— Всё отлично, — Юра сверкает улыбкой и надеется, что не видно его мертвецки уставших глаз в полутьме.
И, может быть, дедушка ему не верит, но треплет его по волосам и больше ни о чём не спрашивает. Юра облегчённо выдыхает и занимает своё внимание бессмысленной передачей. В конце концов, он уже достаточно взрослый, чтобы не волновать никого своими проблемами.
========== Глава 4 ==========
Отабек относит себя к умным людям, вовремя реагирующим внутренней тревожной сиреной на нестабильность ситуации. Он умеет держать в своих руках контроль, он умеет оказывать сопротивление давящим обстоятельствам. Именно поэтому случившееся с Юрой его так сильно выбивает из колеи, ведь его собственный поступок никак нельзя отнести ни к умным, ни к адекватным, ни к контролируемым. Отабек и вовсе не знает, почему не смог сдержать себя, почему просто сразу не уехал, как Юра слез с мотоцикла. И самое обидное, что он знает ответ.
Соблазн был слишком велик. Юра был слишком рядом. И он сам поцеловал его.
Отабек вовсе не наивный мальчишка, чтобы принять это за проявление влюблённости или любого другого чувства, но ему хочется думать, что это симпатия. Потому что не целуют же людей, которые не нравятся? Отабек сильнее стискивает руль и бьёт по тормозам. Так ехать невозможно, он слишком взволнован для того, чтобы внимательно следить за дорогой. Он предпочитает не ездить во взбудораженном состоянии.
Беспокоит его не только Юра. Он думает о Жан-Жаке и не знает, как ему сказать. И надо ли вообще говорить. Отабек терпеть не может ложь, хоть любой человек время от времени прибегает к ней. Но Отабек не хочет лгать Жан-Жаку.
У их дружбы и так довольно тернистый путь, опороченный скверными моментами в прошлом. Кризис она пережила, но Отабек не уверен, что переживёт ещё раз. Он видит, как Жан-Жак смотрит на Юру, и осознаёт, что ни на кого до этого Жан-Жак не смотрел точно так же. Отабек слишком хорошо его знает, чтобы не понять — Жан-Жак влюблён по уши и держится от инициативных шагов только из-за не озвученного обещания.
И Отабек бы рад отступить, рад дать зелёный свет и своё благословение, он подумывал об этом, но после сегодняшнего вечера понимает, что не сможет. Юра оказался тем самым камнем преткновения, через который он не в силах переступить. Он помнит его губы, их вкус и даже может придумать запах, хотя они ничем особым не пахли. Юра под его руками, немного дрожащий от холода и всё равно горячо отвечающий на поцелуй, кусающийся и прижимающийся так тесно и близко, словно желая прожечь в одежде дыру, чтобы почувствовать его кожей. Отабек не в силах противостоять, не в силах отказаться и не в силах оставить ситуацию такой, какой она была прежде.
Не теперь, когда он попробовал что-то новое.
К Жан-Жаку он не едет. И решает пока не говорить с ним. Не обманывает — отмалчивается, решительно избегая встреч наедине. Он не знает, что сказать и как объяснить, хотя практически уверен в том, что Жан-Жак его простит. Он не из тех, кто долго хранит обиду. Но Отабек не хочет этим пользоваться.
Изменения в его поведении Жан-Жак, конечно, замечает. Пишет ему несколько сообщений и пару раз звонит, но явно не верит в отговорки, которыми Отабек пытался прикрыться, потому что во время очередного съезда на базе он сразу же идёт к нему, стоит Отабеку приехать.
— Что не так? — спрашивает Жан-Жак прямо. Это его манера — он не умеет юлить. Прямолинеен и бесхитростен. Отабек хоть и младше его на год, но постоянно чувствует ответственность за него — Жан-Жака, умеющего найти неприятности на ровном месте. А всё потому что в своей прямолинейности он не ведает границ, а его уверенность в собственной неотразимости кажется непринуждённой только самому Жан-Жаку. Отабек не пытается читать ему нотации — он просто не умеет этого делать и не видит в этом смысла, но постоянно старается уберечь его от необдуманных поступков и слов.
Именно поэтому обидно вдвойне, что за собой он не уследил.
— Всё нормально, — Отабек смотрит на Жан-Жака спокойно и в глубине души хочет придушить себя за это. Убеждает, что не лжёт. Просто молчит. Но не лжёт же.
