - сказал он дружеским, естественным тоном.
Hire or arrange to pay by installments for the clothes you want, whichever you like, but come and dine with me to-morrow, half-past seven, number seventeen Rue Fontaine."	- Возьми костюм напрокат или дай задаток и купи в рассрочку, это уж дело твое, но только непременно приходи ко мне обедать: завтра, в половине восьмого, улица Фонтен, семнадцать.
Duroy, confused, picked up the money, stammering: "You are too good; I am very much obliged to you; you may be sure I shall not forget."	Дюруа был тронут. - Ты так любезен! - пряча деньги, пробормотал он. - Большое тебе спасибо! Можешь быть уверен, что я не забуду...
The other interrupted him. "All right.	- Довольно, довольно! - прервал Форестье.
Another bock, eh?	- Давай еще по кружке, а?
Waiter, two bocks."	Гарсон, две кружки! - крикнул он.
Then, when they had drunk them, the journalist said:	Когда пиво было выпито, журналист предложил:
"Will you stroll about a bit for an hour?"	- Ну как, погуляем еще часок?
"Certainly."	- Конечно, погуляем.
And they set out again in the direction of the Madeleine.	И они пошли в сторону Мадлен.
"What shall we, do?" said Forestier.	- Что бы нам такое придумать? - сказал Форестье.
"They say that in Paris a lounger can always find something to amuse him, but it is not true.	- Уверяют, будто в Париже фланер всегда найдет, чем себя занять, но это не так.
I, when I want to lounge about of an evening, never know where to go.	Иной раз вечером и рад бы куда-нибудь пойти, да не знаешь куда.

A drive round the Bois de Boulogne is only amusing with a woman, and one has not always one to hand; the _caf?_ concerts may please my chemist and his wife, but not me.	В Булонском лесу приятно кататься с женщиной, а женщины не всегда под рукой. Кафешантаны способны развлечь моего аптекаря и его супругу, но не меня.
Then what is there to do?	Что же остается?
Nothing.	Ничего.
There ought to be a summer garden like the Parc Monceau, open at night, where one would hear very good music while sipping cool drinks under the trees.	В Париже надо бы устроить летний сад, вроде парка Монсо, который был бы открыт всю ночь и где можно было бы выпить под деревьями чего-нибудь прохладительного и послушать хорошую музыку.
It should not be a pleasure resort, but a lounging place, with a high price for entrance in order to attract the fine ladies.	Это должно быть не увеселительное место, а просто место для гулянья. Плату за вход я бы назначил высокую, чтобы привлечь красивых женщин.
One ought to be able to stroll along well-graveled walks lit up by electric light, and to sit down when one wished to hear the music near or at a distance.	Хочешь - гуляй по дорожкам, усыпанным песком, освещенным электрическими фонарями, а то сиди и слушай музыку, издали или вблизи.
We had about the sort of thing formerly at Musard's, but with a smack of the low-class dancing-room, and too much dance music, not enough space, not enough shade, not enough gloom.	Нечто подобное было когда-то у Мюзара[1], но только с кабацким душком: слишком много танцевальной музыки, мало простора, мало тени, мало древесной сени.
It would want a very fine garden and a very extensive one.	Необходим очень красивый, очень большой сад.
It would be delightful.	Это было бы чудесно.
Where shall we go?"	Итак, куда бы ты хотел?
Duroy, rather perplexed, did not know what to say; at length he made up his mind.	Дюруа не знал, что ответить. Наконец он надумал:
"I have never been in the Folies Berg?re.	- Мне еще ни разу не пришлось побывать в Фоли-Бержер.
I should not mind taking a look round there," he said.	Я охотно пошел бы туда.
"The Folies Berg?re," exclaimed his companion, "the deuce; we shall roast there as in an oven.	- Что, в Фоли-Бержер? - воскликнул его спутник.- Да мы там изжаримся, как на сковородке.
But, very well, then, it is always funny there."	Впрочем, как хочешь, - это, во всяком случае, забавно.
And they turned on their heels to make their way to the Rue du Faubourg Montmartre.	И они повернули обратно, с тем чтобы выйти на улицу Фобур-Монмартр.
The lit-up front of the establishment threw a bright light into the four streets which met in front of it.	Блиставший огнями фасад увеселительного заведения бросал снопы света на четыре прилегающие к нему улицы.
A string of cabs were waiting for the close of the performance.	Вереница фиакров дожидалась разъезда.
Forestier was walking in when Duroy checked him.	Форестье направился прямо к входной двери, но Дюруа остановил его:
"You are passing the pay-box," said he.	- Мы забыли купить билеты.