— Боже милостивый! — воскликнул Маркхэм. — Я понимаю, что вы хотите сказать. Но раньше я должен позвонить в больницу. Может быть, Скарлетт в состоянии нам помочь.
Маркхэм прошел наверх и через несколько минут вернулся.
— Я говорил с доктором, — сказал он. — Шансы Скарлетта плохи. Сотрясение мозга и удушение. Если он и выживет, то во всяком случае будет без сознания недели две.
— Я этого опасался, — грустно сказал Вэнс. — Мы опоздали. Но я не мог рассчитывать на его дон-кихотство, и я предупреждал его.
— Простите меня, — вмешался Хис. — Я все-таки хотел бы знать истину. Почему вы не можете нас в нее посвятить?
— Могу, сержант, — ответил Вэнс, — пройдемте в гостиную. И тогда все холмы и горы перед вами разгладятся, кривое станет прямым и неровное гладким.
ГЛАВА 21
Убийца
Когда мы вошли в гостиную, нас встретил Браш. Он был бледен и испуган.
— Что вас беспокоит? — спросил Вэнс.
— Наверное, сэр, это я виноват, — проговорил лакей. — Это я оставил парадную дверь открытой вчера утром. Я хотел подышать свежим воздухом. Потом вы пришли и сказали, что с мистером Кайлем что-то случилось. Я знаю, что не должен был отпирать двери.
— Можете успокоиться, — сказал Вэнс. — Мы знаем, кто убил мистера Кайля, и можете быть уверены, что убийца не прошел через парадный ход. А теперь вызовите Хани и можете идти к себе в комнату.
Браш едва нас покинул, как в парадной двери скрипнул ключ. Через минуту в дверях гостиной появился д-р Блисс.
— Добрый вечер, — сказал ему Вэнс. — Надеюсь, что мы не мешаем вам? Но есть несколько вопросов, которые мы хотим задать Хани в отсутствие мистера Сальветера.
— Я понимаю, — ответил Блисс с грустным видом. — Так вы знаете о поездке Сальветера в Бостон?
— Он телефонировал мне и спросил, может ли он ехать.
Его желание ехать на север в это время было весьма необычно, — сказал Блисс. — Но я не стал возражать. Атмосфера здесь весьма удручающая, и я сочувствовал его желанию освободиться от нее.
— В котором часу он вышел из дому? — небрежно спросил Вэнс.
— Около девяти. Я предложил отвезти его на станцию.
— Около девяти? А где же он был между восемью и девятью?
— Он был со мной в кабинете. Мы обсуждали подробности относительно фотографии гробницы Хотпехерис.
— Был он с вами, когда пришел мистер Скарлетт?
— Да, — сказал Блисс, нахмурясь. — Очень странный этот визит Скарлетта! Он, по-видимому, хотел говорить с Сальветером наедине. Он держал себя очень таинственно — обращался с Сальветером с заметной холодностью. Но я продолжал обсуждать цели поездки Сальветера на север…
— И мистер Скарлетт ждал?
— Да. Он как коршун следил за Сальветером. Потом, когда Сальветер вышел, Скарлетт отправился с ним.
— А вы, доктор?
— Я остался в кабинете.
— И больше вы не видели ни Скарлетта, ни Сальветера?
— Да, я вышел пройтись около половины десятого и заглянул по пути в музей, думая, что Скарлетт мог там остаться и что он присоединится ко мне. Но в зале было темно, и я прошелся по улице до Вашингтон-Сквера.
— Благодарю вас, доктор. — Вэнс закурил свою папиросу. — Мы больше этой ночью не будем вас беспокоить.
В комнату вошел Хани.
— Вы хотели меня видеть?
— Да, — ответил Вэнс и потом, повернувшись к Блиссу, который направлялся к двери, сказал: — Знаете, доктор, пожалуй, мы еще вас порасспросим о мистере Сальветере. Будьте добры, подождите в кабинете.
Блисс поглядел на него понимающим взглядом, и вышел.
— Я хочу кое-что сказать мистеру Маркхэму, — обратился Вэнс к Хани. — Будьте добры, постойте в передней и последите, чтобы нас никто не беспокоил.
— С удовольствием, господин, — сказал Хани и занял свой пост за дверью.
Вэнс затворил двери и, вернувшись к столу посреди гостиной, удобно устроился в кресле.
— Вы, Маркхэм, и вы, сержант, были оба правы вчера утром, когда заключили, что доктор Блисс виновен в убийстве Кайля.
