— Да, да, я об этом слышал. Я хочу знать об этом больше, — в голосе его звучала тревога. — Флойд говорил мне, что смерть Вуда очень походит на самоубийство, но что вы отрицаете такое заключение. Могу я вас спросить о причинах такого вашего отношения?
— Не может быть никаких сомнений, сэр, — ответил спокойно Вэнс, — что ваш племянник был убит. Слишком много данных противоречат версии самоубийства, но было бы нежелательно, а также и не нужно сейчас входить в подробности. Наше расследование только начинается.
— Разве тут будет расследование? — протестующе воскликнул профессор Гарден.
— Разве вы не хотите, чтобы убийца попал в руки правосудия? — холодно ответил Вэнс.
— Да, да, конечно, — невольно ответил профессор. Но глаза его мечтательно устремились в окно, выходившее на реку. — Это все-таки очень прискорбно, — сказал он. — Уверены ли вы, что правы и что вы не создаете ненужного скандала?
— Совершенно уверен, — сказал Вэнс. — Кто бы ни совершил это преступление, он сделал несколько существенных ошибок. Умелость этого убийства проявилась не во всех его фазах. Мне кажется, что какой-то случай вызвал в последние минуты некоторые перемены плана. Кстати, доктор, могу я вас спросить, что вас задержало сегодня днем? Я узнал от вашего сына, что вы обычно возвращаетесь домой по субботам гораздо раньше.
— Конечно, можете, — сказал профессор, но в глазах его выразилась тревога. — Мне нужно было кое-что проверить раньше, чем продолжать свой опыт. И я решил, что это будет самое подходящее время, так как я закрываю лабораторию и отпускаю своих ассистентов по субботам раньше.
— А где вы были, профессор, после того, как вышли из лаборатории, и перед тем, как пришли сюда?
— После того, как я оставил университет около двух, — сказал Гарден, — я отправился в публичную библиотеку и оставался там все время. Ушел только полчаса назад. Оттуда я в экипаже прямо проехал домой.
— Вы пошли в библиотеку один? — спросил Вэнс.
— Ну разумеется, я пошел один, — ответил профессор. Я не беру с собой ассистентов, когда мне нужна какая-нибудь справка. Но какой смысл этого допроса — значит ли это, что от меня требуют алиби?
— Дорогой мой доктор, — сказал Вэнс успокаивающе. — В вашем доме произошло серьезное преступление, и нам существенно знать, где находились все лица, так или иначе имеющие отношение к этому печальному делу.
— Я вас понимаю, — сказал профессор Гарден. Он встал с кресла и подошел к окну, глядя на низкие лиловые холмы по ту сторону реки, на которые ложились первые тени вечера.
— Я рад, что вы понимаете наши затруднения, — сказал Вэнс, — и я думаю, что вы проявите такое же понимание если я расспрошу, какие отношения были между вами и вашим племянником.
Профессор медленно повернулся.
— Мы были очень близки, — сказал он без всякого колебания. — И моя жена, и я смотрели на Вуда почти как на родного сына, с тех пор как его родители умерли. Он не был сильной личностью и нуждался в духовной и материальной поддержке. Может быть, из-за этой его природной слабости мы относились к нему мягче, чем к нашему собственному сыну. Флойд но сравнению с Вудом — энергичный и упрямый человек, способный сам о себе заботиться.
— В таком случае, — сказал Вэнс, я полагаю, что вы и миссис Гарден позаботились о Свифте в своем завещании?
— Это верно, — сказал Гарден. — Мы действительно уделили в нем ему в нашему сыну равные доли.
— А есть у вашего сына какой-нибудь собственный доход? — спросил Вэнс.
— Никакого, — ответил профессор — Он по временам зарабатывал немного денег на разных предприятиях, связанных со спортом, но он совершенно зависит от тех денег, которые жена моя и я даем ему. Мы назначили ему большую сумму — может быть, скажут, что слишком большую. Но я не вижу, почему не побаловать мальчика. Он не виноват, что у него нет склонности к профессиональной карьере и никакого нюха для деловой жизни. Миссис Гарден и я получили наши деньги в наследство, и, хотя я всегда жалел, что у Флойда нет никаких серьезных интересов, я никогда не имел склонности лишать его тех вещей, в которых он, по-видимому, видит свое счастье.