— Нет, не нормально, — Жан-Жак обеспокоен. Он хмурится, и в его глазах можно с лёгкостью прочесть тревогу. В любой другой день Отабек бы пошутил на эту тему, но сегодня лишь хлопает его по плечу и приподнимает уголки губ в улыбке. Жан-Жак не расслабляется, его взгляд так же напряжён, но он улыбается в ответ, а после и вовсе счастливо смотрит куда-то за спину Отабека и машет кому-то рукой.
Отабек холодеет и чувствует, как по спине бегут мурашки. Только при виде одного человека Жан-Жак ведёт себя так глупо и в то же время радостно. Он стремительно оборачивается и едва удерживается от того, чтобы снова не сбежать, воспользовавшись тем, что Юра ещё далеко. Но заставляет стоять себя на месте, прирастая подошвой чопперов к асфальту. Юра идёт быстро, стремительно — как обычно. Но в этот раз в его движениях какая-то особенная порывистость, а глаза сужены сильнее обычного. И смотрит он не на радостного Жан-Жака, а прямо на Отабека.
Нехороший взгляд, заставляющий нервно сглотнуть. Отабек лишь надеется на то, что Юра не станет ничего говорить при Жан-Жаке, потому что сам ещё не придумал ни одного по-настоящему оправдывающего его объяснения.
— Принцесса! — Жан-Жак светится так, что не нужна никакая неоновая вывеска — он прекрасно справляется один. — Ты…
— Помолчи, — Юра неожиданно резко оборачивается к нему, и Жан-Жак закрывает рот. Его лицо удивлённо вытягивается, потому что ещё никогда Юра не позволял себе быть настолько резким. Юра переводит взгляд на Отабека и вскидывает брови: — Поговорим?
Отабек понимает, что он злится. И у Юры есть право на это. Потому что Отабек сбежал без малейшего объяснения сразу после поцелуя. Конечно, Юра хочет знать причину. Только как объяснить, что Отабек по уши влюблён в него, до такой степени, что ноги подкашиваются, а руки дрожат, стоит Юре появится рядом, что Жан-Жак чувствует то же самое, что они с Жан-Жаком чёртовы лучшие друзья, которые ради этой дружбы пережили слишком много, чтобы ломать её из-за влюблённости. Каждый день Отабек уговаривает, уламывает себя, что не стоит никакая влюблённость отношений, проверенных годами, дружеских и настоящих, но после вечера, когда он смог почувствовать тепло губ Юры, его дыхание на своём подбородке и рассмотреть его глаза, отражающие свет уличных фонарей, так близко, что кислород в лёгких моментально заканчивался, все уговоры становились бессмысленными и абсурдными.
Жан-Жак крутит головой, переводит взгляд с одного на другого, а потом вопросительно смотрит на Отабека. Он всё ещё неуверенно улыбается, но в его глазах уже загорается огонёк понимания. Отабеку нехорошо, и он хочет просто отмотать плёнку назад и не подъезжать в тот вечер к Юре с предложением подвезти. Так было бы проще.
Им всем. Юра бы не чувствовал себя обиженным, Жан-Жак обманутым, Отабек предателем.
— Давай не здесь, — Отабек берёт Юру за локоть и хочет отвести в сторону, тем более тот не сопротивляется, понимая, что тет-а-тет лучший вариант для подобных бесед. Но их останавливает Жан-Жак. Перегораживает дорогу одним рывком и смотрит прямо на Отабека. Злой и разочарованный.
— А что ж не здесь? — черты его лица неуловимо заострились, а в глазах появился хищный блеск.
Отабек нечасто видит его таким. У Жан-Жака обострённое чувство справедливости, и оно ему отчаянно мешает жить и продвигаться наверх. Ведь мог бы стать заслуженным спортсменом, но нет — ввязался в ненужный конфликт, отказался от всех возможностей и ушёл с катка, из дома и заодно из семьи, порвав все отношения. Отабек лишь через пару лет заставил его пересмотреть ситуацию и съездить к семье, потому что злопамятность ещё никому жизнь не делала проще. Жан-Жак хмуро соглашался, но ехать один отказался.
Наверное, именно тогда, в тот приезд к родителям Жан-Жака, Отабек в последний раз и видел выражение его лица таким, и этот взгляд, которым можно резать сталь, стекло и бетон.