— Слушайте! — воскликнул Хис, вскакивая. — Черт возьми, если…
— Сядьте, сержант, и успокойтесь.
— Я сказал, что он его убил, а вы сказали…
— Боже мой, неужели вы не можете успокоиться? Я помню, как вы неэлегантно заметили, что Блисс укокошил Кайля. Я пришел к тому же заключению, но с другой стороны.
— Почему же вы мне не дали его арестовать?!
— Потому, что он именно этого и хотел.
— Мир, очевидно, помешался, — простонал Хис.
Вэнс поглядел на него с сочувствием.
— Я знал, сержант, или, по крайней мере, я сильно подозревал почти с той минуты, как мы вошли в музей, что Блисс виновен. Рассказ Скарлетта о назначенном свидании навел меня на этот след. Телефонный звонок Блисса в присутствии всех и его замечание относительно прибытия новых экспонатов вполне соответствовали предумышленному плану. Потом, когда я увидел различные улики, я почувствовал, что их подстроил сам Блисс. Он не только хотел привлечь подозрение к себе, но также рассчитывал, что при внимательном рассмотрении подозрение падет на другого. К счастью, он перестарался: если бы кто-нибудь совершил преступление, улики не были бы столь многочисленными и столь явными. Поэтому я решил, что Блисс убил Кайля и что он старается внушить нам мысль, что он является жертвой заговора.
— Однако, мистер Вэнс, — прервал его Хис. — Вы говорили…
— Я не сказал ни слова, из которого можно заключить, что я считаю Блисса невиновным. Припомните. Я только говорил, что улики кажутся неправдоподобными, что вещи не таковы, какими они представляются. Я знал, что улики это западня, поставленная Блиссом, чтобы нас обмануть. И я также знал, что если мы арестуем Блисса по этим уликам, нам будет невозможно доказать его вину.
— Да, — сказал Маркхэм. — М-р Вэнс прав. Он ни разу не говорил, что уверен в невиновности Блисса.
— Хотя я знал, что Блисс виновен, — сказал Вэнс, — я не знал его конечной цели; не знал, кого он хочет обвинить. Я подозревал, что это Сальветер, хотя это могли оказаться и Скарлетт, и Хани, и миссис Блисс. Я тотчас же почувствовал необходимость определить истинную жертву этого заговора. Я не мог позволить Блиссу думать, что я его подозреваю. Моя единственная надежда была на то, что он будет считать, что я подозреваю другого. Я хотел, чтобы Блисс придумал еще новые улики против своей жертвы и этим нас навел на след своего заговора.
— Но зачем Блиссу было нужно, чтобы его арестовали? — спросил Маркхэм. — Ведь это было ему опасно.
— В весьма слабой степени. Он, очевидно, рассчитывал, что перед возбуждением дела он или его адвокаты сумеют убедить нас в его невиновности и в вине Сальветера. А если бы его предали суду, он был бы оправдан и оказался бы в полной безопасности на основании принципа — дважды по тому же обвинению не судят. Нет, риск был невелик. И он играл крупную игру. Если бы его арестовали, он мог бы открыто обвинить Сальветера в том, что тот убийца. Потому-то я и боролся против его ареста, что именно этого он и желал! Пока он был свободен от подозрений, он не мог защищаться за счет Сальветера. И ему приходилось выдумывать новые планы, На один из этих планов я и рассчитывал, чтобы его уличить. И вот какие были у него мотивы: Блисс знал, что не получит больше финансовой помощи от Кайля; а он был готов на все, чтобы продолжать свои раскопки. Кроме того, он безумно ревновал к Сальветеру. Он знал, что м-с Блисс любит этого мальчишку.
— Но почему же, — спросил Маркхэм, — он просто не убил Сальветера?
— Но, послушайте, колоссальное значение тут имеют деньги! Он хотел, чтобы Мерит-Амен унаследовала богатства Кайля. Другая его цель была в том, чтобы устранить Сальветера из сердца Мерит-Амен: убить его не соответствовало бы этой цели. Поэтому он придумал план, чтобы его дискредитировать так, чтобы все сочли, что Сальветер убил своего дядю, чтобы его осудили и послали за это на электрический стул. Блисс одним камнем убивал трех птиц. Он становился жертвой в глазах Мерит-Амен; он устранял Сальветера; он обеспечивал своей жене состояние, при помощи которого мог продолжать раскопки. Мало убийств имеют столь мощные тройные побуждения! И трагическая черта в том, что м-с Блисс чуть не поверила в вину Сальветера. Она очень страдала. Помните, как она заявила, что хочет предать убийцу правосудию. Она все время опасалась, что это Сальветер.