— Это очень либеральное отношение, доктор, — сказал Вэнс, — особенно со стороны человека, который всецело отдается таким серьезным занятиям. А как насчет Свифта, был у него собственный доход?
— Его отец оставил ему довольно значительную сумму, — объяснил профессор. — Но я думаю, что он растратил или проиграл ее почти целиком.
— Еще один вопрос, — сказал Вэнс, — насчет того же завещания. — Знали ли о нем ваш сын и ваш племянник?
— Не могу вам сказать. Очень возможно, что знали. Ни миссис Гарден, ни я никогда не считали это тайной. Но какое отношение все это имеет к нынешнему ужасному положению?
— У меня нет самого отдаленного представления, — откровенно признался Вэнс. — Я только ощупью иду в темноте, надеясь увидеть луч света.
В эту минуту из коридора появился детектив Хеннесси.
— Там пришел тип из телефонной компании, сержант, — говорит, он должен починить звонок. Он пробовал внизу и говорит, что там все в порядке. Тогда лакей сказал ему, что, наверное, что-нибудь испорчено наверху. Но я хотел вас спросить, раньше чем послать его наверх.
Хис пожал плечами и вопросительно поглядел на Вэнса.
— Отлично, Хеннесси, — сказал Вэнс, — позовите его наверх.
Хеннесси кивнул головой и удалился.
— Знаете, Маркхэм, — сказал Вэнс, — хотел бы я, чтобы этот проклятый звонок не портился как раз сегодня. Я терпеть не могу совпадений.
— Вы хотите сказать, — перебил его профессор Гарден, — что испортился звонок между этим кабинетом и нижним этажом. Он сегодня утром был совсем в исправности. Снид вызвал меня к завтраку, как обычно.
— Да, да, — сказал Вэнс, — в том-то и дело. Он, очевидно, перестал действовать после того, как вы ушли. Сиделка это обнаружила и сказала Сниду, который позвонил в телефонную компанию.
— Это не имеет особого значения, — сказал профессор, — это, однако, удобно — избавляет от хождения вверх и вниз по лестницам.
— Пусть он чинит звонок, это нам не помешает, — сказал Вэнс. — А вы, доктор, не будете ли так добры присоединиться к остальным в гостиной? Мы тоже скоро спустимся. Профессор наклонил голову и, не говоря ни слова, удалился.
Высокий бледный молодой человек появился в дверях. У него была в руках черная сумка с инструментами.
— Меня вызвали, чтобы починить звонок, — объявил он с угрюмым равнодушием. — Я не нашел внизу никакого непорядка.
— Может быть, непорядок тут? — сказал Вэнс. — Звонок вон там, около стола.
Механик пошел к звонку, вынул карманный фонарь и маленькую отвертку и снял внешнюю оболочку звонка. Повозившись немного с проводами он презрительно поглядел на Вэнса.
— Как вы хотите, чтобы телефон звонил, когда провода разъединены.
Вэнс внезапно заинтересовался этим. Надев монокль, он поглядел на коробку.
— Разъединены, вы говорите? — спросил он.
— Конечно, разъединены, — проворчал механик. — Я не думаю, чтобы они сами разъединились.
— Так вы думаете, их намеренно разъединили? — сказал Вэнс.
— Похоже на это. Оба винта плохо завинчены, а проволока не согнута. Как будто бы их выдернули наружу.
— Это очень интересно, — сказал Вэнс. — Это, конечно, возможно, но я не понимаю, почему бы это сделали. Простите за беспокойство.
— О, все это входит в мою работу, — сказал механик. — Хотел бы я, что бы вся моя работа была настолько легкой как эта! Посмотрим, будет ли действовать звонок. Есть внизу кто-нибудь, кто на него откликнется?
— Я позабочусь об этом, — сказал Хис и повернулся к Сниткину. — Сбегайте вниз в кабинет и, если вы услышите звонок — позвоните в ответ. Сниткин побежал вниз и через несколько мгновений, когда мы нажали кнопку, в ответ раздалось два звонка.
— Теперь все в порядке, — сказал механик, собирая свои инструменты. — Пока! — и он исчез в коридоре.
Маркхэм рассматривал Вэнса в течение нескольких минут.
— У вас что-то на уме, — сказал он серьезно. — В чем дело с этим испорченным звонком?
