Намикаде уже решил, что будет обучать свою наставницу. Потому что он не всегда сможет быть рядом с ней, а вот если она будет куноичи, то он сможет быть спокойным за неё и её безопасность.
Когда генин вернулся в комнату, в ней горела лишь настольная лампа, в свете которой лежала записка и стояла кружка с горячим мятным чаем. “Прости, это было слишком нагло с моей стороны. Забудь об этом, я погорячилась,” - красивым почерком Нины было выведено на клочке бумаги. Минато обернулся к двухъярусной кровати и тяжело вздохнул. Нина уже спала, судя по её спокойному и размеренному дыханию. Смяв записку в кулаке, Минато сел на стул, задумчиво смотря в стену. Его побег в баню выглядел просто отвратительно! Он заставил наставницу чувствовать себя неудобно, мучаться стыдом и чувством вины. Сам подросток сейчас чувствовал себя идиотом. Нужно было хоть что-то ей ответить, но она так шокировала его! Он просто не справился с эмоциями… Как часто он стал давать слабину и идти на поводу у чувств в обществе этой девушки? Частенько… Это вызывало опасения, но вместе с тем казалось таким естественным и понятным. Он не мог вести себя иначе с ней. Только не с ней…
Нина проснулась как и всегда рано. Солнце уже вставало, а небо за окном было бледно-голубым, точно слинявшим. Летом рассвет такой ранний… Девушка поднялась с кровати, бросив мимолетный взгляд на стол: записки не было, а вот чай остался не тронутым. Девушка поджала губы, ощущая какую-то тяжесть на душе. “Наверное, Минато обиделся,” - подумалось ей. Она покачала головой, вздохнув, и накинув легкий халат, покинула комнату. Расчесалась, умылась и отправилась готовить завтрак для отца. Привычные действия, доведенные почти до автоматизма, успокаивали и позволяли войти в своеобразный транс, в котором окружающий мир был далек от девушки. Существовала лишь она, её обязанность заботиться об отце и маленькая кухня, на которой она готовит.
После того, как Нина закрыла ворота за машиной отца, ей не очень-то хотелось возвращаться в комнату. На сердце было тяжело… может Минато уже убежал в лес? Девушка откинула все трусливые мыслишки, сжав кулаки. Она должна смело смотреть вперед и извиниться перед Минато лично! Не стоило так нагло вести себя и просить о подобном. Она была знакома с понятием военная тайна, да и понимала, что Намикадзе сейчас совершенно не до её обучения. Он тренируется сам, приспосабливается к этому миру и ищет возможность вернуться в свой. Куда там до обучения какой-то девушки… Нина грустно усмехнулась. Привычное чувство вины преследовало её с тех самых пор, как ушла мама. Девушка уже так сроднилась с этим чувством, что винила себя во всем, в чем можно и нельзя, в чем действительно виновата и в чем виноватой быть ну никак не могла. Этим чувством вины она пропиталась каждой клеточкой своего тела. Это чувство стало частью её личности. Казалось, что наравне с потребностью во сне и еде, у неё появилась потребность извиняться.
Минато сидел на подоконнике, свесив ноги в комнату, и, похоже, ждал её. Нина удивленно посмотрела на подростка, а тот, увидев её, поспешно встал на ноги и сделал несколько шагов в её сторону.
- Нина… - Начал было он, сжав кулаки и собираясь с силами, но девушка, мягко улыбнувшись, перебила его:
- Прости за вчерашнее, ты не обязан ничему меня учить. Ты голоден? - Поспешно попыталась перевести разговор с неприятной темы Нина. У неё это не очень хорошо получилось, судя по тому, как Намикадзе нахмурился.
- Я научу тебя, Нина. Научу всему, что знаю, потому что не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось, если вдруг меня не окажется рядом. - Она же назвала его своим защитником… А какой из него будет защитник, если девушка пострадает, если его не окажется поблизости? Он должен защитить её, но сделать это можно разными способами. Нина удивленно смотрела на Минато, не веря своим ушам. Он… согласился обучить её? Не обиделся и не разозлился?..
- Ты не обязан этого делать… - Девушка чуть улыбнулась, смотря на подростка… так, наверное, снисходительно, тепло и по-доброму. Так смотрят на тех, кто тебе дорог, на тех, чьей помощи рад, но не можешь эту помощь принять, не желая обременять предложившего. Так смотрят на тех, для кого не хотят становится обузой. Минато не нравилось, когда Нина на него смотрела так.