— Однако, — сказал Хис, — Блисс не очень старался запутать Сальветера в это дело.
— Нет, очень и очень, сержант! Он все время запутывал Сальветера, притворяясь, что он этого не делает. Он не мог действовать открыто — это выдало бы его игру. Помните мой вопрос о том, кто заведует лекарствами. Блисс запнулся, как будто хотел кого-то укрыть. Очень ловко проделано.
— Но, если вы все это знали…
— Я не все это знал, сержант. Я только знал, что Блисс виновен. Я не был уверен, что объектом заговора является Сальветер.
— Во всяком случае, я был прав, когда сразу сказал, что Блисс виновен.
— Конечно, вы были правы, сержант, — ласково заметил Вэнс. — Мне было очень неприятно вам по внешности противоречить. Простите вы меня?
— Ну, что же, — сказал Хис, пожимая руку Вэнса. — Вы видите, я был прав!
— Заговор был весьма прост, — продолжал Вэнс, садясь. — Блисс телефонировал Кайлю в присутствии всех и назначил свидание на одиннадцать. Он упомянул о прибытии новых экспонатов и предложил Кайлю зайти пораньше. Он уже решился на убийство и на весь заговор, когда назначал это свидание; и он нарочно оставил булавку со скарабеем на письменном столе. Убив Кайля, он положил булавку и финансовый отчет около тела. Заметьте, Маркхэм, Сальветер имел доступ к обоим предметам. Блисс, кроме того, знал, что Сальветер обычно заходит в музей после кофе, и рассчитывал, что он встретится с дядей. Он послал Сальветера в городской музей, чтобы тот не был в доме, пока он убивает Кайля, и он подстроил ловушку со статуей Сахмет. Убийца в любой момента мог явиться подложить булавку и отчет, и оставить следы, тогда как Блисс находился под действием опия.
— Так эта ловушка со статуей была одной комедией?! — спросил с негодованием Хис.
— Именно так, сержант. Она была подстроена уже после убийства. Так что, если бы Сальветер имел алиби, его все-таки могли бы счесть виновным. Кроме того, возможность убийства Кайля отсутствующим лицом была лишним доводом в пользу Блисса. А зачем он сам стал бы подстраивать ловушку если имел полную возможность убить Кайля более простым способом? Ловушка была подстроена потом и для отводя глаз.
— Но карандаш, использованный для этой ловушки, — заметил Маркхэм, — был не того сорта, который употребляет Сальветер.
— Дорогой мой, Маркхэм! Блисс взял один из своих карандашей, чтобы создать лишнюю улику против себя. Тот, кто задумывает смертельную ловушку, не станет пользоваться собственным карандашом. Он возьмет карандаш того человека, которого он хочет вовлечь. Эта ловушка меня не обманула. Она была слишком искусственной. Убийца не стал бы так рисковать. Падающая статуя могла ударить Кайля не по голове. Кроме того, человек, пораженный падающей статуей, упал бы не в той позе, в которой мы нашли Кайля. Когда я произвел свой опыт, я сразу понял, насколько неправдоподобно, чтобы он был убит падением статуи. Я не стал этого подчеркивать в то время, так как хотел, чтобы вы поверили в эту ловушку.
— Правильно, — заметил Хис. — А я об этом не подумал.
— По правде сказать, сержант, я делал все для того, чтобы вы не заметили этой несообразности. Мистер Маркхэм также ее не заметил. На самом деле Кайль был убит, пока он глядел на полки, и ему нанесли удар сзади. Я думаю, что для этого воспользовались одной из этих порфировых палиц. Тело его было положено туда, где мы его нашли и ему на голову уронили статую Сахмет, чтобы уничтожить следы первого удара.
— А если бы вы не заметили этого соскользнувшего кольца в занавеске?
— Ловушка была так подстроена, что мы должны были его заметить. В крайнем случае, сам Блисс обратил бы на это наше внимание.
— А отпечатки пальцев… — спросил Хис.