Вэнс молча курил. Потом он подошел к окну, выходившему на север, и задумчиво поглядел в сад.
— Я не знаю, Маркхэм, это очень загадочно. Но у меня такое представление, что лицо, сделавшее выстрел, который мы слышали, разъединило эти провода.
Вдруг он спрятался за занавеску, продолжая осторожно вглядываться в сад. Он сделал нам предостерегающий знак рукой, чтобы мы не показывались у окна.
— Чертовски странно, — сказал он. — Калитка в том конце изгороди медленно отворяется. О Боже мой! — и он быстро кинулся в коридор, ведущий в сад, знаком призывая нас следовать за собой.
ГЛАВА 9
Два окурка
(14 апреля, 6 ч. дня)
Вэнс пробежал мимо тела Свифта на диване и бросился к калитке. Когда он ее достиг, он увидел перед собой высокую величественную фигуру Мэдж Уезерби. Очевидно, она собиралась войти в сад, но остановилась, когда увидела нас. Однако наше присутствие не удивляло и не смущало ее.
— Очень мило с вашей стороны, миссис Уезерби, — сказал Вэнс. — Но только я сказал, чтобы все оставались внизу.
— Я имела право прийти сюда, — ответила она, выпрямляясь с царственным достоинством.
— А? — пробормотал Вэнс, — да конечно. Это возможно, знаете. Но не будете ли вы добры объяснить…
— К вашим услугам, — и выражение ее лица не изменилось, и голос звучал глухо и искусственно. — Я хотела удостовериться, мог ли он это сделать.
— А кто же, — спросил Вэнс, — этот таинственный «он»?
— Кто? — переспросила она, насмешливо откидывая голову назад. — Разумеется, Сесиль Крун.
Вэнс прищурил глаза и внимательно поглядел на нее. Потом он сказал легким тоном:
— Весьма интересно. Но погодите минуту. Как же вы попали сюда?
— Это весьма просто. Я притворилась, что мне дурно, и сказала вашему милашке, что иду в буфетную выпить стакан воды. Я вышла через буфетную в общий коридор, поднялась по главной лестнице и вышла на террасу.
— Но как же вы знали, что вы таким путем доберетесь до сада?
— Я не знала, — она загадочно улыбнулась. — Я только производила разведку. Я хотела доказать самой себе, что Сесиль Крун мог застрелить бедного Вуди.
— И вы удостоверились в этом?
— О да, — ответила она с горечью. — Без всякого сомнения. Я давно знала, что Сесиль убьет его рано или поздно. Я была уверена, когда вы сказали, что Вуди убит, что это дело рук Сесиля. Но я не понимала, как он мог попасть сюда, уйдя от нас сегодня днем. И я старалась разузнать.
— А почему, позвольте спросить, — сказал Вэнс, — мистер Крун мог бы желать избавиться от Свифта?
Женщина театрально прижала руки к груди. Сделав шаг вперед, она сказала замогильным голосом:
— Сесиль был ревнив, ужасно ревнив. Он безумно влюблен в меня. Он терзал меня своим ухаживанием. Я ничего не могла поделать. Когда он узнал, что я люблю Вуди, он пришел в отчаяние. Он угрожал мне. Я была в диком страхе. Я не решалась совсем порвать с ним, я не знала, до чего он мог дойти. Я старалась его успокаивать и я выходила с ним, надеясь, что это безумие у него пройдет. Одно время мне казалось, что он становится более нормальным и разумным. А потом сегодня… это ужасное преступление… — голос ее перешел в жалобный вздох.
Вэнс не выразил в своем лице ни сочувствия, к которому взывала ее напыщенная речь, ни того насмешливого презрения, которое, как я знал, он чувствовал. В его глазах проявлялся только интерес.
— Печально, очень печально, — проговорил он.
Мисс Уезерби закинула голову назад. Глаза ее засверкали.
— Я пришла сюда, чтобы посмотреть: возможно ли, что это сделал Сесиль. Я пришла сюда в интересах правосудия!
— Очень почтенно, — сказал Вэнс. — Мы это весьма ценим и тому подобное. Но я должен настаивать на том, знаете, чтобы вы вернулись вниз и оставались там с остальными. И будьте добры пройти через сад и спуститься по внутренней лестнице.