- Я уже решил, что научу тебя. - Намикадзе был непреклонен, и это четко прослеживалось по его мрачному лицу, по его категоричному тону. От него так и веяло уверенностью. Нина даже немного растерялась, не зная что говорить или делать. Наверное, следовало поблагодарить?..
- Спасибо… - Почти прошептала она, неловко улыбаясь. Сердце почему-то сменило свой привычный ритм на более быстрый… - Когда начнем? - Оптимистично спросила девушка, в последнюю секунду подумав, что снова начинает наглеть. Минато улыбнулся, развеяв все страхи и опасения своей наставницы (если теперь он может так её называть, став её сенсеем).
- Ты должна почувствовать свою систему циркуляцию чакры. Пойдем. - Намикадзе протянул девушке руку. Поколебавшись, она взялась за неё, гадая о том, каким образом её предстоит совершить подобное. Раньше она не чувствовала никакой чакры в своем теле…
Полянка в лесу была просто замечательной. На ней пахло земляникой, растущей по краям поляны, и хвоей, из-за елей, которые обступали удобное место почти со всех сторон. На деревьях местами виднелись зарубки от кунаев, которые метал на своих тренировках Минато. Местами были обломаны ветки, в следствие использования техник ветра… Намикадзе усадил Нину на землю, сев перед ней. Он не спешил отпускать её руки. Девушка смотрела в сине-голубые глаза (а на солнечном свете они казались куда светлее, чем обычно) и видела в них своей отражение… как видела и тревогу, и волнение подростка. Прежде чем она задала вопрос, мальчик заговорил сам:
- Это может быть больно. - Предупредил он, опуская взор. Его пальцы аккуратно и нежно удерживали её запястья, словно он боялся навредить девушке. Боялся сделать ей больно. Нина улыбнулась, ощущая прилив нежности к этому ребенку. Он слишком заботится о ней. Она совсем не фарфоровая кукла и боли совершенно не боится. Никто никогда не говорил ей, что нужно терпеть боль, но она почему-то всегда считала, что нужно. Что если больно, нужно терпеть, терпеть и терпеть, если лекарства не помогают. Гордость ли, глупость ли, но что-то не позволяло Нине быть “тепличным цветком”, готовым от любого перепада температуры или удара начинать вянуть. Нет, девушка стойко всё терпела, наверное, научившись этому у бабушки и отца. Они ведь тоже терпели любую боль и не жаловались.
- Всё хорошо, Минато, - девушка ободряюще улыбнулась мальчику, чуть склонив голову, чтобы заглянуть в его глаза, - я вытерплю. - Она провела пальцами по руке Намикадзе, пытаясь передать ему свою уверенность и спокойствие. Он коротко посмотрел на неё, тяжело вздохнул, и закрыл глаза. Даже беря во внимание слова наставницы, шиноби совершенно не хотелось причинять ей боль.
У Нины сперло дыхание от неожиданности, когда словно электрический разряд прошел через пальцы Минато под её кожу. Она рвано выдохнула, стискивая зубы. Этот “электрический разряд” обратился в самую настоящую лаву, потекшую по венам… или то были не вены? Это ощущалось почти как наркоз, только вместо прохлады, онемения и последующей потери сознания, по телу проносилась волна жара и боли. Это не было болью в каждой клеточки тела, это было так, как будто болели вены. “Это и есть ощущение чакроканалов?” - если Нина и была удивлена, то несколько неприятно.
- Моя чакра разрабатывает твои чакроканалы. Это больно, но зато так я помогу прочувствовать их тебе. Раньше более-менее перспективных гражданских принуждали проходить через такую процедуру, потому что нужны были бойцы. - Заговорил Минато, надеясь отвлечь наставницу от неприятных ощущений. У него почти получилось. Нина стала вспоминать о том, что говорилось в аниме и манге. Кажется, чакрой обладают все живые существа, только девушка совершенно не ожидала, что это утверждение относится и к её миру. Но чакра Минато, текущая по её энергетическим каналам и извещающая о своем продвижении болью, говорила о том, что чакра есть и в этом мире.
