Царь зверей - Робертс Чарльз 6 стр.


Этот последний миг так мрачно действовал на воображение Хендерсона, что он совсем забыл свою трубку. Он и раньше бывал подле Чёрной котловины, но не в то время, когда там плавали брёвна. К тому же сегодня утром он чувствовал себя усталым, потому что всего только три дня тому назад испытал невероятное напряжение всех своих сил, преследуя отчаянного преступника, которого он, как депутат-шериф, обязан был арестовать и отдать в руки правосудия.

Преступник этот, полуфранцуз по своему происхождению, известный под названием «Рыжий Пимо», был одним из самых опасных членов шайки, которую Хендерсон задумал уничтожить во что бы то ни стало. Хендерсон был избран депутатом года два тому назад и с самого начала решил посвятить все свои силы на уничтожение шайки. Незнакомый ни с каким страхом, он в то же время не имел себе равных в стрельбе, в сметливости и выносливости.

Ровно два года прошло с тех пор, как он посвятил себя этому делу, и за это время одного из шайки повесили, а двух присудили к пожизненной каторге. Все находили, что Хендерсон вполне оправдал своё назначение. Не находил этого только он сам. Пока Пимо и его пронырливый помощник Митчель не были повешены, Хендерсон чувствовал себя неловко. Митчеля он презирал. Но Пимо, умом которого держалась вся шайка, он удостаивал ненависти и даже зависти, ибо Пимо, жестокий и вероломный зверь, имеющий на своей совести убийство женщины, был в то же время прирождённым вождём и отличался несомненным мужеством.

Добравшись до водопада, Хендерсон вынужден был сознаться, что Пимо ещё раз сбил его с толку. Убеждённый в том, что разбойник находится среди путаных оврагов и лощин по ту сторону «Двух гор», он отпустил обоих усталых речных сторожей, которые были его помощниками, приказав им отправиться вниз по реке до Гринсвилля и ждать его там. Он решил остаться один и поохотиться ещё дня два в надежде, что соперник его перестанет остерегаться. У Хендерсона была бесценная и никому не известная союзница — быстроногая дикарка, которая жила одна со своим отцом на прогалине леса. Она с детским обожанием смотрела на Хендерсона, как на героя. Эта робкая маленькая дикарка, известная в колонии под названием «Байсляева Сайси», изучила всю эту дикую местность, все дороги до таких мельчайших подробностей, что могла соперничать даже с самим Хендерсоном. Неукротимый депутат очень гордился её дружбой. И вот теперь собирался он на прогалину, чтобы предложить несколько вопросов девочке. Но он хотел сначала кое-что сообразить. Надо собрать усталые мысли. Он поставил ружьё между двумя молодыми деревьями, набил трубку, закурил её с наслаждением и уселся под старой берёзой, откуда мог хорошо видеть, как кружатся брёвна в Чёрной котловине.

Он так засмотрелся на путешествие этих брёвен, что не в состоянии был больше думать. Трубка его погасла, а любопытство к попавшим в котловину брёвнам дошло постепенно чуть ли не до бреда. Подхваченные капризным течением брёвна избегали на некоторое время своей участи, а затем по какой-то непонятной причине выталкивали друг друга и неслись в стремительные волны потока. Хендерсон дошёл наконец до того, что одухотворял каждое бревно и, наделив его чувствами, представлял себе его ощущения всякий раз, когда оно, затрепетав у входа в трещину, плыло дальше, ещё раз избежав, хотя и не навсегда, своей гибели.

Затем он задремал с открытыми глазами, и ему приснилось, что сам он превратился вдруг в одно из этих брёвен. И было это именно то, которое в эту минуту вертелось у роковой трещины. Пройдёт ли оно мимо ещё раз? Нет! Оно было уже в трещине. Течение сначала так нежно-предательски тянуло его, а затем с такой неудержимой силой повлекло за собой. С напряжёнными нервами и бьющимся сердцем старался Хендерсон удержать бревно своей волей и пристально устремлённым взглядом. Всё было напрасно. Медленно повернулось бревно в сторону от товарищей, с минуту стояло, вздрагивая, возле трещины, затем скользнуло быстро вперёд и исчезло в потоке. С чувством невероятного ужаса пришёл в себя Хендерсон и инстинктивно схватил револьвер, висевший у него за поясом. В ту же минуту кто-то накинул ему петлю на плечи, притянул ею руки к бокам и с такою силою дёрнул его, что он сразу перекинулся через корни берёзы. Падая, он ударился о ствол дерева и потерял сознание.

