известно».
За первым визитом в «КупиДОН» последовала череда других. В известной степени
его интриговала и брошенная кем-то вскользь фраза: клиент-де обладает некими
феноменальными способностями.
Или ему просто морочили голову?
Но с какой, в таком случае, целью?!
Глава 24
Зильва летел по проспекту будто на крыльях. Еще бы! Час назад ему вручили
пухлый конверт с премиальными. Не секрет, в «КупиДОНе» ценили прилежание и
платили за него щедро. Но подобную расточительность, по крайней мере, по отношению к
Бинго, хозяева проявили впервые. Что приятно щекотало самолюбие. Видимо, не
погрешил против истины кассир, вручавший деньги и небезосновательно
рассчитывающий на последующее угощение, когда шепнул на ухо: «Предполагаю, это –
за последнего типа. Шеф назвал его курицей, которая вскоре снесет золотое яйцо».
33
Осторожно вырулил на шоссе. «Пора уже сменить машину – подумал, со
скрежетом переключая давно барахлящую коробку передач. – Капитала теперь хватит и
на вожделенную «Тойоту», и на поездку к океану. Да еще кое-какая мелочь останется».
Сбавил скорость, заметив голосующую девушку. Подкатил. Непокорные волосы
вороньего крыла, карие вопрошающие глаза, чуть припухшие, еще не испорченные
помадой, губы. Прямой носик. Ладная, как у большинства в таком возрасте, фигурка.
Традиционно линялые джинсы, светло-голубой батник. Дополняли «крутой» молодежный
прикид неизменные кроссовки, порядком истоптанные. «Старшеклассница или студентка-
первогодок», – сделал вывод Бинго.
– Подбросите? – обратилась она с традиционным для всех путешествующих
автостопом вопросом.
– Далеко?
– Прямо.
– Интересно! Сколько «прямо»?
– Не очень.
– Что «не очень»?! Мне скоро сворачивать.
– В таком случае, миль шестьдесят – не больше.
– В таком случае, – сыронизировал Бинго, – садитесь!
– Благодарю!
Попутчица, оказалось, как и Зильва, держала путь в родные пенаты. Вместе с
отчимом и мачехой жила в небольшом городке – куда меньше, чем тот, где родился
эксперт «КупиДОНа». В этом году окончила школу. Теперь занята поисками работы.
Сначала махнула в Кисангани. В тех далеких краях обитала старшая сестра ее мачехи.
Ныне же ездила в Бандунду – к дяде по линии приемного отца. Кое-какие варианты
наклюнулись – и там, и тут. По возвращению домой соберут большой семейный совет.
К молчуньям юное создание отнести было нельзя, так что их беседа, едва затихнув, тут же возобновлялась. Бинго уже знал: девушку зовут Венера. Имя греческой богини ей
даровано матерью. Которую она не помнит, ибо та, по утверждению приемных родителей, умерла, когда малышке едва перевалило за годик. К сожалению, Венера ни разу не была
на могиле самого близкого человека. Более того, от нее тщательно скрывают даже место, где покоится прах усопшей. Приемные родители – неплохие, в общем-то, люди! – да и
домашний доктор считают, что не только посещение захоронения, но и лишние разговоры
на печальную тему, могут лишить падчерицу душевного равновесия. Что в ее возрасте
крайне нежелательно.
– Но я обязательно найду последнее пристанище матери! Мне кажется, поклонюсь
праху и станет легче. В моральном плане.
– А отец? – осторожно поинтересовался Бинго.
– О нем мне никто ничего вообще не рассказывает. И тут, по-моему, скрыта какая-
то тайна.
– Да бросьте вы. Не обязательно! – возразил Бинго.
– Если бы так! – не согласилась девушка. – Но мне почему-то кажется, что он или
был преступником, или не состоял с мамой в браке. И та, и другая версии хоть как-то
объясняют, почему от меня скрывают сам факт его существования. Невзирая на то, что в
моем возрасте девушки знают: от святого духа зачать невозможно.