— Они были намеренно оставлены на статуе. Лишняя улика против Блисса. Но у него в запасе были алиби. Его первое объяснение было весьма простым — он подвинул статую, потому что она стояла не прямо. А второе объяснение должно было прийти после ареста: других отпечатков на ней не было потому, что это была ловушка, подстроенная Сальветером. Блисс покрывал каждую улику против себя более сильной уликой против Сальветера. Вспомните, например, его следы. Как будто, они свидетельствовали против Блисса. Но тут же была обратная улика. На нем утром были домашние туфли, а одна теннисная туфля была в его комнате, где, по его словам, он и оставил их накануне. Блисс просто принес один башмак, сделал им кровавый след и положил его в бумажную корзину. Он хотел, чтобы мы нашли следы и обнаружили башмак. После ареста он мог заявить, что некто, имеющий доступ к его комнате, взял теннисный башмак вниз и сделал следы, чтобы его уличить.
— Да, — сказал Маркхэм. — А я был склонен его оправдать, особенно после открытия опия в его чашке!
— А, этот опий! Чудное алиби! Какие присяжные бы его осудили после того, как в его кофе нашли опий? Они сочли бы его жертвой заговора. И как это было просто сделать! Блисс взял жестянку из шкафа, достал то, что ему было нужно, и оставил порошок на дне своей чашки.
— Вы не подумали, что он под действием наркотиков?
— Нет, я знал, что это не так. От наркотиков сокращаются зрачки. А у Блисса они были расширены от волнения. Я знал, что он притворяется, и это заставило меня подозревать, что я найду наркотик в кофе.
— А как же было с жестянкой? — спросил Хис. — Я никак этого не мог понять. Вы послали Хани…
— Я знал, где жестянка, — ответил Вэнс, и только хотел проверить, что знает Хани.
— Но мы не знаем, была ли жестянка в комнате Сальветера, — вставил Маркхэм.
— Не знаем? — Вэнс обернулся к двери. — Хани!
Египтянин отворил дверь.
— Слушайте! — сказал Вэнс, гляди ему прямо в глаза. — Я восхищен вашей способностью обманывать. Но нам нужны некоторые факты. Где вы нашли жестянку с опием?
— Господин, больше нет надобности обманывать. Вы — человек весьма мудрый, и я вам доверяю. Жестянка была спрятана в комнате мистера Сальветера.
— Очень благодарен, — сказал Вэнс. — Теперь возвращайтесь в переднюю. — И когда Хани вышел, он продолжал — Блисс не спустился к утреннему кофе и знал, что его жена и Сальветер будут в малой столовой. Следовательно, любой из них легко мог подложить опий в кофе.
— Но если вы знали, что Блисс сам положил опий в свой кофе, почему вы так интересовались этим самоваром? — спросил Маркхэм.
— Я должен был узнать, против кого направлен заговор. Он старался изобразить, будто является жертвой. Я знал, что истинная жертва — среди тех, кто имел доступ к кофе вчера утром.
— Слушайте, мистер Вэнс, — вспомнил вдруг Хис. — А зачем же доктор пытался бежать?
— Это быль логичный вывод из происшедшего, — объяснил Вэнс. — Когда мы отказались его арестовать, он начал беспокоиться. Он жаждал быть арестованным — и мы его разочаровали. Он стал соображать, как он может заставить нас арестовать его и этим дать ему возможность изобличить гнусный заговор Сальветера. Он решил предпринять попытку к побегу. Он поэтому вышел, открыто взял деньги из своего банка, поехал на такси на главный вокзал, громко спросил насчет поездов в Монреаль и стоял у решетки, ожидая поезда. Он знал, что Гильфойль за ним следит. Если бы он действительно хотел бежать, можете мне поверить, что Гильфойль никогда бы за ним не уследил! Я боялся, сержант, что его глупое исчезновение может произвести как раз то действие, на которое он рассчитывал, а именно, его ареста. Поэтому я так против этого и спорил. А когда вы его все-таки не арестовали, сержант, он был вынужден пойти на дальнейший шаг. Он инсценировал эту драму с кинжалом. Он сознательно отправил Сальветера в кабинет, чтобы достать записную книжку из письменного стола, где хранился кинжал.
— И ножны! — воскликнул Маркхэм.
— Ну, конечно. Это и была улика против Сальветера. Положив ножны в комнату Сальветера, Блисс намекнул нам, что мы можем найти убийцу, если разыщем ножны. Я знал, зачем он об этом так напоминает, и я дал Хани возможность солгать на этот счет.
— Вы думаете, что Хани нашел ножны не на площадке?