Когда Хендерсон пришёл в себя, он увидел, что находится в каком-то небывалом положении. Он лежал на бревне лицом вниз, так что рот его был прижат к коре. Руки и ноги его были в воде и висели по обе стороны бревна. Сначала он подумал, что это всё ещё ему снится, и начал барахтаться, чтобы проснуться. Тут он увидел, что крепко привязан к бревну. Голова его сразу прояснилась, и им овладел страх, или, скорее, отчаяние, какого он никогда ещё не испытывал в своей жизни. Скоро однако нервы его успокоились, и он вернулся к обычному самообладанию.

Он понял, что с ним случилось. Враги выследили его и захватили врасплох. Он очутился в том положении, в каком видел себя во сне. Он был привязан к одному из брёвен, плавающих в Чёрной котловине.

II

Кровь на минуту, на две застыла у него в жилах. Он представил себе, как бревно его скользнёт в поток и вместе с ним свалится в грохочущую бездну. Тут он заметил, что другие брёвна обгоняют его. Что-то конечно задерживало его. Он хотел оглянуться, но был так туго притянут к бревну, что мог только на несколько дюймов приподнять лицо. Он увидел поверхность воды и роковую трещину, а за ней стремительный поток и белую завесу брызг, колыхавшуюся над бездной.

Он попытался растянуть свои путы и услышал вдруг грубый смех. Бревно его сделало внезапно скачок и начало двигаться. Он заключил, что его что-то удерживало перед этим. Спустя секунду он увидел острый облитый сталью конец багра, который упёрся в передний конец бревна б двенадцати дюймах от его головы, и бревно снова остановилось. Медленно, очевидно под давлением чьей-то руки, оно повернулось так, что правое плечо Хендерсона опустилось, и он, подняв слегка голову, мог видеть всё пространство над окраиной котловины.

На выступе, в трёх футах от воды, он увидел прежде всего Рыжего Пимо, который держал багор и улыбался. Несколько выше его сидел на корточках Митчель. Он смотрел мрачно и каждую минуту хватался за нож.

Когда глаза Хендерсона встретились со злобно улыбающимися глазами врага, они смотрели твёрдо и холодно. Хендерсону, который всегда и во всяком деле чувствовал себя хозяином положения, теперь ничего не оставалось, как сохранять твёрдость воли и духа. Он считал, что не так ужасна смерть, как трусость перед соперником. Как ни был он беспомощен, нервы всё же не отказывались служить ему. С холодным презрением встретил он улыбку Рыжего Пимо.

— Я давно уже мечтаю о том,— сказал разбойник мягким голосом, который покрывался грохотом водопада,— чтобы посадить человека на бревно и посмотреть, как это он, чёрт возьми, поплавает здесь, пока его не затянет водопад!

Хендерсон не ответил ему.

— Да, я твёрдо решил посадить сюда человека,— продолжал Пимо,— хотя до сих пор мне не удавалось найти ни мужчины, ни женщины, которые согласились бы устроить мне это прекрасное зрелище. Я чувствую, что вы согласны доставить мне это удовольствие. Я оставил ваши руки и ноги свободными, так что вы можете свободно грести ими. Стены котловины очень гладки, и там не за что уцепиться. Я надеюсь, что вы доставите мне любопытное зрелище. Но если вы устанете и не захотите плыть больше, то, пожалуйста, не обращайте внимания на мои чувства. Вас ждёт водопад. И я никаких претензий не буду иметь против вас, если вы не пожелаете оправдать моих ожиданий.

Кончив свою длинную речь, Пимо сразу отнял багор. Бревно тотчас же двинулось вперёд и присоединилось к остальным. В течение нескольких минут Хендерсон держал глаза закрытыми и зубы крепко стиснутыми, решив скорее плыть к неизбежной гибели. Но затем, устыдившись своей трусости, сразу переменил намерение. До последнего дыхания будет он бороться за свою жизнь и поможет случаю спасти его. Пусть судьба его, а не сам он, будет виновата в том, что он не в силах был противостоять ей. Нет, лучше бороться! И он тут же ясно представил себе, как Рыжий Пимо и Митчель сидят на выступе, курят и потешаются над мучениями своей жертвы. Но в ту минуту, когда бревно приближалось к трещине, он совсем забыл о них. Все способности его устремились к одной цели.