Так в разговорах и ехали. Пока он не услышал:
– Видите впереди тропинку? У ее конца, меньше чем через милю, – наше, как мы
его называем, бунгало. Где меня с нетерпением ждут.
– Ну, что ж, всего наилучшего!
– До свидания! Хотите, я нарисую на капоте кабалистический знак? Он будет вас
оберегать.
– Лучше не надо! – махнул рукой Бинго, едва не добавив: «Себе на лбу нарисуй…»
Махнув рукой, случайная попутчица потопала вдаль.
34
– Она мне разительно кого-то напоминает! – миль через тридцать произнес вслух
Бинго. – Наверняка принимала участие в каком-нибудь из конкурсов на звание очередной
«Мисс», а он в это время смотрел телевизор. Жаль, не обнаружил сего факта раньше, обязательно бы спросил.
Привычным движением нажал клавишу приемника, настроенного на
круглосуточную информационно-развлекательную программу «24 часа черного
континента».
Загремели литавры: начинался традиционный хит-парад выпускников
Национальной школы музыки и драматического искусства. Африканские ритмы
настраивали на лирический лад. Мысли унеслись далеко-далеко. В дни беззаботной
юности. Когда они не только бегали по девочкам, но и устраивали не менее
захватывающие тараканьи бега. Помнится, последние полгода – небывалый случай! –
первенство неизменно удерживал усатый воспитанник Клода.
«Постой, постой! – пошуровал в штреке памяти Зильва. – Юношеские годы…
Девушки… Клод… Точно! Венера поразительно похожа именно на его товарища,
знаменитого в прошлом «тренера тараканов». Надо будет Клоду при случае об этой
встрече рассказать».
Между тем, комментатор перешел к новостийному блоку. Захлебываясь то ли от
восторга, то ли от собственной значимости, он что-то тараторил об удивительных
свойствах метеорита, упавшего недавно в центре города.
– ...Наши корреспонденты пытаются выйти на связь с ведущими сотрудниками
астрономической обсерватории и, как только это удастся, мы предложим вашему, дорогие
соотечественники, вниманию комментарий к сенсационному открытию.
Новости науки никогда не интересовали Зильву – с гримасой легкого отвращения
он повернул ручку настройки приемника, оборвав ведущего на полуслове.
Не подозревая при этом, что именно крошечный кусочек космического странника
уже вскоре станет первым звеном в цепочке событий, которые приведут к его, Бинго, смерти.
Глава 25
Поздним вечером к малоприметной вилле одна за другой подкатило, тихо шурша
шинами, несколько автомашин широко известных в мире марок. Встречал гостей уже
знакомый нам господин, о котором злорадствующие недруги язвили: он-де появился на
свет не из чрева матери, а путем клонирования из пробирки, в которой хранился ген
первопроходца Нового света. А недовольные подчиненные ежедневно иронизировали:
«Ну, что за Америку откроет сегодня нам Олумб?».
Судя по тому, что нигде не просматривалось ни выпивки, ни закуски, компания
собралась отнюдь не для дружеской пирушки. В центре стола сиротливо виднелась
вырезка, к внутреннему употреблению, увы, совершенно непригодная. Ибо была она не
говяжьей, а газетной.
Если бы Клод, паче чаяния, каким-нибудь невероятным образом проник в
незнакомое здание, он бы очень удивился, даже вскользь пробежав глазами лежащий на
столе квадрат бумаги. Ибо это была… корреспонденция о так возмутившем его
эксперименте в тюрьме «Рецидивистом, мамочка, не стану», опубликованная
«Фордыбашен сантимо».
– …Заклинаниями дела не поправишь, – прервал явно чью-то филиппику Валяр. –
А вот наши денежки, вбуханные по вашему, Олумб, совету в тюремный бизнес, вот-вот
вылетят в трубу. Кого отныне, – показал пальцем на вырезку из «Фордыбашен сантимо», –
заинтересуют бесконечные километры колючей проволоки, сотни камер слежения, тонны
замков и запоров?
