Глава состоит из шести взаимосвязанных разделов. В первом разделе дается интерпретация модели субъекта, способного действовать. Во втором обсуждается понятие субъективного инструмента, а также вопрос опосредования продуктивной деятельности. Вопрос опосредования поднимается также в третьем разделе, но уже применительно к проблеме инструментального генеза и, более широко, – к проблеме конструктивной деятельности. Четвертый и пятый разделы этой главы касаются различий между, с одной стороны, понятиями «делать» и «действовать», а с другой стороны, между «способностями» и «возможностями» в рамках представлений о действии и деятельности. Затем вернемся к вопросам продуктивной и конструктивной деятельности, чтобы рассмотреть их диалектическую связь, а также обсудим изменения, которым подвержен субъект в ре зультате снижения его способности действовать. И наконец, мы обоснуем представление о способном к действию субъекте как о развивающемся субъекте.
Способный к действию субъект
Здесь будет говориться о прагматичном и способном к действию субъекте, который также понимается и как субъект познающий. Эти две позиции не противопоставляются друг другу. Способный к действию субъект связан, прежде всего, с утверждением «я могу» в его двойственном смысле: «я способен сделать…» и «я располагаю средствами для…», т. е. я действительно могу (Ricœur, 2004). Не то чтобы способный к действию субъект может быть незнающим, но его «я могу» означает направленность деятельности на преобразование мира в широком смысле, тогда как деятельность познающего субъекта направлена главным образом на продуцирование знаний.
Речь идет о различии, касающемся взаимозависимости и подчиненности знания и действия. Для способного к действию субъекта (субъекта способности) познавательная деятельность является подчиненной и в определенном смысле управляемой активностью, в то время как для познающего субъекта характерно обратное отношение: то, что он делает, определяется познавательными целями. Иными словами, отношение подчиненности между знанием и действием оказывается инвертированным.
Это различие соответствует двум из многих возможных путей применения психологии: как научной и как практической дисциплины. Разумеется, любой индивид является в реальности одновременно субъектом познания, способным к действию, но также и субъектом, обладающим телом, субъектом права, социальным субъектом и т. д. Другими словами, является человеком, очевидно, целостным, участвующим в деятельности, которая включена в некоторую систему деятельностей; он вписан в культурные и социальные отношения жизни и труда, иначе говоря, – в человеческие отношения. Любой человек мотивирован и целенаправлен, а его деятельность и действия должны отвечать ограничивающим нормам, инициирующим мотивам и направляющим целям, которые могут противоречить друг другу. Эта точка зрения была обобщена Б. Ф. Ломовым в представлении вектора «мотив – цель» (Lomov, 1979). Мотивы и цели, действия и операции являются составляющими любой деятельности субъекта в целом. Мотивы и цели выражают и определяют общую ориентацию личности субъекта на уровне деятельностей и, в свою очередь, вызывают специфические мотивы и цели на уровне действий в соответствии с задачами и условиями. Соответствие или расхождение между этими разными составляющими, позитивная или негативная связь между целями субъекта и результатами его воздействия на мир являются для субъекта источниками смысла, значения, эмоций, которые определяют его устремления, окрашивают и организуют его деятельности (Рубинштейн, 1958).
Способный к действию субъект располагает совокупностью как внутренних, так и внешних ресурсов, которыми определяется его активность, которые он мобилизует в рамках своих деятельностей и которые опосредуют и придают форму его разнообразным отношениям к миру: к объектам деятельностей, к другим субъектам и к себе самому (Леонтьев, 1977; Рубинштейн, 1958). Эти деятельности являются орудийными и опосредованными в самом полном психологическом смысле терминов. Субъект составляет единое целое со своим орудием (становясь совокупностью внутренних и внешних компонентов), специфическими функциональными органами (Леонтьев, 1975; Kaptelinin, 1996; Rabardel, 1995).
Проходя через будничность, субъект, способный к действию, оказывается субъектом в становлении. Не только потому, что, как любое живое существо, он через годы проходит эволюцию онтогенеза, но также и потому, что это субъект своего собственного движения и своей собственной динамики развития. Способный к действию субъект является одновременно субъектом повседневных продуктивных деятельностей и субъектом конструктивных деятельностей, через которые он формирует свои системы ресурсов и ценностей, свои области, ситуации и условия для деятельности в будущем. В совокупности значимых и валидных для своей деятельности измерений он является субъектом в развитии, субъектом собственного развития. Это деятельный субъект в становлении, а его развитие осуществляется благодаря формам и направлениям его конструктивной деятельности, которые отражают как его собственную историю, так и историю его сообществ, коллективов или групп его социальной принадлежности в тройственном движении приспособления, обновления и наследования.