Бревно, к которому он был привязан, плыло на крайнем наружном конце процессии брёвен. Хендерсон сразу сообразил, что оно, по всей вероятности, первое полетит в водопад. С отчаянными усилиями удалось ему ухватиться за ближайшее к нему бревно, толкнуть его вперёд и в ту самую минуту, когда бревна находились на стороне, противоположной трещине, поместить на его место своё собственное. Немного погодя это бревно скользнуло в отверстие, а Хендерсон, обливаясь холодным потом, медленно проплыл мимо ужасной трещины.

Враги, спокойно сидевшие на выступе, приветствовали его громкими насмешливыми поздравлениями. Но он не слушал их и не обращал на них внимания. Он отчаянно боролся за свою жизнь и грёб то одной, то другой рукой, стараясь направить неповоротливое, сидящее глубоко в воде бревно во внутренний поток. Он успел уже заметить, что бревна на окраине котловины сразу мчались к своей гибели, так как течение там было сильнее в глубине, чем на поверхности, а потому его бревно, обременённое тяжестью, должно было раньше других рухнуть в пропасть. Руки его были привязаны только выше локтей, ниже они двигались свободно. Левой рукой он снова успел схватить другое бревно и как раз вовремя. Он увидел, как его сразу же затянуло в бездну... Сам же он опять очутился на внешней окраине вращающейся процессии брёвен.

На этот раз Хендерсон совсем не слышал, смеялись или нет сидевшие на выступе, когда он миновал трещину. Он отчаянно придумывал какой-нибудь новый и менее утомительный план. Упорно и равномерно грёб он назад обеими руками и ногой до тех пор, пока бревно его почти совсем остановилось. Тогда он опять схватил плывшее мимо бревно и поплыл под его прикрытием. Вот он сделал половину круга. Здесь он снова принялся грести назад, остановил своё бревно и ловким движением толкнул другое вперёд, вследствие чего между ним и трещиной оказались теперь два бревна. Самое крайнее из них было мгновенно, с безумной быстротой, втянуто в поток. Чувствуя, что силы его совсем падают, Хендерсон тем не менее продолжал грести назад, стараясь в то же время приблизиться к внутренней части котловины, и добился того, что между ним и крайним рядом брёвен находилось уже три бревна. Глаза его ослабели, он почти ничего не видел, кровь так сильно шумела в углах, что он не слышал даже грохота водопада. Ах, если бы силы снова вернулись к нему!

Хендерсон волновался только до тех пор, пока проплыл два раза кругом котловины и два раза увидел, как брёвна одно за другим скользнули почти прямо из-под его локтя в пену потока. Напрягая всю силу своей воли, постарался он вернуть себе спокойствие, чтобы отдохнуть хотя бы минуту. Он был теперь хладнокровен, мог строить планы и собраться с силами. До последней секунды решил он поддерживать свою жизнь. Авось подоспеет неожиданная помощь.

Когда он снова проплывал мимо трещины, между ним и смертью оставалось только одно бревно. И он увидел, как бревно это исчезло. Находясь совсем близко: у стены котловины, он попытался замедлить движение своего бревна, упираясь в камень левой рукой и ногой. Но каменная поверхность так отполировалась водой в течение долгих лет, что все усилия его принесли ему мало пользы. Не успел он ещё ничего сделать, как проплыл кругом котловины и только благодаря своему отчаянному барахтанью спасся и на этот раз. Вблизи него не было больше бревна, которое он мог бы схватить и толкнуть вперёд вместо себя. Весь вопрос заключался теперь в том, чтобы с помощью рук и ног бороться с течением. Целую минуту стояло бревно как бы в нерешительности перед отверстием, а Хендерсон в это время грёб назад не только руками и ногой, но каждой частичкой своей воли, каждым нервом своего, тела. Дюйм за дюймом отвоевал он наконец себе спасение. Бревно двинулось мимо ворот смерти, и Хендерсон снова услышал, хотя и смутно, насмешливые восклицания, прорывавшиеся сквозь рёв водопада.