Он закрыл калитку и проводил мисс Уезерби к дверям. Она минуту поколебалась, но потом последовала его указаниям. Когда она проходила мимо дивана-качалки, она вдруг упала на колени.
— О, Вуди, Вуди, — простонала она драматически. — Это моя вина, — она закрыла лицо руками и наклонила голову, выражая всей своей позой глубокую скорбь.
Вэнс глубоко вздохнул, бросил папиросу и, взяв женщину крепко за плечи, поднял ее на ноги.
— Знаете, мисс Уезерби, — сказал он резко. — Все это не мелодрама!
Она выпрямилась с заглушенным рыданием и направилась вниз по лестнице. Вэнс повернулся к детективу и кивнул ему на выход:
— Сниткин, — сказал он, — спуститесь вниз и скажите Хеннесси, чтобы он следил за этой Сарой Бернар, пока она нам не понадобится.
Сниткин ухмыльнулся и последовал за мисс Уезерби вниз. Когда мы вернулись в кабинет, Вэнс опустился на кресло и зевнул.
— Боже мой, — пожаловался он. — Дело было достаточно сложным без этих актеров-любителей.
Маркхэм, насколько я мог видеть, был смущен и поражен этим инцидентом.
— Может быть, это и не все игра, — сказал он. — Эта женщина сделала весьма определенное заявление.
— О да, еще бы! Это в ее природе. — Вэнс взял еще папиросу. — Определенное заявление. Да. И сбивающее с толку. Право же, я ни минуты не думаю, чтобы она считала Круна виновным.
— Тогда в чем же дело? — воскликнул Маркхэм.
— Ни в чем, решительно ни в чем. Суета сует. Эта дама суета. Да и мы суета, ничто не ведет ни к чему.
— Но у нее что-то, очевидно, было на уме, — протестовал Маркхэм.
— У всех людей что-нибудь на уме. Но если бы мы могли до конца прочесть ум какого-нибудь человека, мы бы вероятно поняли весь мир.
— Боже милосердный, — воскликнул Маркхэм, вставая с места. — Неужели вы не можете разумно разговаривать?!
— Маркхэм, мой дорогой Маркхэм. — Вэнс покачал головой. — Что такое разум? Однако, как хотите. Что-нибудь кроется за театральностью этой дамы. У нее есть идеи. Но она действует не прямо. Она хочет, чтобы мы были чем-то вроде китайских божков, которые могут двигаться только по прямой линии. Печально. Но обозрим положение. Оно приблизительно таково. Несчастная дама выскальзывает через буфетную и поднимается в сад на крыше, надеясь привлечь наше внимание. Когда ей это удается, она сообщает нам, что доказала самым убедительным образом, будто некий мистер Крун убил Свифта на почве любви и ревности. Вот прямая линия, которая на самом деле — самое длинное расстояние между двумя точками. Теперь возьмемте кривую: предположим, что дама была отвергнутой, а не отвергала ухаживания. Она на это обижена. Она раздражена. Она раздразнена и мстительна и приходит на крышу с единственной целью — доказать, будто Крун виноват. Она отнюдь не выше этих соображений. Она была бы весьма рада, если бы Крун пострадал, все равно виновен он или нет.
— Но ее история весьма правдоподобна, — вызывающе ответил Маркхэм. — Почему стараться найти скрытый смысл в очевидных фактах. Крун мог это сделать, а ваша психологическая теория относительно мотивов этой женщины совершенно его обеляет.
— Дорогой Маркхэм, она его совершенно не обеляет! Она только показывает, что эта дама занимается весьма несимпатичными интригами. Эта маленькая драма, которую она разыграла на крыше, может оказаться для нас существенной.
Вэнс вытянул ноги и глубже уселся в кресло.
— Курьезное положение. Знаете, Маркхэм, Крун ушел из компании минут за пятнадцать-двадцать до больших скачек. Ему нужно было подписывать какие-то бумаги для своей тетушки. И он появился после того, как я телефонировал. Он предположил немедленно, что Свифт застрелился, и упомянул несколько верных подробностей. Все это одинаково могло быть результатом действительного знания или правильной догадки. Сомнения побудили меня поговорить с мальчиком лифта. Я узнал, что Крун не спускался и не поднимался на лифте с той минуты, как он прибыл сюда сегодня днем.