Акцент на способном к действию субъекте показывает наш выбор одновременно научного и операционального пути. В научном плане работы по познавательным аспектам деятельности настолько многочисленны и разнообразны, что требуется упорядочить анализ сложной связи между знанием и действием. Акцентирование на способном к действию субъекте помогает сбалансировать психологические знания о человеческой деятельности в естественной ситуации. Что касается операционального плана, разработка артефактов и устройств, ситуаций и систем труда, а также подготовка специалистов касаются прежде всего проблематики активности субъекта. Именно способный к действию субъект начинает преобразование мира, а созданные (или находящиеся в разработке) объекты представляют (или будут представлять) ресурсы, условия или даже ситуации для его деятельностей. Поэтому для эргономики и психологии особую значимость приобретают знания и модели, касающиеся способного к действию субъекта.
Субъективные инструменты и опосредование продуктивной деятельности
Вначале отметим, что субъективные инструменты не изолированны, а организованы в систему инструментов и ресурсов. В этой главе мы не будем развивать это положение, поскольку оно детально обсуждалось ранее (Rabardel, Bourmaud, 2003). Напомним некоторые базовые определения, касающиеся отношений между людьми и техническими устройствами (Рабардель, 1999; Rabardel, 1995; Folcher, Rabardel, 2004).
Можно различать два основных типа отношений между людьми, рассматриваемыми как субъекты, и техникой.
• В первом типе отношений техника находится в позиции объекта деятельности. Этот тип отношений является ведущим в задачах наблюдения и управления при работе человека с различными устройствами в системах производства, промышленных процессов и т. д. Это также преобладающее отношение в деятельностях по превентивному или корректирующему техническому обслуживанию, по устранению неисправностей и т. д.
• Второй тип отношений с техникой или техническими устройствами является инструментальным отношением, в котором устройство не находится в положении объекта деятельности, а является средством, ресурсом, который мобилизуется для продуктивной деятельности субъекта.
Однако во втором типе отношений то, что составляет для субъекта инструмент (называемый нами субъективным инструментом, чтобы отличать его от технического инструмента), не ограничивается рамками технического устройства. Проведенные в последние десятилетия исследования подтвердили двойственную природу инструментального целого, которое используется субъектом в качестве средства его деятельности. Предвестник инструментального подхода Л. С. Выготский интуитивно чувствовал эту двойственную природу, особенно в работах по орудию и знаку в развитии ребенка (Выготский, 1984).
В теоретическом плане субъективный инструмент структурно объединяет две составляющие.
• Составляющая артефакта. В классическом смысле артефакт может быть технического, т. е. материального происхождения. Но он может быть и не материальной природы, как, например, программный продукт или, еще шире, – понятие, знак, пра вило.
• Схематическая составляющая, называемая нами схемами применения. Эти схемы состоят из инвариант, которые организуют деятельность субъекта в разных ситуациях и областях деятельности. Они обычно специфичны для конкретного субъекта.
Подчеркнем несколько соображений, следующих из этой структурной характеристики.
По своей двойственной природе субъективный инструмент оказывается онтологически трансгрессивным в отношении границ, характеризующих живые организмы. Через свою артефактную составляющую он проявляется вовне физического тела (даже если некоторые артефакты, например символические, могут быть частично или полностью интериоризованы) и одновременно, через свою схематическую составляющую, он принадлежит субъекту. Он объединяет интериоризованное и экстериоризованное в так называемом функциональном органе, по А. А. Ухтомскому (1966), который формируется у субъекта в процессе конструктивной деятельности и мобилизуется им в рамках продуктивной деятельности. В терминах модели субъекта это означает, что граница активного субъекта (если можно так выразиться, «кожа» способного к действию субъекта) совпадает с физическим телом только частично. Субъективные инструменты чаще всего включены в состав не просто физического, а в состав действующего (в широком смысле) тела, для которого они являются строительным материалом.
В функциональном смысле субъективный инструмент, функциональный орган способного к действию субъекта, участвует в многочисленных опосредованиях продуктивной деятельности. Эти опосредования касаются, прежде всего, объекта деятельности. Они включают познавательные составляющие, направленные на познание объекта как в плане его внутренних свойств, так и в плане эволюции результатов действий субъекта, динамики ситуаций. Они включают и прагматические составляющие, касающиеся действий субъекта: ориентировка, контроль, регуляция и т. д. В процессе познавательной деятельности эти составляющие отношений с объектом постоянно взаимодействуют между собой, хотя некоторые из них могут временно доминировать.