Пройдя мимо, Хендерсон опять принялся грести назад, не так сильно теперь, пока к нему подплывали другие бревна. Он ухватился за них и поплыл под их прикрытием. Он скоро убедился, что, держась под прикрытием самого крайнего из них, он всегда будет иметь бревно между своим собственным и водопадом. Но в то же время он увидел, что самое крайнее бревно будет скоро вне его власти. Всё кругом да кругом плыл он, стараясь беречь силы и закрывая глаза всякий раз, когда бревно рядом с ним исчезало в бездне. Мало-помалу от постоянного повторяющегося ужаса чувства его начали притупляться. Нужно было во что бы то ни стало приободриться. С бешенством, не останавливаясь, хватал он бревно за бревном. Наконец ему повезло. Он очутился с внутренней стороны процессии, а не с наружной. Тут в его затуманенном мозгу блеснула вдруг новая мысль, и он проклинал себя, что не подумал об этом раньше. В самом центре котловины не может быть течения. С неимоверными усилиями добрался он до него и остановился. Осторожно и не спеша поместил он своё бревно на самой оси водоворота, где собралась целая куча щепок и палок. Здесь бревно его завертелось медленно-медленно вокруг своего собственного центра, и Хендерсон после нескольких минут блаженного отдыха погрузился в забытьё.

Он пришёл в себя от выстрела и от стука пули, которая попала в бревно на три дюйма выше его головы. Несмотря даже на потрясающий грохот водопада, он всё-таки узнал звуки своего собственного тяжёлого кольта. Детская злоба овладела им при мысли, что собственное его испытанное оружие направляется против него. Не подымая головы, лежал он и бранился, бессильно стиснув зубы. Спустя несколько секунд раздался второй выстрел, и пуля на этот раз попала в бревно почти у самой его правой руки. Тут он понял всё и пришёл в себя. Стрелял Пимо, который хотел заставить Хендерсона принять снова участие в кружении брёвен. Находясь в центре котловины, Хендерсон уже не развлекал своих палачей. Он не боялся получить пулю в голову. Мгновенная смерть принесёт ему только успокоение. Но вдруг пуля прострелит ему руку, и он будет не в состоянии бороться с течением? Душа его наполнилась паническим страхом. Напрягая последние силы, принялся он снова грести и направил ещё раз своё бревно к ужасному круговороту. Пимо стал насмехаться над ним, но он не слушал его.

III

До этой минуты солнце всё время ярко освещало котловину, и деревья стояли неподвижно. Не слышно было ни малейшего дуновения ветерка. Теперь вдруг всё потемнело кругом. Из трещины задул резкий порывистый ветер, отгоняя прочь толпившиеся бревна. Хендерсон так ослабел, что был близок к обмороку, и ум его потерял обычную ясность. Сознание Хендерсона поддерживалось только ужасом перед роковой трещиной, бушующим потоком и белой колыхающейся завесой брызг. Всё остальное так смешалось в его голове, что он не понимал, откуда появились эти внезапные, полные брызг порывы ветра, которые помогают ему. Он почти машинально грёб руками, направляясь по-прежнему к внутренней стороне хоровода брёвен. Не обратил он также внимания и на то, что темнота, окружавшая его, прорезалась вдруг голубоватым светом и над котловиной раздался оглушительный треск, покрывший даже грохот водопада. Небеса разверзлись, хлынули потоки ливня, и поднялся ветер. Но он ничего не заметил. Он продолжал грести руками, безучастно перенося толчки брёвен, которые ударялись о его плечи.

Зато Рыжий Пимо и Митчель далеко не были так равнодушны к поднявшейся буре, которая чуть не вдвое сгибала деревья, окружавшие котловину. В шестидесяти или семидесяти шагах от водопада находилось у них скрытое убежище, откуда было так же удобно наблюдать за происходившим. Это была небольшая хижина, выстроенная в овраге, куда можно было пройти по очень узкой тропинке и где было очень удобно скрываться. Когда буря дошла до бешенства, Пимо вскочил на ноги.

— Пойдём в пещеру! — крикнул он своему товарищу, выбивая пепел из трубки.— Мы и оттуда увидим, как он красиво скользнёт через край, когда придёт время.

Пимо направился вперёд, пробираясь между гнущимися и шумящими деревьями, а Митчель, ворча, но покорно, следовал за ним. Хендерсон, лежащий на бревне в обмороке и окружённый шумом и грохотом, ничего не знал об их уходе.

Назад Дальше