Пульсирующие болью комочки зажигались один за другим. Сначала боль скрутилась в тугой жгут чуть ниже пупка, потом чуть выше, третий центр боли расцвел где-то между желудком и ребрами. Боль рядом с сердцем заставила весь воздух выйти из легких, а потом с неохотой его туда вернутся. Дышать стало тяжелее, а мир вокруг стал чуть кружиться, из-за чего Нина поспешно зажмурилась. Вспыхивает боль в солнечном сплетении. Два последних сосредоточия боли вспыхивают в голове практически одновременно, и девушка, терпящая до этого боль, коротко выдыхает, понимая, что не справляется. Понимая, что сознание предательски ускользает…
Минато поймал девушку, падающую без сознания на спину. Ветер играл с травой на полянке, разнося запах земляники и звуки леса, в котором так усердно стучит дятел. По бледному лицу Нины стекает капелька пота, вызывая у Намикадзе желание её стереть. “Нина такая теплая…” - наставницу нужно отнести в дом. Ей нужно отдохнуть, набраться сил, а потом можно будет продолжить… Но что-то не позволяет Минато сейчас же встать и отнести девушку. Что-то не позволяет отвести от бледного умиротворенного лица взгляд. Подросток сглатывает ставшей вязкую слюну и наклоняется. Тень, его тень, накрывает её лицо. Что он хочет сделать? Что он делает? Он не знает.
- Прости… - И извиняется он не за то, что причинил боль. А за что?
Он никогда не проявлял романтический интерес к девушкам. Никогда не заглядывался на них. Исключением была Кушина, но её яркие волосы и взрывной характер привлекали внимание даже против воли. Минато всегда считал, что ему рано думать о девушках, что еще успеется, еще настанет время. Настало ли это время?
Намикадзе сам не понимает, почему его губы касаются кожи Нины… почему они так долго касаются? Почему он не может отстраниться? Почему ему хочется продолжать? Почему хочется касаться её кожи снова и снова? И почему не хватает смелости коснутся губами губ? Если это продолжится, думает Минато, он потеряет контроль над собой. Его изнутри сжигает огонь. Хочется обнять, сжать в объятиях и не отпускать. Никогда и ни за что. Так абсурдно, так ирреально, так… Минато медленно отстраняется, шумно выдыхая. Как-то рефлекторно облизывает губы, с запозданием пугаясь того, что Нина сейчас откроет глаза и посмотрит на него со смесью недоумения и возмущения. Но она не просыпается, а следов на её щеке от секундной слабости шиноби не остается.
Покидая комнату Нины через окно, оставив саму девушку на кровати, Минато не бежит в лес, не бежит в город, не бежит никуда. Он забирается на чердак, на котором не так давно нашел плед, и бродит там, рассматривая вещи, открывая коробки и пакеты. Со стороны кажется, словно он ищет что-то, но все его мысли блуждают далеко. “Рано. Глупо. Я все равно вернусь в свой мир,” - но уверенность покинула гулко бьющееся сердце подростка. Он уже не уверен, что рано, что глупо, что вернется. Куда ему возвращаться? К чему? И зачем? Здесь Нина, такая добрая и домашняя, такая замечательная Нина. А там квартира и пустота, которую не заполнить ехидному Фугаку, его милой невесте или Кровавой Хабанеро. Он начал читать мангу, но больше пролистывал её, останавливаясь лишь на самых интересных персонажах и ища их биографии в интернете, да и из своей собственной биографии он знал, что ему уготовано женится на Узумаки Кушине. Она добрая, немного наивная, импульсивная и очень верная, такая светлая, яркая, точно огонь в человеческом обличии… Минато ей симпатизирует, правда. Но это не отменяет того факта, что она не нравится ему, как девушка. Нет, не так, она не нужна ему как девушка. Он, возможно, не против подружиться с ней, если она сама захочет, но… “Она не Нина,” - Минато стискивает зубы, с болью признаваясь себе в том, что случилось непоправимое. Случилось ужасное.
Он влюбился.