— Можем и здесь, если тебе не в падлу слушать, — Юра стремительно разворачивается, смотрит на него свысока — и как только получается при такой разнице в росте? — и едва ли сам не напирает. Жан-Жак продолжает улыбаться, так сладко и нежно, что становится не по себе даже Отабеку.
Особенно ему, потому что он знает — ничем хорошим это не закончится.
Они все взвинчены и раздражены.
— Мне не в падлу слушать, — Жан-Жак скрещивает руки на груди и смотрит с вызовом. Не на Юру, на Отабека. Но не по себе уже становится Юре. Он чувствует, что что-то в атмосфере меняется, воздух вокруг трещит и сверкает. И эта вовсе не та химия, а самая настоящая физика с электричеством, которое сейчас спровоцирует пожар, и они все в нём сгорят заживо.
— Целовались, да? — Жан-Жак передразнивает Отабека, припоминая один из недавних разговоров. Передразнивает, улыбается и смотрит так, что Юра, поддаваясь инстинкту самосохранения, пятится назад. Он не боится драки, тем более лицо ему сейчас беречь не нужно — никаких спектаклей, никакого турне и ни единого выступления. Вот только не хочется впутываться туда, где сейчас всё кишит аспидами: в голосе Жан-Жака, в его взгляде, в каждом движении. И Отабек сразу подбирается, напрягается и вдруг с вызовом отвечает:
— Целовались.
Юра вздрагивает от этого слова, словно его самого только что ударили плетью. Отабек расправляет плечи и не сводит взгляда с Жан-Жака, тот буравит его своим.
— Понравилось?
Отабек чувствует, что должен сделать шаг назад, должен смягчить и без того жёсткую посадку их самолёта под названием «дружба», который терпит крушение, грозя проломить бетонные плиты носом и сломать оба крыла, но не может прогнуться в этот раз. Словно он становится твёрдым и не гибким, как жердь. Отабек знает, что это неправильно. Что он поступил неправильно, что сейчас виноват он. Но в нём что-то перемыкает. Справа стоит Юра, смотрящий то на него, то на Жан-Жака, а у Юры тёплые и мягкие губы, к которым так хочется прикоснуться ещё раз. Отабек почти уверен, что пожалеет об этом позже. Но сейчас он вскидывает голову и говорит:
— Понравилось.
Жан-Жак бьёт резко, не задумываясь, сжав ладонь в кулак. Он попадает по лицу Отабека, кожа на его щеке лопается, и на лице почти сразу образовывается некрасивая ссадина. Удар достаточно сильный, потому что Отабека отшвыривает, но он моментально вскакивает на ноги и бросается в ответном прыжке на Жан-Жака.
— Да вы спятили, придурки! — орёт где-то Юра, до которого наконец доходит, почему «не могли бы». Он попадает меж двух огней, между двух друзей, и ему это совсем не нравится. Он не хочет быть помехой чьим-то отношениям, пусть даже дружеским.
Драка выходит быстрая и грязная. Они катятся по асфальту клубком, елозят лицами друг друга по бетону, наваливаются сверху и пригвождают к земле. Выламывают руки, давят на спины и пытаются вырваться из чужого захвата. Юра пытается их разнять, но сам тоже получает. Он психует, орёт на них и ругается, пинает каждого по несколько раз, но это не приносит никаких результатов — слишком сильно вцепились они друг в друга, рыча и пыхтя, не перебрасываясь даже и словом. Просто сосредоточенно друг друга уничтожая.
Их разнимают несколько парней, которых притаскивает Мила. Она же выливает на обоих по литру ледяной воды из бутылок, предусмотрительно захваченных с собой.
— Какого хрена вы устроили? — Юра почти топает ногами, потому что перенервничал из-за происходящего. Его трясёт, и он ужасно хочет дать по роже каждому из них, но стоит и смотрит в их всё ещё не до конца спокойные лица.
И Отабек, и Жан-Жак тяжело дышат, но больше не бросаются друг на друга. Их отпускают, Мила строго смотрит на каждого и берёт Юру под локоть.
— Пойдём, пусть разберутся, — говорит она.
— Но… — Юра не уверен, что их стоит оставлять.
— Пойдём, — голос Милы твёрд. Она достаточно знает каждого, чтобы даже не будучи в курсе причины ссоры понять, что этим двоим надо поговорить.