Рефлексивные опосредования (Rabardel, 1995) касаются отношений с самим собой: субъект сам себя познает, сам собой управляет и самого себя преобразует. Партии скребла у операторов производственных процессов или кроссворды у водителей при управлении локомотивом также направлены на контроль собственного функционального состояния, которым определяется их возможность действовать. Находясь в условиях монотонии, они должны оставаться в ситуации (поезд, центр управления), чтобы быть готовыми к изменениям, требующим их участия. Играя, субъект поддерживает себя как организм, находящийся в его распоряжении для выполнения необходимой работы. То же самое происходит в рамках продуктивной деятельности, распределенной на длительный период времени (например, в случае длительной командировки). Так, в работе П. Бегина (Béguin, 1994) показано, как чертежники в системе автоматического проектирования используют структуру организации файлов в компьютере в качестве средства управления их будущей деятельностью.
Наконец, в любой деятельности субъект находится и в отношениях с другими субъектами. Межличностные опосредования хорошо представлены в коллективных деятельностях, но они также касаются и более широкого спектра социально детерминированных деятельностей, а в более широком плане они вписываются в межличностные отношения на уровне сообщества и культуры.
Л. С. Выготский обосновал в терминах психологического инструмента идею о том, что инструмент позволяет субъекту управлять самим собой (с классическим примером узелка на память), а также опосредует отношения с другими. Мы показали, что разделение психологического и технического инструмента работает только частично (Rabardel, 1999). Опосредования в отношении к самому себе и к другим не являются специфическими свойствами отдельного класса инструментов. Любой инструмент потенциально может стать медиатором для трех типов отношений: с объектами, с самим собой, и с другими.
Следовательно, понятия субъективного инструмента и психологического инструмента не накладываются одно на другое. Для Выготского психологический инструмент характеризует, прежде всего, опосредование между самим собой и другими. Субъективный инструмент в том смысле, как мы его понимаем, вписывается в круг отношений, в которых реализуется деятельность субъекта. Он устанавливает критерии и ценности, которым отвечает деятельность и которые включаются в него при развитии инструментов и ресурсов субъекта, в процессе инструментального генеза и, более широко, – конструктивной деятельности.
Инструментальный генез и опосредование конструктивной деятельности
Таким образом, субъективный инструмент является инструментом деятельности как таковой. Он обогащается в зависимости от особенностей ситуаций, в которых оказывается субъект в процессе своей продуктивной деятельности. Этим для субъекта создается функциональное поле инструмента: совокупность схем применения артефакта, в которые последний может быть встроен с целью создания инструмента; совокупность объектов, на которые можно воздействовать; совокупность операций, действий и деятельностей, которые возможно осуществлять и которыми определяется функциональная ценность артефакта для субъекта.
Схемы применения артефакта обогащаются и варьируются при эволюции функционального поля инструмента. Их развитие зависит от множественности артефактов, связанных с ними (локально или временно, операционально) для формирования инструмента, а также от их статусного разнообразия в контексте этой связи. Конструктивная деятельность нацелена прежде всего на преобразование, на развитие и на придание формы схемам как организаторам деятельности. Это движение, направленное на самого субъекта, мы называем инструментацией.
Другой тип движения, в котором субъект подгоняет к себе то, что ему дано извне, с целью создания собственного инструмента называется инструментализацией. Это соответствие самому себе предполагает, с одной стороны, встраивание субъекта в предложенные формы артефакта, а с другой стороны, изменение этих форм или их смысла. Последнее означает изменение функций, развитие новых или, наоборот, отступление от предусмотренных функций. Это может выражаться в трансформации структуры (или даже работы) орудия, технической системы и т. д.
Инструментализация и инструментация взаимосвязанны. Они указывают друг на друга, даже если их процессы в каждом конкретном случае не обязательно одновременны или равнозначны. Это две стороны одного из измерений реализации конструктивной деятельности: инструментального или, более широко, оперативного генеза. Инструментальный генез касается артефакта как в структурном, так и в функциональном плане и одновременно самого субъекта (объектов, форм деятельности и их организаторов – представлений, понятий и схем). Он встраивается в продолжительные интервалы времени, которые являются периодами развития и часто могут длиться месяцы, даже десятки месяцев.
В профессиональной области системы инструментов и ресурсов позволяют работнику быть субъектом труда. Являясь доступными средствами продуктивной деятельности, они должны вписываться в круг отношений, которые субъект устанавливает в рамках своей работы для осуществления продуктивной деятельности. Инструменты не только не должны нарушать природу этих отношений, но, наоборот, должны их поддерживать, придавать им значение, сопровождать их и обеспечивать их развитие. Вот почему в процессе конструктивной деятельности субъект нацелен (через процесс инструментального генеза) на придание будущим инструментам (как со стороны схем, так и со стороны артефактов) того смысла, который для него составляют эти отношения сегодня, но также и смысла, который для них предполагается в будущем. Таким образом, в инструментальном генезе отражаются множественные опосредования.