Намикадзе тихо рычит сквозь стиснутые зубы, пинает коробку, с силой проводит по своим волосам ладонями. Ему хочется кричать, крушить, ломать, уничтожать. Хочется успокоиться, вернуть себе привычное самообладание, хочется выкинуть все мысли из головы! Хочется спуститься вниз, хочется разбудить Нину и сказать ей всё, что на душе, хочет обнять её, хочется поцеловать её, хочется защищать её от всего мира и быть рядом с ней, ловить каждую её улыбку, каждый теплый взгляд. Очередное глухое рычание, такое отчаянное, такое обреченное, вырывается у подростка. Он устало опускается на какой-то сундук, безвольно опуская руки и закрывая глаза.
Это слишком сложно для него. Он не знает, как вести себя, как вернуть утерянное спокойствие, как вообще теперь жить рядом с Ниной? Поймет ли она его чувства, если он ей расскажет? Примет ли их? Посмеется ли? Откажет? Попытается объяснить, что это пройдет? “Да, да, да!” - Намикадзе, почти обрадованный, одним слитным рывком поднимается на ноги, - “это непременно пройдет! Это просто… мимолетная слабость. Ничего не значит. Я справлюсь!” Но с каждой громкой мыслью внезапная уверенность гаснет, точно искры фейерверка, которые после своей вспышки, падают вниз, растворяясь в ночи.
Пол пыльный и грязный, но Минато плевать. Он садится на него и откидывается спиной на сундук, прикрывая глаза. Он осознал проблему, он четко (ну или почти) её осознает, но не видит путей решения. Так горько, но так сладостно. Подростка разрывают сплошные противоречия. Сердце так быстро бьется… Минато остается только удивляться этому, положив ладонь на грудь. От пьянящего чувства то ли радости, то ли любви, хочется смеяться, кричать, совершать безумные поступки, сейчас же оказаться рядом с Ниной и поделиться с ней этими чувствами! Но разум, разум говорит сидеть на пыльном чердаке и запереть в себе всю эту бурю. Слова ничего не решат, а только испортят. Нужно быть сдержанным, нужно… Минато злится на себя, на этот мир, на силы, которые его вырвали из привычной среды и познакомили с Ниной. Зачем?! Что за жестокая шутка?
Горькая усмешка. Это всё, что позволяет себе Намикадзе, сидя в одиночестве среди пыли и легкого полумрака. Солнечный свет проникает на чердак сквозь открытую маленькую дверь, но этот свет не может проникнуть в каждый уголок, затянутый паутиной. Минато кажется, что душа у него - такой же пыльный темный чердак. Он и сам не знает, что хранится на этом чердаке…
Наконец-то Намикадзе отвлекается на реальный мир. Ему что-то неприятно упирается в спину, потому он чуть отстраняется и оборачивается: сундук, на который подросток облокачивался, был пыльным настолько, что не разобрать настоящего цвета. Довольной простой, прямоугольный, он был закрыт на какой-то замок… квадратный замок с гравировкой какого-то знака. Весьма знакомого Намикадзе знака. Он удивленно вскакивает и начинает сдувать пыль с сундука, но это мало помогает. Найдя какую-то тряпку, Минато стирает ей пыль со своей находки… и снова садится на пол. Этому сундуку явно очень много лет, он явно старше и Минато, и Нины, и бабушки Нины, но этот знак на довольно простом и незамысловатом замке… Откуда этот знак на этом замке?!
Минато понимает, что ничего не понимает… и что у него появились вопросы к Нине. Много вопросов.
Комментарий к 9 глава
Нет, в мире Нины нет чакры. Почему у Нины есть чакроканалы? На этот вопрос ответы будут даны в следующей главе.
На счет воплощения второй части заявки… По крайней мере, изначально я не думала об этом, как и не очень хотела пейринг Минато/Нина. Я люблю этих персонажей и теперь, когда позади уже девять глав (если считать и эту тоже), я понимаю, насколько мне нравятся отношения, которые зарождаются между этими персонажами. Но со всем этим связано столько трудностей… Изначально я не хотела этот пейринг, потому что очень люблю Минато/Кушина, а теперь даже не знаю, что и делать. Пожалуй, пока не выполнена первая часть заявки, говорить о чем-то рано. Кто знает, куда моё вдохновение поведет через главу, через две?
Спасибо, что читаете мой фанфик и оставляете отзывы. Вы очень мотивируете меня и вдохновляете. Я пишу и развиваюсь, как писатель, ради того, чтобы радовать вас такими фанфиками, как этот.