Юра кивает и плетётся за ней. В его голове такая каша, всё перепуталось и сплелось в какой-то неприятно вязкий ком. И Юра пока не хочет в этом разбираться. Почему-то вспоминается, что целоваться полез он сам. И что Отабек на поцелуй не отвечал. И что Жан-Жак сразу заспешил оборвать их разговор наедине, когда тот стал переходить из стадии «отстранено дружеского» в стадию «личного». Он оборачивается и смотрит на обоих, не зная, как теперь себя вести. Юра ведь не дурак — понимает теперь, что нравится обоим. И что они почти наверняка заключили договор вроде того, в котором пообещали друг другу не переступать невидимую черту.
Забавно. Юра невесело хмыкает. Никто из них и не переступил. Шаг вперед сделал он сам, в обоих случаях. Не слишком приятное открытие.
Отабек и Жан-Жак сидят у стены здания прямо на холодном асфальте, упёршись спинами в такой же холодный кирпич. Отабек прикладывает к разбитому носу закрытую банку с пивом, Жан-Жак игнорирует распухающие и кровоточащие губы и извлекает из внутреннего кармана куртки пачку сигарет. Он курит редко, но постоянно носит их с собой. На всякий случай, и случай всегда настаёт неожиданно.
— Знаешь, если бы ты попросил сразу, я бы не стал возражать, — говорит он, прикуривая и глубоко затягиваясь. — Но ты солгал. Сам согласился на правила и сам же их нарушил. И даже если бы ты ко мне пришёл и рассказал бы всё, я бы понял, но ты предпочёл солгать.
— Я не лгал, — Отабек терпеть не может оправдываться, но выбора нет. — Я просто не знал, как тебе сказать.
— И решил вообще не говорить?
— Нет, решил дождаться подходящего времени.
— Юра выбрал момент лучше тебя.
Жан-Жак хрипло смеётся, но веселья в его голосе не слышно. Отабек перехватывает сигарету у него из пальцев, затягивается сам, выпускает дым и прикрывает глаза. Голова немного болит, да и тело ноет — Жан-Жак не только отлично умеет кататься на коньках, но и знает, как владеть кулаками. Впрочем, судя по виду самого Жан-Жака, чувствует он себя не намного лучше.
— Я не отступлю.
— Ты же сказал… — Отабек поворачивается к нему и отдаёт сигарету. Жан-Жак принимает её, крутит в пальцах и смотрит, как тлеет её кончик.
— Теперь не отступлю. Пусть он сам выберет.
— Мне кажется, он уже выбрал, — Отабек не хочет соревноваться. Он хочет, чтобы Юра сразу стал его. Раз уж недомолвки с Жан-Жаком закончились.
— Только потому что вы целовались? Это ведь мог быть кто угодно. В тот раз, когда я его последний раз возил, это мог быть я, понимаешь?
— Но это был я, — замечает Отабек. Он не смотрит на Жан-Жака, не хочет видеть выражение его лица. Вместо этого изучает дырку, сделанную во время драки, на своих штанах, теребит её пальцем, растягивая края, и добавляет. — И он пришёл поговорить со мной.
Молчание повисает на несколько долгих секунд. Жан-Жак подтягивает к себе ноги, тушит окурок и отшвыривает его щелчком подальше.
— Всё равно. Будет честно, если мы оба попробуем.
— Будет…
— Меня спросить не хотите? — Юра появляется неожиданно и нависает над ними тёмной башней.
Удивительно, как с его невысоким ростом и хрупким телосложением у него получается выглядеть действительно устрашающе. Жан-Жак даже сглатывает, но взгляд отвести не может.
— Я в этом не участвую, ясно? — шипит Юра разъярённой кошкой. — Ни с кем из вас, понятно говорю?
— Ты не можешь нам запретить, — Жан-Жак улыбается разбитыми губами, но самодовольного выражения лица у него не выходит. Смотрится жалко, как и вся ситуация — абсурдная, бессмысленная и действительно жалкая.
Отабек молчаливо поддерживает. Юра вздыхает. Он и правда не хочет участвовать в этом. Но оба взгляда, направленные на него, такие обнадёженные, что и устоять невозможно. На Юру нечасто так смотрят — искренне, с неподдельным восторгом и… азартом? Он ловит себя на том, что ему нравится эта смесь эмоций.
Он ещё раз вздыхает, садится рядом с ними на корточки и достаёт из глубокого кармана флакон с перекисью и несколько ватных дисков.