– Успокойтесь, уважаемый, – повернулся к нему Хлоуп. – У вас не все в порядке с
нервами. Съездите как-нибудь на рыбалку.
35
– Я не любитель этого вида спорта! – Веко кавалера знака «Почетный легионер
Большого сражения» затрепетало пойманной в сачок бабочкой.
– А чем же вы занимались на прошлой неделе у реки? Правда, орудий лова
поблизости я, как ни всматривался, не заметил.
– Что вы городите?! – надтреснутый голос Валяра стал еле слышен. – Какая река?
И что за рыбалка?
– Ну, ладно, – примирительно произнес Хлоуп. – Будем считать, что я обознался.
Хотя… Может быть, вы страдаете раздвоением личности?
– Хватит вам заниматься ерундой! – Олумба явно раздражала витающая в комнате
злая неопределенность.
– Может, все-таки существует возможность закончить дело полюбовно? – подал
голос Хлоуп, нервно засовывая изрядно помятый галстук в карман жилетки.
– Слушай, мухомор несъедобный! – раздраженно прорычал Думак, у которого,
кажется, от возмущения побагровели даже зрачки. – Ты что, забыл о суммах, вложенных
нами в это, как теперь оказывается, более чем сомнительное дельце?! Не каждый доживет
до аукциона, на котором будут распродавать то, что еще принадлежит нам на правах
частной собственности. Для покрытия долгов. Мы рискнули, зная, на что идем. Так
неужели, спасая положение, проявим слабость?
– Не надо меня агитировать! – огрызнулся Хлоуп. – Но, думаю, Перебежчика
следовало бы сначала для острастки как следует припугнуть.
– Пугала коза козла! – заржал Думак. – И знаешь, что из этого вышло? Он, оттрахав
ее, оставил на съедение шакалам.
– А как «спасение положения» будет выглядеть на практике? – прервал поток
красноречия чернокожего грубияна Валяр.
Последовала деловая часть разговора, из-за которой и собрались. Под конец Олумб
подвел обнадеживающие итоги:
– Мы свои кровные спасем. Чего бы это нашим врагам, в том числе в министерстве
и правительстве, ни стоило.
Когда после распитой у стойки бара, скорее, по традиции, полубутылки ликера
гости засобирались, Хлоуп, выйдя вместе со всеми, неожиданно заявил:
– Вы езжайте, а я задержусь на пару слов.
Решение, судя по реакции Олумба, было сюрпризом и для него. Валяр что-то
попытался проворчать насчет доверия, а также порочности любых сепаратных сделок, если таковые кем-то вынашиваются, но осекся, услышав ставший вдруг металлическим
голос Хлоупа:
– Мое дело ваших вложений не касается. Вопросы будут?!
Таковых не оказалась. Лишь Алакид недоуменно и с некоторой обидой посмотрел
на Олумба, несколько раз нервно сжав и разжав кулаки. Тот это заметил и сказал:
– Езжай к себе, я, как только освобожусь, сразу заскочу. Не думаю, что опоздаю
больше чем минут на сорок.
И вместе с Хлоупом вернулся в комнату. Едва дверь захлопнулась, «божий
одуванчик» буквально взвился на дыбы, обрушившись на явно опешившего от
неожиданного напора хозяина:
– Не знаю, да и знать не хочу, чего вы там с Алакидом задумали, – разбирайтесь
сами. Но мне нужны мои бабки!
– Я вас прекрасно понимаю!
– Мне от этого не легче!
– Кто мог предвидеть столь умопомрачительный форс-мажор?
– Не знаю! И знать не хочу. Зато не сомневаюсь в другом: шкуру с твоей задницы
пустят на абажур. Причем кустарным производством столь оригинального светильника
займутся без малейшего промедления.
36
– Шум вокруг затеи с тюрьмами стоит такой, что, боюсь, мне не даст кредита ни
один банк. Да еще на такую сумму! Ведь затей, подобно нашей, от деловых кругов не
утаишь. А, следовательно, денежные мешки знают: в случае ее провала, я – на мели.
– О каком провале ты осмеливаешься говорить?!
– Господин Хлоуп, мы…
– Не хочу ничего слышать.
– Я постараюсь…
– Да уж, постарайся! – Хлоуп не скрывал зловещего сарказма.
Глава 26
Сколько фотороботов им пришлось составить! Пожалуй, не менее сотни. Иногда
казалось: сейчас Клод плюнет в лицо Синклеру и уйдет. Однако какая-то неведомая сила
удерживала от опрометчивого решения. Журчащие, словно хрустальные горные ручьи, объяснения купидоновцев обволакивали сознание, звучали логично и убедительно.
Представления человека об идеале, на их взгляд, подвержены влиянию десятков
факторов. Начиная от состояния геомагнитного поля планеты, индивидуальной реакции
на солнечные аномалии и заканчивая временем суток и набором поглощенных накануне
продуктов. Полученные в результате скрупулезных исследований данные позволяют с
минимальной погрешностью определить, какие черты у имярек доминируют, а какие –
выражены вовсе слабо. На основе этих параметров – фантастика, да и только! – и
составляется «карта чувственности». И, уже руководствуясь ею, с помощью некой
секретной компьютерной программы специалисты подбирают для клиента
«эмоционального двойника» противоположного пола.
В данном случае результатом многочасовых нервных истязаний стал фоторобот
той, в которую Клод… влюбился без оглядки. Если бы о подобном рассказал кто-нибудь
другой, он бы без тени малейшего сожаления высмеял ущербного бедолагу. Но с собой
поделать ничего не мог. Свершилось невероятное! Клод с ума сходил по девушке, которая
никогда ему даже не снилась.
А неблагозвучное «КУПИ, Джентльмен, Отчаявшись, Надежду» перестало
вызывать протест. Ибо, несмотря на весь скепсис, выходило – надежду купить все-таки
…можно.
Глава 27
– Ты что последнее дни ходишь, словно недоваренного ямса объелся? – Захира
подняла переполненный недоумения взгляд на мужа. – Или возникли непредвиденные
проблемы?
Если откровенно, то Олумб временами терпеть не мог супругу. Однако та
прекрасно готовила. И не какую-то там похлебку из сорго или проса, а многие
классические европейские блюда, к которым он привык за время бесчисленных
стажировок на старый континент. А пальмовое вино и настойку из сахарного тростника
экс-танцовщицы их отведавшие искренне признавали непревзойденными алкогольными
шедеврами.
Что, собственно, и определило судьбу женщины. Ибо для Олумба хороший
аппетит, вызванный пищей, не шел ни в какое сравнение с самым сильным оргазмом.
Иными словами, сексом он пресыщался, а едой – никогда. И благоверная, как могла, угождала великовозрастному лакомке.
– Кое-какие проблемы, действительно, возникли, – не стал скрытничать обычно не
очень-то распространявшийся дома о служебных и даже околослужебных делах Олумб.
– Это случайно не связано с тем персонажем, похожим на засушенный росток
мангового дерева? Забыла, как его... Ну, тот – на букву «х»…
Олумб на несколько мгновений неподвижно застыл в неудобной позе – столь
неожиданной оказалась фраза жены.
37
– Имеешь в виду господина Хлоупа? – индифферентно спросил он, стремясь
придать голосу как можно больше безразличия.
– Его!
– А почему ты думаешь, что мои неприятности могут быть каким-то образом
связаны именно с ним?
– Страус на хвосте принес!
– Но я не шучу, дорогая! – когда было нужно, Олумб умел становиться нежным. –
И потом, сколько раз тебе повторять: новости приносит сорока, а не страус. На этот
случай у нее имеется весьма длинный хвост.
– Это о приличных людях новости приносит сорока. А о таких, как Хлоуп, –
именно страус.
– Но почему, моя изящная Айседора?! – откровенно льстил супруге «подкованный»
едва ли не на всех европейских богемных перекрестках Олумб.
– Потому что информация об уродах может «транслироваться» только с помощью